2. Двадцать восьмое ноября 1983 года
Обычно, колеса государственной машины вращаются так медленно, что тот, кто дал им ход, успевает состариться и умереть, — или, как минимум, забыть, в чем там было дело, — пока они наконец завершат полный цикл своего вращения. Однако, если такова воля самодержца, дела пойдут куда быстрее. И Бармин смог в этом убедится уже на следующий день после исторической встречи в кремле. Первым делом, уже в 8.00 утра в Ковенское палаццо прибыл нарочный из императорской канцелярии. В доставленной им депеше, адресованной лично графу Менгдену, содержалась настоятельная рекомендация задержать отлет на коронацию в Гетеборг до двух часов пополудни. Причина задержки, — а Ингвар и Мария действительно собирались покинуть Новгород как можно раньше, — была Бармину, в принципе, понятна, но, если у него еще оставались на этот счет какие-либо сомнения, они были рассеяны утренними выпусками новостей.
Сначала в коротком коммюнике императорской канцелярии, опубликованном во всех центральных газетах, а затем, — со всеми подробностями, — в выпуске девятичасовых новостей по 1-му Новгородскому каналу телевидения, гражданам империи было сообщено, что императорским указом от 25.11.83, - то есть, не вчера, конечно же, и даже не позавчера, — графу Ингвару Менгдену четвертому своего имени возвращены его второе родовое имя и наследственные титулы, в связи с чем отныне он официально именуется следующим образом: Его Светлость Ингвар IV князь Острожский, граф Менгден, посадник Ревельский и Юрьевский, хёвдинг[120] Карелы, Орехова и Выборга. В контексте этого сообщения становились понятны и другие новости: об официальном признании императором Иваном VIII притязаний графа Менгдена на первенство в обоих ветвях клана Менгден — Балтийской и Ладожской с передачей ему замка Тарха на озере Сестрорецкий Разлив, а также о подтверждении прав князя Острожского на корону Северной марки, именуемой так же Западной пятиной с резиденцией в замке Тоомпеа в городе Ревель. Ну, а в 14.00 в палаццо прибыл офицер императорской фельдъегерской службы и передал Бармину спешно подготовленные тексты императорских указов, — пергамент из телячьей кожи, черная, красная и золотая тушь, шелковые ленты трех цветов и печати красного, коричневого и золотого сургуча, — сопровождаемые длинными списками передаваемого Ингвару имущества, находившегося до сих пор под управлением Короны, и картами возвращаемых ему наследственных вотчин, а также положенные Бармину по новому статусу регалии. Всего этого было много: указы лежали в специальных плоских шкатулках из полированного красного дерева, инкрустированного резной костью и эмалевыми медальонами с изображением императорских регалий: короны, скипетра и державы, а сопроводительные документы, — подробные описи имущества, карты, архитектурные планы и прочее все, — в папках из красной с золотым теснением кожи. Изучать их сразу не стали, — на это просто не было времени, — ограничились лишь телеграммами и телефонными звонками всем лично заинтересованным в этом деле людям: женам Бармина, Варваре и другим его родичам, а также князьям Ягеллону, Северскому, Северскому-Бабичеву и Глинскому, кронпринцессе Ульрике Катерине, барону фон Лагна и некоторым другим важным адресатам. А за сами бумаги засели уже в конвертоплане, вылетев в пять часов вечера из Новгорода в Гетеборг. Лететь было далеко, — почти тысяча километров, — и времени хватило на все.
— Вокруг Тархи, в основном, или свободные поселения имперского подчинения, или лес и болота, — подытожила Мария, закончив исследовать кроки[121], приложенные к акту о передаче прав собственности. — Пахотной земли немного. Только в треугольнике между Сестрорецком, Западной лицей и Белоостровом, но зато тебе теперь принадлежит пятнадцать километров пляжной зоны от Разлива до Зеленогорска, а там сплошные дачные поселки, санатории и туристские базы, и все они стоят на твоей земле. Рента, наверняка, будет большой или даже очень большой. Золотой берег!
По прошлой своей жизни Бармин неплохо знал эти места и, хотя за давностью лет многое забылось, хорошо представлял себе, какие именно земли находятся теперь в его владении. Этот мир, конечно, не похож, на тот, в котором он школьником и студентом ездил отдыхать в Репино и Комарово, гулял с девушкой по Зеленогорску и ездил с друзьями-пионерами к шалашу Ленина и Зиновьева в Разлив[122]. Однако, если верить карте, тут это тоже было любимое место отдыха горожан, только уже не ленинградцев или петербуржцев, а ниенцев. Так что, права Маша, хороший кусок популярного морского побережья — это всегда стабильный доход.
