Конан снова лег и лежал без сна, глядя, как на востоке занимается заря. Приблизительно через час небо стало светлеть, и он подошел к борту. На душе киммерийца скребли кошки. Послышался скрип открываемой двери и звук шагов за спиной. Конан оглянулся и увидел вышедшего из каюты туранца. Тот сладко зевал и лениво потягивался.
«Интересно, насколько наигранна эта беззаботность?» — подумал Конан.
— Доброе утро, — бодро поздоровался Имиль. — Я приказал вахтенному разбудить меня, как только забрезжит рассвет. Однако вы меня все-таки опередили, Ну что там у нас? Уже что-нибудь видно?
Конан отрицательно покачал головой. Клубящийся над волнами туман окутал все окружающее пеленой еще более непроглядной, чем ночная мгла.
Когда первые лучи солнца коснулись водной глади, еще слегка затянутой легкой рассеивающейся дымкой, море вокруг было абсолютно чистым до самого горизонта.
— Проклятый ветер так и не поднялся! — разразился проклятиями Имиль. — Похоже, нам придется провести еще одну ночь в этих водах, если, конечно, ветер не задует к полудню. Пожалуй, я посажу людей на весла, — с досадой добавил он, наконец.
Приказания командира были выполнены. Сонная команда высыпала на палубу, ворча по поводу того, что доблестным воинам приходится трудиться подобно рабам на галерах. Небо посветлело, однако вчерашних преследователей по-прежнему видно не было.
Судно с трудом сдвинулось с места и поначалу шло очень медленно. Но вскоре гребцам удалось его разогнать до приличной скорости.
Взошло солнце. Между тем, даже внимательно осмотрев весь горизонт через подзорную трубу, Конан не заметил ни каких признаков галер Зингары.
— Как я и предполагал, они не рискнули сунуться в воды Аргоса, — напомнил Имиль, когда стало ясно, что беглецы в океане одни. — Даже упрямству зингарцев есть предел. Эфрель опять продумала все до мелочей. — Несмотря на всю самоуверенность юноши, в его мягком голосе слышалось явное облегчение.
— Похоже на то, — машинально согласился Конан. Однако в этот момент все его внимание было сосредоточено на другом.
На значительном расстоянии от них он заметил плавающие останки судна, потерпевшего кораблекрушение, и теперь пристально рассматривал их в подзорную трубу. Сломанные бревна, ящики с грузом, обычно заполнявшие трюмы, мелкие, трудно распознаваемые предметы. По всему видно, что корабль был крупным, и катастрофа произошла совсем недавно, так как качающиеся на воде обломки еще не разнесло в разные стороны морскими течениями. Похоже, никто из команды не спасся. Там, среди мешанины полузатонувших бревен и корабельной утвари, не было видно ни одного тела.
В водах Аргоса невозможно налететь на подводные рифы. Может быть, преследующие их галеры в темноте столкнулись? Однако даже самый сильный толчок не раскрошил бы их корпуса на мелкие щепки. Что же тогда произошло?
Конан передал подзорную трубу подошедшему Арбасу. Теперь он почти не сомневался, что никогда уже больше не мелькнут на горизонте высокие мачты галер, которые еще так недавно следовали за ними по пятам.
Это произошло поздней ночью. Все на зингарском корабле сладко спали, когда вахтенный заметил стоящую у борта одинокую фигуру в плаще, с накинутым на голову капюшоном. Обрадовавшись тому, что кто-то скрасит его одиночество в тоскливые часы ночного дежурства, он подошел к человеку, не нарушая молчания.
На лицо мужчины падала глубокая тень, и матрос не смог определить, кому на судне не спалось. Впрочем, этот вопрос не слишком его интересовал. Он был просто доволен, что не один и, перегнувшись через леер, стал вглядываться в океан, окутанный ночной мглой.
