Слухи о том, что советское правительство ввело войска в Афганистан, ходили в частях давно. И вот теперь эти слухи подтвердились. Людей стали забирать в спецкомандировки и отправлять на войну. В «Красной звезде» появлялись первые публикации, но слова Афганистан в них не было. Не допускала цензура — война не вписывалась в продикларируемую мораль. Статьи выходили примерно так: «Мотострелки н-с кой части уничтожили условного противника». Далее шло описание боя, конечно же, без указания потерь с той или другой стороны. Но «шило в мешке» правительство утаить не смогло. Всё вылезло наружу. Уже во всех уголках необъятной страны хоронили убитых. Цинковые гробы доходили до самых отдалённых сел. Матери оплакивали своих сыновей, сложивших голову, непонятно где и зачем.
Бурцев уже почти год, как командовал батальоном. Несколько офицеров и прапорщиков полка уехали в Афганистан.
Прослужив всё это время в полку, Василий понимал, что полк ничем не лучше, а может и хуже тех, в которых ему пришлось служить до академии. Его батальон был наполовину укомплектован. Занятия организовать было очень трудно. Почти невозможно. Округ весь строился. Строились не только казармы, хранилища, а и множество генеральских дач и гаражей. И хотя приказ министра о запрете работ на гражданских предприятиях военнослужащими был, все на этот приказ плевали, как старшие, так и младшие чины. Солдаты взводами и ротами работали на заводах, фабриках и стройках города. Зарабатывали бетон, цемент, трубы, лес, всё то, что необходимо было для стройки. Не мог, конечно, об этом не знать министр и его окружение, но, однако, такой приказ придумали, а на его исполнение закрывали глаза. Цель его была одна: закрыть свою задницу и, случись что, сбросить вину с себя на подчинённых. Командующие округов усмотрели в этом свою ответственность, и тут же поспешили ее с себя снять. Они издали свой приказ в округах. Командующие армиями и комдивы проделали такую же операцию. В результате вся ответственность за заработки ложилась на командиров частей и их подчинённых. Командирам полков ставились устные приказы по телефону о выделении людей на гражданские объекты. А слова к делу не пришьешь! И если случалась гибель людей, то ни один командир полка или батальона не мог доказать прокурору, что заработки не их личная инициатива. А люди гибли потому, что использовались на самых тяжёлых работах, что было связано с риском для жизни, и не были обучены по технике безопасности на данном объекте. Как мог не знать министр обороны, направляя деньги в округа для строительства, скажем, хранилищ или других объектов, что в нерыночной стране, где все стройматериалы фондированы, купить законным образом ничего нельзя?! Директор завода мог либо украсть, либо, нарушая закон, продать стройматериалы. Вот поэтому и отпускались они, взамен на рабочую силу.
Никольцев это прекрасно понимал. Когда приходил подобный устный приказ, он всегда вежливо отвечал: «Подтвердите, пожалуйста, телеграммой». Оставлять следы своих приказов в виде документов, телеграмм генералы не хотели, поэтому Никольцев слыл в округе, как неудобный и заносчивый командир полка. Но так он защищал своих офицеров и солдат от непосильного рабского труда, давая хоть как-то организовать занятия, проводить стрельбы и вождения. Между командиром полка и Бурцевым было полное взаимопонимание.
Вначале он присматривался к новому комбату и оценивал его, а сейчас стал уважать его, за умение организовать занятия, даже при той огромной нехватке людей. Как-то у него всё получалось. Никольцев подметил, как уважительно молодой комбат относился к людям, и как люди сразу полюбили его. Он отдавал себя всего службе, не был груб и заносчив. Все свои знания отдавал офицерам, что не знал, сам учился у них. Солдаты и офицеры ответили ему взаимностью. В результате, за неполный год в батальоне всё изменилось. В полку быстро заметили это, и все офицеры расположились к Бурцеву. Даже старые комбаты никогда его не называли по имени, а обращались к нему уважительно по имени отчеству или просто Петрович. Как-то раз после совещания Никольцев попросил Бурцева остаться. Разговор завёл издалека. Вначале расспросил о делах в батальоне. Затем попросил охарактеризовать своих офицеров. Никольцев знал, что ни об одном офицере, Бурцев не отзовётся плохо, но спросил ради порядка. Оно так и вышло.
