Старик посмотрел Саше прямо в глаза. Но со следующей фразой обратился не к Глюнову, а к Лоту:
- Вместо того, чтоб тратить ночь, учиться метать огненные шары да ледяные иглы, шли бы вы отдыхать. Хотя, конечно, кто я - советовать величайшему магу современности…
От этих слов Лотринаэн покраснел - на редкость некрасиво, потому как от прилившей крови на его лице выступили пятна недавно исчезнувших ожогов. Гильдебран, не тратя слов понапрасну, толкнул дверь операционной и теперь шел к затихшему Сереге.
Стягивающий окровавленные перчатки с рук хирург поприветствовал старика в мятой больничной пижаме деловым кивком - как равный - первого среди равных; Леночка тут же расплакалась и начала сквозь слезы что-то шептать на ухо Гильдебрану… По растерянности, промелькнувшей на лице Саши, Лот заключил, что тот никогда не видел старого жреца при исполнении, так сказать, непосредственных обязанностей.
- Он… - Лотринаэн замялся, с трудом подбирая слова, - проводит душу твоего друга. А тебе действительно лучше отдохнуть. Завтра будет тяжелый день.
Сашка остался неподвижен, продолжая смотреть вглубь операционной. Лот осторожно коснулся плеча молодого человека.
- Завтра будет тяжелый день… - повторил он, не зная, что сказать.
Эльфы не умеют прощаться, - подумалось Лоту, - они живут слишком долго, слишком ценят свое душевное спокойствие, чтобы тратить время на переживания и выяснения отношений, потому-то легко бросают друг друга, а коварная магия приучает к мысли, что в любую минуту дымчатая грусть расставания может смениться радостью встречи. Перешагнув за определенный возраст, эльфы вообще перестают думать о смерти, и сам Лот с легкостью перенял присущий «папиным родственникам» стиль взаимоотношений: главное, вовремя сбежать, телепортироваться на край земли, чтоб уберечь сердце от лишних травм… Да, кто-то умирает, это закон жизни - но нас этот закон не касается. Не сейчас, не в этом тысячелетии…
Прав был Гильдебран, обзывая эльфов «вечными детьми».
Сейчас, став свидетелем смерти молодого человека - в общем-то, человека совершенно постороннего и ничем не примечательного, абсолютно бесполезного с точки зрения Равновесия Вселенной или иных магических законов, - Лотринаэна царапнуло воспоминание о той единственной утрате, которую он переживал тяжело, погружаясь в бездну отчаяния и растерянности. По сравнению с печалью, вызванной кончиной матери, даже его истерический реквием в память об Алиме был подобен напеву сверчка.
Оказывается, для людей смерть всегда такова, - понял Лотринаэн, наблюдая за Сашей. - Она сжигает часть души и отпускает получившийся пепел на волю бушующих ветряных страстей.
Сашка Глюнов зло стиснул зубы и продолжал смотреть на мертвое тело приятеля абсолютно сухими глазами, как будто от силы его взгляда зависело, закончится ли этот миг отчаяния -или что-то изменится во Вселенной, какая-нибудь песчинка вдруг замедлит свое движение, и Серега вдруг шевельнется, вздохнет, и зеленая линия снова дернется, отмеряя удары живого сердца…
- Я провожу, - вмешалась Марина Николаевна. Лот на секунду нахмурился, попытался вспомнить, когда она появилась, долго ли стояла рядом, что могла услышать и понять из их конфиденциального разговора. Но появление ее было столь же мимолетно и обычно, как полет бабочки-однодневки.
Женщина взяла Сашу за руку и, с небольшим усилием, потянула в сторону. Она что-то говорила, сочувствующее и нейтральное, то, что было нужно сказать именно в эту минуту - и Сашка мигнул, коротко всхлипнул, будто свидетельствуя, что произошло неизбежное, смиряясь с тем, что Серега перестал существовать для этого мира.
