Лысина старика блестела на ярком свете. На сухой, сморщенной коже отчетливо выделялись коричневые пятна. Освещение давала люстра с четырьмя рожками, заправленными маслом, подвешенная на цепях к потолку.
Голый череп принадлежал Себанинусу, барону Корвеки. На его груди висела тяжелая золотая цепь с медальоном, подтверждающим дворянский титул. На его груди висела тяжелая золотая цепь с медальоном, подтверждающим дворянский титул. Его шерстяное облачение с длинными рукавами цвета темного вина имело высокий воротник, наглухо застегнутый на шее, хотя в помещении было довольно тепло.
Барон медленно понял морщинистую, покрытую старческими пятнами, руку и коснулся волос, которые свисали за ушами редкими молочно-белыми прядями. Они окружали плешь наподобие бахромы. Только эти жалкие остатки былой шевелюры сохранились со времен молодости, но и они обесцветились с годами, как и бывшие когда-то холеными ногти. Барон Корвеки сощурился и наклонился над столом, чтобы лучше присмотреться к своему гостю, прибывшему издалека. Глаза его видели очень слабо, но от визитера словно исходило сияние, что вряд ли было всего лишь игрой воображения. И эта аура отнюдь не являлась олицетворением добра.
Себанинус несколько раз моргнул. Он искренне надеялся, что его отвратительное зрение незаметно для окружающих. Однако тот, кто хоть раз имел честь взглянуть в лицо старика, безусловно, не мог не отметить, как дрожат морщинистые веки. Как подслеповато щурится он, пытаясь разглядеть собеседника или какую-либо вещь, находящуюся перед ним буквально в двух шагах.
Вот и теперь, барон Корвеки сумел определить только одну деталь в облике своего гостя. Желтая кожа его напоминала золото, расплавленное в лучах заката.
Старый дворянин никогда ранее не встречал желтокожих людей. А этот странный человек, к тому же, пришел к нему с таким заманчивым предложением, подобного которому ему не делал никто и никогда в подлунном мире. Двое мужчин молча смотрели друг на друга. Им никто не мешал, поскольку Себанинус строго — настрого запретил его тревожить. И теперь он, сидя в кресле, размышлял над своим прошлым и перспективах на будущее.
Барон был властителем земель на северо-западе Кофа. Он давно овдовел. Судьба не слишком благоволила к нему и обделила потомками. Ни одна из жен не одарила его сыном, которому можно было бы передать всю полноту власти и немалое состояние. Себанинус не имел даже дочь и не мог надеяться, что та, выйдя замуж за какого-нибудь благородного юношу, подарит ему наследников рода владык Корвеки. Конечно, это был не лучший вариант, но уж точно не хуже сложившейся ныне ситуации. При таком положении вещей, барон не мог считать себя счастливым человеком.
Себанинус прекрасно знал, как за глаза его называют при дворе в Хоршемише. « Барон — простак» и « Господин Недотепа» — вот неполный перечень обидных кличек, чем наградили старика острословы. А с недавних пор к нему прицепилось и вовсе неприличное прозвище: «Сморщенный мочевой пузырь свиньи из-за Голубого озера». Другие дворяне постоянно строили друг другу козни, и не один из них не заглядывал в поместье барона уже много лет. Никто не искал его поддержки и не обращался за советом. Корвеки считался лакомым куском, но его хозяин был никому не нужен. В свое время, он не наушничал королю и не доносил на других, и, может, поэтому не снискал особых милостей и положения при дворе. Вследствие чего, большинство дворцовой челяди не видело в нем союзника для своих подковерных интриг.
Жители соседних стран знали Коф, как сильную державу, где изготавливается отличное оружие, но вряд ли кто-то слышал о Корвеки. Естественная гранитная стена скрывала земли барона, богатые чистыми озерами и горными ручьями, от чужих глаз. Владения Себанинуса идеально подходили для животноводства, а также для выращивания всевозможных полезных растений. И в Гиркании, что лежала за морем Вилайет, и в далекой Замбуле на жарком юге — издавна знали и ценили кофийские мечи. Но кто, кроме рыночных торговцев в столице Кофа слышал о салате, капусте или оливках с земель баронства Корвеки? Кто из людей, проживающих в городах и дворцах, задумывается над происхождением продуктов? А если кто и вспоминал Себанинуса, то исключительно, как чудаковатого провинциального дворянина из предгорий. Все считали его отрезанным от остального мира немощным стариком, который, правда, регулярно поставляет свежие овощи в королевский дворец и на рынки Хоршемиша.
