Она все-таки покраснела. И не стала настаивать на ответе.
— Я знаю, что тебя ищут три короля, — сказала она. — И мой отец тоже. Он хочет повесить тебя за то, что ты совершил когда-то давно. Ты убил человека, я знаю. И не одного. Но я уговорю отца отменить приговор, снять обвинения. Он сделает это. Он даст тебе титул, земли, деньги в награду за преданность. Обещаю. И тогда… тогда я скажу тебе кое-что. А пока прими подарок от меня.
Произнеся такую королевскую речь, Ванда с детской непосредственностью обняла его за шею и поцеловала в губы. Поцелуй этот трудно было назвать сестринским, несмотря на всю неопытность девушки, и Грэм подумал, что Ванда совсем уже перешла все границы. Если бы не присутствие двух зрителей, он бы поклялся, что она рассчитывает на продолжение, хотя это и казалось невероятным. Или при медейском дворе царят такие свободные нравы? И медейская принцесса — нимфоманка? Потому что, если это не попытка соблазнения, то что? Грэм почувствовал, что так скоро сойдет с ума. Он попытался отстраниться, освободиться от маленьких холодных ручек, но Ванда удерживала его крепко. Да еще и вцепилась ему в волосы, немилосердно оттягивая их назад. Кажется, она вошла в раж.
— Ванда, — снова кашлянула Корделия, на сей раз гораздо громче.
С тихим вздохом девушка отпустила волосы Грэма и отстранилась. Посмотрела на него сияющими от радости глазами — раскрасневшаяся, улыбающаяся.
— Жаль, что не могу подарить тебе большего, — заявила она.
А вот Грэму было не жаль. Он был безумно рад этому, поскольку фраза девушки прозвучала, мягко говоря, двусмысленно.
— Мне вполне хватит и поцелуя, моя принцесса, — хрипло отозвался он. Встретился взглядом с Корделией и неожиданно прочитал в ее глазах сочувствие.
— Теперь можешь ложиться спать, — улыбнулась ему Ванда.
До сна ли теперь было Грэму? Он был уверен, что не уснет до утра. Кровь в его жилах горела, жгла его.
— Оге, что ты там разглядываешь на стене? Может быть, повернешься к нам?
— А что, уже можно? — дурашливо осведомился Оге и обернулся. Вид у него был такой довольный, словно это ему выпала честь целовать принцессу. — Вы как, готовы ложиться? Я спать хочу, просто ужас.
— Ну так ложись!
Не дожидаясь дополнительного приглашения, Оге забрался под плащ и уютно свернулся под ним. Корделия тоже улеглась, укрывшись одеялом. Ванда же не торопилась ложиться.
— Думаю, для тебя тут места тоже хватит, — сказала она Грэму. — Выбирай, где понравится. Одеял у нас, правда, больше нет, так что придется тебе обойтись так… — она протянула руку, коснулась незажившего до конца шрама на лбу, провела пальцами по обветренным, потрескавшимся губам. Серые глаза ее смотрели напряженно. — Я так рада, Грэм, что ты жив и свободен. И что ты здесь. За это тебе спасибо.
Глава 2
Несмотря на свои опасения, в ту ночь Грэм спал так крепко, что его было не разбудить. Соломенная подстилка показалась мягче пуховой перины, и стоило закрыть глаза и опустить голову на свернутый плащ, как он сразу же провалился в сон. И проснулся он поздно. В щели сараюшки просачивались уже лучи бледного северного солнца, и все трое его снова обретенных спутников бодрствовали.
Прежде чем начались расспросы, Грэм сам потребовал медейцев рассказать, что произошло с того момента, как они расстались. Инициативу взяла на себя Ванда.
Когда Грэм ускакал от ворот обратно в город, стражники велели остальным не сходить с места, и тут же послали трех человек вслед за ним. Еще несколько отправились к другим выездам с наказом никого из города не выпускать без тщательного досмотра, поскольку внутри городских стен находится опасный преступник. А медейцам приказали задержаться, чтобы расспросить, где и при каких обстоятельствах они сошлись с Грэмом. Ив, не на шутку разъяренный, потребовал объяснений, которые ему незамедлительно и представили. В виде одного из тех объявлений, что во множестве были расклеено по городу. Компания внимательно его изучила и ужаснулась. Надо ли говорить, что факт розыска Грэма тремя королями поверг всех в шок; к тому же, в бумаге приводился длинный список преступлений, за которые, собственно, преступник и должен был понести наказание. Ванда тут же заявила, что не верит во всю эту чушь. Касотский офицер пожал плечами и ответил ей в том духе, что она, конечно, может и не верить, но факты от этого не меняются. А лично он ничуть не удивлен, что такой негодяй, как Грэм Соло (так, кстати, медейцы узнали его фамилию), смог пустить пыль в глаза молоденькой неопытной девчонке. Теперь к ярости Ива прибавился гнев Ванды. Ив не без труда ее успокоил ее; после чего пришлось объясняться с касотским офицером. Сам он быстро сумел взять себя в руки. Судя по всему, длинный список преступлений Грэма и тот факт, что его разыскивают, чтобы предать смерти, не стал для него сюрпризом.
