Сашка неловко подхватил качающегося лаборанта, подставил Барабанову плечо и попытался развернуть его в сторону общежития. Что-то тяжелое ударило в бедро - Глюнов, скосив глаза, увидел в кармане Серегиного помятого и заляпанного халата очертания пистолета. Этого еще не хватало…
- Сереж, ты у кого оружие взял? - мягко и вежливо поинтересовался аспирант. - Давай, вернем, пока не хватились.
- А вот и хрен тебе, - с пьяной злобой окрысился Серега. - Перебьешься. Да пошел ты… - лаборант с силой толкнул непрошенного помощника, с трудом удержался на ногах, и, когда Сашка нерешительно остановился в двух шагах, погрозил ему пальцем: - Что, опять выслуживаешься? Атропину задницу лижешь, теперь вот с Боулингом скорешился… Думаешь, это тебя спасет? Нас ничто не спасет, Сашка, - Серега всхлипнул и принялся размазывать слезы по грязным опухшим щекам. - Мы все тут умрем… Но сначала…- Путаясь в одежде, он достал пистолет и попытался снять его с предохранителя.
- Серега, ты чего? - откровенно перепугался Сашка.
- Я - «чего»? Да я жить, вашу мать, хочу! - заорал Серега. - И Витька хотел! А вместо этого…
Он покачивается и кривится, будто текущие по щекам слезы режут глаза острыми ножами. Пальцы, сжимающие оружие, побелели от напряжения и сведены судорогой. Он кричит, не понимая собственных слов - кричит, потому что сердце готово разорваться от страха…
- Да что ты в этом понимаешь, очкарик! Что ты знаешь о жизни?! Ты…
- Серег, да успокойся же!…
- Я сейчас, не сходя с этого места, - усиливая солидность своих пьяных речей размахиванием пистолета, продолжил Серега, - могу рассказать тебе всё, что случится с тобой в ближайшие пятьдесят лет. Получишь ты свои корочки - сначала кандидатские, потом докторские, будешь с Атропином на пару клеить косточки динозавриков, а с Журчаковым - плодить монстров в подвалах, лыбиться от счастья на конференциях и распивать курезадовские коньяки…
- Сереж, прекрати, а?
- Сволочи, подобные тебе, - лаборант вдруг посмотрел Сашке в глаза, и по глюновской спине пробежали мурашки - таким злым и отчаянным был этот взгляд.
Отчаянным? Или отчаявшимся?
- Сволочи, подобные тебе, всегда падают на четыре лапы, как кошки. Не получилось так - получится иначе. Воображение, вашу мать, имеете. Боулинг так и сказал…
- Что тебе сказал Евгений Аристархович?
- Ты зря с ним связался, Сашка, - вместо ответа покачал головой Серега. - Ох, зря… Витька ему верил, слушал, а я - никогда. Я ж нормальный, а потому никакого интереса для психиатрии не представляю… Даже сегодня, когда я пришел с Витькой прощаться, он меня послал… Понимаешь - Витьку ведь на подвиги тянуло, - Серега сделал два неверных шага и схватил Сашку за пуговицу. - Понимаешь или нет? Он все шутил, что не хочет оставаться обыкновенным объектовским лаборантом - а потом, после того, как здесь что-нибудь замкнется или траванет на всю округу, бродить в виде зомби с переломанной ногой и волочить за собой перепачканный собственной кровью топор… эх, Сашка, что ты в этом понимаешь…
Барабанов оттолкнул Глюнова так же неожиданно, как и прежний раз. Горестно и обреченно повторил «ээх», тряхнул головой…
Сашка понял, что сейчас произойдет, за секунду до того, как Серега щелкнул предохранителем. Тот еще подносил пистолет к голове, а Глюнов неожиданно для себя самого выдохнул чужим, неестественным, каким-то мертвым голосом.
- Стоять!
Серега замер. Замер смешно и нелепо - слегка наклонившись вперед, щурясь от соленой влаги в глазах, опухших после запоя; правая рука замерла на полпути к виску, левая еще не успела безвольно упасть вниз… слюна скопилась в углу рта и сейчас перельется через губу…
Кажется, он даже не дышал.
«Саша, ты псих».
«Ага. Приятно оказаться в теплой душевной компании…»
«Сказать кому - ведь не поверят…»
Три разных мысли пробежали, оставив после себя странное ощущение - растерянность пополам с грезами о величии; Сашка нервно оглянулся по сторонам - ага, вон Ноздрянин идет от общаги в их сторону. На всякий случай высвободив из послушных Серегиных пальцев оружие и спрятав его в собственный карман, он попытался как-то привести коллегу в чувство. Попробовал щелкнуть по лбу - не помогло, легонько ударил в плечо - тот пошатнулся, но дышать так и не начал… «Отомри, пожалуйста,» - в отчаянии прошептал Сашка, когда Ноздрянин подошел совсем близко.
- Пингвин, что вы с Барабашкой тут делаете? - грозно нахмурился Ноздрянин. - Не слышали, что ли, - Серов и Монфиев запретили шататься на неохраняемых территориях в одиночку. И даже вдвоем, без охраны. Мало ли… Даже Волчановский, хоть Серова гадом считает, спорить не стал.
Серега, наконец, «отмер», пошатнулся и едва не рухнул на землю.
- Да твою ж досаду, разве можно набираться так… да еще без нас? - обиделся охранник. Перехватил Серегу за шиворот, ласково врезал по щекам, убедился, что лаборант, мягко говоря, не в трезвом уме и без памяти. - Вот что с вами, головастиками, дармовой спиртяга делает! Нет, чтобы поделиться с рабочим классом…
- Александр Данилович…
- Чего тебе?
