— Их две, — прошептала я.
— Кого две? — он сдвинул брови.
— Королевы, — сказала я еще тише.
— Что за бред, лягушонок? Ты хочешь сказать, что у меня две матери?
— Я не знаю, но понимаете…
— Вот что! — Зарих взял меня за плечи и улыбнулся, — зайди ко мне через час, и все расскажешь. Я велю, чтобы тебя пропустили. Через час, не раньше. Я еще не умывался с дороги, да и братца надо успокоить.
— Ваше высочество…
— Ну что?
— Кто такой Алигьери?
Он щелкнул меня по носу, не больно и вполне заслуженно. Я просто обнаглела, но уж слишком знакомым показалось мне это имя. Оно было связано с какой-то тоской и страхом, но большего я припомнить не могла.
— Много будешь знать.
Я густо покраснела и поспешно выскочила из зала.
Из окна я видела, как Зарих подошел к принцу Антуану, что-то шепнул, положил ему руку на плечо и увел с собой. Вслед за ними поплелась и вся пьяная свита. И сразу стало тихо! Так быстро, так просто! Господи, как хорошо, что он приехал!
**********************************************************
************************
— Это тропа в приют Святого Робина?
— Да.
— А где же мост?
— Моста нет, только брод.
Он стоял по ту сторону ручья, у него был серый в яблоках конь, серый пыльный плащ и мокрая от пота белая рубашка. Это было год назад, тем самым жарким, просто звенящим от зноя летом. Я еще удивилась, что этот одинокий путник почти не вооружен в такие неспокойные времена: только легкий меч и кинжал за поясом. Он не показался мне тогда особенно красивым, понравилась только его открытая улыбка, так улыбаться мог только молодой, счастливый и, в общем-то, беззаботный человек. Но я ошиблась, забота у него была.
— А где брод?
— Идите, не бойтесь. Здесь по колено.
Он умудрился провалиться по пояс. Я в ужасе сжала руками простыню, которую полоскала, но он только рассмеялся. Потом сел выливать воду из сапог.
— Далеко же забрался Святой Робин!
— Да, сюда довольно трудно добраться.
— Ты сама из Приюта?
— Я тут прачка.
— Проводишь меня?
— Хорошо. А зачем вам в Приют?
— Ах, ты какая любопытная!
— Я спросила, потому что вы непохожи ни на больного, ни на убитого горем. Святой Робин таких не принимает.
— А он мне и не нужен.
— А кто же?
— Одна дама. Очень красивая и очень знатная.
— Да, к нам вчера приехала такая дама.
— И что она делает?
— Беседует со Святым Робином. Она очень подавлена, наверно, у нее какое-то несчастье.
— А о чем они беседуют?
— Не знаю, я же не подслушивала.
— Да? А мне показалось, что ты любопытна.
Он улыбнулся, а я покраснела.
— Не дуйся, — сказал он, — как тебя зовут?
— Жанет.
Я так и не узнала, что говорю с принцем Лесовии, он не счел нужным представиться, а сама бы я ни за что не догадалась. Мы сидели на песке, там в горах, в лесу, у ручья, и только плеск воды и крики птиц нарушали звенящую, вековую тишину. Другого мира не было, только этот: жара, медовая трава, огромные деревья и высокое безоблачное небо!
Я жила тут уже целый месяц, и мне уже было хорошо и спокойно, не болело сердце, и не терзала безысходность. Правда, память так и не вернулась ко мне, но это меня больше не мучило. Зачем мне помнить мою прошлую бестолковую жизнь? В ней не было ничего интересного, ни любви, ни счастья! Ничего, кроме корыта!
Маленькая некрасивая прачка с утра до вечера загибалась над мыльным корытом, замуж ее никто не брал, отец ее бил, а мать дергала за косы. Сестры над ней посмеивались, а соседи шептались, что она блаженная. Еще, говорят, она была влюблена в одного птицелова с соседней улицы, и, говорят, что он однажды выставил ее за дверь. А потом ее нашли в реке под мостом, была зима…
Когда я пришла в себя, меня уже принесли домой. Я провалялась в жару несколько дней и только потом поняла, что ничего не помню. Лекарь сказал, что меня сильно ударили по голове.
Тропинка поднималась в гору. Принц взял у меня корзину с бельем и донес до самых ворот. Я шла как во сне! Я летела как на крыльях! Я не смотрела под ноги, и в них впивались камни и сосновые шишки. Как мало мне было нужно для счастья!
— Держи, — сказал он у бревенчатого забора, — дальше я, пожалуй, не пойду. Ты позови мне эту даму, я буду ждать вон у той сосны.