— Вместо себя комбатом кого бы ты поставил, Василий Петрович? — Неожиданно спросил Никольцев.
— Выходит, не ко двору пришелся, товарищ подполковник?
— Почему же, как раз наоборот, очень даже подходишь. Я вот о чём думаю, начальник штаба полка уходит. Жаль, конечно, хороший, работящий офицер, но надо же расти людям. Я хотел бы видеть тебя на его месте.
— Я не проходной.
— Это почему же ты так думаешь?
— На то есть две причины, Вадим Степанович. Во-первых, я в должности меньше года. Кадры сразу дадут от ворот поворот. Ну, а во-вторых, мои отношения с комдивом. Вы же знаете. Он меня на дух не переносит.
— Как и меня. Конечно, ты прав, командира полка, который будет работать с начальником штаба, никто не спросит. Но, если вдруг не будет альтернативы, я буду предлагать тебя. Ты-то не против?
— Я согласен, но уж больно крутой взлет.
— Да брось ты, Василий Петрович, зятьки да сынки твоего возраста уже скоро комдивами будут. Если получится, кого на твое место будем предлагать?
— Васина, и только его. Самый опытный в полку командир роты, даже замы комбатов ему в подметки не годятся.
— Видишь ли, ротного могут не утвердить.
— Вот, а вы говорите — меня на начальника штаба! Наверху, там же тоже, так думают. Молод ещё, опыта нет. Вы меня спросили, я ответил. Я говорю о характере, о способностях человека — это, если хотите, гены. Один на батальоне лет десять может сидеть, а ему и взвода-то нельзя доверить. А другой, как вихрь: всё у него в руках вертится, и люди за ним идут. Македонский в тридцать лет полмира завоевал. Только все эти наши рассуждения из области фантастики.
Затем Василий вспомнил Асю, и как попал в академию и улыбнулся.
— Что улыбаешься, Василий Петрович?
— Вспомнил, как фантастика становится явью.
— Вот видишь, значит, бывают всё-таки чудеса.
Сбыться их планам так и не пришлось. Вскоре после ухода начальника штаба в полку появился надменный майор в сапогах и фуражке генеральского пошива. Смотрел на всех свысока. Грубый с подчинёнными, заискивающий перед начальством он быстро противопоставил себя всему офицерскому составу полка. Окончив гражданский институт, он был призван на два года в армию. За эти два года сумел жениться на дочке одного из генералов. Тот напряг все свои силы, да так, что Менков, будучи старшим лейтенантом, остался в армии, а затем начал двигаться со скоростью реактивного снаряда по карьерной лестнице вверх. И вот уже в звании майора, получив очередное назначение, он прибыл на должность начальника штаба полка. Комдив Менкова уважал, и любил повторять: «В этом полку только с Менковым и можно разговаривать». Перед комдивом Менков лебезил и старался влезть в любые дырки без мыла. Все в полку заговорили, что новый начальник штаба пришел ненадолго. Не пройдет и полгода, как Никольцева он выживет.
Утром Бурцев шёл на службу в приподнятом настроении. Хотя и проводил вчера ночные стрельбы и лёг только под утро, усталости не чувствовал. Утренняя пробежка, обливание холодной водой давали бодрость. Он любил с утра себя обливать холодной водой, и это вошло уже в привычку. Но не только это давало бодрость, настроение поднимали результаты ночной стрельбы. Десять месяцев кропотливого труда не прошли даром. Вчера с начфизом проверяли — по физической подготовке тоже неплохо. Немного вождение подводит. Надо бы зампотеху помочь. Слабоват он и техники неисправной много. Вчера на совещании командир полка ругал.
— Две машины от батальона на уборку урожая надо отправить, не может подготовить, — думал Бурцев, — то того нет, то другого. Уж если Никольцев ругал, дела совсем плохи.