«Там же еще, наверняка, полно кафе и ресторанов, — прикинул в уме Бармин, — кинотеатров, театров, баров и борделей, яхт-клуб, теннисные корты и много чего еще, за что хозяева платят тому, кому принадлежит земля, а заодно и власть».
— К востоку от Выборга нормальные пахотные земли, — сказал он вслух, ткнув пальцем в район, обведенный красной линией.
— Доля в Выборгских судостроительном и судоремонтном заводах выглядит гораздо заманчивее, — озабоченно нахмурила брови Мария, перебиравшая доставленные фельдъегерем документы. — А там еще порт, между прочим.
— Деловая ты моя! — улыбнулся Бармин, неожиданно растроганный ее скрупулезностью. — Хорошо тебя родители учили!
— Я готовилась принять стол в Полоцке, — пожала плечами Мария. — Правящая княгиня должна соответствовать, а не то все разворуют, к бесовой матери, и никакой статус не поможет.
— Ната! — окликнула она свою камеристку. — Скажи там, пусть сварят кофе, как я люблю.
— Мне тоже, — поддержал супругу Бармин. — И что-нибудь эдакое к кофе, пожалуйста. Может быть, чуточку граппы?
— Тогда, мне тоже! — тут же оживилась Мария. — Граппа — это хорошо! Стравеккья[123], да? — повернулась она к мужу.
— Да, — кивнул он, — но только совсем немного. — Нас же в аэропорту встречать будут. Негоже пьяными к хозяевам выходить!
Под кофе и граппу они рассмотрели план Выборгской крепости, так же перешедшей во владение Бармина, и список принадлежавших Бармину, как князю Острожскому, произведений искусства, временно, — до особых распоряжений, — выставленных в музеях Ревеля, Ниена[124] и Выборга. Большинство художников и скульпторов были Ингвару незнакомы, и этот пробел в образовании тоже следовало закрыть, как можно скорее. Однако, другие таланты появились, как в том мире, так и в этом. Дюрер, например, Питер Брейгель Старший или Кранах.
«Достойные имена, — отметил Бармин мысленно. — Дорогая коллекция…»
В общем, они с Марией так увлеклись исследованием своих новых богатств, что даже забыли о времени. Но им, разумеется, напомнили. Первый пилот вышел к ним в салон и сообщил, что через полчаса они будут садиться в аэропорту Ландветтер, где их ожидает торжественная встреча.
— Спасибо, Август Борисович, — поблагодарил своего шеф-пилота Бармин и сразу же объявил «аврал».
Ему-то самому одеться и десяти минут не возьмет. Другое дело Мария. Ей, тем более, по зимнему времени, — а конец ноября в этих широтах вряд ли сильно отличается в этом смысле от начала декабря, — чтобы выглядеть достойно, требовалось гораздо больше времени. Однако Мария его удивила. Не в первый раз, впрочем, и снова по-хорошему. Оделась быстро, и к тому моменту, как конвертоплан замер на бетоне аэрополя, двигатели замолкли, и бортинженер распахнул люк, к которому тут же подъехал трап, она уже стояла рядом с ним. Сам Бармин одел поверх костюма-тройки длиннополое черное пальто из кашемира, которое не стал, впрочем, застегивать, и белый шелковый шарф, а голову оставил непокрытой. Мария была в манто из мангазейского соболя и тоже с непокрытой головой, но в ее случае на то имелась более веская причина, чем нежелание надевать шапку. Ее голову украшала княжеская корона, — облегченная, а не церемониальная, — украшенная изумрудами и жемчугом, но все-таки корона.
— Ну, что, красавица, готова?
— Пошли уж, — улыбнулась Мария.
— Тогда, за мной!
