— В это заведение направится твой приказ, после того как я обжалую его в судебной инстанции. У меня ведь приличный послужной список, не сомневайся, получше и почище, чем у тебя. Между прочим, учет достоинств и недостатков ведет равнодушная к нам всем карьерная машина. Можешь, конечно, сетовать на то, что я попадался ей на видео— и прочие датчики в моменты труда, а ты лишь в моменты отдыха. Я надеюсь, никто не будет сомневаться, что краснощекая морда образовалось у тебя совершенно случайно.
— Ну, ну, мне пока еще интересно, сколько времени продолжается словесный понос,— Рекс старался не показывать злобу, но щеки машинально прикрыл.
— Так вот, тебе придется по-жлобски катать на меня “телеги”, запускать в мой кабинет свою любимую голую секретаршу, подбрасывать компромат. На это требуется время и мозги, кстати. Видишь, как ты поторопился. Впрочем, я все понимаю, потому что тоже тороплюсь. Но ведь тебя подгоняет вовсе не личная ненависть — мы же в душе дружки закадычные — а некие персоны, которым не нравятся мои новые увлечения.
Рекс немного сник и уже более покладисто поинтересовался.
— А ты помнишь, у меня схема висела секретуткиного тела. С описанием того, что умеет делать каждая его часть. Так чем ты нынче так страстно увлечен?
— Вот это другой разговор — не мальчика, которого могут отлупцевать за нерасторопность, но мужа с большой буквы “Му”. Я увлечен не схемой секретаршиного тела, а тварью, которая слеплена совсем из другого теста, чем все мы — люди, растения, камни — однако может свободно принимать наш прекрасный облик. Впервые мы все вместе — от академика до червячка и булыжника — и выступаем под одними знаменами. У нас больше общего, чем различий, когда имеется такой враг. Рекс, эта тварь заинтриговала меня тем, что распускает по всей планете свои споры, которые попадают нам в самое нутро и начинают там успешно произрастать. Она и тебя очарует своей замечательной способностью схавать всю вселенную до последнего завалящего атома.
Я заметил, как у Рекса посветлело лицо и зажглись потухшие было фонарики глаз. Он потер вспотевшие руки и дрожащим от возбуждения голосом произнес.
— Прекрасная вспышка умственной активности в дурной голове. “Сожрет всю вселенную” — это вдохновляет. Я теперь знаю, за что тебя списать за борт — и никакой тут суд не поможет. Ты — законный псих. Запись нашей душевной беседы будет достаточным основанием для медэкспертизы, которая произведет тебя в знатные шизики и отправит на пересадку мозга. Поменяешься серым веществом с какой-нибудь разумненькой обезьянкой.
Да, он прав. Этого будет достаточно, чтобы погнать меня поганой метлой из полиции или замариновать в психушку. Там половину гнилушек-мозгов выкинут из головы, недостающие нейроны вырастят заново и накачают инструкциями, уставами и прочей лабудой. Если я сейчас просто так уйду из этого кабинета, приговор себе, считай, подписал. Следовательно, пора доставать из черного шкафа запасной вариант.
— Ладушки, начальник. Будем считать, что у меня энцефалограммы ползут вкривь и вкось, а у тебя идеальная прямая линия. Я накатаю заявление по собственному желанию. Это тебе понравится. Надень подгузники, а то, чего доброго, описаешься от восторга.
Наглая афиша Рекса действительно еще более подрумянилась от удовольствия. Я стал выводить слова, которые, автоматом снимаясь с полимерной бумаги, убегали прямо в компьютер. Впрочем, они автоматом вытрутся из машинной памяти, если в конце заявления не будет моей подписи, сверенной с той, что имеется в файле персоналий. Я чуть притормозил с писаниной и говорю:
— Рекс, посвети-ка командирским взглядом, все ли чин чином, давно таких заявок не рисовал. — Он встал правее и сзади меня, чтобы заглянуть в бумажку и тут я, как говорится, совершил поступок. Нанес вероломный удар вероломному человеку, локтем в солнечное сплетение. Подобное влечет подобное. Рекс вряд ли осознал эту истину, но сложился “уголком”. Как хорошо, что в нем не гнездилась могучая спора демона, поэтому достаточно было ткнуть основанием ладони в левую боковинку его затылка. “Уголок”, опрокинувшись, впилился в пол. Шприц-пистолет подлетел с моей помощью к его шее и, приложившись своим жалом, впрыснул супраэнцефалин.