— Безусловно, шерсть из Корвеки превосходного качества и пользуется большим спросом у соседей, — первым прервал затянувшееся молчание желтолицый пришелец. — Но речь не об этом. Ты слышал историю о блестящем капитане дворцовой стражи и кузине королевы?
— Из Хаурана? — на всякий случай спросил Себанинус.
На основании давнишнего договора, баронство Корвеки вело торговые дела с крошечным королевством Хауран, которое узким клином примыкало к восточной границе Кофа. Крутые, достигающие порой до небес, горные пики отделяли Корвеки от Коринфии и Заморы на севере, но на востоке продвижение было не так затруднено. К тому же, вотчина барона по своим размерам почти не уступала иному королевству, хотя в Кофе считалась захолустьем.
— Именно, — подтвердил гость мягким голосом. — Несчастный Хауран!
«Ух ты!» — подумал, с замиранием сердца, Себанинус: «Если бы я только мог в данной ситуации жениться на королеве соседнего государства».
Этот брак сделал бы его знаменитым в Хоршемише! Спесивые, коварные короли Кофа не одно поколение мечтали о захвате маленького восточного соседа. Если бы на его трон сел кофиец из рода властителей Корвеки, то прежний союз вполне мог бы вылиться в присоединение Хаурана, а уж потом... Глядишь, Сабинамус, сын Себанинуса — повелитель Корвеки и король Кофа!
От таких мыслей, на дряблых губах барона заиграла мечтательная улыбка. Такая перспектива, вместе с немедленным признанием его героических заслуг, значили для старика больше, чем даже корона Хаурана на собственных висках.
Как приятно сознавать, что останешься на века в благодарной памяти своего народа! На протяжении целых четырех десятков лет, с тех пор, когда он получил от своего отца титул вместе с медальоном, барон безуспешно пытался завоевать уважение к своей персоне. Между тем, золотая цепь и медальон, усыпанный сапфирами, оставались при нем и только тяжелели с годами, а достоинства Себанинуса так и не были оценены. Ах, как приятно оказаться приглашенным в великолепный дворец в Хоршемише! Пройти через ряды придворных, бросающих завистливые и удивленные взгляды, а после быть обласканным королем! Тогда навсегда исчезнет «господин недотепа с гор», предмет колкостей и глупых насмешек! Ради всего этого, он прямо сейчас бы с удовольствием совершил длинную поездку в столицу.
— Ты прав, барон из Корвеки, — с улыбкой сказал гость. — Как муж королевы независимого Хаурана ты оставался бы лишь просто супругом, всегда чувствуя за собой тень Кофа и справедливо опасаясь вторжения.
— Откуда тебе известно, что у меня на уме, человек из Кхитая?
— Я обладаю многими способностями, но, к сожалению, чтение чужих мыслей к таковым не относится. Просто я не глуп и умею наблюдать. А ты, услышав мое предложение, погрузился в размышления. Любой умный человек может догадаться, о чем ты думаешь.
— Молодость… — вздохнул барон.
— О, нет! — гладкая рука вскинулась в предостерегающем жесте. — Всего лишь подобие молодости. Вот, что я могу тебе гарантировать, господин из Корвеки. Внутри ты останешься самим собой и, наверное, будешь постоянно помнить о том, что смерть по-прежнему не спускает с тебя своего горящего взора.
Дворянин взволнованно посмотрел на собеседника, и тяжелый вздох вырвался из его рта, в котором сохранилось не так уж много зубов. Как раз один из оставшихся начал ныть.
— Мои волосы …
— Станут темные и густые.
— Мои... мои губы...
— Будут тугими и полнокровными. Твои зубы были раньше белые? Они вырастут заново и снова приобретут жемчужную белизну.
Себанинус поднял ладони и внимательно осмотрел их со всех сторон.