Бармин спускался по трапу первым, Мария шла следом за ним, а на бетоне посадочного поля их ожидала представительная делегация, в которой затянутых в мундиры мужчин было гораздо больше, чем штатских. Женщина же была всего одна. В центре композиции и несколько впереди остальных встречающих стояла герцогиня Сконе. Она снова была в парадном мундире офицера ВМФ Швеции и, как и все остальные военные, в фуражке, но без шинели. Зато орденов на ней сегодня было столько, что глаза разбегались от блеска золота и бриллиантов. Впрочем, Бармин знал, боевых орденов у нее всего два, и это более, чем достаточно для человека, являющегося всего лишь офицером-резервистом. Остальные ордена прилагались к ее высокому титулу или были иностранными наградами, вручаемыми членам королевской семьи из уважения, а не за заслуги.
Обмен приветствиями занял совсем немного времени, поскольку всем было холодно, и вскоре Ингвар и Мария уже ехали в резиденцию шведских королей, в которую их пригласила Ульрика Катерина, не желавшая, по-видимому, принимать жениха хуже, чем он принял ее, при том, что у него времени на подготовку практически не было, а она имела возможность решить все логистические вопросы загодя. Впрочем, она в своем дружественном гостеприимстве пошла даже дальше, сев с Барминым и его второй женой в один автомобиль.
— Как ты себя чувствуешь? — подозрительно посматривая на Ингвара, спросила она, как только машина тронулась и толстое звукоизолирующее стекло отделило пассажирский салон от водителя и офицера охраны.
— Не волнуйся, Рикке! — успокоил ее Бармин. — Как видишь, я жив, и по мнению врачей, в ближайшее время не умру, если не убьют конечно.
— Я же тебя спросила о другом!
— Чувству себя, как вполне здоровый человек. Правда, сплю пока несколько больше, чем обычно, но зато аппетит вернулся к своему исходному состоянию. Так что волноваться не о чем. Лучше расскажи, что происходит у вас. Слухи, знаешь ли, и до нас доходят.
— У нас… — задумалась кронпринцесса. — У нас все, как и у вас. Одна попытка покушения за другой, и все, в основном, против меня. На Карла Августа тоже наскакивают, но на меня чаще.
— Вывод напрашивается, — кивнул Ингвар, — не правда ли?
— Наша разведка утверждает, что кроме обычных врагов династии, против нас действуют также лютеране, поскольку язычники сейчас оказались в стране в численном меньшинстве, но по-прежнему обладают всей полнотой власти. Нашу династию церковь практически открыто сравнивает с римским поганством, угнетавшим и истреблявшим первых христиан. Есть основания полагать, что недавно они каким-то образом узнали об Источнике, и боятся теперь нашего усиления, если я выйду за тебя замуж и рожу от тебя наследника престола. К сожалению, это не все. Есть кто-то еще, и боюсь, что это кто-то из тех, на ком лежит благословение богов. Сейчас таких семей в Европе осталось всего одиннадцать, но они все несут благословение именно богов, а не богинь. И, возможно, для них это что-то значит. Знают ли они обо мне и о тебе, это открытый вопрос. Но, если знают, и все обстоит именно так, как я думаю, это может объяснить часть покушений, как на меня, так и на тебя.
— Воевать со всем миром — занятие не для слабонервных. — Как ни странно, Бармин не испугался. Ему надоело бояться, но, с другой стороны, у него не было ни одной конструктивной идеи, как переломить негативную тенденцию. Главное, от такой охоты даже на краю земли не спрячешься. Все равно найдут. Тут уж лучше принимать бой на хорошо оборудованных позициях. В собственном замке, окруженным преданными людьми. И более того, в свете последних событий, Ингвар начинал думать, что брак с Рикке — не такая уж плохая идея. Вместе они сила, и при том немалая сила.
— К сожалению, нас не спрашивают, хотим мы воевать или нет, — чуть пожала плечами кронпринцесса.
— Тогда вопрос, — кивнул Бармин, соглашаясь с позицией свой будущей невесты. — Вернее, группа взаимосвязанных вопросов. Первое. Когда объявим о помолвке? Второе, когда свадьба? Спрашиваю тебя, поскольку готов согласиться с твоим видением ситуации. Но, по мне, так чем быстрее, тем лучше. Но это тебе решать. Однако место проведения свадебных ритуалов не обсуждается. Я муж, значит, у меня в замке. И наконец, четвертый вопрос: ты согласишься хотя бы какое-то время после свадьбы пожить со мной в Усть-Угле?
— О помолвке, если нет возражений, можно объявить послезавтра на коронационном балу. Свадьба… Самое раннее, если не нарушать приличий, через три месяца. Свадьбу придется играть в два этапа. Король Швеции не может приехать к тебе в замок. Без обид, но он мой старший родственник…
«Да, — согласился мысленно Бармин. — Тут я погорячился. Не учел с кем вздумал брачеваться».
