Волшебник достал из рукава дубовый жезл и очертил круг вокруг себя и Глюнова. Жезл-усилитель, хоть и выглядел непрезентабельной короткой корягой, не подвел - растения, которые попали внутрь невидимой границы, тут же, прямо на глазах, начали наливаться жизненной энергией, расти… Молодой гибкий ясень учтиво согнул ветки так, чтобы волшебник мог отдохнуть в импровизированном «кресле»; трепетная мальва устроилась под рукой мага и, ласкаясь, расцвела в неурочный час нежно-розовым цветком. Глюнов смотрел, как его колени опутывает разросшийся вьюнок, не зная, то ли звать на помощь, то ли… блин, кто заказывал трехметровую крапиву!…звать на помощь сейчас же!
Дождавшись, когда растения наберутся сил - а это произошло быстро, за четыре-пять минут, - Лотринаэн прошептал второе заклинание и указал на мелькающую вдали сияющую точку.
Сорняки вытянули длинные корни из чахлой сухой земли и, бережно подхватив людей надземными побегами, побежали-покатили в указанном направлении.
Увидев, в какой растерянности пребывает его «коллега», Лот от души рассмеялся. Учись магии, новичок! Тогда ты не пропадешь, даже если Судьба закинет тебя в седьмое пекло!
Хотя там растений нет. Папа один раз проверил, с тех пор рассказывает в подробностях…
- На самом деле, - выразительно намекнул Бульфатов, буравя дрожащего Курезадова злым прищуренным взглядом, - У тебя всего два выхода. Или ты говоришь нам, то, что мы хотим знать, или ты вообще никогда и никому ничего говорить не будешь.
Торговец задрожал еще сильнее, даже постучал зубами, чтоб было убедительнее. Бульфатова не проняло.
Серов задумчиво спросил:
- Вы, господин Курезадов, наверное, не правильно нас поняли. Меня интересует, зачем вчера приезжали сюда Волков и Прытковецкий. И был ли с ними кто-то еще.
- Не был, не был! - всплеснул руками Курезадов. - Мамой клянусь!
- Пожалейте бедную женщину, - укоризненно покачал головой Серов, - ей и так в сыновья вы достались!
- Ты, крыса усатая, - рванул Бульфатов торговца за воротник, - Думаешь, что мы тебя тронуть не посмеем? Что без твоих посылочек да бутылочек Монфиев с голоду попухнет? Так вот: мне […] на Монфиева, мне на тебя накласть с высокой вышки, мне вообще тут всё по хрен, и если ты, мурло мерзопакостное, еще раз соврешь…
Охранник выразительно приподнял Курезадова, встряхнул и задышал, как голодный волк на пухлую овечку.
- За что?! - возопил Курезадов со слезой в голосе. - Почему вы мне не верите? Я ж правду говорю! Мамой клянусь! Папой тоже! Не было с ними никого, Волков приехал - Волков уехал, Прытковецкий был - Прытковецкий ушел, а между ними никого не было! Мамой клянусь!!!
Октавио наблюдал за происходящей сценой сверху - там в деревянном перекрытии между комнатой и чердаком было достаточно щелей, чтобы наслаждаться происходящим спектаклем в подробностях.
Курезадов вопил, как прима Талеринской Оперы; Серов изображал ученого гоблина - по крайней мере, его попытки казаться вежливым, но грозным и напористым, обаятельным, но мрачным и значительным, были столь же убедительны, как у зеленого питомца престарелого шарманщика с улиц Стафодара. Нежданный знакомец - тот самый, которого Октавио видел во время своих скитаний вокруг горы, - ярился и злился, щуря черные маленькие глазки, плюясь и сквернословя, но переходить от слов к действиям явно не собирался.
Октавио слышал его неуверенность так, будто тот громко шептал молитву.