Дул сильный ветер. Корабль разрезал темные волны с белыми барашками, оставляя за собой пенистый след. Призрачный холодный свет почти полной луны отражался от маслянисто-черной поверхности воды. Подняв глаза, вахтенный увидел всего несколько звезд, да и те смотрели как-то недобро, словно кошачьи глаза, сверкающие в темноте. Небо было почти полностью закрыто тяжелыми облаками, которые выглядели очень необычно. Подгоняемые ночным ветром, они неслись с огромной скоростью, время от времени закрывая мертвенно-бледное светило и принимая при этом самые причудливые очертания.
Все в небе казалось странным. И роковые гигантские фигуры, гротескно изгибающиеся, словно живые, и звезды, искоса смотрящие на зловеще изогнутые силуэты, и луна, похожая на единственный глаз безумного божества, внимательно наблюдающего за тем, что происходит в этом мире.
— Посмотри! — изумленно воскликнул вахтенный, показывая вверх. — Почему, интересно, облака ведут себя так дико?
— Это, боги тьмы, — прозвучал в ответ неестественный скрипучий голос. — Они ткут человеческие судьбы из нитей безграничной космической ночи. Ты увидел сейчас их тени. Силы зла собираются сегодня отпраздновать грядущие страшные дни.
Слова звучали нереально, словно эхо, доносящееся издалека сквозь пространство и время. Этот жуткий надтреснутый голос напугал матроса. Он резко повернулся, чтобы рассмотреть говорящего.
Рядом с ним никого не было.
… Единственный раз в жизни вступил Конан в союз с силами зла, чтобы уничтожить еще большее зло, отомстить своему старинному врагу — правителю Турана…
Немедийские хроники
Со стороны северного побережья Пеллин смотрелся мрачно и отталкивающе. Его скалы обрывались отвесными стенами черного базальта, причудливо изломанными временем, иссеченными ветрами и отполированными неистово бьющимися о них волнами прибоя. Даже в глубине острова слой почвы был тонким и неплодородным. Редкая чахлая растительность пыталась удержаться на скалах. На горизонте маячили одинокие черные изогнутые стволы деревьев, которым удалось пробиться через увитый плющом низкий колючий кустарник.
То там, то тут виднелись голые участки земли. Даже такие неприхотливые растения отказывалась пускать корни. На этих пустошах угрюмо возвышались нагромождения базальта, мрачно поблескивающего под лучами Заходящего солнца. Зловещие каменные руины были слишком правильной формы, чтобы принять их за творение природы, и слишком древние, чтобы предположить, что их могла сотворить рука человека. Заброшенные развалины, оставшиеся от когда-то созданных неведомыми циклопами строений, вот уже в течение многих веков одиноко наблюдали за неустанно набегающими на берег океанскими волнами.
С южной стороны острова располагалась широкая гавань города Призарта, столицы острова и резиденции Эфрель. Она была хорошо защищена. Укрепления охраняли узкие проливы; ведущие в бухту, заполненную сейчас множеством военных кораблей, так как Эфрель готовилась к войне. Порт окружали сухие доки и судостроительные верфи. Здесь располагалось множество складов и бараков, мрачных построек из дерева и базальта. В глаза сразу бросались редкие яркие вкрапления роскошных дворцов знати. Претенциозно отделанные, они резко отличались от окружающих их зданий.
И над всем этим возвышался Дан-Легех, черная крепость Призарта, с незапамятных времен являющаяся родовым замком Пеллинов. Его зловещий бесформенный силуэт четко вырисовывался на фоне кроваво-красного неба. Это была экзотическая постройка частично циклопической кладки. Его увенчанные башнями высокие стены чем-то отдаленно напоминали древние руины, которые до сих пор еще сохранились в необжитых и пустынных частях острова. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы определить, что многие строения крепости присоединены к первоначально вырубленной в скале структуре значительно позднее. Вот слева к черной базальтовой стене неуклюже прилепилась угловая башня, не вписавшаяся в архитектуру древней постройки. А вот справа, к той же стене нелепо приклеилась высокая ограда совсем другой кладки.