Марина Николаевна увела Сашу, а полуэльф смотрел, как убирают окровавленные бинты и скальпели, как о чем-то важном и значительном беседуют между собой мэтр Лукин и второй целитель, как сестра милосердия поправляет сложенные на груди руки умершего… И как бесконечно старый, упрямый, как вечность, отец Гильдебран склоняет голову в беззвучной молитве.
Какова бы ни была смерть, - подумалось Лотринаэну, - главное, чтобы рядом с тобой оказался тот, кто понимает, что это такое. Знает всю боль, одиночество и отчаяние, которые она с собой приносит. И умеет делить свалившиеся беды на двоих.
Половинка смерти - уже не так страшно.
Издалека раздающийся голос Марины Николаевны что-то спрашивал - о таких прозаических и бесполезных вещах, как ужинал ли Саша, не ранен ли он, что случилось с Евгением Аристарховичем на Объекте, кто стрелял в Барабанова. Сашка отрицательно покачал головой, буркнул что-то нейтральное и, наконец, остался в одиночестве.
В привычном месте ночевки - в кабинете Лукина, располагавшемся на втором этаже клиники, - ничего не изменилось. Мягко светила лампа на рабочем столе; ее сияние отражалось от черного экрана выключенного монитора и перемигивалось-перешептывалось с… А вот эта вещь как раз и была новой. Саша встал с дивана и подошел к стенному шкафу - там, на верхней полке, придерживаемый стопкой книг, лежал меч. Витые полосы, украшающие рукоять, отражали свет лампы, и сейчас оружие не выглядело ни опасным, ни грозным - всего лишь красивая антикварная вещица, спрятанная в шкафу за ненадобностью…
Саша осторожно коснулся меча, повернул ножны к свету и нашел то, что предполагал. На нижней части эфеса, среди витого узора блестело изображение герба - золотое раскидистое дерево на черном эмалевом фоне. Как и говорил Октавио, не в службу, а в дружбу предлагая «поискать, вдруг где завалялось» его оружие.
И что всё это значит?
Усталость брала свое. Сашка вернулся на диван, снял очки и бросил их на расставленную, как обычно, на журнальном столе шахматную доску. Деревянные резные армии Короля и Звездочета равнодушно посмотрели на пластмассовую оправу со стеклянным содержимым. Так же равнодушно они отреагировали на появление пистолета. Избавившись от увесистой железяки, оттягивающей ему пояс, Сашка вытянулся на диване, прикрыл глаза и провалился в сон.
Он не слышал, как несколько минут спустя в кабинет заглянула Марина Николаевна. Убедившись, что молодой человек спит - беспокойно, но крепко, - Лукина поставила поднос с чаем и бутербродами рядом с шахматной доской, погасила лампу - и, уходя, прихватила бесхозное оружие с собой.
Гильдебран молчал. Его лицо, склонившееся над укрытым белой простыней Серегой, было печально и сосредоточенно.
Саша хотел окликнуть старика, но внезапно понял, что не знает, как к нему обращаться. Фамильярное «дядя Бран» было не к месту, а как же…
- Да как хочешь, - ответил старик. Он очнулся от грез, перевел дух и повернулся к Глюнову. - Знаешь, должно быть, старую присказку: хоть горшком обзови, только в печку не ставь. Что ж не спишь, сынок? Или вправду у этого остроухого недоросля хватило ума потащить тебя учиться волшебству?
- С чего вы взяли? - удивился Сашка столь внезапному повороту беседы.
- Да вид у него был такой -в свое время я достаточно насмотрелся на их остроухую братию: «Я велик! Я круче всех! Сейчас колдану хорошенько, и трепещите, боги - отныне вы будете носить для меня тапочки!…»
- Нет у Лота никакой мании величия, - не слишком уверенно возразил Глюнов. Он подошел ближе к Гильдебрану - и внезапно понял, что всё происходящее ему снится. И вовсе старый полненький дядя Бран не сидел у изголовья умершего - он сидел на низенькой скамеечке посреди чахлого садика, затянутого плотным серо-голубым туманом. Саша осмотрелся по сторонам - местность услужливо изменилась, и среди тумана островком проглянул большой плоский камень. Устроившись на импровизированном «троне», молодой человек еще раз огляделся, уверился в том, что ни он сам, ни дядя Бран сейчас не могут похвастаться материальностью собственных оболочек, что никого постороннего поблизости не наблюдается, и осторожно, шепотом, сказал:
- Хотя некоторая взбалмошность и непоследовательность в поведении мэтра Лотринаэна, безусловно, прослеживается.
