Мой милый Гермиас. Ты видишь эти каракули, нацарапанные пером, и понимаешь, что я еще жив.
Но прежде, чем я открою тебе тайну, как это произошло, я прошу тебя щедро наградить Пипа и Отави. Они через многое прошли вместе с нами и вынесут еще больше, доставляя это приложение к моей рукописи.
Я верю, что ты уже сделал сказочно богатыми капитана Келе и Квотерволза, моих преданных друзей с мужественными сердцами. Убедительно прошу сделать то же самое и для этих двух храбрецов, которые доставят тебе мое последнее послание. Семья Отави давно и честно служит нашему семейству. А Пип из обычного бездельника превратился в настоящего человека, пройдя через все испытания, когда, казалось, все восстало против нас.
Должно быть, и еще кто-то из нашего отряда доберется до дома, хотя точно этого я сказать не могу. Но я всем им сказал, чтобы по прибытии в Ориссу они отыскали тебя, и ты осчастливишь их жизнь за тот великий вклад, что внесли они в историю.
Читая эти строки, ты, должно быть, пришел к выводу, что сам я возвращаться не собираюсь. Если так, то ты прав.
Эти строки — вместе с рукописью, которую ты уже должен был получить, — являются моим особым даром миру.
Миру, который я вскоре покину.
Когда я завершал ту рукопись, у нашей двери уже стояли демоны. А я торопливо дописывал последние слова.
До сих пор успех мне сопутствовал. А последующие события убедят даже самого упрямого скептика в величии достижений Джанелы.
И в том, как много еще можно достичь.
Мне казалось, что я уже видел все повороты всех дорог, которые предназначила мне Судьба. Мне казалось, что я уже взлетал на такие высоты, на которых обитают лишь гиганты, и опускался на такие глубины, где царит лишь Черный Искатель. И тем не менее я оставался жив.
В этом и заключается старческое высокомерие.
Когда за нами пришли демоны, мы ожидали их, успев принять ванну и одевшись в самые лучшие наряды. Я выбрал военную форму, желая тем самым показать непокорность, хотя все тело дрожало в ожидании предстоящих пыток. Джанела надела черные леггинсы, розовую тунику и свои любимые сапоги. В шляпу она воткнула перо под цвет туники.
Надев драгоценности, два браслета она оставила Квотерволзу и Келе.
— Когда войдут демоны, заклинания на браслетах спрячут вас, — сказала она. — Когда я подам сигнал, думайте только о темноте. Сосредоточьтесь на ночи и на тех укромных уголках, в которых можно спрятаться ночью, и демоны не увидят вас, когда войдут. От этого даже мысли их, если они попытаются вспомнить о вас, рассеются. И никто не заметит вашего отсутствия в наших рядах.
Наши друзья надели браслеты, как было велено, но при этом опустив головы и бормоча что-то о том, как им стыдно.
— Уж раз настали последние минуты побыть нам вместе, — сказал я, — так по крайней мере почему бы вам не ободрить нас веселыми выражениями лиц? Или вы хотите, чтобы я запомнил вас такими вот кислыми? И вспоминал бы лишь ваши опущенные головы?
С этими словами я откупорил последнюю бутылку бренди, принесенную нами из Ориссы, и налил всем.
— Попробуйте этой магии, — сказал я. — Если выпьете достаточно, то ослепнете, как и демоны.
Хороший руководитель показывает пример первым, поэтому я осушил бокал и наполнил его вновь до края. Джанела рассмеялась и последовала моему примеру.
Очень неохотно Квотерволз, а затем и Келе — тоже выпили.
— Пей, пей, — убеждал я Квотерволза и легонько подталкивал его бокал под донышко, пока последняя капля не скатилась ему в рот.
— Ну, меня направлять не надо, — предупреждающе сказала Келе и тоже выпила до дна.
Я снова разлил бренди.
— Я знаю, вы оба думаете, что если мы через столько прошли вместе, то вместе должны и конец встретить. Однако же перед вами стоит задача, которая важнее всех наших жизней вместе взятых.
Я кашлянул.
— Кроме того, шансов прорваться у вас не так уж много, так что как вы можете ощущать себя виноватыми?
Квотерволз улыбнулся. И сделал порядочный глоток.
— Ваша правда, мой господин, — сказал он. — Шансов не много. Примерно столько же, сколько у подростка не возбудиться при виде обнаженной девицы.
Он посмотрел на Келе и усмехнулся, заметив:
— В лучшем случае демоны недолго нас помучают. За то, что доставили много хлопот.
Келе улыбнулась, вдохновленная столь веселой перспективой.
— Но даже если они нас и не поймают, велики ли наши шансы добраться до Ориссы?
Квотерволз кивнул.
— Видят боги, ты права! — сказал он. — И чего мы с тобой переживаем? Если нас не убьют демоны, так это путешествие доконает.
Он опустошил бокал и протянул его за следующей порцией. Я долил ему. Квотерволз явно повеселел.
— Благодарю вас, мой господин, — сказал он, — за то, что указали, насколько безнадежна наша ситуация. Теперь мне гораздо лучше.
— Не торопите так с выпивкой, мой господин, — сказала Келе, отодвигая бокал Квотерволза своим. — Вы же знаете, я девушка деликатная, и поэтому мне нужна соответствующая доза, чтобы я не упала в обморок.
Квотерволз фыркнул.
— Ты потеряешь сознание, только если как следует надерешься. — Он вновь фыркнул. — Деликатная девушка! Задница!
— А вот по твоей заднице пройдется мой сапог, если ты будешь продолжать задевать мою чувствительную натуру, — ответила Келе.
— Дети, дети! — укоризненно сказал я. — Это вы так и собираетесь вести себя по дороге домой?
Квотерволз и Келе посмотрели друг на друга и рассмеялись.
— Конечно, мой господин, — сказал Квотерволз. — Иначе помрем со скуки.
Келе согласно кивнула.
— Для салаги Квотерволз не так уж и плох, — сказала она. — Лет через сто, глядишь, и получится из него настоящий моряк.
— Ни за что, — возразил он. — Я ненавижу воду. А рыбу — еще больше.
— Что ж, тогда тебя впереди ждут одни удовольствия, — радостно сказала Келе.
Еще когда Джанела одевалась, я заметил висящий у нее на шее мешочек с каким-то талисманом. Когда она надела тунику и, глядя в зеркало, оправила ее так, чтобы с помощью складок совершенно скрыть талисман, я понял, что это такое. Это же была та самая коробочка!
— Неужели у тебя есть план спасения? — спросил я.
— Так хотелось бы сказать «да», любовь моя. Но я не могу ничего придумать для нашего спасения.
— Зачем же ты берешь с собой коробочку?
— Я уже думала об оружии, которое мы могли бы спрятать на себе, — сказала она. — В призрачной надежде ранить одного-двух, прежде чем нас убьют.
— Я сам думал об этом, — сказал я. — Да что толку? Нанести царапину или две на чешую демона? Нет уж, лучше я приму грядущее спокойно, не размахивая попусту руками, как старый истеричный дурак.
Я внимательно посмотрел на нее.
— Но тем не менее ты так и не сказала мне, зачем же ты берешь с собой коробочку?
— На всякий случай, — серьезно сказала она. — Чем больше я ее изучаю, тем больше убеждаюсь, что эта коробочка, созданная королевской колдуньей, увеличивает мощь заклинаний. А вот насколько, сказать не могу. И мне пришло в голову, что когда Баланд будет совершать задуманное против нас и при этом боги смилостивятся над нами, то я смогу заклинание Баланда направить против него. Мы при этом все равно умрем. Но, по крайней мере, есть шанс сделать так, чтобы и он тоже пострадал.
— Из твоих бы уст да прямо в уши Тедейту, — сказал я.
— Именно об этом, дорогой мой Амальрик, я и думаю. Когда демоны-солдаты повели нас из наших апартаментов, мы не знали, где окажемся. Я не мог себе представить, чтобы они решились устроить над нами экзекуцию в каком-нибудь амфитеатре на глазах у всего населения. Ведь даже если Баланд держал в заложниках короля, такое публичное действие могло привести к грандиозному мятежу.
Но, пока мы шли, я молился богам, чтобы король Баланд пошел на такую глупость. И тогда даже ему и его солдатам не сдержать разъяренную толпу.
