- Вот и хорошо. А то, что могло тебе почудиться или присниться, когда ты малость вздремнул, - об этом ты никому, даже лучшим друзьям и подругам, надеюсь, не расскажешь?
- Конечно, монсеньор. Свои сны я никому не рассказываю. Только...
- Что - только?! - грозно осведомился Филипп.
- Монсеньор, - заговорил паж, сам изумляясь своей наглости. - Вы дали мне две монеты с отчеканенным на них вашим профилем...
- Ну и что?
- Одну из них я хотел бы сохранить на память, но...
- Ага, понятно! - Филипп выудил из кармана один золотой скудо и отдал его бессовестному шантажисту. - Здесь тоже отчеканен мой профиль. Теперь ты доволен?
- О да, монсеньор!
- И учти, сорванец: если ты вздумаешь вести двойную игру и соблазнишься на монеты с профилем Филиппа-Августа Третьего...
- Монсеньор! - с притворным негодованием воскликнул паж. - За кого вы меня принимаете?
- За того, кто ты есть, - невозмутимо ответил Филипп. - Ты знаешь Эрнана де Шатофьера?
- Да, монсеньор. Ваш паж д"Обиак рассказывал, как господин граф, в качестве разминки, вырывает с корнями молодые дубки и...
- Так вот, приятель, - перебил его Филипп. - Я не люблю лупить детей, так что если ты дашь волю своему длинному языку, я попрошу Шатофьера ухватить тебя за ноги и перебросить через крепостную стену Кастель-Бланко. Он не откажет мне в этой маленькой услуге.
- Монсеньор! Зачем эти угрозы? Ведь я дворянин и даю вам слово чести.
- Так тому и быть, - кивнул Филипп. - Положусь на твое слово чести, а также на твой страх быть переброшенным через стену - это ты тоже учти. А теперь ступай и будь паинькой.
Паж молча поклонился и уже отошел на несколько шагов, как вдруг ухмыльнулся и сказал:
- Однако и женщина мне приснилась, монсеньор! Губки оближешь.
- Пошел вон, сопляк! - раздраженно гаркнул Филипп. - Оближи сначала молоко со своих губ, а потом уже на женщин облизывайся.
6. НОЧНОЕ СОВЕЩАНИЕ
В прихожей его покоев было темно и пусто. Филипп прошел в соседнюю комнату, откуда слышалась унылая болтовня. Там его ожидали Альбре и Бигор; Симон выглядел сонным, Гастон - злым.
- Почти все наши в сборе, - констатировал Филипп. - Но где же Эрнан? Как я понимаю, он главный виновник этого торжества.
- Его светлость велела обливать себя холодной водой, - проворчал в ответ Гастон.
Филипп прислушался: из мыльни доносился плеск воды и довольное рычание баритоном.
- У него отходняк, - хмуро добавил Симон.
Филипп сбросил с себя камзол, плюхнулся в кресло напротив друзей и спросил:
- Так это он привел вас ко мне?
- А кто же еще? - лениво проронил Гастон. - Чертов монах!
- Ты был у Елены Иверо? - сочувственно осведомился Филипп.
- У нее самой.
- Ага! Теперь ясно, почему у тебя такой кислый вид. Стало быть, Эрнан помешал твоим забавам?
- Ну да. Этот евнух с гениталиями, считай, вытащил меня с постели.
(С присущим ему грубоватым изяществом Гастон назвал постелью кресло, стоявшее в двух шагах от дивана, где располагалась Елена. Ему стыдно было признаться друзьям, что за три недели он ни разу не переспал с ней - как, впрочем, и ни с какой-либо другой женщиной.)
- Ну а ты, Симон? Где ты был?
- Я?.. Я ничего... - Глаза его забегали. - Я просто...
- Он просто беседовал с графиней де Монтальбан, - прокомментировал Гастон. - Граф, ее муж и двоюродный дядя, оказался слишком стар, чтобы быть приглашенным в Кастель-Бланко, и графиня скучала без него. Вот Симон и решил чуток поразвлечь ее; ты же знаешь, какой он интересный и остроумный собеседник.
Филипп с серьезной миной кивнул, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
- Да уж, знаю. Ведь это общеизвестно.
- А ты что делал? - спросил у него Альбре. - Ну-ка, ну-ка! - он взял Филиппа за грудку, притянул его к себе и обнюхал всклоченные волосы; затем толкнул его обратно в кресло. - Ну, и как она?
Филипп покраснел.
- Кто - она?
- Изабелла Арагонская.
- С чего ты вдруг...
- Да полно тебе! - отмахнулся Гастон. - Не изображай оскорбленную невинность. Только что ты валялся в постели с Изабеллой Арагонской, я это по запаху учуял.
- Ах, по запаху? Подумать только! Наша борзая взяла след.
- Твой сарказм неуместен, дружище. Нюх у меня действительно тонкий пусть и не столь тонкий, как у борзой, но и жаловаться на его отсутствие мне не приходится. Давеча я пытался приударить за этой недотрогой...
- И получил от ворот поворот, - злорадно вставил Симон.
- Всяко бывает, - невозмутимо ответил Гастон. - Когда тебя отвергает чужая жена или незамужняя девица, это всего лишь неудача, в этом нет ничего позорного. А вот один наш общий знакомый (из деликатности и не стану называть его по имени), так его порой отшивает его же собственная жена.
Симон понурился, а Филипп захихикал.
- Итак, - между тем продолжал Гастон, - Франция получила от тебя уже вторую пощечину. Сначала ты отвоевал Байонну, а теперь трахнул жену наследника...