Эх, господа, что ж вас понесло заниматься делом, в котором вы ни хрена не смыслите? Разве так надо разговаривать с торгашами? Припомнив, как сам разобрался в свое время с Раддо и Мильгроу, Громдевур сдержанно ухмыльнулся. С купчинами надо по-другому: им надо доходчиво и вежливо объяснить, что в результате сотрудничества каждый из участников сделки поимеет какую-то выгоду; а если кто-то не хочет делать так, как говорит Громдевур- огребет штрафы и неприятностей до ушей. Угрожать выжиге физической расправой - да боги с вами, разве ж такие дела делаются посреди бела дня, да в доме, полном людей! Угрожать надо темной ночью, на опушке, и чтоб растрепанная пеньковая петелька раскачивалась-поскрипывала на ближайшем суку, да что б кто-нибудь из подручных завывал по-волчьи из дальних кустов… Просто диву даешься, каких успехов можно достичь при наличии в отряде хорошего имитатора обортнического воя!
Вот сам Громдевур что сделал? Он добрался до фермы после полудня, стоптав ноги неудобными сапогами, голодный, усталый и добрый, как оборотень после попадания в браконьерский капкан. И сразу, не делая пауз и не позволяя опомниться и собраться с мыслями, спросил у хозяина: что, козел, жить хочешь? А хочешь, чтоб и твоя семья в живых осталась? Тогда слушай сюда. Пока ты делаешь то, что я велю - ты жив. Смеешь противоречить - извиняй, дружище, но мне ты противоречащим не нужен.
Курезадов поклялся мамой, что сделает все, что господин хороший просит. Глазки у него бегали, как гномы вокруг кузни, трясся, скотина, так, что стук его зубов даже эльфам в соседнем мире был слышен, а все ж таки сделал так, как Октавио велел. За полдня торгаша уже четвертый раз мучили вопросами, что у него вчера делали Волков и Прытковецкий, был ли кто с ними еще; но тот уперся упрямым бараном и не сознавался.
Сознайся Курезадов - так «нежный персик», которая неосторожно вызвалась отнести случайному гостю обед, и теперь запертая с Громдевуром на чердаке маленького флигеля, стоящего чуть в стороне от главного дома усадьбы, чего доброго, пострадает.
«О моей безопасности никто не думает», - разочарованно вздохнул Октавио о несправедливости жизни, - «Да не позволят боги Ангелике догадаться, как эта «луноликая» меня домогается, пользуясь тем, что отец немного занят!»
Преступное трио надрывалось дальше.
- Отвечай, куриная задница, кого прячешь? - рычал Бульфатов.
- Не доводите до греха, - важно, но неубедительно советовал Серов.
- Мамой клянусь! - вопил Курезадов. - Забирайте всё, что хотите - овечек, трактор, теплицы, рассаду, клубнику, коньяк - только оставьте жизнь, умоляю! Я слишком молод, чтоб умирать! Помилосердствуйте! Кому ж я завещаю свои банковские вклады! Забирайте всё! - торгаш начал выворачивать карманы, извлекая ключи самых разных форм и размеров; - Забирайте, забирайте! Я нищим пойду по белу свету!… - он бойко стащил рубашку, скинул башмаки и принялся за брюки; - Пусть все видят, что мне нечего скрывать!…
Первые три группы дознатчиков ломались на этапе опустошения карманов. Господа Серов и Бульфатов дождались, пока Курезадов окажется в исподнем и, истово бормоча непонятные молитвы - а может, цитируя по памяти руководство пользователя новым холодильником, - на коленях поползет к двери флигеля.
- Да он же совсем дурной, - фыркнул Бульфатов.
- Неужели не врет? - задумчиво протянул Серов.
- «Бизон»? - зашипела рация на плече и.о. начальника охраны Объекта. - Где вы? Мы проверили сеновал, там никого. Как слышите, прием?
- Слышу, слышу. Раз там тоже никого нет… Тогда возвращаемся на Объект, - рассеянно ответил Серов. - Но если ты, - погрозил он на прощание Курезадову, - если ты посмел меня обмануть…
- Мамой клянусь! - зарыдал торгаш.
Бульфатов на прощание ударил хитреца в спину и прихватил бутылку, которой тот собирался откупиться от настойчивых «гостей».