Но такая возможность таяла на глазах по мере того, как мы все дальше уходили от дворца. Нас повели не к амфитеатру, а по той тропинке, по которой проходили мы с Джанелой в тот день, когда впервые спустились в подземный тронный зал.
Остальные люди нашего отряда уже ждали нас в парке под усиленной охраной. Завидев нас, они вскочили и стали выкрикивать наши имена, а также имена Квотерволза и Келе, которых, как им казалось, они видели рядом с нами, что доказывало успешное действие заклинания Джанелы.
Не обращая внимания на демонов-охранников, наши друзья окружили нас, кто-то смеялся, кто-то плакал, проклиная судьбу, загнавшую нас в столь безвыходное положение.
— Подумать только, сколько денег перевел я, оплачивая жертвоприношения, мой господин, — жаловался Пип. — И вот мне за это благодарность! Вы уж в своей рукописи, надеюсь, предупредили потомков, чтобы они задумались. А десятина, которую я платил даже с наворованного? Что толку, спрашиваю я вас?
— Ты, Пип, поосторожнее со своими богохульными речами, — сердито сказал Отави. — Другие воспринимают происходящее по-иному. А боги по ошибке могут принять твою черную душу за чью-нибудь еще.
— Это вряд ли, — мрачно сказал Пип. — Они приметили меня, когда я еще на четвереньках бегал. — Он усмехнулся мне, показывая обломанные зубы. — А может быть, мне в последней дороге ухватиться за ваш рукав, господин Антеро? Ведь там, где окажетесь вы, богатств наверняка больше, чем в загробной обители для бедных, куда попадет страдалец Пип.
— Держись, если хочешь, — сказал я. — Но не промахнись. Говорят, что в загробной жизни богатых ждут лачуги, а бедных — дворцы королей.
Пип фыркнул.
— Прошу прощения, мой господин, но только такого пустого сотрясения воздуха я не слыхал с того времени, как мой дед съел блюдо испорченных бобов. Богатые останутся богатыми, куда бы боги их ни закинули.
Я рассмеялся, хлопнул его по спине и сказал, что он говорит ерунду. Хотя я понимал, что сказанное им может быть и правдой. Если есть загробная жизнь, почему там справедливость должна быть иной? Могущество любит могущественных. Власть любит властных. И боги, стало быть, любят богатых.
Иначе почему так много негодяев процветает, а не наоборот?
Охрана, нетерпеливо подталкивая нас копьями, выстроила всех ориссиан в цепочку, которую возглавили мы с Джанелой, и повела дальше.
Я ощутил потрясение, когда мы оказались на том месте, где мы устраивались как будто на пикник. Там, где раньше стояла таверна, вырыли большую яму, и теперь вниз, к руинам старого дворца, вела широкая лестница. Рабочие-тиренцы со скорбными лицами расчищали последние обломки, огрызаясь на удары плеток, которыми подгоняли их солдаты-демоны.
Еще больше потрясло меня магическое дерево. Изрубленный топорами ствол, обвязанный канатами, рабочие пытались повалить с помощью лебедки. Земля стонала, и из-под корней выбивалась вверх вода ручья, убегая вновь в туннель.
— Они бьются тут уже почти две недели, — прошептал мне Пип. — Сначала с топорами и пилами. Но это дерево — молодчина, тупило все лезвия, даже когда за них брались демоны. Теперь они пробуют новый метод. Пытаются вытащить его, раз не удается срубить.
Он рассмеялся. Громче, чем следовало бы.
— Но, похоже, и этот способ не срабатывает.
Охранник зарычал на него и подтолкнул копьем. Пип отмахнулся.
— Не трогай меня, вонючий ящер, — сказал он. — А то отведаешь кулаков старины Пипа.
К первому охраннику присоединились еще двое, и Пип с улыбкой повалился на спину.
— Ну, все на одного, давайте, давайте, — воинственно закричал он.
Мы вошли в туннель.
Здесь было жутковато. Магическое освещение потускнело и мигало, словно добирая остатки энергии. Вода капала со свода, стекала со стен, и идти приходилось по вязкой грязи.
Джанела шикнула, привлекая мое внимание.
— Выпей немного воды, — прошептала она. — И передай, чтобы остальные сделали то же самое.
Не сбиваясь с шага, она наклонилась,-черпнула мутноватой воды и выпила. Я последовал ее примеру, знаком показывая остальным делать то же самое.
Несмотря на грязь, вкус у воды из ручья был столь же восхитительным, как и раньше. Я ощутил прилив энергии. Мне показалось, что я стал выше ростом, шаг стал увереннее, а глазам прибавилось зоркости. Судя по реакции остальных — все ощутили то же самое.
Я коснулся Джанелы.
— Ты что-то придумала? — прошептал я. Она покачала головой и прошептала в ответ:
— Просто делаю то, что, может быть, позволит нам избежать неизбежного.
С этими таинственными словами, зарождавшими надежду, мы и вступили в древний тронный зал короля Фарсана.
Несмотря на огромные размеры зала, в нем было тесно от набившихся людей, жарко от тепла их тел и влажно от дыхания. У одной стены вместе с демонами стояли тиренские чиновники и представители самых высокородных фамилий. У другой стены стояли тиренские солдаты, выбранные Баландом для жертвоприношения. Их руки и ноги, закованные в кандалы, цепями присоединялись к широким металлическим поясам на талиях.
Впереди стояли их генералы Эмерль и Трэйд. Без цепей, они стояли прямо и гордо, как и подобает командирам. Они иногда, обернувшись, говорили подбадривающие слова своим воинам.
Сверху доносились стоны и поскрипывание механизмов, сражающихся с упрямым деревом. Снизу доносился плеск воды ручья. Поток становился все мощнее, разбуженный вмешательством в его жизнь людей.
От сцены для танцовщицы до сдвоенных тронов пространство оставалось свободным. Демоны отделили нас с Джанелой от остальных и погнали вперед, не давая оглядываться и прощаться с товарищами, кричащими нам вслед последние слова.
Нас остановили недалеко от сцены. Сдвоенный трон скрывался в полутьме. Вспыхнул яркий свет, и я, прикрыв глаза козырьком ладони, посмотрел туда. На одном троне сидел король Игнати, на другом — принц Соларос. Свет немного потускнел, и я разглядел выражение отчаяния на лице Игнати. Щеки его втянулись, а глаза глубоко запали от несчастий и усталости.
Соларос выглядел ненамного лучше, хоть и попытался улыбнуться ободряюще, увидев нас.
Освещение приобрело холодную голубую окраску, и стало видно лучше. Свет исходил от третьего трона, в два раза превосходившего размерами первые два. Его окружало широкое, зловеще сияющее магическое поле. На этом троне, развалившись, восседал король Баланд. Перед ним на четвереньках, как собака, сидел обнаженный человек. Каждая косточка у него выпирала от истощения, волосы свисали грязными прядями. Металлический ошейник на его шее цепью присоединялся к кольцу в руке Баланда. Я с трудом узнал в этом человеке Тобрэя.
Увидев нас, король демонов дернул за цепь. Цепь раскалилась добела, а Тобрэй застонал от боли.
— Посмотри-ка, кто к нам пришел, Тобрэй, — сказал Баланд. — Встань и поприветствуй их лаем, как и положено хорошей собаке.
Тобрэй не двигался. Король демонов дернул за цепь еще раз и прошипел:
— Встань, я сказал!
Но Тобрэй не повиновался, а наоборот, свернулся в клубок, словно надеясь в таком положении избежать боли. Я сморщился, увидев, как задымилась кожа на его шее, и под ним расплылась лужа, когда он потерял контроль над мочевым пузырем.
Баланд скривился.
— Какое же ты грязное животное, Тобрэй, — сказал он и пнул его^, — Следовало бы заставить тебя вылизать все это, да только потом придется нюхать вонь твоего дыхания.
Король демонов посмотрел на нас. Указал на Тобрэя:
— Вот видите? Все напрасно. Вы искали сказочную страну, где улицы покрыты золотом. А вместо этого оказались там, где и приличной собаки не сыщешь.
Я дерзко посмотрел в единственный глаз демона.