— Хорошо, — сказал вслух. — Довод разумный, принимаю.
— Тогда, если хочешь, тайный брак, без публичного объявления, у тебя в Усть-Угле, а через неделю уже гласно у нас в Гетеборге или Стокгольме.
Что ж, женщина явно старалась сглаживать углы. Понимала, что отношения только-только начали налаживаться. И это она еще не знает, что он хочет представить ее своему Источнику.
— Согласен.
— После свадьбы, сразу уедем к тебе, — продолжила между тем кронпринцесса. — Мне надо будет вернуться домой только за месяц перед родами, и… Как ты смотришь, если Сиф тоже переедет к тебе?
Сиф баронесса фон Фризендорф — шестнадцатилетняя внебрачная дочь кронпринцессы. Признанный бастард она получила от отца Ульрики баронский титул и, насколько было известно Ингвару, постоянно жила с матерью в Стокгольме, где у герцогини Сконе было собственное ателье от-кутюр. Бармин с этой девочкой знаком пока не был, но принимал ее в расчет, как часть брачной сделки.
— Я не против, — ответил он на вопрос. — Она захочет?
— Думаю, у тебя ей будет интереснее, чем в четырех стенах в Стокгольме.
— Стокгольм — большой европейский город…
— В котором ее никуда не выпускают без бонны и телохранителей…
— Значит, решено. А ты, как думаешь? — обернулся Бармин к Марии.
— Ну, я ненамного ее старше, — пожала та плечами. — Дарена, вообще, считай, ровесница. Скучно ей у нас точно не будет.
— Спасибо! — Поблагодарил Бармин. — Ты добрая, Миа! Приезжайте вместе… — посмотрел он на Ульрику. — Дом у нас большой и удобный. Народу в нем живет много. Можно сказать, небольшой двор образовался. Родственники, кланники, воспитанники. Есть кинозал с круглосуточным обслуживанием. Библиотека, коллекции живописи, оружия и охотничьих трофеев. Бассейн, спортзал, теннисный корт… Охота вместе с барсами, конные прогулки и купание нагишом в озере после русской бани прилагаются. Велкомен[125]!
— У тебя ужасное произношение! — рассмеялась Ульрика Катерина.
— Но с твоей стороны это очень мило! — добавила через мгновение, возможно, испугавшись, что он обидится…
Но Бармин и сам знал, что его шведский оставляет желать лучшего. Другое дело, что ему понравилось откровенное желание сестры будущего короля Швеции развивать отношения. Не сориться по пустякам, не конфликтовать, не задевать его гордость, как мужчины, супруга и господина…
Разместили их в королевском дворце, в удобных или, лучше сказать, комфортабельных и великолепно декорированных покоях: гостиная в лучших традициях XVIII века, но с большим цветным телевизором, стереофонической радиолой и столь же роскошная спальня с огромной кроватью и примыкающими к покою гардеробной, комнатой для служанки и ванной комнатой. Ванная, следует заметить, по своему дизайну резко контрастировала с обстановкой других помещений. Пожалуй, и в XXI веке Бармин видел такое техногенное совершенство только в люксе одного пятизвездочного отеля в маленьком, — всего, кажется, пять миллионов жителей, — и вполне провинциальном китайском Нанкине. Ах, да еще в Сеуле. Про Корею-то он зря забыл. Там, вообще, все — буквально все, — было в стиле сайенс фикшн.
— Через час мы с братом ждем вас на частный ужин в узком кругу, — сказала кронпринцесса, входя вслед за Барминым и Марией в предназначенные для них апартаменты. — Есть несколько тем, которые необходимо обсудить сегодня, не откладывая на потом.