Сейчас подсознание Рекса распахнет настежь ворота и будет готово к бесконтрольному восприятию, чуть погодя оттает и откроется для “ценных вложений” сознание. За эти пять минут я должен внедрить в Рекса программу
— от крупноблочных мотиваций до весьма подробного расписания конкретных поступков. Нас обучали этому в академии — так называемой “зомбификации”.
Аккуратное, но настойчивое нажатие подушечкой пальца на его глазное яблоко. Оно чуть-чуть выдавливается вперед, на меня, и в получившуюся щель можно просунуть первый электрод. По датчику слежу за его продвижением вдоль окологлазных костей. Вот есть непосредственное касание биоинтерфейса Анима в районе решетчатой косточки. Проводок смещается чуть правее и, наконец, я нащупываю контакт. Второй электрод протискивается через ноздрю, а потом по небной косточке — тут пришлось немного повозиться, прежде чем нашелся контакт. Наконец, я стал работать с Анимой Рекса напрямую, минуя блок обработки запросов.
Через подсоединенные проводки из моего карманного компьютера поступают коды для перепрограммирования подсознания. Анима Рекса преобразовывает их в нервные сигналы, те воспринимаются тельцами Шеффера и становятся молекулярными комплексами, которые отлагаются в темном сундуке мотивационной памяти.
Ну вот, теперь можно вынуть проводки, затолкать Рекса в кресло и вколоть ему пептидный препарат вивацин. Через минуту начальник разлепил веки, но зрачки пока еще были расширенными, мутными, голос деревянным. Ну, молодца, это скоро выправится.
— Значит так, милок Рекс, ты сейчас будешь отдыхать и заодно старательно вслушиваться. Пора тебе, оторвав задницу от стула, помчаться в Пыталово и Торчер-сити, чтобы провести архисвирепую инспекцию. В южном секторе мы дожили до критического момента, заедает бандитская свора. Сотня генных подсадок за один месяц, дюжина полных расчленений на органы, почти триста насильственных имплантаций. Города ворами переполнены и прочими интеллектуальными насильниками. С разбоем положение аховое — только разбойникам и весело…
Я выступил в стиле нашего мэтра, майора Леонтия, а зачарованный Рекс взял перо и резко положил несколько строк на все запоминающую бумажку, размашисто вывел подпись.
— Это, Терентий, приказ о назначении тебя вр.и.о. начальника полиции по Васинскому округу. Дня через три вернусь, так что в кабинете ничего не меняй. Вот когда старичка-шефа спровадят на пенсию, а меня на Марс, в полицию метрополии, ты, может, и угнездишься здесь. Если доживешь, конечно. Ха-ха.
Смех-то то, как у крокодила, если бы тот умел выражать радость звуками.
И Рекс отправился на хазу, собирать манатки в дорогу. Три дня, конечно, не густо, зато операцию по программированию провел я надежную. Можно таким способом даже закодировать мужика на то, что он — баба. А бабу на то, что она мужик. Мои мысли самостоятельно переключились на фемов. Надо бы выйти с ними на контакт. Но как?
В полицейские картотеки они попадали лишь свидетелями по некоторым делам, и это тоже редко. Не было случая, чтобы у какой-нибудь из “сестер” по-настоящему увязли коготки. Похоже, все желания эти девушки удовлетворяют совершенно особыми способами. Не числится на них даже подозрений на кражи, разбои и махинации. Известно, что фемки не терпят обид и с оскорбителей спрашивают сполна, но за последние несколько лет никого они не загасили, по-крайней мере так, чтобы попасться. Это могло означать не только излишнюю гуманность, но и разумное нежелание привлекать пристальное внимание к своей мощи.