— Зато я знаю, дружище, где ты можешь отыскать себе собаку, — сказал я. — В одном местечке, где побывала моя сестра. В королевстве водорослей и гниющих кораблей. Малый, который там заправляет, стал бы для тебя шикарным псом. Если будешь в тех местах, загляни к нему. Он прыгнет к тебе на колени и оближет тебе физиономию, когда ты скажешь, что тебя прислал один из Антеро.
Вообще-то я нес полную чушь, по предложению Джанелы просто оттягивая время. И почему-то на ум пришел именно тот демон, которого провела Ради.
Чушь или нет, но она понравилась Баланду. Он хлопнул себя по бедру и весело захохотал.
— Элам? — сказал он. — Ты хочешь, чтобы собакой у меня стал Элам? Да ведь он перегрызет мне горло, а потом и тебе за такое предложение.
— Ну, моя-то шея наверняка предназначена не для того, чтобы на нее надели медаль, — сказал я. — Но постой, что же получается? Такой могущественный король, как ты, боится такую низкую тварь, как Элам?
— Дело не в страхе, — ответил Баланд. — Просто стараюсь держаться от него подальше. — Он махнул в сторону своих свирепых солдат. — Ты здорово удивишься, узнав, что не все демоны столь же цивилизованны, как мы. Иногда некоторые из них доставляют нам столько же хлопот, сколько и ты, и твои Серые Плащи. Но их мало, поэтому мы просто не связываемся с ними, и они живут сами по себе. Кроме того, они тоже питаются несчастьями смертных. А вы в этом смысле представляете весьма восхитительное блюдо.
Он чмокнул губами.
— Итак, вы с ними не связываетесь? — уточнил я. — Это потому, что они слишком могущественны?
Баланду не понравился такой поворот в разговоре.
— Не болтай о том, о чем не имеешь понятия, — сказал он. — Передо мною ты сейчас стоишь. И об этом тебе надо думать, человечек.
Я уголком глаза заметил, что Джанела медленно что-то вытаскивает из-за пазухи. Я не понимал, что она затевает. Но старался изо всех сил привлекать внимание Баланда к своей персоне.
— Веский аргумент, что и говорить, — сказал я Баланду. — Мы здесь. Ты на троне. Но вот что странно: если ты такой могущественный, что же ты так долго не мог с нами разобраться?
Желтый глаз Баланда прищурился.
— Сам не понимаю, — сказал он. — Я отрядил целый легион демонов-магов, чтобы ответить на этот вопрос. Почему Антеро и Серые Плащи — а особенно когда они вместе — так опасны для нас? Мои лучшие маги годами бились над этим вопросом. Но безуспешно. Я заковывал их в цепи, стегал, даже отрывал им конечности, но загадка решительно не поддается.
— Но ты бы не был королем, если бы и сам об этом не задумался, — сказал я. — И наверняка у тебя есть свои догадки.
— Разумеется. Дело в вашей крови. Я понимаю, что это объяснение на уровне рыночной колдуньи. Но в этой магической простоте есть доля правды. Кровь Антеро и рода Серого Плаща несет в себе семена могущества и величия. К нашему счастью, немногие смертные удостоены этой отметины. Когда мы впервые явились в ваш мир и обнаружили питательную благодать для нас, таких, как вы, насчитывалось совсем немного. Однако они сражались яростнее других и наносили нам самые серьезные потери. Но мы истребили их всех, истребили братьев их и сестер и тех детей, которых обнаружили. Среди нас, однако, ходили легенды о том, что кое-кто из таких людей все же избежал расправы, где-то скрывается и производит потомство, чтобы оно впоследствии начало борьбу с нами. Возможно, эти легенды оказались правдой и вы — результат того потомства.
— Наиболее толковая из всех слышанных мною гипотез, — сказал я. Затем усмехнулся. — И я от души надеюсь, что когда-нибудь эта гипотеза получит полное подтверждение. И лучшим доказательством явятся живые люди. Скажем, объединяющиеся в пары новые Антеро и Серые Плащи?
— Нет, — ответил Баланд, — это почти невероятно. Вероятность того, что Антеро и Серый Плащ встретятся еще раз, непредставимо мала. Дважды такую комбинацию не выкинуть даже самому счастливому и упорному игроку в кости. Тем не менее я не желаю испытывать судьбу. Заклинание, которое я сотворю из вашей крови сегодня, позаботится, чтобы такие, как вы, больше не появлялись. А чтобы уж окончательно увериться в этом, я разыщу всех ваших родственников и даже призраков ваших родственников и поглощу все их души, чтобы они стали моими.
— Ты бы поаккуратнее обращался со своим пищеварением, дружище, — сказал я. — Лично я позабочусь, чтобы моя душа стала самой горькой.
— Хорошо сказано, — рассмеялся Баланд. — Знаешь, мне даже жаль, что наконец этот день настал. Хотя теперь я буду жить спокойно, зная, что ты уже никуда не денешься, заточенный внутри меня. Не будешь бродить по свету, без конца доставляя мне хлопоты.
— Мы старались, — насмешливо сказал я.
— Не сомневаюсь, — сказал король демонов. — И за это вы с этой девкой умрете столь мучительно, что и представить не можете. Правда, кое о чем я сожалею. Чувствуешь себя спокойнее, когда знаешь своих врагов. И еще спокойнее становится, когда враги просят пощады. Но вот убьешь их — и где такие враги? Вновь наступает время неизвестности и беспокойного сна. И просыпаешься в тревоге и спрашиваешь себя: в самом ли деле ты убил их, не замышляется ли против тебя опять магическая хитрость?
— Мой призрак постарается, чтобы сны твои действительно стали беспокойными, — пообещал я.
— Не рассчитывай, — ответил Баланд. — Ведь я сказал уже, что даже призраков не останется.
Джанела хрипло рассмеялась.
— Сказать-то ты сказал, Баланд, — заметила она. — Но неужели тебя тревожат даже призраки? Такой могучий малый, как ты, и боишься слабеньких духов, которые лишь и могут постучать ночью в стенку да постонать.
— Я ждал, что вы заговорите, о моя дорогая госпожа Серый Плащ, — ответил демон. — Ты многих убедила в том, что являешься великим магом, возможно, даже более великим, чем твой прадед Янош Серый Плащ. Так скажи мне, о мудрейшая: какие слова мудрости ты приготовила нам в этот день?
Джанела пожала плечами.
— Мудрость никогда не интересовала меня. Мудрость означает размышления кого-то по поводу чего-то. А я предпочитаю все увидеть сама. И делать свои простые выводы из этого.
— Ну так расскажи мне, что ты видишь, — сказал Баланд. Джанела с минуту его разглядывала, затем сказала:
— Я вижу нелепого короля. Настолько нелепого, что даже непонятно, как удерживается корона на его голове. Похоже, этот король демонов боится слишком многого, что очень удивительно. Я перечислю его страхи. Ты боишься нас, и ты этого честно не отрицаешь. Ты боишься призраков. Ты боишься такого дикого демона, как Элам. — Она указала вверх, на корни, которые раскачивались в ответ на усилия рабочих. — Ты боишься даже этого дерева.
Баланд зашипел. Ему не понравились ее слова. Но он ничего не сказал.
— Также я думаю, что в своем собственном мире ты и тебе подобные сожрали слишком много энергии власти, больше, чем диктует благоразумие. Тут уместно сравнение с городом, который расширяется, вырубая вокруг леса, строит из них дома, отапливает их дровами из леса. Постепенно в лес становится ездить все дальше и платить дорогую цену за то, что некогда было под боком. Вот что вы сделали. И, возможно, не только в своем и нашем мире. Должно быть, существуют другие короли-демоны, с такими же проблемами, короли, которые с удовольствием понаблюдают за падением их брата-монарха. А если так, дела твои, Баланд, совсем плохи, тебе все больше приходится напрягаться, удерживая то, что отхватил.
К Баланду вернулось его скверное чувство юмора.
— Жаль, что я раньше тебя не поймал, — сказал он. — Я бы превратил тебя в такую же маленькую забавную зверюшку, как эта. — Он пнул Тобрэя. — Намного лучше, чем эта.
Джанела положила руку на грудь.
— Ах, что вы, ваше демонство! — сказала она застенчиво. — Такое внимание со стороны вашего демонства заставляет биться сердце бедной девушки. Мы же все знаем, как ваш образ действует на простых смертных женщин. Как вы очаровали прекрасную Талилу, она прямо пританцевала в ваши объятия, сгорая от желания.
