Если честно, Глюнов до сих пор не знал, правильно или нет он поступил, раскрыв перед неожиданными союзниками все карты. Собственно, перед Кириллом и Лёнчиком даже пришлось оправдываться- они, оказывается, без труда выследили Сашкины передвижения в сторону бункера «изолянтов», но не спрашивали по причине врожденной вежливости. Да еще - потому, что случайно попавший в обзор камеры слежения Лот совершенно не походил на словесный портрет сбежавшего из клиники Лукина маньяка. А так… мало ли, с кем Аладьин и Поспелов спиваются…
С другой стороны - хорошо, что рассказал сам. Потому как часов через шесть после того, как немного улеглась шумиха вокруг пожара, к Объекту заявился лично Октавио Громдевур. Припарковал коня за валунами, на ближайшем холме, и попытался устроить разведку. Собственно, если бы не наблюдательность видеокамер, управляемых Кубиным, черта с два Глюнов сумел бы рассмотреть едва различимого на фоне камней и чахлой полыни партизана.
Зиманович и Сашка вышли, познакомились, поговорили. Кубин контролировал их встречу дистанционно, а Ноздрянина уговорили посидеть со снайперской винтовкой на крыше общежития просто так, на всякий случай. (Глюнов подозревал, что на Лёнчика плохо действует обилие компьютерных игр и бесконтрольное лазание по Сети, но не подозревал, что в реале тот страдает еще более выраженной игроманией.)
Октавио не стал угрожать, потрясать оружием или что-то еще. Он попросил помощи, да еще так, что ответить отказом ни у Зимановича, ни у гораздо более циничного и серьезного Ноздрянина язык не повернулся.
Для начала Октавио в двух словах объяснил, что тот самый, едва не сгоревший в бункере «пострадалец» Лот - его старый приятель, они вместе приехали на ферму к Курезадову, провести недельку на природе, придушить пару эльфов (Сашка вытаращился от удивления, но смолчал, а Зиманович пристально рассматривал нового знакомого и глюновской реакции не заметил). Что ему не повезло - наткнулся в степи на изуродованного стаей волков человека; трое в камуфляже его задержали до выяснения обстоятельств, но вместо того, чтобы выяснить - укатали в лечебницу для умалишенных. Какой-то лысый козел пытался его… Привести в чувство, - подсказал Сашка, - экстернировать подавленную агрессию, спровоцированную ранним аутозапретом на выражение интериоризированного локуса иммуноперцепции.
- Во-во, - поддакнул Октавио. - а я ж нормальный, я ж на голову не жалуюсь. Я и сбежал. А на меня теперь всех собак вешают. И что я с головой не дружу, и что избил кого-то… Что я, по тюрьме соскучился? Или действительно ненормальный?
Зимнович, поразмыслив, согласился, что, возможно, Октавио и не врет. И что проучить «доброго доктора» за его привычку помогать советами и терапией всем, кто этого не просит, не плохо бы. Чуть удивленный тем, что стихийно оформившийся заговор против Лукина мгновенно нашел сочувствующих и соучаствующих в лице господ Кубина и Ноздрянина, Сашка кивал и соглашался, и даже сам внес пару рациональных предложений. Потом спохватился и, для солидности понизив голос, напомнил собравшимся (и тебе, Лёнчик, ты ж наш разговор слышишь), что главной задачей является вовсе не подложить свинью Лукину, а разыскать ту… падлу (это Ноздрянин, по рации подсказал), которая несчастных ролевиков погрызла, да чуть Аладьина с Поспеловым не съела.
С этим предложением тоже согласились, но как-то виртуально, не слишком конкретно - Кубин даже потом издевнулся, спросил, что случилось с Гринписом, раз Сашка посчитал необходимым предать идею сбережения фауны от человеческого фактора. Пришлось срочно придумывать миф о конфликте мировоззрения с объективной реальностью.