— С полка, — говорит, — двадцать пять машин идёт на уборку, а от вас всего две, Барановский спит и не хочет их готовить. Ходит, как в штаны наложил, «ни рыба, ни мясо». А ты его защищаешь, Василий Петрович.
— Если Вадим Степанович повысил голос, видать, у Барановского совсем плохо. Надо бы самому вмешаться, занятия завертелись, ротные сами доведут до конца. А с водителями, техниками рот, надо браться самому. Не хватит тебя, Бурцев, ой, не хватит во все дырки залезть, — думал он. — А что делать, везде провал, надо вытягивать.
— Майор Бурцев, майор Бурцев! — голос извне прервал цепь его мыслей.
У двери штаба стоял дежурный по полку и звал его. Бурцев подошёл к нему.
— Командир велел зайти к нему в кабинет.
Может, случилось что, подумал Бурцев. Приехал поздно ночью — было всё нормально.
— В батальоне всё нормально? — спросил он у дежурного.
— Всё хорошо, никаких замечаний, только со столовой пришли, — ответил тот.
Поднялся на второй этаж, постучал в дверь кабинета. Никольцев поднялся, встретил и поздоровался за руку.
— Судя по доброжелательному взгляду командира разговор, будет не плохим, — подумал Бурцев.
— Садись, Василий Петрович, докладывай, как ночные стрельбы?
— Не буду хвастаться, но твёрдая тройка есть.
— И что у тебя за манера всё уменьшать. Другие больше двойки не имеют, а пыль в глаза пускают, гоголем держатся, как отличники, того и гляди, медаль на грудь пора вешать, а ты все скромничаешь. Мне докладывали со стрельбища всего три хороших, а остальные отлично. — Он развернул большой лист ватмана, на котором отображалась успеваемость рот полка по всем дисциплинам. Пробежал глазами по строчкам, где был батальон Бурцева.
— Так, — начал он, — батальон твой идёт нормально. Вождение у тебя слабовато. Ты меня извини, что я тебя вчера за машины выругал, но Барановскому надо помочь. Я уже и зампотеху полка задачу поставил. Не собранный он у тебя какой-то.
— Хороший офицер, просто с запчастями плохо.
— Не защищай его. У других с запчастями не лучше, но крутятся.
— Другие могут через бутылку, а он не может. Не пьёт он, Вадим Степанович, вот и не получается у него. Запчасти-то нынче только за бутылку можно достать. Тот же прапорщик с дивизионных складов без бутылки не отпустит. Пусть даже накладная будет, в лучшем случае, выдаст половину, а остальное напишет — нет в наличии.
— Хорошо, я сказал зампотеху, чтобы он помог Барановскому. Дела у тебя идут неплохо, а вот со вторым батальоном что делать? Кругом двояк. Вчера комдив звонил. Округ берет на проверку батальон Калмыкова.
— Пусть мой возьмут.
— В том-то и дело, что не хотят твой. Говорят, меньше года в должности, какой с него спрос.
— Так им что, спрос нужен или результаты? Никак подкоп под вас делается, Вадим Степанович.
— Судя, по всему, да. Берут самый слабый батальон. Только хренушки, им, я номенклатура министра. Меня просто так снять трудно. Рогами упрусь. Правда, будут тюкать по темечку, пока сам не соглашусь на военкомат в какой-нибудь отдалённый райцентр.
— А откуда они знают про самый слабый батальон?
— Хорошие информаторы есть!
— Менков, что ли?
— Похоже, что он. Я уже этот ватман стал прятать. Самому учёт вести лень, вот он и рыскает у меня по кабинету, когда меня нет. Раз захожу в кабинет, а он развернул эту сводную ведомость и себе в блокнотик переписывает. Сделался таким агнцем, для своего учёта, говорит. А у него его никогда не было, да и не будет. Это не такой человек.
— Ничего у них не получится, Вадим Степанович. Калмыкова за уши всем полком вытащим. Давайте часть отличных экипажей от меня перекинем Калмыкову.
— Ох, и шустрый ты, Василий Петрович. Без Менкова ничего не получится. Приказ подписываем вдвоем, и штатом полка занимается штаб. Менков сразу туда доложит.