— Ну, желала она или не желала, — прорычал Баланд, — но она стала моей.
— Разве? — сказала Джанела. — А может быть, ты стал ее? Она же играла тобой, как дурачком, ты же знаешь. Какой успешный заговор она осуществила против тебя. Неужели ты не знал? Не знал, пока я не продемонстрировала это здесь?
— Ты все врешь, ведьма! — рявкнул Баланд. — Показанное тобою — просто фокус. К тому же дешевый.
— Вот как? — спросила Джанела.
Она вытянула вперед руку. На ее ладони лежала каменная коробочка. В голубом свете на поверхности отчетливо виднелась высеченная фигурка танцовщицы.
— А хочешь, я позову ее для тебя? — спросила Джанела. — Не хочешь увидеть ее танец еще раз?
С этими словами Джанела изобразила в воздухе рукой изгибы тела. Баланд повернулся к страже, собираясь отдать приказ отобрать коробочку. Но в это же мгновение знакомая соблазнительная фигурка появилась, покачиваясь в воздухе, и Баланд не смог оторвать от нее взгляда. Из пустой оркестровой ямы зазвучала музыка, и фигурка девушки вдруг обрела плоть.
Король демонов, разинув пасть, уставился на пришедшие в движение изящные руки и ноги танцовщицы.
В этом освещении она казалась ледяной, но этот лед просил тепла, которое могло бы растопить его. Бедра извивались, ожидая ласк, груди набухали в томлении по поцелую любовника, губы обещали неземное блаженство. Ее духи заполнили своим соблазнительным ароматом весь зал. Я увидел, как затрепетал Баланд, когда она медленно и дразняще провела руками от бедер до грудей.
Джанела взмахнула рукой, и танцовщица исчезла. Это произошло так внезапно, что Баланд так и застыл с широко раскрытой пастью, как какой-нибудь морской змей.
Она шагнула вперед, протягивая коробочку.
— Здесь, — прошептала она, — находится Талила. Для тебя.
Баланд обнажил клыки и протянул руку. Джанела поднялась по ступеням. Оказавшись рядом с защитным полем, она сказала:
— Она ждет, Баланд. Ждет только тебя.
Баланд нетерпеливо взмахнул рукой, и поле пропало.
Джанела поднялась еще на одну ступень и вдруг рывком открыла крышку коробочки.
Демон Митель взвился вверх, яростно завывая от долгого заточения. Бывший фаворит короля Азбааса первым перед собой увидел Баланда и, завывая от предвкушения крови, бросился на него.
Баланд настолько был ошарашен, что Митель чуть не ухватил его. Но король демонов сгруппировался и сделал сальто назад через спинку трона. Трон разлетелся на куски, а Тобрэй едва успел отползти в сторону, когда Митель бросился за Балан-дом.
Солдаты-демоны устремились на помощь господину, который, вскочив на ноги, уже изготовился схватиться с Мителем врукопашную. Король Игната закричал, вскочил с трона. Ближайший к нему демон обнажил саблю, приблизился, и лезвие сабли легко вошло в грудь короля Тирении.
Его сын прокричал проклятие, прыгнул на убийцу отца, обхватил мускулистой рукой его за шею и с хрустом сломал.
Соларос отбросил труп и кликнул своих людей. Закованные солдаты загремели цепями, стараясь освободиться, а остальные тиренцы поспешили к ним на помощь. Принц помчался по залу, зовя тиренцев в бой.
Баланд тем временем сражался с Мителем. Митель пытался вонзить клыки в горло Баланду, а Баланд отбивался ногами. Наконец королю демонов удался могучий удар, и Митель отлетел назад, рухнув на солдат-демонов. Те покатились вниз, и у моих ног с лязганьем упала сабля. Я схватил ее и машинально рванулся вперед.
Джанела уцепилась за мою руку и закричала:
— Стой, Амальрик!
На постаменте для тронов Баланд наскочил сзади на Мите-ля. Тот пытался вслепую отбиваться когтистыми ногами, но тут уже налетели солдаты Баланда и принялись кромсать врага саблями.
Баланд вскочил, призывая своих солдат и отыскивая нас своим желтым глазом.
Я услыхал, как Пип и остальные наши выкрикивают мое имя, и понял, что они спешат к нам на помощь.
Баланд увидел нас, а Джанела еще крепче сжала мою руку, не давая мне двинуться с места. Король демонов вскинул руки, произнося какое-то могучее заклинание, чтобы поразить нас.
Джанела подняла вверх коробочку и крикнула:
— Откройся!
Разверзся пол в зале, и в то же мгновение навстречу клубку летящих на нас молний Баланда из-под земли вырвался фонтан. Но не той живительной влаги, а мертвящей, похожей на серебристую ртуть.
Две стихии встретились. Раздался ужасающий взрыв, разметавший в стороны Баланда и его демонов.
В ушах у меня что-то громко взвыло, и огненный белый ветер швырнул меня вверх.
Затем мы стали падать. И падали, и падали, а Джанела все крепче и крепче сжимала мою руку.
Мы падали так долго, что я уже решил, конца этому не будет.
Я стоял на гигантской равнине, окруженной горами, изрыгавшими огонь в небо, затянутое темными облаками, подсвеченными снизу красным закатом. Позади разверзлась пасть пещеры, и я понял, что появился оттуда, а вовсе не упал с неба, как казалось поначалу.
На мне была грубая туника ниже колен, подпоясанная сухими стеблями лиан. За этот пояс был заткнут кинжал, выточенный из кремня. Я держал в руках дубинку, из конца которой торчал обсидиановый заостренный осколок.
Вокруг меня стояли люди, числом более тысячи, вооруженные такими же дубинками и копьями и одетые так же, как и я. Они стояли шеренгами в ожидании битвы. Я узнал их: это были Пип, Отави, Тоура, Берар, все четыре брата Сирильян, все те, кто вышел со мною в плавание из Ориссы. Здесь же находились тиренские солдаты, которых мы обучали, вместе с генералами — Эмерлем и Трэйдом, — все те, кого Баланд избрал для жертвоприношения. Я осмотрелся и не увидел принца Солароса — почему-то он не перенесся в этот мир вместе с нами.
Передо мною стоял Квотерволз, а недалеко — и Келе.
— Нет, — сказал Квотерволз. — Мы от Тирении уже далеко и сейчас находимся возле той пустой деревни.
— А как же…
— Мы в настоящем, а может, и в будущем, везде, где есть в нас нужда… когда есть в нас нужда.
И, прежде чем я смог спросить еще что-то, загремели барабаны. На одном фланге моей маленькой армии приплясывали, приговаривая, несколько шаманов, и громче всех звучал голос Тобрэя. Перед ними обнаженная, с развевающимися волосами, в полном экстазе плясала, воздевая руки к небу, Джанела. Я ощутил желание, и член мой напрягся, но тут же злость охватила меня, когда громче загремели барабаны и по равнине двинулась армия демонов. На нас, на наши дома…
Впереди шел король демонов. Я знал, что это должен быть Баланд. Я воинственно закричал, и мы помчались в атаку, не чувствуя острых камней, впивающихся в босые ноги.
Демоны тоже устремились вперед, и наши армии столкнулись. И уже ничего не осталось в мире, кроме этой бойни, ударов, круговерти дубинок, когтей и клыков. Отави снес голову одному чудовищу, и оно, успев издать вопль боли, упало, истекая кровью. Другое чудище с четырьмя лапами, вооруженными острейшими, как серпы, когтями, одним ударом оторвало руку Отави. Захохотав безумным смехом, мой бывший конюх направил обрубок в морду чудищу, залил ему глаза кровью, нанес сокрушительный удар в грудь и умер.
Пип сначала рубился дубинкой с небольшим — с него ростом — демоном на четырех кривых лапах, приземистым, как жаба; затем они сошлись вплотную, сцепились и покатились по земле, вонзая друг в друга кинжалы.
Передо мною возникла тварь с мордой тигра, окруженной щупальцами. Ко мне устремилась лапа с длинными когтями, и я своей дубинкой изо всех сил ударил зверя в горло, успев выхватить зазубренное оружие, когда тварь упала.
Вокруг безумствовало убийство; клубок сражающихся со стонами и проклятиями мотался то туда, то сюда, скользя по окровавленным камням и в лужах той странной многоцветной жидкости, что заменяла демонам кровь.