Единственное, что не сумел Сашка - выговорить, что Лот - помимо того, что полуэльф, еще и маг, а господин Громдевур - генерал иномирского королевства. Останавливала даже не боязнь оказаться под столь осуждаемой Зимановичем заботливой опекой Евгения Аристарховича, а… осознание бессмысленности подобных уточнений, что ли. Согласились, не вмешиваются - уже хорошо.
- Первое дело на войне, - объяснил Октавио поздно ночью, когда Сашка выбрался за ограду Объекта к нему в степь. Трещал маленький, чуть живой костерок, столь не похожий на адский огонь, который вчера уничтожил второго сфинкса и чуть не поглотил Лота; Кот довольно жмурился и сыто урчал, конь потряхивал мордой, недовольный горечью предлагаемой закуски. - Первое дело на войне - устроить дымовую завесу. Чтоб никто не понял, что происходит.
- Уже. Я, например, совершенно не понимаю, что, как и почему. В нашей истории, - вздохнул Сашка, - всё перевернуто с ног на голову. Как я понял из объяснений Лотринаэна - неполных, непоследовательных и крайне сбивчивых - сфинксы могли появиться сами по себе, случайно. Если поднапрячь фантазию и смоделировать вероятную ситуацию, как бы я сам отнесся к сообщению, что где-то видили мифическое создание - то, чего скрывать, первым моим побуждением было бы вызвать бригаду психиатрички. Я могу понять, почему появление этих тварей надо держать в секрете от общественности, и это, - да, признаю, - одна сторона сложившейся ситуации.
Но мне постоянно кажется, что в происходящем есть какой-то второй смысл, которого я при всем желании не могу понять! Хм, - фыркнул аспирант. - Подобные заморочки приятнее читать в детективе. Там-то всё точно, как в аптеке: ищи того, кому выгодно. Но в чем заключается выгода от сложившейся ситуации - представить себе не могу! У меня просто мозг кипит - я совершенно не понимаю, что делать дальше!
Октавио Громдевур утешительно похлопал молодого человека по плечу.
- На такие мелочи у тебя есть я. Так и быть, уговорил, беру на себя командные функции. Значит, телепортировать меня домой ты точно не желаешь? - и ненавязчиво сжал пальцы у основания глюновской шеи.
- Да не умею я телепортировать! - обиделся Сашка, высвобождаясь из командного захвата. - Однажды случайно получилось, что я, сразу великим магом стал?!
- Критичное отношение к своим возможностям - это хорошо, - согласился Октавио. - Но я домой хочу. У меня там невеста, король, армия… Хотя армия без меня как-нибудь проживет, и король тоже не такой дурак, каким его в армии считают, но по невесте я и в самом деле соскучился.
- Надо было Лота спрашивать, чтоб он вас отправил… а вы - сразу душить его принялись.
- Есть такое ученое слово - рефлекс называется, - глубокомысленно объяснил Громдевур. Сашка недоверчиво потряс головой, не веря, что громила действительно знает значение слова «рефлекс», но не решил не спорить:
- Как вы думаете, Лот выживет?
- Маги - народ живучий. Если не помер сразу - значит, выкарабкается.
Помолчали. Посмотрели на угольки костра. Кот улегся рядом с Сашкой и урчал тепло и по-домашнему.
- Значит, если ты не в курсе происходящего, - размеренно, задумчиво, произнес Громдевур. - Надо провести разведку боем и поинтересоваться у тех, кто точно знает.
- Это кто? Монфиев? Курезадов?
- Я бы начал с мэтра Лукина, - расчетливо прищурился Громдевур. И с силой сломал сушняк, приготовленный для костерка.
- Это вы загнули… - фыркнул Сашка. - Он не будет со мной разговарить. У нас, на Объекте, кроме меня полно умных людей, так что со мной Евгений Аристархович, даже если он причастен ко всей этой заварушке со сфинксами, будет о чем-то откровенничать в самую последнюю очередь.
- Как говорят астрологи: переживем - увидим.