Сказав это, она улыбнулась какой-то весьма двусмысленной улыбкой, — одна Вёр[126] знает, что у женщин на уме, — и покинула гостей, оставив их приводить себя в порядок. Слуги в это время через другую дверь активно затаскивали в гардеробную хозяйский багаж, состоявший из множества чемоданов, сундуков и портпледов. Так что, выйдя из-под душа, Мария сразу же оказалась в руках камеристки и горничной, успевших приготовить ей подходящее случаю белье, «скромное» малахитового цвета платье, бронзовые туфли на высоких каблуках и совсем нескромную изумрудную полупарюру[127]. Бармину в этом смысле было проще: в большинстве случаев он раздевался и одевался сам, без помощи слуг. Наверное, Мария тоже смогла бы, но ее по-другому воспитывали. А он, как ни крути, маугли с заполярного Груманта, ему простительно. Другое дело — завтрашняя коронация, тут и Бармину придется соответствовать: фрак и брюки с атласными лампасами, сорочка с туго накрахмаленной манишкой, стоячим воротником с загнутыми углами и «скромными» бриллиантовыми запонками в два с половиной карата каждая, белый шелковый галстук-бабочка и белый же пикейный жилет. И это, не считая чёрных лакированных туфель, чёрного пальто с белым шарфом, белых перчаток и чёрной шляпы-цилиндра. И ведь все это только для того, чтобы дойти от апартаментов до храма, где будет проходить коронация, потому что там придется снять пальто, чтобы надеть темно-синю придворную мантию с вышитым на груди золотым медведем Менгденов[128] и накинуть на плечи подбитый мехом горностая пурпурный владетельский плащ, а на голову вместо цилиндра водрузить золотую княжескую корону, которую ему передали только вчера. Мария будет одета практически так же, только ее мантия сшита из алого бархата, да корона у нее поменьше и не такая тяжелая. Однако сейчас, слава богам, Ингвар мог обойтись темно-серым твидовым костюмом и шелковым жилетом.
— Готов, милый?
«Я-то давно готов, — хмыкнул про себя Ингвар. — Одну тебя ждем».
Но вслух, разумеется, ничего такого не сказал. Напротив, улыбнулся и предложил даме руку. Во всяком случае, на ужин они опоздали всего на жалких семь минут, которые им, разумеется, великодушно простили. А между тем, частный ужин в кругу членов королевской семьи — событие отнюдь не рядовое, как и тот факт, впрочем, что их с Марией поселили во дворце Дроттнингхольм[129], резиденции королей Швеции. Приватность же ужина заключалась в том, что стол был накрыт всего на двенадцать кувертов[130]. И в этой практически интимной обстановке Бармин наконец познакомился с кронпринцем Карлом Август, которому уже назавтра предстояло стать следующим королем Швеции, с юной дочерью Ульрики Катерины Сиф, двумя младшими братьями и тремя младшими сестрами кронпринцессы и с двумя вдовами покойного короля Густава III Адольфа Маргаритой Померанской и Елизаветой Аксельдоттер Оксеншерна.
Ужин прошел ровно, без напряжения и с незначительным обменом репликами самого общего свойства. Все присутствующие были более, чем доброжелательны, в чем ощущалась серьезная предварительная работа, проделанная Ульрикой Катериной, а возможно, и самим Карлом Августом. Серьезный же разговор состоялся, когда кронпринц пригласил Ингвара и Марию в курительную комнату. Туда вместе с ними прошли только кронпринцесса и их с Карлом Августом младший брат герцог Готландский Эрик.
— Обстоятельства меняются так быстро, что за ними никак не уследить, — сказал кронпринц, раскурив наконец толстую «гавану». — Угрозы множатся, растет количество и качество бросаемых нам вызовов. Полагаю, князь, сестра ввела вас в курс наших дел.
— Да, — не стал входить в подробности Бармин. От сигары он тоже пока отказался. Его вполне устраивали сигареты.
— Хорошо, — кивнул Карл Густав. — Однако в общем раскладе теперь следует учитывать так же войну, в которой вы недавно участвовали, и ваш новый статус. Встав во главе Северной марки, вы, князь, приобрели не только новых друзей и союзников, но и новых врагов, ожесточив заодно своих прежних недоброжелателей.
— Все так, — не стал спорить Ингвар.
Кронпринц излагал хорошо известные ему факты, однако особый интерес представляли сейчас не сами факты, а следствия, вытекающие из сложившихся ранее обстоятельств. Судя по всему, к этим следствиям Карл Август как раз теперь и подбирался.
— Исходя из сложившейся ситуации, я хотел бы предложить вам, князь, несколько изменить ранее обговоренные планы.
— А именно?
— Если вы не будете возражать, я хотел объявить завтра не только о помолвке, но также о свадьбе, первую часть которой предлагаю провести, не откладывая. Прямо здесь, в том же храме, где я коронуюсь, но не завтра, разумеется, а через два дня после этого, благо все гости уже здесь. А тех, кого не хватает, нетрудно пригласить прямо сегодня.
