— Давай вар!
— Лей, сыпь! Жарь!
— Тяни за ногу!
— Ставь лестницу!
— Якши, якши! Берем Астрахань!
— Наша Астрахань! Сдавайся!
— Не уйдешь, собака!
— Ha-ко, ёрзай. Шпарь!
— Стой! Держись!
— Качай, раскачивай!
— Раздобырдывай! Смоли!
— Хватай зубами! Рви! Ломись!
— Сарынь на кичку!
Воевода Прозоровский свирепо орал:
— Пали, руби воров окаянных! Обливай варом! Сваливай каменья! Режь, дави, губи разбойников! Хватай свою голытьбу, хватай изменников, — ишь бунтуются, окаянные! Баб хватайте, лупите их солеными вожжами по голым ляжкам. Господи, помилуй нас!
Васька Ус, путаясь в монашеской рясе, добыл икону, подбежал к воеводе и всадил ему в брюхо большой хлебный нож.
На стенах удальцы показались с кольями, чугунники с кистенями:
— Сарынь на кичку!
С яростным воем астраханская голытьба кинулась бить дворян, бояр, приказных, а у стрельцов отобрали ружья, пушкарей схватили.
— Лестницу! Лестницу!
— Открывай ворота!
— Впускай.
— Держи пушкаря. Лупи дьявола!
— Стой, пес!
— Идут, идут сюда!
— Разваливай камни!
— Ивана Красулина зови.
— Где Федька Шелудяк — тащи его к воротам.
— Куда попер сундук!
— Уххх! Бей!
— Хххо-ххо-хо-хо!
— Ббах!
— Живет!
— Тутошний!
— Мотри! Вот! Взяли!
— Улус!
— Ярыжку цапай бердышем!
— Падина! Шайтан!
— Взяли! Взяли!
Железно загремели Вознесенские ворота.
Степан сидел на своем беломолочном коне, в пламенно-алом кафтане, в парчовой с каменьями шапке.
Степана, по обычаю, встретили с иконой и хлебом-солью, и стрельцы с астраханцами запели:
Степан низко кланялся во все стороны на здорованья народа.
— Батюшко, здравствуешь!
— Отец родимой.
— Кормилец.
— Заступник.
— Спасение наше людское.
— Сердце наше, сердечушко.