И я продолжал сражаться, не обращая внимания на раны, укусы и царапины, успевая осматриваться в поисках Баланда. Я увидел его в окружении демонов, считавшихся у них благородного происхождения, и стал пробиваться к нему.
За мной устремились мои люди, прокладывая мне путь в толпе сражающихся чудовищ к королю демонов, и в острие этого клина находился я.
Но, пока мы пробивались вперед, все вокруг вдруг изменилось. Я не знаю, как это получалось, но я словно бы участвовал в нескольких сражениях одновременно, потому что я вдруг то оказывался в одиночестве на равнине, окруженный врагами, то в толпе своих войск. Вот я хочу сделать шаг вперед к Баланду, а пячусь назад, к нашим пещерам.
Я выругался в гневе и беспомощности, поняв, что это король демонов насылает на нас путающее заклинание, и тут же услыхал, как монотонно и уверенно начала приговаривать Джанела на неизвестном мне языке, но слова эти придали новых сил, и я сообразил, как двигаться в этом странном мире, где шаг вперед оказывается шагом назад, и вскоре до Баланда, нетерпеливо царапающего когтями каменистую почву, было футов десять. Я рванулся к нему.
Демоны одолевали моих товарищей, почти окружив их, и мне кричали, чтобы я отступал, что мы должны спасаться бегством.
Но ни их гибель, ни моя смерть ничего не значили перед моим намерением сокрушить Баланда. Однако его уже не было передо мной, он теперь стоял в отдалении на каком-то валуне, что-то весело крича.
Ко мне вернулось чувство реальности, и я увидел лежащего мертвым Берара и увидел, как рядом со мной Квотерволз отражает выпад рогатого монстра и пробивает копьем его налобный щиток, а чудовище шипит, корчится и падает замертво.
— Назад! Назад! Бежим! — донеслись крики, и мы побежали, уже не как организованная армия, а устремляясь в паническое бегство потерпевших полное поражение.
Передо мной с горящими глазами возникла Джанела.
— Сейчас мы остановимся, — выдохнул я, чувствуя, как трудно дышать.
— Нет! — закричала она. — Мы не можем больше сражаться! Теперь уже не здесь! И не сейчас…
Я глянул назад. Армия демонов с Баландом во главе, победно вопя, устремлялась по склонам к нашим пещерам-домам. Тот стал выше, сильнее, напитавшись энергией наших погибших товарищей.
Я развернулся — к черту здравый смысл, если они собираются уничтожить наши жилища! — поднял дубинку для последнего боя, и рядом оказался Квотерволз, истекающий кровью, но не обращающий внимания на раны, и я уже не вслушивался в мольбы и просьбы Джанелы и…
Мы падали, падали без конца…
На зеленую чудесную лужайку падал с небес легкий теплый дождичек. Мой конь нетерпеливо заржал, предчувствуя приближение битвы.
Я был одет в форму древнего кавалериста: кожаный шлем с полоской стали от макушки до кончика носа, стальные пластины на щеках, стальная кираса и бриджи, заткнутые в высокие сапоги со стальными пластинами по бокам. Конь мой также был облачен в доспехи: жутковатого вида шлем на голове с прорезями для глаз и кожаная попона, спускающаяся ниже седла. Я был вооружен саблей, притороченной к седлу, кинжалом и длинным копьем с вымпелом, в цвет такому же маленькому вымпелу, что развевался на гребне моего шлема.
Но если наша одежда еще что-то напоминала знакомое, то вымпел с гербом неведомого мне города не говорил ни о чем.
Рядом сидела в седле своей лошади Джанела, одетая точно так же. Лишь сабля ее была полегче моей. Позади нас также верхом находились мои капитаны Тоура, Берар, Келе и Квотерволз.
А дальше на приплясывающих в нетерпении лошадях располагались остальные мои солдаты, ориссиане и тиренцы.
Мы маскировались за деревьями, внимательно глядя на расстилающиеся впереди луга. По ним уверенно шагала армия демонов, выстроившись в форме гигантского полумесяца. По флангам ехала их кавалерия — демоны на странных зверях и других демонах.
Справа от меня располагалась наша пехота, усиленная боевыми слонами и охотничьими котами — гепардами.
Послышался звук фанфар и грохот барабанов, и две армии начали сближаться.
— Ну уж в этот раз мы им устроим, — пробормотал Квотерволз.
Джанела протянула мне руку, я пожал ее, не отрывая глаз от поля боя.
А она принялась заклинать:
Ты не видишь ничего
Ты видишь ничто
Ничто лишь деревья
Ничто лишь траву
Здесь все безопасно
Здесь все безвредно
Твой враг не здесь
И не надо его здесь высматривать
Глядеть не на что.
На поле боя столкнулись две армии. Вначале полетели стрелы, а затем вперед вышли копейщики и меченосцы, и началась бойня.
Келе воскликнула, что, дескать, пора, но, не обращая на нее внимания, я продолжал внимательно наблюдать, как то одна сторона, а затем другая одерживают верх. Я усмехнулся, увидев — как и было запланировано, — как наш левый фланг начал отступать, словно терпя поражение. Назад, назад, и вот уже слышно, как победно вопят демоны.
Теперь настал наш час, и я, выхватив саблю и привстав в стременах, прокричал команду. Моя кавалерия устремилась с господствующих высот на правый фланг демонов.
Я никогда не был солдатом, но почему-то все команды были теперь мне знакомы и легко срывались с губ:
— Шагом марш!
— Рысью!
— Копья наперевес!
Более ста пятидесяти стальных наконечников опустились, обещая смерть врагу.
— Галопом в атаку!
Они так и не заметили нас, пока мы не врезались им во фланг, вонзая длинные копья в их тела, и вопли боли с криками удивления вознеслись к небесам. Мое копье вырвалось у меня из руки, застряв в теле двуглавого чудовища, ощетинившегося чешуей со смертоносными наростами. Я выхватил саблю и начал рубиться.
Мой конь взвизгнул от боли и взвился на дыбы. Зверь разорвал ему горло. Я высвободил ноги из стремян и соскочил на землю, отпрыгивая в сторону, а конь рухнул на своего убийцу. Послышались крики:
— Командир упал… Антеро…
Тут же рядом оказалась Джанела, я вскочил сзади на ее коня, и мы устремились в гущу схватки, рубя и коля, устремляясь к центру армии демонов, где реяли знамена Баланда.
Мы оказались среди демонов, одни стремились схватиться с нами, другие старались избежать нашей смертоносной стали. Но невероятная давка сохраняла нам жизни — у демонов просто не было пространства развернуться, и мы продвигались все ближе и ближе к Баланду. Я соскочил на землю.
Он возвышался над нами, щеголяя шелками поверх доспехов. Он был вооружен дротиком и кинжалом. До него оставалось не более полудюжины футов… Рядом с ним развевался его штандарт, который держало ужасное чудовище, на которое более нескольких секунд и смотреть было невозможно.
Баланд сделал выпад в направлении Джанелы, та увернулась, а я напал на него сбоку. Удар его дротика был отбит моей саблей, а его кинжал я ухитрился выбить ногой. И тогда моя сабля воткнулась ему в бок, пробила доспехи, демон завыл, а его кровь — ужасная черно-зеленая слизь — потоком выплеснулась наружу.
Баланд взвыл и покачнулся, падая назад, а я тут же нанес удар демону, державшему его флаг, но промахнулся, угодив по алебарде, которой был вооружен этот демон. Но, прежде чем чудовище обрело равновесие, я свободной рукой вырвал у него штандарт и поднял высоко вверх, вызывая у демонов крики ярости и страха.
Послышался крик Джанелы, я обернулся и увидел, как какой-то демон вскочил на ее лошадь и, обхватив девушку за горло когтистой лапой, душит ее. Но вот одно движение ее руки с кинжалом — и тварь упала с коня.
Баланд находился всего лишь в нескольких футах от меня, и я собирался его добить, но тут нас разъединила толпа сражающихся, и я потерял его из виду.
Рядом оказалась Джанела, затем и остальные. Со лба у меня текла кровь, я вытер ее с бровей и мгновенно огляделся.