Не то, чтобы Бармин был против, — «Умерла так умерла, как говорится», — но неожиданность предложения сыграла свою роль. Ему потребовались пара-другая минут, чтобы «переварить» идеи кронпринца и обдумать конкретные шаги, которых потребует изменение планов. Ничего ужасного в том, чтобы жениться на Ульрике Катерине, — хотя бы и этой ночью, — Бармин не видел. Конечно скоропалительность решений не их метод, однако, если он уже твердо решил жениться на кронпринцессе, то какая разница, когда? Сегодня или через две недели. Через месяц или три. Впрочем, различия все-таки имеются. Сделать это прямо сейчас гораздо безопаснее, чем когда-нибудь в будущем. Сейчас его личные враги еще не готовы действовать. А служба безопасности Швеции, напротив, более чем готова, чтобы отразить практически любую угрозу. Другое дело, что в этом случае придется все делать быстро. И, если в отношении Варвары и Петра это не проблема, как, впрочем, и в отношении его жен, то «высвистать» в Швецию вот так вот с сегодня на завтра того же Нестора Глинского или князя Северского — это, если и не скандал, то все-таки ужаснейший моветон. Однако сделать это, по-видимому, придется, и есть надежда, что, учитывая обстоятельства, они все поймут правильно.
— Я согласен, — нарушил он вызванную его размышлениями паузу. — Свадьба через три дня, считая с сегодняшнего.
— Спасибо за понимание, — пыхнул кронпринц сигарой.
— Это в наших общих интересах, — счел Ингвар нужным добавить самое простое объяснение из возможных.
— Тогда у меня к вам, князь, есть еще одна просьба. Сразу после свадьбы заберите, пожалуйста, к себе Ульрику Катерину, Сиф и Эрика, — кивнул он в сторону своего двадцатитрехлетнего младшего брата. Эрика было бы неплохо женить на ком-то из ваших родственниц. Как думаете, это возможно?
Самое смешное, что это было не просто возможно, а, в какой-то мере, даже нужно, причем именно Бармину. Некоторое время назад у него состоялся весьма примечательный разговор с двоюродной сестрой. Стефания носила теперь титул баронессы Менгден, и это ей, следует заметить, очень нравилось. Однако нет в жизни бочек меда без ложки дегтя. Став аристократкой и оказавшись близкой родственницей такого проблематичного человека, как Ингвар, она была вынуждена везде ходить теперь с охраной, а это плохо сказывалось, как на ее концертной деятельности, так и на любовных приключениях. То есть, бедная Натали вылетела из богемы, как пробка из бутылки шампанского. И, коли уж так сложилась ее жизнь, заявила Бармину, что не против выйти замуж за правильного мужчину и завести свой дом. Понятно, что под домом она подразумевала замок, а под подходящим женихом — аристократа голубых кровей. И надо же, вот он стоит перед Барминым. Высокий, широкоплечий, спортивного сложения, темноволосый и голубоглазый скандинав, лицом не дурен, хотя и не писаный красавец. Неплохо образован, — Каролинский институт[131], факультеты «Информатики и менеджмента» и «Классической медицины и Магического целительства», — хорошо воспитан, титулован, и, по-видимому, отнюдь не беден. Герцог и брат шведского короля. Выглядит совсем неплохо, а, учитывая, что он младше Стефании всего на два года, так, вообще, просто замечательно.
— Не вижу в этом проблемы, — сказал Бармин вслух. — Есть даже невеста на выданье. Моя двоюродная сестра Стефания — баронесса фон Менгден. Ей двадцать пять, она наследница неплохого состояния и до последнего времени являлась довольно известной джазовой певицей.
— Не припомню, чтобы среди современных певиц был кто-то с фамилией Менгден, — впервые открыл рот Эрик.
— Следите за музыкальными новинками? — поинтересовался Ингвар.
— Да, пожалуй.
— Тогда имя Натали должно быть вам известно.
— Натали ваша сестра? — Надо было видеть, как повело молодого герцога.
— Двоюродная, — уточнил Бармин.
— И вы считаете, что у меня есть шансы на ней жениться? — опешил молодой человек.
— Оцениваю их в пятьдесят процентов, — пожал плечами Ингвар. — Приедете, познакомитесь, глядишь, дело и сладится.