— Мое …
— Гладкое тело и сильные руки. Руки человека… — чужеземец остановился, посчитав, что хватит перечислений. — Знаешь, барон, — продолжил он через пару мгновений, — я могу убрать два года из трех от твоего возраста. В общем, на вид ты будешь выглядеть тридцатилетним мужчиной. И этого, поверь, вполне достаточно, хозяин Корвеки.
Старик сглотнул накопившуюся слюну.
— Барон из Темных гор, барон — крестьянин, господин пастух…
Когда он шепотом произносил презрительные прозвища, в его глазах блестели слезы. Чтобы не разрыдаться, дворянин прикрыл веки и собрал в кулак всю свою волю.
— Тридцать лет для меня — все равно, что для других ранняя юность, Хи Жанг, — пробормотал он.
Желтолицый человек ничего не ответил. Снова, на какое-то время повисла тишина. Отблески света играли на лысой голове барона и золотистой коже его гостя.
— Как этого всего можно достичь? — не выдержал Себанинус. — Ты уверен, Хи Жанг? Получится ли?
— Безусловно, получится. Хотя такое дело не может обойтись без некоторых издержек…
— Каких? — барон весь напрягся в мучительном ожидании, но кхитаец лишь непринужденно пожал плечами.
— Ну, это будет стоить жизни, — спокойно продолжил чужестранец. — Представь! Всего лишь одна человеческая жизнь за целое королевство Коф! Нет — нет, — тут же поспешил он успокоить старика, — лично тебе не грозит даже минимальная опасность. Однако когда превращение свершится, тебе следует помнить, что необходимо поторапливаться. Поскольку, хотя ты и станешь похож на молодого человека, все же это будет только иллюзия, и властитель Корвека по-прежнему останется самим собой.
— Но ведь этого так мало!
— Не так уж и мало. Твоя внешность станет отражением того, что было когда-то в прошлом. Но хочу тебе напомнить, благородный господин, что для такого как ты, даже иллюзорная молодость должна быть в радость. И стоит дорожить, а не пренебрегать такими вещами.
— После прожитых восьми с лишним десятков лет, мне ли не знать. Но скажи, неужели нельзя взаправду стать молодым?
— Нет, барон, такое осуществить не удастся. Время обмануть нельзя, только людей, но и этого должно хватить.
Барон сверлил взглядом своих выцветших глаз желтокожего человек, силуэт которого виделся ему размытым, словно тот находился за густой пеленой утреннего тумана или за завесой водопада.
— Ну, хорошо. Тогда ответь мне, кхитаец: сколько лет тебе самому?
— Я ожидал от тебя подобного вопроса, — сверкнул крепкими, белоснежными зубами Хи Жанг. — Попробуешь угадать?
— Я… — стушевался дворянин.
— Совсем необязательно прикидываться предо мной, Себанинус, — усмехнулся кхитаец, впервые называя старика по имени. — Я прекрасно знаю, что видишь ты скверно и напрягаешь глаза, чтобы хоть что-то разглядеть!
Барон смутился еще больше, и некоторое время переваривал слова чужеземца. «А другие также осведомлены о моей почти полной слепоте? Скорее всего… Зачем тешить себя глупыми надеждами. Может быть, этот пришелец из далекой страны просто потешается надо мной и рассказывает красивые сказки? Неужели Себанинусу из Корвеки суждено в очередной раз стать объектом для насмешек?» — такие мысли роились в голове у старика. Он отчаянно отгонял сомнения прочь. Ему безумно хотелось верить Хи Жангу, прибывшему из легендарного Кхитая.
— Ты выглядишь… — начал барон неуверенно. — Тебе не дашь больше тридцати пяти лет.
— Моему сыну почти пятьдесят, — сказал гость безразличным тоном. — Я проделал путь в тысячи миль, чтобы добраться сюда. Мои годы никуда не исчезли, они просто не видимы. В моей голове скрыта мудрость прожитых долгих лет.
— И ты все помнишь?
— Я помню.
— И ты пришел из таких отдаленных мест, чтобы предложить мне мо… видимость молодости?
— Да, это так.
— Но почему?