Вокруг меня собрались оставшиеся бойцы моего отряда, не более тридцати мужчин и женщин, все израненные. Нас уже окружали демоны, радостно вопя, что наконец-то поймали меня в ловушку.
Отряды моей армии находились далеко, отчаянно стараясь пробиться мне на выручку.
Появился Квотерволз с моим штандартом и воткнул его в землю. Промокший от крови флаг с изображением герба дома Антеро захлопал на ветру. Квотерволз усмехнулся.
— Теперь у них, по крайней мере, есть цель, — сказал он.
Ярдах в пятидесяти отсюда прорывалась группа моих боевых слонов, но они еще были слишком далеко, и сабли демонов уже пели нам отходную.
Но на этот раз, подумал я, на этот раз я серьезно ранил Баланда, может быть даже смертельно, и армии его досталось. И не важно, что я умру сейчас, если он будет лежать рядом.
Я ранил неуклюжего четырехлапого демона с двумя саблями, ушел от удара копьем и…
Мы падали, падали…
Наши корабли штормом мотало на волнах, под порывами восточного урагана, так, что никто, даже самые опытные моряки, не мог удержаться на палубе, не схватившись за что-либо. Но мы не обращали внимания на качку. Ведь мы прижали флот демонов к берегу, и им было хуже, чем нам. Нас оберегала магия Джанелы.
Их флот состоял из огромных кораблей трех типов. Самые гигантские были похожи на баржи; их на буксире тащили однопалубные галеры. На этих кораблях демоны разместили свои орудия и солдат, готовых броситься на абордаж, если рядом окажется вражеское судно. Другой тип представляли большие трехмачтовые суда, превосходящие размерами любое наше судно. У них на палубах также стояли катапульты и другие орудия. Их здорово трепало штормом, насланным Джанелой, но мы не видели у демонов даже намека на панику, словно они и не сознавали, что их вот-вот выбросит на берег.
Наши маленькие корабли были совершенно необычны. Они имели одну мачту и странный защитный навес над фордеком. Гребцы прятались за высокими фальшбортами, изогнутыми внутрь. Только посреди судна оставалось открытое пространство. Передо мной стояли две катапульты, еще две — на палубе, приподнятой над рядами гребцов, а я, вместе с Джанелой, Келе, Квотерволзом и Отави, находился в открытой круглой башенке на юте. Отави был у нас рулевым и стоял около устройства, выполнявшего роль невиданного прежде штурвала — две вертикальные палки, уходящие в прорези на палубе, и он ими двигал взад или вперед в зависимости от команд Келе.
Я вспомнил о кораблях-«черепахах», встреченных Ради в великой морской битве далеко на западе.
Но странными были не только корабли, еще более поражали меня моряки. В некоторых из них я узнавал знакомых ориссиан и тиренцев. Но были и другие, которых я не мог как следует разглядеть. Глазам почему-то было больно смотреть на них, и я старался не разглядывать их внимательно.
Джанела стояла на коленях перед пентаграммой, обведенной кругами, помеченными магическими символами. Рядом валялись пустые кожаные мешки, в которых, должно быть, раньше содержался ветер. Возле пентаграммы горела ровным огнем свеча, пламя которой ничуть не пугалось завывающего штормового ветра.
Внезапно ветер стих, и мы начали терять скорость. Потом внезапно ветер ударил нам в лицо. Заклинание Баланда пересилило наше.
— Ну нет, — пробормотала Джанела и поднесла свечу к жаровне. Вверх взметнулось многоцветное пламя в два раза выше человеческого роста, и ветер вновь задул в прежнем направлении. — Ему придется схватиться с нами, — сказала она.
Вокруг нас в воде вздыбились взрывы — это катапульты демонов открыли стрельбу.
Мои корабли шли клином, направленным острием в сердцевину вражеского флота, гребцы налегали изо всех сил на весла, ветер наполнял наши паруса. Атака была дерзкой и стремительной — ведь наши корабли были меньше кораблей демонов.
Но я собирался сражаться по-новому, и мои капитаны знали свою задачу.
Ведь на нашей стороне был колоссальный опыт Рали, полученный ею в великом путешествии на Запад и переданный мне, правда, я не помнил когда.
— Мы на расстоянии прицельной дальности, — сказал Квотерволз.
Я кивнул ему, и наши катапульты начали метать в сторону неприятеля громадные камни и тяжелые стрелы.
Но не это было нашим главным оружием — оно скрывалось под водой, в бурунах пены, поднимаемых носами наших судов.
Каждый наш корабль избрал себе целью вражеский. Мой собственный устремлялся прямо на громадный флагман Баланда.
Мы приближались, и демоны на борту флагмана взвыли от радости, видя нашу глупость, наше желание сблизиться с кораблем гораздо больших размеров и подвергнуться их атаке.
В последнюю минуту Келе отдала команду, курс нашего корабля слегка изменился… Теперь-то демоны заметили наш подводный заостренный таран, их корабль начал медленно поворачиваться.
— Держись! — выкрикнула Келе, и все схватились кто за что смог, чтобы не упасть.
Раздался сильный удар, и многие из нас полетели на палубу, несмотря на готовность к столкновению. Демоны пришли в себя и начали карабкаться на реи повыше, чтобы оттуда прыгнуть на нас.
Келе выкрикнула команду, гребцы налегли изо всех сил на весла, при этом с левого борта гребли в одну сторону, а с противоположного — в другую. Как и было задумано, наш корабль развернулся и таран с громким скрежетом вырвался из борта флагманского корабля, и мы отошли в сторону от поврежденного судна.
В то же время катапульты Квотерволза продолжали посылать снаряды на палубу вражеского искалеченного судна, не давая демонам прийти в себя.
— Все на корму! — крикнула Келе.
Все, кто был, устремились на корму, отчего нос нашего судна слегка приподнялся. Моряки, находившиеся на носу, быстро открыли люки, отвязали остатки разрушенного тарана, на его место поставили новый, закрепили и захлопнули люки, впустив внутрь совсем немного воды.
— Все по местам!
И наш корабль вновь занял боевую позицию уже с новым смертоносным клювом.
Под всеми парусами и на всех веслах мы пролетели сквозь вражеский строй почти до опасного берега. Там развернулись и вновь атаковали их флот. Так действуют волки, отбивая по частям группки овец от общей стаи. При первой атаке потери наши оказались ничтожными, как я и надеялся.
На этот раз мы ударили в корму вражеского корабля и отскочили назад, наблюдая, как он тонет. Демоны пытались спастись, хватаясь за обломки или на шлюпках.
В этот день милосердием и добротой не пахло. Мы перевернули три шлюпки, лучники расстреливали тонущих тварей, хватающихся за наши борта, и мы приготовились к новой атаке.
Шторм разыгрался не на шутку, и флот демонов несло к суше, где корабли ожидало крушение. Флот Баланда рассеялся, и каждый корабль теперь в одиночку стремился спастись.
Я огляделся, отыскивая флагманский корабль, намереваясь покончить с ним и…
Мы падали, но на этот раз гораздо медленнее…
Далеко внизу расстилалась земля, красивый озерный край. Позади вставало солнце. Двадцать наших кораблей плыли по воздуху к горным вершинам, где находилась цитадель короля демонов.
Я не знал, в каком мы мире, в каком времени, поскольку никогда и не слыхал о существовании таких аппаратов, на которых мы летели.
Они представляли из себя длинные трубы, длиною в восемьсот или девятьсот футов, заостренные на концах и с длинными палубами, висящими под этими цилиндрами. На палубах, в ожидании битвы, стояли мои вооруженные солдаты.
По бокам палуб возвышались мачты, по которым сновали матросы, разворачивая нужные паруса.
Я не понимал, как мы удерживались в воздухе, но мне вспомнилось, как в детстве я складывал бумажные пирамидки, держал их над огнем в камине, и они, набрав теплого воздуха, улетали в трубу вместе с дымом. Может быть, и в этих цилиндрах содержался воздух, подогреваемый магией.
Келе предупреждающе крикнула и показала на маячащие впереди огромные горы, где из пещер и расселин навстречу нам вылезали демоны. Некоторые из них садились верхом на крылатых тварей, а некоторые и сами были этими тварями. Копья и длинные сабли служили им оружием.
Послышалось какое-то жужжание, и один из моих кораблей, охваченный пламенем, начал падать, переворачиваясь в воздухе, подобно детской игрушке, слишком близко оказавшейся к огню.