Эти многочисленные пристройки, сами по себе тоже древние, являлись немыми свидетельствами того, что на протяжении всей долгой истории замка хозяева Дан-Легеха всегда пытались сделать его более пригодным для человеческого жилья. Более поздние строения резко контрастировали с предыдущими, и выглядели чужеродными.
Легенды рассказывают, что крепость стояла здесь еще до того, как первый человек ступил на Пеллин. Впрочем, об этом острове существует множество загадочных мифов.
Наконец корабль, нанятый Имилем в Хоарезме, вошел в порт Призарта. Конан пересек полмира, чтобы очутиться в этих негостеприимных землях.
Над городом пылал закат. Дул легкий ветерок. Столица тонула в длинной тени своей мрачной цитадели. На пристани Имиля и гостей встретил вооруженный эскорт. К тому времени как они причалили, опустились сумерки. Под звон и лязг оружия кавалькада, освещенная неровным светом факелов, быстрым галопом проскакала по узким темным улочкам Призарта. Когда путники достигли Дан-Легеха, уже почти совсем стемнело. Процессия остановилась перед массивным подвесным мостом с барбикенамии,[1] охранявшими главный вход в цитадель. На город опустилась ночь.
Едва всадники миновали центральные ворота Дан-Легеха, как из темноты навстречу им вышел офицер. Судя по экстравагантному наряду и богатой экипировке, перед ними стоял могущественный вельможа. Высокий, стройный, с бледным красивым лицом и иссиня черными волосами, он выглядел как типичный туранский аристократ. Гибкость кошки, сильные мускулы и безупречная координация движений — этот человек был столь же грациозен и в то же время столь же опасен, как черная пантера. Его ничего не выражавшие зеленоватые глаза холодно блеснули в свете факелов.
— Поздравляю тебя, Имиль, с выполнением труднейшего задания. Я знал, что ты оправдаешь наше доверие: Ты прекрасно справился с порученным тебе делом, — проговорил ой вместо приветствия и, сделав многозначительную паузу, решительно продолжил. — А вы, стало быть, и есть знаменитый Конан. — Вельможа с трудом произнес имя, словно сомневался, можно ли говорить непристойности в благовоспитанном обществе…
Несколько мгновений двое мужчин разглядывали друг друга. Конан сразу ощутил глубокое чувство ненависти и соперничества со стороны туранца. Держался тот надменно. Высокомерное выражение лица не оставляло сомнений в том, что он с самого начала был рьяным противником появления Конана на Пеллине, еще когда поездка Имиля только планировалась. От открытого проявления враждебности, его, по-видимому, удерживали приказ госпожи и долг офицера. Конан в душе усмехнулся иронии судьбы, по которой первым на Пеллине его приветствовал потенциальный смертельный враг, хотя они и встретились сегодня впервые.
Туранский дворянин смотрел на него с нескрываемым презрением. Их глаза встретились, и вельможа поспешно отвел взгляд. С этого момента он стал вести себя более осторожно и расчетливо…
— Меня зовут Оксфорс Альремас, — сообщил офицер. — Я подчиняюсь здесь только приказам самой Эфрель. — Он сделал паузу, чтобы непрошеные гости могли прочувствовать сказанное. Затем, явно сделав над собой усилие, продолжил с откровенной фальшью в голосе: — добро пожаловать на Пеллин и в Дан-Легех. Через некоторое время в вашу честь будет накрыт стол. А для начала позвольте мне проводить вас в удобные апартаменты. Подозреваю, что вам необходимо смыть с себя соль утомительного путешествия. Если сочтете нужным переодеться согласно новому положению, там же вас ожидает более подходящая одежда.
Кусая в задумчивости губы, Имиль наблюдал, как Конан и Арбас уходят вместе с Альремасом. Затем встряхнул головой, словно для того чтобы привести в порядок мысли.