— Когда-нибудь, в будущем, у меня, а может быть и у моего сына, появятся в Хауране кое-какие дела. Но мы не станем требовать ничего сверхестественного. По крайней мере, ничего из того, что ты или твой сын не сможете дать нам по собственной воли. И это произойдет еще не скоро. А теперь вернемся к настоящему времени, — Хи Жанг наклонился вперед. — Пока, в качестве оплаты, я возьму один мешок. Мешок того, что хранится у тебя в сокровищнице в избытке.
— Мешок золота?! — воскликнул барон. — Ты знаешь даже о …
— Да. Богатства рода властителей Корвеки огромны. Но какое значение имеет золото для человека, который медленно угасает — одинокого, лишенного наследника старика?
— Ты находишься в моем доме, кхитаец, и смеешь говорить такие жестокие слова! — вспыхнул Себанинус.
Хи Жанг понял, что у барона сохранилось немного прежних сил и гордости, поэтому склонил голову в глубоком поклоне.
— С каких это пор искренность стала жестокостью? Стоит ли избегать правды, чтобы не показаться жестоким, барон из Корвеки? Когда в начале нашего разговора я спросил: «Чем ты готов пожертвовать ради молодости?», ты чуть не лопнул от возбуждения: «Всем, чем располагаю!». Я прошу за это только двадцатую часть твоего состояния. Неужели такая благодарность с твоей стороны не стоит руки королевы и принца, которого ты после себя оставишь? Твоя судьба в твоих руках, Себанинус.
«Действительно, он прав» — дворянин в уме переваривал сказанное гостем.
— О, милосердная Иштар! Ты отказываешься? — барон не рассчитывал на ответ, просто выразил справедливое возмущение.
«Конечно, этот кхитаец прав. Какую ценность сейчас представляет его честь, жизнь и пустые мечты? Безусловно, стоит пожертвовать частью богатства в обмен на открывающиеся перспективы. В ближайшие дни все сможет окупиться с лихвой» — рассуждал Себанинус и в душе уже расстался с мешком золота: «В конце концов, что такое золото?! Но… Что он там говорил о человеческой жизни? Надеюсь, что этот человек не потребует новорожденного сына, который должен будет появиться на свет от моего союза с королевой Йаламис?».
— Я могу на тебя рассчитывать? — громко спросил старик.
Хи Жанг промолчал, и барон расценил это, как знак согласия.
— Значит, мы договорились, — продолжил Себанинус. — Что еще нужно сделать? И я хочу знать точно, жизнь какого человека тебе нужна?
— Для начала вели подготовить глухое помещение в подземелье башни твоего замка, — бесцветным голосом сказал кхитаец. — После, ты должен привести или заманить туда молодую девушку. Каким способом ты это сделаешь — не имеет значения. Потом, ты, барон, будешь присутствовать при ритуале и делать все, что тебе велят.
— Я... Я не смогу убить ее.
— Этого не нужно. Ты просто будешь спокойно стоять рядом и молча наблюдать. Что ты так ужаснулся? Тебе придется пересмотреть свое представление о добре и зле. Сегодня вечером, барон из Корвеки, ты должен освободиться от глупых предрассудков ради себя самого и будущего Кофа! Только это от тебя и требуется.
- Ты хочешь мне напомнить…
— Да, именно. Я не обманываю тебя и не обольщаю тем, чего не в состоянии исполнить. Но ничего в нашем мире не делается даром. Неужели ты не понял такой простой истины за свои восемьдесят два года? В итоге ты, возможно, получишь кофийский престол. Что значит для трона какая-то чужая никчемная жизнь? Так должно случиться и ты обязан это понять.
Барон прикрыл руками свое осунувшееся, покрытое старческими пятнам, лицо. Костлявые пальцы била мелкая дрожь. В сущности, он никогда не был плохим человеком, и никто за все прожитые годы не назвал его злодеем. То, что скоро произойдет, пойдет, исключительно, на благо Корвеки и всему Кофу. Его голос, прозвучавший из-под ладоней, был тихим и хриплым:
— Я готов на все.
Натиле из Офира исполнилось восемнадцать лет, и она с малолетства была знакома с неволей.