Джанела, творя контрзаклинание, зажгла свечу, обхватила ее руками и стала дуть на пламя, приговаривая:
Не гори
И не сжигай
Я лишаю тебя жизни
Я лишаю тебя пищи
Приказываю умри
Я распоряжаюсь твоей смертью.
Теперь летучий рой чудищ устремился на нас, чтобы схватиться врукопашную. Мы открыли стрельбу. Я хладнокровно взвел тетиву арбалета, пока она не щелкнула в зажиме. В направляющий желобок я положил стрелу.
Одно из четырехкрылых чудовищ, похожее на громадную стрекозу, подлетело ближе и протянуло лапы с когтями к моряку на рее. Он завопил, видя приближающуюся смерть, а я прицелился и выстрелил. Я промахнулся, но стрела, свистнув между тварью и жертвой, напугала чудовище, и когти его ухватили пустоту. Оно взвизгнуло от злости, сделало вираж и скрылось.
Некоторые из демонов спрыгивали со своих «коней» к нам на палубы, обнажив когти или оружие. К ним бросались люди, и скоро то там, то здесь человек или чудовище, вопя, срывались в бездну. И нередко даже пара противников, вцепившись в глотки друг другу, летела навстречу неизбежному, не прекращая схватки.
Настала пора использовать наше особое оружие.
Джанела раскрыла перед собою ладонь, смазанную маслом, пошептала, и вверх взлетело пламя, магический огонь, не обжигающий ее руку.
Она подняла с палубы бумагу, свернутую в трубку, положила на ту же ладонь и легонько подула.
Гигантский огненный палец прочертил небо, отыскивая крылатых чудовищ и сжигая их.
Послышался громоподобный рев, и на нас устремился гигантский змей с тремя парами крыльев. Я понял, что это и есть Баланд. Но я был спокоен как никогда. Неторопливо зарядив арбалет, я тщательно прицелился и выстрелил в змеиное тело Баланда. Чудище, извиваясь, полетело вниз…
Мы падали, покачиваясь в воздухе, как осенние листья, устремляясь к далекой земле…
Теперь не было ни суши, ни неба, ни воды.
Хаос… мутный хаос, темнота и свет одновременно.
У меня не было тела. Рядом, невидимая, парила Джанела.
Что-то пролетело мимо, задев меня и отбросив в сторону. Это казалось странным. Какое-то столь же бестелое существо обладало такой энергией, силой…
Я испугался, но тут ощутил уверенное прикосновение Джанелы, ее знание наставило меня на путь истинный. И я, потянувшись во тьму, нащупал мою собственную силу, отыскал ее и швырнул в ту сторону, где парил Баланд. Удар оказался столь мощным, что весь этот мир содрогнулся.
Появились и другие демоны, но тоже бестелесные. Это было само воплощение зла, скрученное в змеиные спирали… Вдруг все пропало в страшной яркой вспышке. Сначала ничего не было видно, а потом я понял — демоны восстали против демонов.
Этот призрачный колдовской мир причинял демонам страдания, и они пытались вырваться из этого мира. Я понял, что демоны по-настоящему погибают в этой странной междоусобице в пустоте.
Еще что-то попало в меня, обжигая ногу выше колена. Обратно полетели два заряда, выпущенные мною и Джанелой, и вселенная раскололась от боли Баланда.
Мы стояли на голой каменистой равнине, куда серебряный взрыв отправил нас в первый раз.
Теперь нас осталось только трое. Мы с Джанелой были обнажены и держали в руках факелы этого чудного серебряного огня.
У наших ног, сжавшись, стоял на коленях Баланд, в мольбе подняв вверх руки с когтями.
— Пощади, Антеро. Я прошу пощады, Серый Плащ. Ваши души действительно оказались горькими для меня.
— Пощады? — Джанела звонко рассмеялась.
— Да. Отпустите меня, отпустите нас с оставшейся у нас силой, и я клянусь, что мы больше не появимся в вашем мире.
— И ты думаешь, что я поверю твоему слову? — спросил я.
— Я сдержу его, — сказал он. — Посмотрите, вот здесь у меня на груди особый знак, и вы поймете, почему должны поверить мне, почему должны отпустить нас живыми.
Я машинально склонился… и когти Баланда вылетели вперед, прямо к моему сердцу. Но вспыхнуло серебро, отбивая его нападение, мое оружие по своей собственной воле нанесло удар, и голова Баланда покатилась по камням.
Его гигантский глаз полыхнул желтым и потемнел, и я ощутил уход Баланда — что-то исчезло в этом мире, что-то черное, что-то смертельное, что-то веками висевшее на нас свинцовым грузом.
Джанела стояла рядом, став на мгновение целиком серебряной, как танцовщица Талила, а затем та серебряная сила, что спасла меня, пропала.
Я дотронулся до Джанелы, и мы оказались в древнем тронном зале короля Фарсана.
Вокруг меня толпились солдаты, сражавшиеся с демонами за наш мир и победившие. Квотерволз, Келе, Отави, Пип, остальные ориссиане, Тобрэй и жители Тирении…
Но в зале не было ни принца Солароса, ни придворных. В зале также находились три трупа: короля Игнати, демона Мителя и короля Баланда, который сидел на своем троне, почерневший и обезглавленный.
На моем теле не было ни царапины, но зато болели все раны, которые я получил в бесконечных многочисленных сражениях в различных мирах.
Квотерволз усмехнулся и хотел что-то сказать, но тут же он и Келе исчезли, ведь на самом деле они были далеко, на пути к Ориссе.
Внезапно мною овладела неуверенность. Я не понимал, ни где я, ни кто я, но Джанела крепко держала меня за руку, и мир вновь обрел реальность и стал моим миром.
Мы повернулись и, с трудом переставляя ноги, побрели по туннелю вверх, к свету дня.
Когда толпы радостных тиренцев приветствовали нас наверху, я, как призрак, почувствовал себя странно: нахожусь вроде бы здесь и в то же время очень далеко. И меня больше привлекал безмятежный покой, нежели буйство жизни вокруг.
Мне рассказывали, что призраки видят больше, чем простые смертные. Призраки привязаны к своему прошлому цепями, которые не в силах разорвать, потому на настоящее взирают бесстрастно и к тому же способны предвидеть будущее.
Итак, облачившись в мантию провидца, мой дорогой Гермиас, я обращаюсь к тебе со следующими словами.
Из Солароса получится хороший король. Я внимательно наблюдал за ним, когда в Тирении праздновалась победа над Баландом и его ордами демонов. Соларос прекрасно держался в потоке восхвалений, которыми осыпали нас его подданные. Он ничуть не ревновал к тому, что большая часть славы досталась нам с Джанелой. И, как только затянувшееся празднество закончилось, он тут же принялся планировать будущее для своих еще похмельных и непроспавшихся подданных.
Тирения изменится, и в этом нет сомнений. Теперь, когда нет демонов и не с кем сражаться, тиренцам придется отложить оружие и привыкать к новой жизни. Это будет непросто. Ведь эти люди так долго жили в постоянном страхе, в состоянии войны. Слишком долго унижали их, заставляя все время отступать, оставлять свои земли, пока не осталась в их владениях лишь последняя крепость. И память об этом позоре изгладится не скоро.
Что же касается вас — любимых моих ориссиан, — то вас ждут еще более великие изменения. Теперь, даже с исчезновением Баланда, не следует ждать, что в ваши дома сразу придут радость и единодушие. Многие опасности поджидают вас, и среди них опасность выбора пути развития, которая может довести до междоусобицы. Будь бдителен, племянник. Это может оказаться пострашнее, чем король демонов.
Я заключил договор с королем Соларосом. С помощью Джанелы все полученные здесь знания передаются и Ориссе. Вскоре отсюда отбывает группа магов, и я прошу тебя достойно принять их в Ориссе. Они принесут с собою ту истину, которую Серый Плащ и его правнучка украли у богов. Если этой истиной свободно и щедро наделить всех, то, по крайней мере, мы избавимся от власти тех господ воскресителей, которые так ревниво охраняли от нас эту истину. Этого тебе не надо бояться. Но если же спрятать истину в каком-нибудь жалком хранилище сокровищ, то придет роковой день, когда все проклянут тех, кто сокрушил Баланда, и будут призывать на себя удары его плетей, как воспитание справедливого, но строгого отца.
