Утром в палатку к Бурцеву зашёл Карпенко. За одну ночь он постарел на несколько: лет, лицо его осунулось, на лбу просматривалась глубокая морщина, под глазами виднелись синие круги. Бурцев приподнялся ему на встречу, подал руку.
— Как самочувствие, как твоя рана?
— Да, рана пустяки, так слегка руку задело. Рана в душе. Вернее, не рана, а огромная дырища.
Олег замолчал. С минуту сидели молча.
— Командир, я рапорт принёс.
— Какой рапорт, Олег?
— Не могу я после этого ротой командовать, пусть взвод дают.
— Да, погоди ты. Рапорт, он принес. Тут вот наградные оформляем. Приказано всех наградить, и тебя в том числе. А потом, куда тебя ставить. Все взводы заняты.
— А взвод Сани Роговцева?
— Ты чего, Роговцева хоронишь? Живой он в госпитале лежит. Ранение нетяжёлое. Только что доктор из госпиталя приехал — понес уточнённый список командиру полка. Сказал, что Саша через пару недель будет в строю.
— Товарищ майор, отпустите хоть на часок. Саньку увижу и назад.
— Да брось ты, на часок он поедет. Езжай на целый день. И не только Роговцева, всех ребят навестить надо. Замполит деньги собрал. Офицеры полка скинулись. Он едет сейчас покупать фрукты, конфеты, «Фанту», вместе с ним и поедешь.
Много ли человеку надо?! Одно слово и человек смешан с грязью. Его обзывают трусом. Одно слово и человек, не страшась самой смерти, идет на пулемёты и побеждает, затем впадает в депрессию, и с помощью слова выходит из неё, и сейчас мчится к тем, кого он этим словом повёл за собой. Выходит в библии написано правильно: «Вначале было слово, и это слово Бог».