Кассирша внимательно и с интересом выслушала его тираду целиком, довольно хмыкнула и наклонилась чуть вперед – к окошку, к лицу Белова. Наклонившись, она слегка постучала длинным лакированным ногтем по стеклу, отделявшему ее от Белова, и спросила:
– Читать умеешь? Почитай!
На стекле перед самым лицом Белова висела бумажка с каракулями. Он с напряжением сумел их разобрать.
Там было нашкрябаны два слова: «Техническая пауза».
В воинских кассах кассирша сидела без дела, слушала музыку, покачивая в такт неимоверной прической: с ушей свисала пара черных проводков, соединявшихся на ее бюсте в один, сбегающий вниз и где-то там, под столом, оканчивавшийся, наверно, штекером, воткнутым в соответствующее гнездо ее скрытой от постороннего взгляда «мыльницы».
– Девушка, милая! Я не военный, но военнообязанный, я сержант! Сержант запаса! Мне б до Инты, а? Битте! Ну, пожалуйста!
Кассирша, не снимая наушников, мимически показала ему: «Погоны-то где?»
– Да я в гражданском, не видите разве – я в отпуске! Все так же безучастно, отдаваясь волнам музыки, кассирша сделала руками жест, показывая: «Документ?»
– Да черт вас взял бы, формалистов! – вскипел Белов и стукнул кулаком слегка, в досаде, около окошка.
Милиционер, дежуривший в зале, мгновенно обратил свое внимание на нарушителя спокойствия.
А девушка-кассирша только покачала головой – насмешливо и озорно: в такт музыке.
У этого окошка надпись гласила: ветераны, инвалиды, кавалеры трех степеней, лауреаты, депутаты, герои соцтруда, президенты, резиденты и все такие прочие – без очереди.
Но и к этому окошку очередь была не меньше, чем везде.
«Надо дать кому-нибудь взятку», – подумал Белов и оглянулся в поисках деловых.
Явных жучков, как на грех, в поле зрения не было.
Один только мент торчал посреди зала, уперевшись в Белова сосредоточенным взглядом слившихся воедино у переносицы глаз – как Полифем, циклоп – на Одиссея.
Белов отчего-то интерпретировал этот взгляд как предлагающий услуги. Конечно, мент же должен знать бандитов, спекулянтов, проституток: он с них кормится.
– Простите, – подошел Белов к фараону. – Вы мне не скажете, кто здесь обилечивает? За бабки, разумеется?
– Билеты в кассах продают кассиры, – ответил мент, чеканя каждое слово.
Подумав чуть, Белов решил, что мент обкуренный или торчит с колес: алкоголем от него не пахло.
– Спасибо! – поблагодарил он милиционера за полученную справку и направился к началу очереди в окошко депутатов-ветеранов-героев.
Время до поезда оставалось в обрез, и Белов решил действовать круто, уже не миндальничая с толпой.
Перегородив рукой подход к окошку кассы и отсекая тем самым уже получающего билет от всех остальных в очереди, Белов спросил первого:
– Так. Вы депутат?
– Я?! – слегка опешил тот.
– Вы!
– Да! – сообразил наконец первый. – Я депутат.
– Документ предъявите! – потребовал Белов, беря на слабо.
– Нет, я не депутат.
– Герой? Тогда, пожалуйста, удостоверенье.
– Не понял…
– Что вы не поняли? Ксиву предъявите.
– А по какому, собственно, праву вы можете требовать?
– А по такому, что я-то с документом, ясно вам? Ну вот. Тогда вы и подвиньтесь.
Встряв, таким образом, к самому окну, Белов тут же сунул кассирше сразу две корки: «Союз художников РФ» и «Заслуженный художник».
Кассирша их взяла – брезгливо, двумя пальцами и, осмотрев, вернула, с презрением продавив сквозь зубы:
– Это все не то.
– Нет, это то! – Белов решил идти ва-банк. «Ч-черт! – мелькнуло в голове. – Я ж бабки-то забыл вложить вовнутрь».
Теперь это делать было уже поздно: несколько парь глаз впивались в то же окошко из-за его правого плеча. Оставалось одно: врать внаглую, напропалую.
– Вне очереди мне полагается – смотри приказ по МПС от девятнадцатого сентября – достаньте-ка и посмотрите, если вы читать умеете.
– Ах, очень надо мне читать! – кассирша усмехнулась. – Такие страсти, да прямо на ночь! Я лучше вас послушаю. Художник… – добавила она весьма насмешливо. – Что надо-то, болезный?
– Один билет мне надо – всего-то. В СВ или купейный. На воркутинский. До Инты.
– Когда вы едете?
– Сегодня. Сейчас прямо еду.
Она защелкала по клавишам компьютера.
– Нет. Нету ничего. Не поедете.
– Плацкартный? Общий?
– Ничего!
– А на сегодня – пассажирский? В Лобытнанги?