Он проигнорировал Ванду, которая хотела уговорить его вернуться в город и попытаться разыскать Грэма, и сосредоточил все свое внимание на касотце. Он сочинил какую-то довольно правдоподобную историю о цели путешествия, и рассказал, что человек, оказавшийся преступником, присоединился к ним случайно. Им просто оказалось по дороге, и они его практически не знают. Ванда была возмущена таким предательством со стороны близкого друга, но в тот момент ничего не сказала, поскольку понимала, что и их судьба сейчас висит на волоске. Зато потом она с Ивом не разговаривала дня два ли три.
Ив сумел убедить касотцев, что он и его спутники почти и не знают Грэма, и если к ним больше нет претензий, немедленно покинут город, дозволив досмотреть багаж. Но осматривать сумки солдатам было лень, подозрения их Ив сумел усыпить, и они разрешили медейцам уехать.
Ванда не стала устраивать скандал и уговаривать Ива вернуться и помочь Грэму. Она понимала, что это бесполезно. В упрямстве Ив превосходил свою принцессу. Его ничуть не смутило, что девушка временно перестала с ним разговаривать, да и Оге с Корделией посматривали на него осуждающе. Они тоже считали, что не дело бросать в беде человека, столько времени помогавшего им. Ив же только заявил, что не желает покрывать беглого каторжника и вытаскивать его из собственного дерьма. Грэм, узнав об этой фразе, ничуть не удивился. Надменный медеец неоднократно давал ему понять, что считает его не лучше грязи под копытами лошади.
В Линк компания медейцев прибыла без особых приключений, зато вконец разругавшись. Им едва удалось договориться о дальнейших действиях, для чего пришлось заключить на время мирный договор. Ванда начала разговаривать с Ивом, хотя и сквозь зубы, тот же вел себя так, словно ничего не случилось. Зная его немного, Грэм мог предположить, что на душе у него в самом деле тяжко, но показывать он этого не желает.
Решив на время остановиться на хуторе, чтобы хорошенько обмозговать план действий, полдня Оге и Ив потратили на то, чтобы разыскать жилье. Как и сказал Грэму старик-крестьянин, никто сначала не хотел пускать подозрительных незнакомцев к себе на постой, опасаясь неприятностей с имперскими войсками. Но, в конце концов, им удалось уломать Гернота, человека немолодого и одинокого, разрешить им пожить у него в сарае. Хотя никто из них не пришел в восторг от перспективы провести безвылазно несколько дней в маленьком сарайчике вместе с животными и различным инструментом, это все-таки было лучше, чем ничего.
Вечером того же дня решили: первое, что нужно сделать, это разыскать Хельмута Клингманна, поговорить с ним и узнать, чем он может помочь. Нужно было идти к самой Северной крепости, но вовсе не стоило всем сразу совать головы в пасть ко льву. Было ясно, что девушек отправлять нельзя, из Оге разведчик получился бы никудышный, он слишком много разевал рот по сторонам и вообще был не в меру беспечен и легкомыслен. Оставался Ив.
Ив уехал один, наказав остальным носа не высовывать из сарайчика до его возвращения и самодеятельностью не заниматься. Ни у кого такого желания даже не возникло, хотя сидеть целыми днями взаперти было просто невыносимо. Время от времени они все же вылезали на улицу, чаще все вместе, и недолго прогуливались по хуторку. В ожидании Ива время тянулось невыносимо долго.
Ждали же его уже не сегодня завтра.