— Ваше высочество, — обернулся он к кронпринцу, — я бы хотел в этой связи поднять три технических вопроса.
— Спрашивайте, князь! — Было заметно, что будущий король Швеции ходом разговора доволен и даже не пробует этого скрывать.
— Сколько и какой охраны вы отправите с братом и сестрой?
Было очевидно, что одних их Карл Густав не отпустит, и Бармин хотел знать подробности.
— Во-первых штат, — снова пыхнул сигарой кронпринц. — Сколько там у вас?
— У меня двадцать пять человек, — сразу же ответила Ульрика Катерина, — считая шесть моих телохранительниц, а также их старшую, и шесть человек внешней охраны.
— У меня весь штат четыре человека, — усмехнулся Эрик. — Своих телохранителей у меня нет.
— Тогда, так, — кивнул кронпринц. — Не будете возражать, если пошлю с ними полностью укомплектованную оперативную группу службы безопасности? Это тридцать человек, обученные обеспечивать внутренний круг защиты и внешний периметр. Все они выйдут в отставку и присягнут лично вам и Рикке. Как смотрите?
— Положительно, — сказал Бармин вслух, прикинув, что по нынешним временам еще тридцать бойцов лишними никак не будут. — Еще один вопрос, Ваше высочество. Не могли бы специальные службы вашего королевства делиться иногда со мной теми данными, которые напрямую касаются нас с герцогиней Сконе?
Кронпринц не сказал нет, но задумался на целую минуту.
— Сделаем так, — сказал он, по-видимому, решив наконец вставшую перед ним проблему, — с вами отправятся несколько моих офицеров. Инкогнито, разумеется. Они будут обслуживать шифровальную машину и специальный передатчик. Им понадобится отдельное, надежно защищенное помещение и хорошая антенна. Это будет наш канал связи, вообще, и способ передавать вам конфиденциальную информацию. Если не возражаете, Рикке будет осуществлять за ними общий надзор в качестве старшего офицера.
— Благодарю вас, Ваше высочество, — поклонился благодарный кронпринцу Бармин, — возражений нет. Я выделю им башню, на всех этажах поставим стальные двери. Антенну вынесем на крышу. На первом этаже выставлю собственную охрану. Подниматься наверх и заходить в их покои никто не будет, даже убирать. Впрочем, я просто поручу руководителю моей службы безопасности договориться с ними и сделать так, как они сочтут нужным.
Бармин был готов обещать все, что угодно. И не только обещать. Канал связи с королем Швеции дорогого стоил.
— Значит, договорились, — усмехнулся Карл Густав. — Еще что-то?
— Да, — кивнул Ингвар, — еще один и при этом крайне деликатный вопрос. Насколько неуместным будет мой поединок с одним из ваших гостей?
— Дуэль? — нахмурился кронпринц, а его сестра едва ли не вздрогнула, уставившись на Ингвара совершенно ошарашенным взглядом.
— Скорее, судебный поединок, — объяснил Бармин, бросив искоса взгляд на Марию, но та ничем не выразила своего отношения к сказанному. Чертовски хорошо держала лицо.
«Железная женщина!»
Видят боги, Бармин этого не хотел. Совершенно не его стиль и к тому же в таком поединке никто не застрахован. Он это понимал и, честно сказать, боялся не справиться. Жить ему сейчас хотелось даже больше, чем в другие дни. Однако и оставлять все, как есть, тоже нельзя. Съедят!
— Судебный поединок… — задумчиво повторил за ним Карл Густав. — С кем и по какому поводу?