- Э, да ты натуральных, чистокровных эльфов не видел! - возразил Гильдебран. - Вот где взбалмошность, импульсивность и «сдубарухнутость»! Пополам с безумием и уверенностью в собственной избранности…
Старик замолчал. Саша тоже не знал, что сказать, и они вместе наблюдали за завихрениями серого тумана, поглощающего окрестности.
- Я хотел спро… - наконец, решился Сашка.
- Пойду ли я с вами утром сражаться со сфинксом? - хитро сощурился Гильдебран.
Глупость подобного предположения - особенно сравнение физических данных «добровольца»-чудотворца с аналогичными показателями Ноздрянина, Догонюзайца и Громдевура - оскорбила младшего из собеседников.
- На самом деле я хотел узнать, как… чем…что будет, если…
- Я не умею видеть грядущее, - покачал головой чудотворец. - Но даже если бы умел… Какая разница, что предсказывают звезды? Выбор всё равно делаешь ты.
Серый туман стал гуще, и Саше показалось, что Гильдебран удаляется.
- Погодите! - закричал молодой человек. - Я так о многом должен спросить! Я должен понять, каковы правила этой игры! Хотя бы объясните все эти сложности - какая магия на сфинксов действует, какая не действует, почему нельзя управлять их разумом, почему, в конце концов, Лоту так не нравится Черно-Белый Кот?!.
На самом деле Сашу интересовали еще с полсотни вопросов, но во сне именно эти оказались главными.
Туман, укутывающий Гильдебрана, стал светлее.
- Отвечаю в порядке значимости. Сфинксы, как тебе пытался объяснить Лотринаэн - естественные природные маносборники; их шерсть, кости, клыки и когти, даже после смерти, сохраняют в себе небольшой запас Силы. Поэтому сфинксы очень любят те места, где повышена концентрация естественной магической энергии. В этом мире Сила слишком распылена, чтоб ею можно было пользоваться обыкновенному магу, без предварительной подготовки - потому-то и ты, и Евгений Аристархович, - на имени доктора Гильдебран чуть заметно перевел дыхание, - и могут использовать лишь самые простые заклинания.
Поэтому, чтобы найти сфинкса - надо искать место концентрации Силы. А чтобы победить несчастное животное - надо использовать очень мощное заклинание.
- Какое? - по-деловому подошел к проблеме Сашка.
Старик покачал головой, показывая, что молодой человек сбиывает своими настырными вопросами его с мысли:
- Чтобы управлять разумом существа - надо хотя бы приблизительно представлять, как оно мыслит. И пусть эльфы предпочитают, как белки, устраиваться на деревьях, а кентавры не представляют свою жизнь без открытых просторов и зеленых долин, так же, как люди предпочитают селиться в больших городах и устраивать совместные праздники, - не смотря на все эти внешние различия, мы все заботимся друг о друге, мечтаем, строим планы на будущее, страдаем от любви, печалимся, когда она уходит…
На мгновение Сашке показалось, что позади старика блеснула радуга. Он присмотрелся - нет, ошибка. За спиной Гильдебрана по-прежнему клубился серебристо-белый туман. С чуть заметными инеистыми узорами.
Священник продолжал:
- Собственно, факт, что магия Четвертого Шага плохо действует на гномов, лишний раз доказывает: все разумные существа, независимо от того, сколько маны плещется в их жилах, и сколько рогов, крыльев или хвостов несут их тела, - очень похожи между собой. А у железноголовых коротышек, - Гильдебран улыбнулся собственным мыслям, - всё не как у людей.