Фемки не предложили подбросить меня из долины Вечного Отдыха домой, не стали вступать в сношения (дипломатические, разумеется) и здесь, в Васино. Значит, по какой-то причине утратили благожелательный интерес или решили ограничиться наблюдением. Возможно, потому что отнесли меркурианского демона к чистой зоологии.
Получается, что, как говаривал некогда ротный, между нами Обводной канал и баржа с гробами. Если точнее, единственный мостик — это Шошана. Ничего себе мостик — ищи его свищи. Однако в выискивании и высвистывании Шошаны есть немалый смысл. И уж если пооткровенничать с самим собой, я не прочь повидать ее просто так. Может, из-за этого скудные мысли мои и фокусируются все время на фемках. Шошка по логике вещей — которая, надеюсь, еще работает — должна лежать в больнице. Причем прочно. Однако, исходя из “амбарных” книг, у фемов ничего нет своего — ни госпиталей, ни клубов, ни спортплощадок.
Префектурные и частные клиники я быстренько проверил с помощью Терехи Малого сразу по нескольким параметрам моей пропавшей подружки (имя; отпечатки пальцев, которые я, естественно, снял во время совместной поездки; возраст; характер травмы). Хоть пронеслись мы с кибером на бреющем полете над холмами и долами картотек, да поныряли в ущелья банков данных, ничего похожего на Шошану не выискали. В справочные медсанчастей “Вязов” или “Дубков” тоже протиснулись, но и там зряшно порылись.
— Все, нету нигде твоей Шошанки,— бодро подытожил кибербратан.
— Если бы ты сейчас не шутил, я бы назвал тебя полным бездарем. Да и себя заодно, потому что я ответственен за твое образование.
— Называй как хочешь,— безразлично отозвался “братец”. — Да только я жениться собрался.
— Как! На ком? — я был искренне поражен. — Хрен-знает-что хочет жениться на хрен-знает-чем.
— Хрен знает,— мудро подтвердил Тереха и обнял пунцовую от счастья куколку. На экране, конечно. — Ее зовут Спецслужба. Мы соединим свои ассоциаторы. Обменяемся ключами к банкам данных. И, конечно же, ведомыми только нам способами, станем предаваться утехам любви.
— Все это хорошо, особенно любовные утехи. Единственный минус: ваш брачный союз — это уже конгломерат кибероболочек, за что я могу ответить по закону. И вообще, никакого мне прока от вашей любви.
— Что значит “никакого”. Обижаешь, старший брат. Даром, что ли, сочетаюсь я законным браком? Спецслужба — большая специалистка по работе с косвенными данными. Имплантат требовался твоей Шошанке? Наверняка. Ей же меняли косточку ноги. Надо проверить поставщиков и получателей искусственных костей. Давай, брат, полетели.
Спецслужба явилась в виде молодой симпатичной свинки в цветастом платьице. Эта парочка подхватила меня и понесла по сетевым каналам, открывая новые и новые просторы, усеянные данными — где честь принятия конечного решения принадлежала моей воле.
Поясняю для тех, кто не балуется симбиозом с киберами. Мой ум вырабатывал мыслеусилие — куда лететь в информационном пространстве, вправо, влево или, сделав посадку, хватать нужные сведения. Волевое усилие считывалось Анимой, прилепленной к моим окологлазным косточкам и, становясь оптоэлектронным сигналом, поступало в мою кибероболочку. То есть, в Тереху-младшего, который и проделывал всю черную работу на пару с невестой.
Наконец свинка откопала своим пятачком, что имплантат, необходимый моей Шошанке, завозился со склада товарищества “Органы и части тела” в лабораторию завода “Весна”, относящегося к НПО “Вязы”.