Конан нашел свои апартаменты действительно по-королевски роскошными. Несколько светлых, шикарно обставленных комнат с высокими потолками. Богато расписанные орнаментами стены увешаны гобеленами. Полы застланы восхитительными коврами. Многочисленные кушетки покрыты дорогими мехами. Повсюду изысканная мебель. Большие окна искусно задрапированы шелковыми занавесями и тяжелыми бархатными портьерами. В спальне — полог из полупрозрачной ткани. В каждой комнате великолепные картины и скульптуры. В одном из помещений — небольшой перламутровый бассейн для купания. Именно там Конан, неожиданно для себя, получил несказанное удовольствие с красивой девушкой-рабыней, присланной ему в качестве личной служанки.
Обещанный обед оказался столь же роскошным. Он впечатлял обилием яств и приглашенных столы для пиршества были накрыты в гигантском главном холле, ярко освещенном факелами. Несметное количество разнообразных мясных блюд и изысканных вин сменяли друг друга. Их приносили ловко ускользающие из рук роскошные девушки-рабыни. В зале разместилось не менее двух сотен гостей, в основном знать и офицеры. Громкие разговоры и смех, царившие за длинными деревянными столами, отзывались гулким эхом под высокими сводами потолка.
Но Конану все время казалось, что веселье было ненатуральным. В подчеркнуто беззаботных голосах дворян чувствовались натянутость и нервозность, которые не удавалось скрыть громкими фальшивыми восклицаниями. Даже тени по углам выглядели уж слишком темными. Несколько раз его взгляд ловил какое-то движение за бархатными пропыленными портьерами. В течение всего вечера наделенный особенно острой чувствительностью Конан ощущал, что кто-то тайно наблюдает из укрытия за пиршеством в зале, некто, обладающий почти нечеловеческим могуществом.
Королевский стол, где обычно размещались только самые приближенные особы, находился у задней стены. Именно там и было отведено место для Конана. Оксфорс Альремас сел справа от него, а Имиль слева. Арбаса посадили неподалеку. Пеллиниты понятия не имели, каков его статус, но решили, что, наверное, он важная птица, раз прибыл с Конаном. Во главе стола возвышался массивный трон, который, однако, так и остался незанятым. Разговоры за обедом тщательно обдумывались и не выходили за рамки бытовых тем. Киммериец с любопытством ожидал дальнейших событий. От Эфрель пока не было ни слуху, ни духу.
Пир уже подходил к концу, и дорогой гость только что. Осушил очередной кубок вина, когда к нему повернулся Альремас.
— А теперь, если ты уже немного отдохнул после путешествия, я проведу тебя к Эфрель.
Конан спокойно кивнул и поднялся.
Вельможа повел его по бесчисленным винтовым каменным лестницам и лабиринту запутанных коридоров. Внутреннее строение крепости было намного сложнее, чем казалось снаружи. И снова Конан обратил внимание, что в основном все стены и лестничные пролеты достраивались позднее. Может быть, их возвели, когда первоначальные конструкции совсем разрушились от времени? Внешние, самые древние стены было легко отличить по циклопической кладке. Они состояли из искусно подогнанных исполинских монолитных базальтовых блоков. Чтобы поставить эти тяжеловесные громадины друг на друга, требовалось инженерное решение такого уровня, которого еще не достигла современная цивилизация.
Наконец Альремас остановился перед массивной дубовой дверью, обитой железом. Он громко постучал в нее рукоятью своего ножа. Дверь бесшумно отворилась. В проеме появился огромный раб. По его тучной фигуре Конан сразу догадался, что это евнух, которых в те времена обычно использовали как телохранителей в личных покоях знатных дам. Впрочем, в нем было нечто и не совсем обычное — рост гиганта превышал семь футов; а под колышущимся слоем жира угадывались железные мускулы. В ножнах, прикрепленных к поясу, висел длинный паранг.[2] Лицо слуги ничего не выражало.
— Отдай свое оружие евнуху, — буркнул Альремас.
Туранец бросил на Конана горящий ненавистью взгляд и быстро исчез в темноте коридора.