- Саша? - переспросил Лукин. Глюнов вздрогнул, и телефонная трубка едва не свалилась на пол. - Так что вы решили? Вы сможете мне помочь?
Вот оно. Оказывается, Громдевур был прав в своих предположениях. И двух дней не прошло - и вот Лукин зазывает себе в союзники недоучку-аспиранта.
Сашка вытер ладони о полы халата.
- Конечно, Евгений Аристархович. Только… Ян Витальевич наверняка обидится, если я без разрешения воспользуюсь его лабораторией.
- Я беру на себя уговорить Монфиева, а приказу Монфиева Бэлмо будет обязан подчиниться, - мигом нашел оправдания Лукин.
«Да?» - не поверил Сашка. Атропин уволил одного из своих сотрудников только за то, что тот однажды, не имея собственной авторучки, воспользовался его, персональной бэлмовской. Но не стал спорить.
- Тогда идем в лабораторию.
- Идем, - согласился Лукин. Поднялся с кресла и повернул к выходу.
Тут раздался громкий треск, створка окна распахнулась от сильного толчка костылем. Покряхтывая и поминая чертей в больших количествах, через подоконник перелезал добравшийся-таки до медицинского специалиста Юрий Андреевич Теплаков.
- Доктор!… доктор!… - запыхавшись, взывал он.
- Что с вами, дражайший Юрий Андреевич? - печально покоряясь клятве Гиппократа, ответил Лукин. - Кости ноют? Обезболивающее вам выписать? И не стыдно вам - ведь умный человек, а ведете себя так, будто поставили себе цель проспиртоваться и обеспечить нетленность останкам…
Сашка немало удивился, когда в ответ на увещевание доктора Теплаков - не самый покладистый и миролюбивый человек, - не стал отвечать трехэтажным матом. Наоборот, философ состроил обиженное, дитячье выражение на своей разрисованной зеленкой физиономии, подскочил, неуклюже опираясь на костыли, к Лукину и спросил:
- Доктор, вы правда считаете, что я - всего лишь алкоголик?
- Честно говоря, Юрий Андреевич, я считаю вас алкоголиком творческим и образцово-показательным. Лечиться бы вам и лечиться…
- Я согласен! - чуть не пал на колени возрадовшийся Теплков. В его очах била крыльями робкая надежда. - Только скажите - для обычного алкоголика такое, - он сорвал с головы бинтовую повязку и наклонил к Лукину макушку, - нормально?
Лукин замер, кажется, потеряв дар речи. Сашка тоже подошел, полюбопытствовал.
Из ярко-рыжей макушки Теплакова торчали коротко остриженные зеленые ростки. И еще десяток почек только-только проклевывались. Одна упрямая веточка нагло свесилась на лоб «изолянта», покачиваясь, как будто была фазаньим перышком на модном берете.
- Мммда… - синхронно протянули Сашка и Евгений Аристархович. - Кажется, это была морковка…
- Это называется морковкой, - объяснил Громдевур, когда Сашка вчера ночью возвращал ему «диверсанта» и спросил о планах, которые строил Октавио с Зимановичем. Черно-Белый Кот, наигравшись с охранниками, продолжал искать на своей пятнистой шкуре следы «химического оружия», которым его поразила тетя Люда. - Морковка подвешивается на длинный шест и раскачивается перед носом упрямого осла, который и сам бы пошел в нужную сторону, но почему-то считает себя слишком важным ослом, чтобы действовать без лишних уговоров.
На сравнение Кирилла с ослом Сашка обиделся.
- Твой приятель еще сам не решил, чего хочет от жизни, - заметив насупленный Сашкин взгляд, чуть изменил формулировки Октавио. - То ли мэтра Лукина подставить, то ли поиздеваться, то ли просто узнать чужие секреты и ухватить ушлого мэтра за живое.
Сашка не желал униматься:
- Если Кирилл, по-вашему, такой осел, - то я, спрашивается, кем тогда в вашей систематической классификации числюсь? Мокрицей? Дождевым червем?