— Тогда точно свалят, за подтасовку. И на парткомиссию пойду за взысканием.
— Давайте лучших офицеров выделим Калмыкову в помощь. Ещё две недели до проверки, можно натаскать. Я, например, стрельбу возьму. Поговорю с другими офицерами, думаю, многие согласятся помочь.
— Вот это дело говоришь, Василий Петрович. Для этого я тебя сюда и звал.
После разговора с командиром полка Бурцев подходил к каждому командиру батальона с просьбой помочь Калмыкову. Никольцева в полку офицеры уважали, и все были настроены постоять за него. После разговора с офицерами, Бурцев доложил командиру результаты своей работы.
— Командиры батальонов и рот, — начал он, — согласны оказать помощь. Его технику поставим на обслуживание. Водителями Калмыкова, его техниками и техниками всех батальонов будем её две недели ремонтировать, драить, красить и готовить к смотру. Обучать стрелять и водить будем на нашей технике. Необходимо приказом освободить батальон Калмыкова от всех нарядов и работ, а также всех офицеров, которые будут оказывать помощь. Как хотите, Вадим Степанович, но явных калек из его штата надо убрать. Есть глухари, их не научишь и до конца службы: «дурака учить, только язык тупить». Батальон и так слаб, а десяток «дубарей» батальону, как гиря на шее. Я согласен принять их в мой батальон, а от меня отличников ему не помешает. Во избежание палок в колёса, Менкова надо на две недели куда-то отправить.
— Куда я его дену, Василий Петрович?
— Вы всё-таки подумайте, — сказал Бурцев. На то вас и командиром полка поставили, чтобы из невозможных ситуаций находить выход.
— Я гляжу, ты уже готовый начальник штаба. Если бы не Менков, как бы мы прекрасно работали.
После разговора Никольцев закрылся в кабинете. Перед ним лежал список офицеров, готовых оказать посильную помощь самому слабому батальону его полка.
— Да и другие, не очень сильные, — думал Никольцев. — Если всем полком налечь на этот батальон, кое-кого перекинуть по штату, Менков доложит наверх. Если их цель свалить, они могут переиграть и взять на проверку другой батальон, совсем не подготовленный. Тогда уж точно провал, не только в их глазах, но и в глазах подчинённых. Какого-то комбата подведу, тот все силы потратит на то, чтобы закрыть бездельника Калмыкова, а сам сгорит. А ведь он прав, его надо срочно куда-то деть. А куда? И тут мелькнула мысль.
— А может Панков сможет помочь? Да, Володя хороший парень, может помочь.
Он взял трубку телефона. В штаб округа дозвонился быстро. Подполковник Панков был на должности старшего офицера управления боевой подготовки. Это была должность полковника, вернее «эй полковника». Офицеры в штабе придумали шутку. Если по штату полковнику были положены отдельная служебная машина и отдельный кабинет, то его называли «товарищ полковник». Без машины, но с кабинетом, — то «полковник», а если ни машины, ни кабинета — то «эй полковник». Панков был без отдельного кабинета и без служебной машины. Он был рад звонку и начал с того, когда его друг по учёбе в академии пригласит в баню и на рыбалку.
— После проверки, Володя. Ты скажи, на проверку ты ко мне едешь?
— Нет, Вадим, еду в другую дивизию. К тебе такого засранца посылают! Я просился, но генерал ни в какую, знает, что мы вместе в академии учились. До сих пор ту проверку вспоминает, когда я тебе «хорошо» поставил.
— Дело есть к тебе, Володя. Очень важное дело, надо бы помочь.
— Весь во внимании, чем сможем, тем поможем.
— Мой начальник штаба совсем зеленый.
— А, этот, зятёк генерала. Так чем помочь?
— Ты же знаешь, округ берет на проверку один батальон и управление полка.
— Ты решил уже какой?
— Без меня решили. Я вот о чем. Надо бы на две недели забрать начальника штаба под видом составления расписания проверки.
— На две недели, наверное, много.
— Как раз норма, чем больше, тем лучше.
— Я тебя понял, что сильно мешает?