- Спустись, - велел Октавио «пэрсику». - Посмотри, они уехали или нет.
- Так мотор услышим, когда они машину заведут. понятно, что сейчас уедут, что им здесь делать? И нам теперь никто не помешает, - красавица томно потянулась и сделала попытку обнять Громдевура.
- Милая, не спорь. Ты ступай себе, ступай… - на сколько мог, вежливо отстранил «пэрсик» Октавио. Она не желала униматься. Наоборот, пододвинулась ближе и прошептала, страстно и истово:
- Иди ко мне, любимый! - и как-то очень хитро, без предупреждения и объявления войны, набросилась на храбреца.
Тут вмешался какой-то из богов, хранящих Громдевура по специальной просьбе принцессы Ангелики: снаружи большого дома семейства Курезадовых раздались выстрелы. И громкие вопли хозяина дома и его женщин о том, что их совсем, как есть, насмерть убили. «Нежный пэрсик» побледнела и поспешила вниз, узнать, что сталось с ее родителями и бабушкой.
Октавио выглянул в слуховое оконце - по двору, кругами и загогулинами, носился маленький черно-белый демон, утробно завывая и уворачиваясь от выстрелов Бульфатова, который стрелял в него, как в родного.
- Дай, я стрельну! - бежал следом за Бульфатовым другой охранник, тоже в серой пятнистой куртке. - Дай, я его замочу!
Серов писклявым сорванным голосом требовал восстановить порядок; юнцы и их подружки, приехавшие днем в большом желтом фургоне, свистели и улюлюкали, подбадривая обе конфликтующие стороны. Демон вопил, но этак завлекательно, интригующе, показывая, что не прочь побегать до следующей полуночи.
- Безумцы, - подвел итог Громдевур. - Натуральные безумцы…
Одно хорошо, - решил Октавио, выбираясь из душного опостылевшего чердака и перебираясь на сеновал. Умбирадец, привязанный у забора, учуяв хозяина, приветственно тряхнул головой и издал короткое ржание. - Одно хорошо, - повторил генерал, устраиваясь в копне душистого сена. - Пока здесь шумно, ни одна крылатая кошка не сунется.
Громдевур потянулся, сладко зевнул, положил руку под голову, продолжая краем глаза следить за творящимся во дворе безобразием - так, один из охранников уже зажимает расцарапанное до крови лицо, кто-то вопит, что ему чуть голову не прострелили… Однако ж, умеют люди развлекаться, - подвел итог Октавио. И принялся мечтать о том, как бы посчитаться с «мэтром Лукиным» - интуиция подсказывала, что не зря Волков так уважительно и внимательно прислушивался к сладким речам лысого коротышки. Уж не с вашей ли легкой руки меня вчера чуть не убили? - нахмурился Громдевур. - С чего только, не понятно. Ну да ладно, выясним. Эх, надо что-нибудь придумать, чтоб жизнь вам малиной не казалось. Ага, - осенила храбреца чудесная идея, - а не подбросить ли вам на порог какой-нибудь знак от недоброжелателя? Например, дохлую кошку?
И как по заказу, Кот появился. Огромный, растрепанный, как «ерш» трубочиста, он забрался на сеновал, осторожно принюхался к сапогам Октавио, потом по-пластунски пролез вверх, к лицу.
- Что, усатенький, - спросил Громдевур, то ли поглаживая животное, то ли прикидывая вес черно-белой тушки, - согласен одного умника напугать?
- Мдау, - согласился Кот. - Фрффрффссф…за вяулеурьянку…
- Останови их! - вопил Сашка придушенным шепотом. Вьюнки, прочно обосновавшись у него на шее, время от времени пытались дотянуться до ушей и рта аспиранта.
- Успокойся, они абсолютно безвредные! - не соглашался тратить ману на всякие пустяки Лот. Корни «зеленой колесницы» сплелись в три больших шара, весело и быстро катящих по степи маленький островок с двумя пассажирами; благодаря уговорам мага сорняки с каждой минутой добавляли себе роста, листьев и распустившихся цветов.