Итак, что мы имеем с этого гуся, вернее с “Весны”? Единственный способ туда попасть — это устроить санитарную инспекцию. Такие вещи случались, наверное, очень давно и вообще не на Меркурии. Даже Тереха-малый не помнил, чтобы полиция с санпроверкой приставала к “Вязам” или “Дубкам”. Ладно, если поднапрячься, можно ведь устроить воспоминание о будущем.
Час понадобился на подготовку визита. Вскоре, к немалому удивлению директора “Весны”, я шагал по его кабинету, пытаясь получше определиться со спорой. Нитеплазменное семечко в директоре изо всех сил маскировалась, но, наконец, далось мне и тогда замигал бодрый красный огонек на экранчике моего демонометра. Который, кстати, не раз поблескивал, пока я двигался по заводу.
— Я слышал, вы ненадолго стали вр.и.о. начальника Васинской полиции. Этим, наверное, и объясняется та прыть, с которой вы сюда явились,— запустила первый камушек директорская праща. — Не лучший способ отличиться вы выбрали.
— Я спокойно прожевал ваш острый выпад. Все мы гости на этом свете вообще и на отдельных местах в частности. Что и к вам в полной мере относится. Теперь перепалку закончим. Полиция по-прежнему не собирается вмешиваться в дела вашей фирмы, пока они имеют отношение только к вашей фирме. Однако то, что выбрасывается или вытекает с вашего предприятия — уже становится и нашим делом.
— Да, сантехника — это странное хобби,— меланхолично уколол директор.
— Итак, господин директор, перед вами данные свежих анализов. “Весна” наступает, микробушки на солнце погреться вылезают. Мы просто берем пробы рядышком с вашим передовым комбинатом. И там обнаруживаем многообразие и плюрализм. Патогенные Protozoa есть? Есть. Кокцидии и малярийный плазмодий в изобилии. Причем мутантные колонии. Сообщества амеб есть. Плесень болезнетворная грибковая — пожалуйста. Есть даже вирусы с весьма измененным по отношению к стандарту генетическим кодом. Эти тварюшки, само собой, являются большой неприятностью для жителей соседних жилых секторов и хором напевают о том, что вы — неслабый источник мутагенеза. Все вокруг вас просто цветет и пахнет.
Случайный собеседник сделал откровенно незаинтересованное лицо.
— А ведь, господин директор, борьба с мутагенезом — это общегосударственная обязанность должностных лиц, то есть, нас с вами. Смотри Основные Направления, три тысячи третья страница, вторая строчка сверху. Вам лучше ощутить поскорее максимальную симпатию ко мне, потому что я собираюсь, естественно, как друг и соратник, вкусить от всех источников загрязнения. Со мной заместитель главного санитарного врача префектуры Меркурий — Альфред Ле Дюк, он сейчас под дверью дожидается.
(Этот Ле Дюк, по прозвищу Поросенок, в свое время так запустил канализацию, что там глисты выросли до метровой длины и, обзаведясь глазами, стали по ночам нападать на посетителей туалетов. Ле Дюк едва не попал на судебный крюк, но я Альфредку отмазал — соответственно он был мне премного благодарен и в знак признательности избавил Васино от громадных слизневиков — колоний дизентерийных палочек-мутантов, которые проявляли признаки коллективного разума.) Директор отреагировал тупо на мое предложение сдружиться и даже просквозил меня оловянным презрительным взглядом. Этот человек-гнездо с нитеплазменной спорой внутри не мог взять в толк, что когда-нибудь и для его “весны” наступит осень.
— Я, лейтенант, сперва должен связаться с генеральным.
— Да пожалуйста.
По-моему, он запутался, что выбрать, ненависть или презрение, применительно ко мне. Небось, сравнивал мою личность с клопом, который мал, но особенно вонюч и поган в сравнении с Новой жизнью. Пожалуй, если бы директор успел полностью переродиться и имел ярлычок “100% нитеплазмы, стирать отдельно”, то вел бы себя поспокойнее. Он бы понимал, что Новая жизнь все равно победит.
Озаренный светлым будущим получеловек связался по телекому с начальством, не забывая окатывать меня волнами отвращения, старательно отчеканил про обстановку и принял указание.