Счастье улыбнулось ей в тот день, когда мужчина в крестьянской одежде купил девочку на рынке в Хоршемише. Этот человек, насквозь пропитанный овечьим духом, был слугой какого-то господина. Натила, дрожа от страха, отправилась с ним в неизвестность. Вместе они проделали долгий путь на северо-восток королевства. Перевалив через горную гряду, путники оказались в стране прекрасных озер и пастбищ с изумрудной травой. Ниже по склонам, простирались пахотные угодья, отделенные от мест выпаса овечьих отар низкой стеной из серых валунов. На полях колосилась пшеница. Люди, работавшие там, выглядели счастливыми и довольными жизнью. Позже, когда, спустившись в долину, покупатель повел невольницу к большому старому замку, в ее сердце вновь закрался страх.
Опасения оказались излишними. На протяжении последующих семи лет, она жила в мире и довольствии. Имела сытную, здоровую пищу, удобное ложе и никогда не была бита плетьми. За все это время у нее ни разу не возникло желание сбежать из владений барона Корвеки. Девушка даже привязалась к старику, как собственному отцу. Здесь же она познала первую любовь. Объектом этой любви стал Ванириус, сын управляющего поместьем. Красивый, молодой, свободный человек тоже не остался равнодушным к прелестям невольницы и отвечал ей взаимностью.
В тот вечер Натила терялась в догадках, почему барон задержался так надолго внизу, в сыром подземелье башни вместе со своим таинственным гостем. Но, в конце концов, хозяин не обязан отчитываться перед слугами. Себанинус приказал ей, чтобы девушка принесла в подвал кувшин яблочного сидра, когда полная луна поднимется над загоном для стрижки овец.
Нет, она не боялась спускаться по ступенькам во мрак. Ведь там внизу находился ее любимый господин, которому всецело доверяла. Он был хорошим человеком и никогда не причинял Натиле зла. Рабыню удивляло лишь то, что старый барон велел принести сидр, а не вино, которое, как известно хорошо помогает от болей в суставах, особенно в сыром и темном подземелье. Старика мучил ревматизм, и Натила иной раз сожалела, что она не знахарка или колдунья и не может облегчить страдания хозяина.
Возраст барона Корвеки значительно превышал продолжительность жизни большинства мужчин и женщин. Пусть живет еще долго. Но Натилу беспокоило, что же случиться с ней после смерти хозяина. По странному стечению обстоятельств, барон до сих пор не назначил себе приемника и никого не усыновлял. Скорее всего, король Кофа не оставит эти земли без присмотра и пришлет кого-нибудь править Корвеки. Только мало кто из дворян королевства захочет ехать в отдаленную провинцию даже ради того, чтобы принять имя и титул барона. Вполне вероятно, что поместье надолго останется в руках управляющего и его сына. От мыслей о молодом Ванириусе у девушки сладко трепетало сердце. Пока, однако, о смерти Себанинуса говорить было рано, а значит нужно продолжать служить ему верно и с усердием.
Воздух, по мере нисхождения, становился все более густым и спертым. Пахло землей и плесенью. Но сквозь эти запахи к изумлению невольницы пробивался довольно сильный аромат ладана. Он был приятным, хотя и слишком навязчивый. На лестнице господствовала тьма. Внизу призывно моргали свечи. До ушей девушки донеслись фразы приглушенного разговора двух людей. Поднырнув под сводом, с которого свисали клочья паутины, рабыня медленно, стараясь не оступиться, пошла к дверям комнаты, откуда доносились голоса.
Через некоторое время уже можно было отчетливо разобрать слова. Первый голос принадлежал барону:
— Я сказал управляющему, что мы вместе, ты и я, отправляемся сегодня поздно ночью в Хоршемиш. Я приказал позаботиться обо всем необходимом. Сейчас двое слуг ожидают на конюшне тебя и моего «племянника Сергиануса» с оседланными лошадьми и провиантом на четырех человек.
— Похоже, ты все предусмотрел и основательно подготовился, — Натила услышала низкий, с чужим акцентом голос таинственного незнакомца с желтой кожей. — А где девушка?
— Да простит меня Иштар, — вздохнул барон, из его горла вырвался хрип. — Она должна вскоре принести нам освежающего напитка. Ты закончил приготовления?
