— Ох и вертит!
— Забарахтался! Засопел!
Фрол обходил дозорных:
— Эй вы, чугунники, дозорные, все ли целы, все ли на местах?
— А что нам, лешим, будет, — отзывались с деревьев чугунники, — не привыкать зверовать, раз в гости к боярам поехали. Нам эта гроза матерью приходится, а на соснах сидеть сытно, — знай орехи жрем, — ужо у бояр на пирах слаще накормимся.
— У-у-у-ух! Ух-ух!
Ухала погода, выла мокрым подолом, хваталась за что попадет, моталась.
Степан сидел на дубу у обрыва и следил, и прислушивался, и молчал.
Васька Ус ползал на брюхе, урчал, шарил, искал Степана.
— Ай, Степан, леший! Фролка, где атаман?
— Цивь-тью-циннь.
Свистнула синяя молния и осветила Ваську Уса. Прищурился Васька.
Да как заорет свое зачурание:
— Чтоб те да царь в рот!
— Васька, Васька! Окаянный!
А Васька убежал на четвереньках и зарылся в подземелье.
Цивь-тью-циннь! — еще разом опоясала молния.
Степан слез с дуба и подгарабался к обрыву.
Каждая молния зажигала долину синезвездным пламенем.
Творилось чудесное.
Виделось Степану видение дивное — сон снился.
Будто перед ним перворайский сад с деревьями до неба.
А вся страна кругом — Персия.
Будто яркопестрые, изгибные птицы качаются на плодоспелых ветвях и ломко кричат песнями о любви.
Будто ходит по траве в изумрудных на ногах браслетах царевна персидская.
Будто Степана ждет не дождется. Все смотрит в дальнюю сторону. Ждет. В томлении руки лебединые заламывает. Поет свою девичью о суженом. Ждет.
Вся — как густое пахучее вино у губ.
И будто вся — для Степана.
— Ой-ой-ой. Ну, чтоб.
Чуть не свалился Степан под обрыв, как очнулся.
— А где эта Персия?
Истошно загорланил атаман:
— Васька-а-а-а!
На четвереньках мокрехонький подобрался Васька Ус:
— Гоню, гоню, атаман. Как жук, ползу.
Степан метался:
— Эх, Васька Ус, помощничек мой. Садись на меня верхом, да поори во всю глотку, опомниться надо мне, очухаться. Задумал я дело великое, океанское, взбудоражное. Вплоть до самой Персии. И вот, поверить хочу, Разожги мою голову еще жарче, раскачай мою волю еще шибче! Ну! Горлань, верещи, помогай! На то гроза с нами.
Васька Ус и давай помогать:
— Ай, да ишшо!
— Ай, да ишшо!
Грррррррррр. Дробной дрожью дрожали обрывы беременных берегов.
— Ш-ш-ш-ш, — шептались старушечьи вершины деревьев, — так по всей нашей земле гроза шумит, шумит, шумит. Степан успокоил душу.
А Васька ему, как ребенку, тихо накачивал:
— Эй, кудрявые, бесшабашные башки!
— Налегай на весла!
— Рразом ухнем!
— Згай!
— О-э-о-э-и.
— Наворач-чивай!