Выслушав краткий рассказ Ванды, Грэм на минуту задумался, о чем стоит говорить ему самому, а о чем — нет. Почему-то ему не хотелось упоминать о второй встрече с Эмилем Данисом, как и о том, что он оказался магиком и человеком, обладающим большой властью. С другой стороны, без него в рассказе не обойтись, ведь именно он помог Грэму выбраться из города, обойти стражу. Сочинять историю, слишком сильно расходящуюся с истиной, он не хотел тоже. Фантазия его богатой не была, он боялся завраться и запутаться. Сослаться на Ночную гильдию Грэм тоже не мог. В результате, получилось так, что главным действующим лицом в рассказе стала Илис. Решение оказалось правильным: никто не удивился, узнав, что именно она нашла возможность провести Грэма через ворота, не привлекая внимания стражи. Пообщавшись с ней немного, никто даже не сомневался, что она очень ловкий человек.
А вот про стычку в придорожной корчме пришлось рассказать, иначе было не объяснить, откуда взялись рассаженный лоб и пробитое плечо. Девушки пришли в ужас и одновременно проявили желание осмотреть его раны, хотя смысла в этом уже не было. Но ни одной, ни второй, ни даже Оге не пришло в головы, что охотники на Грэма могут заинтересоваться и ими тоже. Будь с ними Ив, он живо сообразил бы, что присутствие Грэма равносильно тому, что они таскают с собой приманку для касотских солдат, этакий огромный вымпел, сообщающий всем желающим "Мы здесь!". Поняв это, Ив не позволил бы Грэму и минуты остаться с ними, пусть даже пришлось бы убить его.
Часы тянулись один за другим, августовский день проходил мимо. Позавтракав всухомятку вместе с медейцами из их припасов, Грэм устроился у дальней стены, привалившись к ней спиной. Пока такая возможность, он хотел как следует отдохнуть. Не часто выпадало такое, что можно было никуда не торопиться, и ничего не делать.
Вот девушкам и Оге такое времяпровождение явно успело надоесть. Они изнывали от скуки и не знали, чем себя занять. Чтобы хоть как-то скрасить тоскливые часы ожидания, Оге принялся рассказывать какие-то байки, которых, судя по всему, он знал неисчислимое множество. Девушки слушали, улыбались, вставляли свои реплики, иногда позевывали. Грэм слушал вполуха. Ничего интересного в подробностях придворной жизни он не находил, пусть даже подробности эти порой оказывались довольно забавными. Отвращение к светской жизни он питал еще с юности. Он находился в полудреме; одна половина сознания бодрствовала и замечала все, в то время как вторая половина спала.
Солнечные полоски двигались по соломенному полу вслед за солнцем. Около полудня, по прикидкам Грэма, в сарай заглянул Гернот узнать, как обстоят дела у его гостей. Это оказался крепкий мужик лет пятидесяти, заросший бородой до самых глаз, медведь медведем. Силищей он обладал, судя по всему, невероятной, и Грэму было нетрудно понять, почему он отважился пустить к себе подозрительных гостей, наплевав на возможные неприятности с имперскими солдатами. Такие люди обычно не боялись ничего. Гернот очень удивился, обнаружив в своем сарае четвертого, непрошеного гостя. Он сразу же захотел выяснить, откуда же этот гость взялся. Грэм понял, что не понравился хозяину, и тот принимает его едва ли не за разбойника. Свое появление он объяснил так, что обстоятельства задержали его в дороге, и нагнать спутников он смог только вчера вечером. Не верить ему у Гернота, вроде бы, причин не было, но объяснения Грэма он выслушал, недоверчиво качая головой, а потом поинтересовался, кто же это рассказал, где прячутся его спутники. По его тону было ясно, что болтливого соседа ждет жестокая расправа; Грэм же не хотел неприятностей для старика. Поэтому он сказал, что, еще расставаясь, он и его товарищи условились встретиться здесь. А найти четырех человек в маленьком хуторе не так уж и сложно. Гернот мрачно кивнул, но, похоже, не поверил ни единому слову.
Уже собираясь уходить, он не слишком любезно поинтересовался, как долго еще господа намереваются занимать его сарай. Не то чтобы они сильно мешали ему, пробурчал он совсем не дружелюбно, но сарай пригодился бы ему в качестве хозяйственной постройки, а пока медейцы занимают его, он не может быть использован. Корделия заверила, что буквально завтра или послезавтра они уедут и не будут больше мешать любезному хозяину. Гернот снова кивнул и наконец ушел.
— Кажется, я не слишком понравился вашему хозяину, — заметил Грэм.
— Что вовсе не удивительно, — ответил Оге. — Если бы я не знал тебя, я бы принял тебя за разбойника с большой дороги. Согласись, мало приятного в том, что такой тип решил поселиться в твоем сарае. Конечно, это всего-навсего сарай, а не дом, но… Наш хозяин человек вполне милый, но терпение его не бесконечно.