— Конечно, Себанинус.
Натилу озадачили эти слова, но она немедленно про них забыла, когда осознала, что чужеземец обращается к ее господину просто по имени. Никогда раньше ей не приходилось слышать подобную вольность от кого бы то ни было. Она подошла к раскрытой двери и подумала, что хорошо было бы объявить о своем присутствии, как подобает послушной служанке. Не придумав ничего другого, девушка деликатно кашлянула.
— Стой рядом со мной в пределах круга, — меж тем продолжил кхитаец. — Вот то, что от тебя требуется.
— Может быть… — начал было барон, но его собеседник отмахнулся.
— Позже, барон из Корвека, тут я слышу чей-то кашель.
«О, Митра! Бедный старик стал совсем глухим!» — подумала Натила.
Кхитаец повернулся к невольнице и воскликнул звонким голосом:
— Как кстати! Этот заплесневелый воздух сушит человеку рот и горло!
Натила была довольна, что чужеземец обратил на нее внимание, и вздохнула с облегчением. Босые ступни ощущали холод и сырость земляного пола.
— Вот, я принесла хороший, сладкий сидр для уважаемых господ, — почтительно сказала девушка.
— Вдвойне приятно получить прекрасный подарок из рук такой красавицы, — с улыбкой молвил гость из Кхитая.
Он вовсе не выглядел уродом, как себе в мыслях представляла Натила, просто облик его был отличен от других людей. Блестящие черные волосы и странные миндалевидные глаза казались девушке чем-то новым и непривычным. Поэтому она чувствовала себя неловко в присутствии необычного чужестранца. Смущенно улыбнувшись в ответ, невольница проследовала с подносом в направлении барона, мимоходом ловя жгучий взгляд черных, раскосых глаз кхитайца.
Старый дворянин был облачен в белую блузу с длинными рукавами, широкие шаровары и темно-красную просторную епанчу.
Он, как и его гость, внимательно смотрел на девушку. Обычно, в королевстве Коф невольницы ходили обнаженными по пояс, чтобы услаждать взор своих хозяев, но в поместье Себанинуса не придерживались этих неписаных правил. И все же наряд Натилы выглядел так привлекательно, что даже открытая грудь не вызвала бы большего соблазна. Узкий лиф из зеленой ткани скорее подчеркивал, чем скрывал то, что таилось под ним. Длинная, полупрозрачная полоска материи такого же цвета, обернутая вокруг талии, колыхалась в такт покачиванию бедер. Кроме этой скудной одежды, на Натиле был лишь медный браслет и амулет, который свешивался с шеи на простом кожаном ремешке.
— Какая же ты прелесть, моя дорогая девочка, — промурлыкал кхитаец, подходя к ней.
Он взял чашу с подноса, скромно потупившейся девушки, и сделал шаг в сторону хозяина замка. Хи Жанг что-то сказал ему на языке, которого рабыня не знала. Слова звучали странно, но необыкновенно плавно и немного певуче.
— Спасибо тебе, девочка, — выдавил из себя барон. — Ты моя любимица, Натила. Что бы я без тебя делал… — голос его дрожал, и выглядел он так, словно на него навалилась какая-то неведомая тяжесть.
— Я благодарю Вас, мой господин, — ответила невольница, с трудом сдерживая радость. Ведь хозяин ее похвалил!
Но тут она услышала за своей спиной какой-то шорох. Натила оглянулась и увидела кхитайца, который опустился на колени и рисовал стилусом на земляном полу. Образовавшаяся дуга замкнула круг, где оказались он сам и барон Себанинус.
Вдруг воздух в подземной комнате сгустился и невесть откуда появился новый персонаж. Девушку сковал страх до такой степени, что она не могла не только закричать, но и вздохнуть.
Вновь прибывший ни в чем не походил на человека. Его массивное тело было словно соткано из тьмы. На бесформенной голове выделялись лишь горящие адским огнем глаза и многочисленные острые клыки, сверкнувшие в отблеске света от канделябров. Из пасти вырвалось голодное урчание. Быстро оглядевшись, чудовище прыгнуло к застывшей девушке.