- А что известно… ну… о том, кто Константина Сергеевича и Федота… ну, убил? - запинаясь, выговорил Саша. Ему казалось, что его неуклюжие попытки интриговать сияют покрасневшими от волнения ушами, как какая-нибудь сверхновая звезда.
- Ничего не известно, - буркнул Ноздрянин. Развернул Серегу, как большую набитую тряпками куклу и поволок его к общежитию. Пройдя несколько шагов проворчал, вроде как невзначай: - Я, собственно, удивлен, что Сергеич так долго в живых продержался. Сволочь он был, прости господи… А Федьку вполне он и сам мог укокошить - он же его на дух не переносил.
- А почему?
- Почему, почему… Ты еще спроси, почему небо синее, да почему кошки от валерьянки шизеют! Потому, что они такой породы! Федька… обыкновенный ведь Федот человек… был, а Волков - он ведь волчара и по жизни, и по имени… Злой он. Он всех, кого мог, ненавидел, - Ноздрянин многозначительно помолчал. Потом резко встряхнул Серегу и изменил тему: - Начитался ты, пингвин глазастый, детективов, вот заговоры да сложности тебе и мерещатся. Слышь, а может, Волкова твой Котяра Черно-Белый ухайдокал? - невесело засмеялся Ноздрянин. - А что, вполне подходит на роль подозреваемого! Он ведь самая заинтересованная в смерти Волкова морда! Сергеич хотел из него чучело набить, а глянь - сегодня вышагивает твой Флафя, хвост трубой, лапы веером…
- Скажете тоже…
- Твой Кот, - вдруг проснулся Серега. Обвел мутными глазами своих спасителей, - такая сволочь… знаешь, что он мне сказал?
- Кто? - не понял Ноздрянин.
- Он сказал мне, что я ммф… мяу-мышь… мяконькая… - смахнув с лица светлые слипшиеся от пота пряди, пробормотал лаборант.
Сашка в растерянности замер, не зная, что делать дальше. Как прикажете соблюдать конспирацию, когда эта пушистая хитрая сволочь такая разговорчивая?
Но Ноздрянин оказался на высоте. Он пропустил мимо ушей пьяный бред, перехватил бессознательного лаборанта, кратко прошелся по его родословной и заключил:
- Я ж говорю: все беды - от жадности! Нет, чтоб угостить дармовым спиртом всех страждущих! Не-ет, они будут сидеть у себя в подвалах и нажираться в одиночку до говорящих котов! И кто вы после такой подлянки…
На плацу Объекта меж тем бушевали страсти. Монфиев, потея и брызгая слюной, пытался разнять Серова и Волчановского. Те, не тратя времени на пустые разговоры, по-видимому, перешли к рукопашной, чтобы решить вопрос, кто будет назначен преемником Волкова. Догонюзайца сидел за рулем одного из автомобилей, хмуро наблюдая за происходящим безобразием, остальные «волчата», кто был свободен от дежурства, стояли чуть дальше, не рискуя оказаться в эпицентре событий.
Тут же, у машин, стоял и Евгений Аристархович. Заложив руки в карманы белоснежного отутюженного халата, он скептически и молча наблюдал за разборками двух бывших волковских замов. По его лицу - темным кругам под глазами и углубившимся морщинам, - Сашка понял, как устал и вымотался за последние дни доктор Лукин. Да уж, работенка ему досталась - не позавидуешь.
Стоило их троице - Ноздрянину, Сереге и Сашке - подойти ближе, транспортируемый лаборант вдруг пришел в себя и заревел раненым медведем:
- Доктор! Евгений Арест…рис… трахович… Он у меня пистолет отобрал! - ткнул Серега в сторону Ноздрянина. - А то бы я всё сделал, как вы сказали! Скажите ему, чтоб отдал! Отдай! - вывернувшись из рук Ноздрянина, лаборант сделал попытку пойти самостоятельно. Рухнул на ближайший капот и с тоской протянул к Догонюзайца молящую длань: - Дайте, я застрелюсь! Я чес-слово застрелюсь, так ведь нечем…
Наблюдающая за скандалом тетя Люда вскрикнула и, побелев, схватилась за сердце. Монфиев, воспользовавшись моментом, призвал господ замов к порядку, повелев им срочно во всем разобраться. Волчановский и Серов, распаленные ссорой, красные, потные и злые, резко, как по команде, повернулись к Сереге, мгновенно оценили степень его опьянения и принялись засучивать рукава. Лаборант увидел приготовленные для него кулаки, свирепые лица бывших «волчат», рухнул на колени и принялся громко каяться - он больше так не будет, он всё сделает, как ему доктор прописал, вот только он, гад ползучий, него оружие отобрал…
- Не трудитесь, господа, - поморщившись, опередил взбешенных замов Лукин. Он подошел к Сереге, поднял его голову за подбородок и, хитро сложив пальцы, коснулся лба бедняги.
Лаборант обмяк и громогласно захрапел.
А у Сашки возникло ощущение, будто через него пропустили электрический ток. Жест, которым воспользовался для успокоения Сереги доктор Лукин, был совершенно таким же, какой использовал ночью, для усмирения панически поедающего картофельные ягоды Поспелова, странный парень с заковыристым именем Лотринаэн.
Не верите? Глюнов тоже не поверил собственным глазам. нет, это быть просто не может… Средний палец правой руки плотно прижат поверх безымянного, кисть напряжена, движение скользящее и отрывистое, будто атака пикирующего на добычу сокола… Вся сложность - объяснил Лот, усыпив Поспелова и усадив его под расцветающую в углу яблоньку, - коснуться с одинаковой силой одновременно трех точек. Большим пальцем следует попасть точно в переносицу, а средним и безымянным - чуть ниже и чуть выше центра лба, по проходящим там питающим мозг человека энергетическим каналам…