— Да, я пришлю его к тебе. Чиркай, исправляй, пусть по десять раз переписывает. Кстати, у него жена там живёт, она тут и не появлялась, так что он доволен будет. Задачу ему поставишь, следующую встречу назначишь через день или через два, чтобы не мешал тебе. Он будет доволен как слон. Отпустишь его, Володя, тогда, как только командующий утвердит расписание проверки. Тогда будет и баня, и рыбалка, и всё остальное.
— Я тебя понял, Вадим. Программа предельно ясна. Отправляй его срочно сюда. Я его загружу по самые уши, тут у меня работы полно. Только ему в придачу писаря-чертежника дай, чтобы умел хорошо плакатным пером писать.
После звонка Никольцев вызвал к себе Менкова.
— Звонили с управления боевой подготовки, — сказал он, — вам необходимо убыть в командировку в штаб округа. Возьмёте с собой писаря. Там будете готовить расписание проверки для утверждения командующим округом. В управлении вас ждет подполковник Панков. Вы поступаете в его распоряжение. Он вам окажет помощь. Вы же первый раз его составляете. Все вопросы только к нему. Поймите, это очень серьёзно, поэтому торопиться не надо, глядите, чтобы командующему не подсунули чепухи. Думайте над каждой строчкой. Если хотите, это ваш первый экзамен перед командующим. Будут вопросы, звоните сюда. Ну, а если Панков даст вам какую-нибудь свою работу, вы не отказывайтесь. Нам же им проверку сдавать, Зеленкова оставьте за себя и через час убывайте.
Любитель кабинетов и «большого» штаба Менков был доволен. Сейчас он ехал по шоссе, разные мысли лезли ему в голову. Все складывалось как нельзя лучше. За подготовку к проверке никакой ответственности. Командир отослал в командировку заниматься важным делом. На всякий случай доложу Виктору Павловичу, я думаю, комдив одобрит этот отъезд. Сейчас первый провал, а осенью еще один. Там и командира полка пора убирать. Так, без шума, чтобы не мешал. Когда у тестя сидели, выпивали, комдив сказал: «куда он денется, прижмем, сам согласится с меньшим объёмом». Глядишь, Менков уже командир полка, докажет всем этим служакам, окончившим академии. Гордость за себя подпирала в груди. Долго не буду, комполка. Думаю — так годик-полтора, а затем поближе к штабу округа, поскорее из этой дыры. Лиля правильно сделала, что не поехала сюда. Пусть с дочуркой поживёт у матери. Генералу, я думаю, не тесно, а если тесно, быстрее перетащит меня в город и квартиру пробьёт. Дыры предназначены таким, как Никольцев, как в песне поётся: «прежде думай о Родине, а потом о себе». Этим дуракам забивают мозги, и песни для них сочиняют. Никольцев даже свою личную жизнь устроить не может: жена с тренером шашни крутит, весь городок об этом знает, а ему неведомо. Для него полк важнее! Менков должен жить в крупном городе, по-человечески, со всеми благами.
Не думал Менков о том, да и не мог он об этом знать, что через несколько лет грянут большие перемены. Армия начнет разваливаться, пойдут массовые сокращения. Они окажутся выброшенными на улицу и станут гражданскими людьми. Но Никольцев пробьётся вверх — станет депутатом Верховного Совета. Менков, будет часто видеть его на телеэкране. Однажды они даже встретятся: он, Менков, открывающий заводские ворота и Никольцев, делающий визит на этот завод. А сейчас Менкову было приятно. Он был горд за себя и доволен за свою судьбу, напевая себе под нос песню.
— Сергей, удочку мою не выбросил? — обратился он к водителю.
— Там сзади лежит.
— А ну-ка, давай сверни на водохранилище, пару часиков отдохнем.
Клев был хороший и Менков никак не мог оторваться от ловли и продолжить путь. Только спустя четыре часа он собрался снова в дорогу. Фыркая, УАЗ выскочил с гравийки на асфальт. Его мотор загудел монотонно. Под урчание мотора и легкого покачивания Менков впадал в дремоту.