— Хорошо бы, Ив сегодня вернулся, — вздохнула Корделия. — Сколько можно сидеть в этом сарае? К тому же, еще пара дней, и этот человек просто выгонит нас. Ясно, что мы мешаем ему, и он опасается неприятностей. Я бы на его месте тоже опасалась.
— Остается только молиться всем богам сразу, — ответил ей Оге без тени улыбки. Что-то случилось с ним за последнее время: он стал гораздо меньше улыбаться и шутить, Грэм уже за это утро не раз и не два замечал глубокую задумчивость на лице Оге, и удивлялся, что же с ним приключилось. — Может быть, они услышат нас, и Ив вернется сегодня или завтра.
Грэм не знал, молились ли медейцы или нет, но сам он не молился. Потому что не знал, кому. Фекс отвернулся от него, остальные боги никогда не проявляли к нему благосклонности. Кроме разве что Борона, уже сколько раз даровавшего ему жизнь вместо неминуемой, казалось бы, смерти. Но молиться богу смерти о скором возвращении живым товарища, по крайней мере, странно. Поэтому Грэм решил, что молиться вообще не имеет смысла. И устроился опять у облюбованной стены, накрывшись плащом, и погрузившись в дрему.
Когда день уже клонился к вечеру, и вся компания готовилась провести еще одну ночь в тревожном ожидании, послышался приглушенный стук копыт и тихое ржание. Кто-то на полном скаку подлетел к сарайчику и резко осадил коня. Грэм, надеясь, что всадник окажется Ивом, но все же готовый к худшему, приподнялся на своей импровизированной лежанке, обнажив меч и положив рядом заряженный арбалет. Жестом остановил медейцев, бросившихся было к двери, как радостные дети. Они одарили его недоуменными взглядами, никто из них не сомневался, что прибывший всадник — Ив. Но послушались, замерли на местах.
Тем временем дверь отворилась так резко, словно ее пнули в нетерпении, и в проеме появился высокий черноволосый человек. Грэм тихонько вздохнул с облегчением. Это был Ив. Не в лучшем своем виде, покрытый дорожной пылью, уставший, с подсохшей уже царапиной на щеке, но живой и невредимый и с прежним мрачным блеском в глазах.
— Все в порядке? — выдохнул он, обводя взглядом маленькое помещение. Глаза его наткнулись на Грэма, привалившегося спиной к стене и готового в любой момент вскочить на ноги, с обнаженным мечом в руке и лежащим рядом арбалетом. Облегчение, проступившее было на лице Ива, тут же сменилось надменной злобной гримасой. — Ты тут, бродяга, — процедил он. — Видно, боги прогневались на нас за что-то, если не хотят избавить от твоего присутствия раз и навсегда. Я надеялся, что тебя поймали в Акирне и предали смерти, как ты того заслуживаешь.
— Как видишь, нет, — сухо ответил Грэм, вставая. Он не хотел разговаривать с Ивом, глядя на него снизу вверх, к тому же в таком тоне. Арбалет Грэм оставил лежать на полу, но меч из руки не выпускал. Он начал думать, что зря с таким нетерпением ждал возвращения Ива, ему-то оно точно не сулило ничего хорошего.
— Ив! — воскликнула Ванда сердито, тоже вскакивая на ноги. — Так-то ты благодарен Грэму за все, что он для нас сделал?!
— За все, что он сделал, — ответил Ив, даже не повернув к ней головы, — мы уже отблагодарили его, позволив ему уйти там, в Акирне, вместо того, чтобы задержать и сдать на руки страже. Впрочем, наинец, не обольщайся. Причиной тому вовсе не наша доброта, а обычная неосведомленность. Знай я тогда то, что знаю про тебя сейчас, вор…
— Что бы ты тогда сделал? — осведомился Грэм. — Сдал бы меня властям?
— Если бы я знал еще в Медее, я в цепях притащил бы тебя к королю, — Ив говорил ровным голосом, но за спокойствием его чувствовалась пылающая ярость. — К сожалению, в Касот было уже поздно.
— Ты мог бы отнести мою голову касотскому императору, — заметил Грэм. — Или истрийскому принцу. Уверяю тебя, награда была бы не меньше.
Ив прищурился.
— Отнести одну только голову? Нет, это плохая идея. Истрийский принц, как и мой король, хотел бы видеть тебя живым и невредимым, и снести тебе голову сам. Кроме того, я уже сказал, в Касот было поздно. Ты все-таки кое-что сделал для нас. А сейчас поздно вдвойне.