К Натиле, наконец, вернулся голос. Она взвизгнула и отпрянула назад. Однако ее спина встретила сопротивление. Рабыня почувствовала, как между лопаток уперлась крепкая ладонь и тут же безжалостная сила толкнула ее прямо к кошмарному монстру.
— Нееет! — девушка узнала в отчаянном крике голос борона и, хотя сознанием овладел ужас скорой гибели, она в душе поблагодарила хозяина за то, что не он этим толчком обрек ее на смерть.
— Прекрати! Остановись, глупец! — рявкнул Хи Жанг. — Выйдешь из круга и ты — покойник!
Эти слова стали последними в короткой жизни Натилы. Уже через мгновенье глаза ее застлала чернота беззвездной ночи. Все звуки и чувства растаяли в пустоте. Тварь когтистыми лапами разорвала тело несчастной рабыни на две части, и принялась с жадностью пожирать человеческую плоть.
Когда отвратительная трапеза закончилась, кхитаец, удерживающий барона за плечи все это время, выкрикнул длинное заклинание. Страшилище исчезло из замка Себанинуса так же быстро, как и чуть ранее возникло. После Натилы осталась лишь лужица крови, которую Демон не успел вылакать прежде, чем сгинул в бездне предвечного Хаоса.
И в тот же самый миг исчез старый барон. Человек, оказавшийся на его месте, был одет в точности, как Себанинус. Но одежда не висела на нем мешком, как на бароне. Вытянул вперед обе руки и покрутил ими, внимательно рассматривая со всех сторон. Потом обратил взор на кхитайца.
— Клянусь локонами Иштар, я вижу тебя отчетливо!
— Я ожидал такого результата, Сергианус.
— О, боги! Это просто невероятно! Я и в то же время — не я!
— Мне видно все то, что тебе самому покажет зеркало, — сказал маг из Кхитая. — Передо мной стоит тридцатилетний мужчина, высокий и с прямой осанкой. Тугим мускулам едва находится место в тесных одеждах. Копна густых русых волос, на которых словно играют блики утреннего солнца. Привлекательное лицо, совсем не старческие, и выразительные молодые глаза. Тебя теперь никто не распознает!
— О, Иштар, мать моих предков…
— Это та самая богиня, чье изображение из слоновой кости находится в твоих покоях? — поинтересовался колдун. — Тогда, видимо, только она может сейчас тебя узнать в новом обличье. Но, хочу напомнить, что лошади ждут. А вот кого они ждут?
— Разумеется меня! Хотя нет… Лошади ожидают Сергиануса, моего племянника. То есть племянника барона, властителя Корвеки. Я стал Сергианусом!
— Ну, тогда я рад приветствовать молодого господина Сергиануса, — Хи Жанг склонил голову и широко развел руки. — Ладно, больше нас тут ничто не держит. Поехали, Сергианус, королева ждет!
— Да! — воскликнул бывший старик голосом полным силы и юношеского задора. — Королевы ждать не любят!
Ужасная смерть бедняжки Натилы была тотчас забыта. Ликуя и, в то же время, испытывая сильное волнение, тот, кто стал теперь Сергианусом вышел из комнаты и двинулся к лестнице, ведущей наверх. За ним проследовал с загадочной улыбкой на желтом лице чернокнижник из Кхитая.
Яркий диск полной луны сиял над головами, когда кхитаец и барон садились на коней. Компаньонов сопровождали двое молодых слуг, честолюбие и жадность которых полностью гарантировало их послушание. Всадники направились на восток, проезжая через земли спящего баронства. За собой они вели пару вьючных лошадей. У всех имелись при себе острые кинжалы, но только Хи Жанг и Сергианус могли похвастаться мечами, притороченными к седлам.
После нескольких часов непрерывной езды, от отряда отделился один всадник, который поскакал в сторону своего дома, расположенного за тысячи миль отсюда. Там его ждала миссия по подготовки к новому рождению кровавого божества. Циклы возрождений этого бога повторялись много раз на протяжении древней истории Кхитая.
Из оставшихся, лишь одному предстояло закончить путь в столице Хаурана. Двоим другим, было предначертано сложить головы ради достижения цели своего господина.