И вот я подошел к той части моего повествования, которая пугает меня более всего. Я знаю, что ты, прочтя эти слова, спросишь: «Да что с тобой, мой дорогой дядюшка? Что с тобой?»
Я собираюсь расстаться с жизнью.
Вот так.
Я ведь говорил уже об этом.
Надеюсь, ты не возненавидишь меня за это и не назовешь меня глупым старым придурком, боящимся встретить естественную кончину. Что ж, ты вправе так думать. А то, что ты прочтешь дальше, вообще заставит тебя подумать, что я еще и сошел с ума.
Меня убьет Джанела.
Но как же, спросишь ты, любящая женщина согласится пойти на такое? Или это давно задуманная месть за убийство Яноша? И вся ее любовь — уловка?
Нет, именно в силу любви она и преподносит мне этот дар.
Она зашла ко мне, когда я собирался с мыслями, чтобы изложить их в финальной части моей рукописи. С момента нашего возвращения с битв она почувствовала, что мною владеет дурное настроение, но молчала.
— Я все думала, что ты сам со мною заговоришь, Амальрик, — сказала Джанела. — Но ты не говоришь, и чем дольше тянется молчание, тем больнее мне чувствовать, что ты мне не доверяешь.
— Извини, любимая, — сказал я. — Дело не в глубине или сложности моих размышлений. Это всего лишь вернулось старческое недомогание.
— Ты устал от жизни, — сказала она.
— Да, — сказал я. — Я уже был смертельно уставшим, когда впервые увидел тебя, когда ты постучала в мою дверь и сказала: «Пойдем со мною искать Далекие Королевства, старик».
— А разве наше путешествие не вернуло тебя к жизни? — спросила она.
Я вздохнул:
— Разумеется, вернуло. Но это был лишь кратковременный подъем духа. Я должен был закончить ту работу, которую мы с Яношем начали.
— И теперь, когда дело сделано, — сказала она, — тебя уже ничто не манит вперед?
— А что еще может быть впереди? — сказал я. — Я сейчас ощущаю себя старым бродягой, который ближе к вечеру ищет местечко, где бы устроиться на отдых.
Джанела долго молчала, пристально глядя на меня. И наконец приняла решение.
— Помнишь наш последний разговор во дворце, Амальрик? Я сказал, что помню. Он происходил в те минуты, когда мы ждали, что вот-вот войдут охранники и отведут нас к Баланду.
— А помнишь, какой я предлагала тебе выход из ситуации?
— Помню. Ты сказала, что знаешь, как открыть дверь, в которую ушли старейшины.
— Но я не могла ее открыть, пока был жив Баланд.
— Но теперь он мертв, — сказал я, ощущая, как внезапно стало сухо во рту.
— Да, — сказала Джанела.
Я собирался с духом для ответа, потому что не эти слова она желала бы услыхать от меня.
— Ты сказала, что надо принять это как дар, — наконец выговорил я. — Я же не могу его принять. Жизнь моя практически подошла к концу, и я рад этому. И зачем мне нести это бремя дальше?
— Но прежде, чем дать отрицательный ответ, неужели ты даже не хочешь посмотреть, что ты отвергаешь?
Я пожал плечами, полагая, что нахожусь еще в здравом уме.
— А какой в этом смысл? — спросил я уже не очень уверенно.
— Я не узнаю тебя, Амальрик. Ты судишь о чем-то, даже не взглянув на это.
Я кивнул в знак согласия с ней, и она рассмеялась.
— Вот теперь узнаю Амальрика Антеро, — сказала она. — Настоящего. Того, который ни за что не устоит перед неизведанным ради того, чтобы посмотреть, какие товары продаются на новых рынках.
Ее слова заставили меня улыбнуться, и этой улыбкой я дал свое согласие, и Джанела обняла меня.
Этой же ночью при свете всего одной свечи она усадила меня за маленький столик. Разожгла благовония и уселась напротив так, что наши колени соприкасались. На середину стола она положила каменную коробочку. Приказав опустить на коробочку руку, свою ладонь она положила на мою.
И сказала:
— Закрой глаза.
Я закрыл. Я ждал, что будет дальше, но ничего не происходило.
— Что мне теперь делать? — в нетерпении спросил я.
— Ничего, — сказала она.
— Может быть, думать о чем-то?
— Может быть.
— А о чем?
— О чем хочешь.
— Хорошо, — сказал я. — Буду думать о тебе.
Я представил себе ее образ. Вообразил, что вижу ее через зарешеченное окно моей садовой стены. Она сидела на прекрасном коне и была — само совершенство. Она поманила меня, я раскрыл ворота и бросился к ней со всех ног. Схватившись за стремя, я вскочил сзади нее в седло. И едва я успел обнять ее за талию, как она пустила коня в галоп. Мы мчались в сторону Ориссы, но места казались незнакомыми. Вскоре мы оказались у крутого холма. Это препятствие лишь раззадорило скакуна, и он довез нас до вершины за несколько секунд.
Там мы спешились. Джанела, взяв меня за руку, подвела к краю пропасти.
— Смотри, Амальрик, — сказала она.
Передо мной раскинулся край серебряных лесов, братьев того дерева, с помощью которого мы победили Баланда. Среди этих лесов к далекому морю несла свои отливающие золотом воды река. По ней плыли корабли поразительных форм с парусами того цвета, который приобретает небо перед наступлением ночи. Кораблями управляли изящные существа — не люди, не звери и не духи, но объединяющие в себе все три эти ипостаси. Ветер дальних странствий наполнял их паруса.
Меня до слез потянуло в дорогу.
Джанела что-то прошептала, и я вновь оказался в комнате, сидящим за столом напротив нее.
Я так был ошеломлен увиденным, что долго не мог заговорить. Джанела принесла мне бренди, прижалась ко мне и стала ждать, когда я, согревшись напитком, приду в себя.
— Ты знала, что мы увидим именно это? — спросил я.
— Откуда же мне знать? — сказала она.
Голос ее звучал странно. Ее глаза были мокры от слез.
— И я действительно могу оказаться там? — спросил я.
— Да, Амальрик, — сказала она. — Мы можем.
— Но… ты же говорила — для того, чтобы отправиться в это путешествие, надо умереть.
— Да, — сказала она.
— Но тебе-то зачем умирать? — запротестовал я. — Ты же молодая женщина. К тому же достигшая такого величия, какого никому еще не удавалось достичь. И у тебя впереди много лет, чтобы и дальше трудиться на своем поприще.
— Нет. Как бы долго я ни жила, большего мне уже не достичь. Помнишь, я говорила тебе, Амальрик, что как только найду решение той задачи, которую поставил перед собою мой прадед, то буду вопить от радости. Я же впала в отчаяние, поскольку все загадки разгаданы. Ведь я же исследователь и мыслитель. И передо мною должна быть цель для исследований. Где она, Амальрик?
Что я мог ответить ей, мой дорогой племянник?
И мы заключили договор.
Но я чуть не передумал, когда узнал, какой способ смерти она предлагает. Мы должны были выпить вина, причем достаточно много, чтобы почти ничего не ощущать. Открыть каменную коробочку. Затем Джанела должна была ввести мне в вену смертоносное снадобье, но перед этим взять у меня капельку крови и перенести ее на лепесток магической розы в коробочке. А затем все то же самое она сделает и с собой.
— Но у меня хватит мужества самому покончить с собой, — заявил я.
— Способ должен быть именно таким, — сказала Джанела. — И ты первым должен стать духом, чтобы увлечь меня за собой.
И все же у меня вызывало протест то, что она решила расстаться с жизнью в столь юном возрасте. Она же убеждала меня, говоря, что если я люблю ее, то не позволю остаться одной в этом мире. И в конце концов мы пришли к согласию.
Теперь ты все понял, Гермиас? Помни, что я любил тебя.
А теперь мне пора. Джанела ждет, да и я уже истерзался от затянувшихся прощаний.
Манит отлив, прозвучала последняя команда капитана к отплытию.
Там, куда мы с Джанелой направляемся, нас ждут неведомые и чудесные моря и корабли. И ветер там дует только попутный. И все берега таят загадки. И душа стремится в путь.
Там сбываются все наши мечты…
Там, в настоящих Далеких Королевствах.