— С генералом-адмиралом князем Акселем Юль аф Верринге, — назвал Ингвар имя выбранной им жертвы. — Эта семейка, Ваше Высочество, совершила на меня и моих близких уже четыре покушения и, если их не остановить сейчас, потом может быть поздно…
То, что кто-то из датчан, — то ли Браге, то ли Юли, а может быть, и обе семейки вместе, — хотят сжить их с Варварой со свету, Бармин знал еще с того, самого первого покушения. Но буквально недавно он узнал больше. Во-первых, перекупленный Ходоками письмоводитель из PET[132] вынес в клювике некий секретный документ, из которого следовало, что семья Юль находится в состоянии войны с имперским родом Менгден. В принципе, трансграничный конфликт был возможен, хотя в последние полтораста лет практиковались такие экзотические выверты крайне редко. Забавно, однако, было то, что Менгденов о причине конфликта, как и о начале военных действий предупредить «забыли». Это многое объясняло, но было, в принципе, приемлемо. Однако, когда Ингвар находился в состоянии своей магической псевдокомы, подоспело «во-вторых». Выяснилось, что в ходе боевых действий в Союзной рати находились датские офицеры. Но и это было все еще нестрашно, хотя и неприятно. Все изменилось, когда безопасники Менгдена начали подводить итоги боев. Тогда и всплыли уже совершенно вопиющие факты. Оказывается, большие кошки перехватили и уничтожили шедшую через тайгу группу вражеского спецназа. Заметили, выследили, перехватили, уничтожили и по первости оставили покойников валяться там, где те «упали». Но потом начались разговоры о выдаче тел, и тут выяснилось, что погибшие боевики никакие не ростовчане, а самые, что ни на есть чистокровные датчане. Но не это главное. Среди их оружия нашелся противотанковый наплечный комплекс, вот только вместо тандемного боеприпаса в боеголовке ракеты находился артефакт мощностью 10 килотонн. Это было не просто запрещенное оружие массового поражения, применение таких артефактов согласно международному праву считалось военным преступлением. Однако и это не все. Когда безопасники изучали ракетную установку, кто-то из них вспомнил, что уже видел точно такой же девайс. Тоже разведгруппа. Только ее перехватили люди из таежного патруля. Такая же наплечная ракетная установка, и точно так же вместо тандемного боеприпаса артефакт огромной разрушительной силы.
— Оба артефакта сделаны в Дании, как и тот, между прочим, который пытался использовать против меня священник на моей собственной свадьбе, — закончил свой рассказ Ингвар.
— Уверены, князь, что это именно Юли? — спросил напоследок кронпринц.
— У них есть повод и причина, — пожал плечами Бармин. — И они известны своей крайней нетерпимостью к язычникам. Вот вам и мотивация.
— До свадьбы или после? — Это был уже вполне деловой вопрос.
— Хотелось бы сделать невесте достойный подарок… — улыбнулся Ингвар, коротко взглянув на построжавшую лицом Ульрику Катерину.
«Беспокоится за меня или волнуется о своем будущем?» — вопрос интересный, но сейчас Бармин не взялся бы отвергать ни один из двух вариантов, не говоря уже о третьем — «всего понемножку».
Конец третьей книги
Больше книг на сайте - Knigoed.net
Хёвдинг — племенной вождь у германских и скандинавских народов.
Чертёж участка местности, выполненный глазомерной съёмкой, с обозначенными важнейшими объектами. Как базовый для кроки может быть взят аэрофотоснимок или топографическая карта, на которые наносятся важные ориентиры, а на полях карты — рисунки этих ориентиров. Поясняющие дополнительные данные, которые нельзя изобразить графически, записываются в «легенду» на полях или обороте чертежа.
Бармин знает большой питерский секрет Полишинеля, что в шалаше в Разливе от временного правительства скрывались двое: В.И. Ульянов (Ленин) и его друг, соратник и личный секретарь Г.Е. Радомысльский (Зиновьев).
Stravecchia (Стравеккья) — очень старая граппа.
Ниен — в нашей реальности Петербург.
Välkommen (швед.) — добро пожаловать.
Вёр — в скандинавской мифологии одна из асинь (Ассы), богиня всеведения. Она очень мудра и ничто не может укрыться от её проницательности и интуиции.
Парюра — набор ювелирных украшений, подобранных по качеству и виду камней, по материалу или по единству художественного решения. Малая парюра (полупарюра) — включает 2–3 предмета (например, ожерелье, брошь и серьги), пригодна для повседневного ношения.
Герб Менгденов — вставший на задние лапы медведь, держащий в передних лапах северянскую секиру и нормандский круглый щит.
В нашей реальности, этот дворец находится в Стокгольме.
Куверт — термин, обозначающий полный набор предметов для одного человека на накрытом столе. Выражение «стол на 55 кувертов» означает стол, накрытый на 55 персон. В куверт входят столовые приборы (ножи, ложки, вилки), тарелки, бокалы, салфетка.
Каролинский институт — крупнейший шведский и один из крупнейших в Европе медицинских университетов.
Politiets Efterretningstjeneste (PET) — Датская служба безопасности и разведки или DSIS.