Где заканчиваются пределы разумного и начинается магия? Где сдаётся рассудок и вступает в силу вера? Это два ключевых вопроса понимания, как говорил мой друг — философ, который прошёл нелёгкий путь до конца своих дней и обратно. Это конечная цель всех размышлений, предел всех поисков, предел осознания того, кто мы есть. Жить означает умирать, и знать, что ты должен уйти, но удивляться, всегда находить повод для удивления.
Эта истина является фундаментом для храма Парящего Духа — собора, библиотеки, места поклонения и раздумий, дискуссий и философских измышлений. Его камни были скреплены силами веры и магии, его стены — возведены удивлением и надеждой, его потолок удерживается силами разума. Там Кэддерли Бонадьюс переступил глубины познания и заслужил право требовать от своих многочисленных посетителей, набожных и учёных, чтобы те не терялись перед всеобъемлющими вопросами бытия, не прикрывались необоснованными догматами и не преследовали с их помощью других.
Самые впечатляющие события в обширном мире страстных споров — именно подобные столкновения между здравомыслием и вероучениями. Кто мы: всего лишь причуда богов, или результат гармоничного процесса? Бессмертные или смертные, и если первое, тогда какое отношение имеет наша живущая вечно часть, именуемая душой, к той части, которая, как мы знаем, будет скормлена червям? В чём состоит следующая ступень развития сознания и духа — в самопознании и/или потере индивидуальности в состоянии единения с чем — то большим? Какова связь между тем вопросом, на который есть ответ, и тем, на который нет, если первый в конечном счёте произрастает из второго?
Конечно, подобные вопросы, однажды заняв чьи — то мысли, не исчезают бесследно. Из них вырастают тревожные возможности для одних людей, проявления наказуемой ереси для других, и даже сам Кэддерли как — то откровенно признался мне, что жизнь стала бы куда проще, если бы мы могли всего лишь принять то, что есть, и жить настоящим. Ощущение иронии его слов не покидает меня. Один из самых выдающихся жрецов Денеира, молодой Кэддерли оставался скептиком даже в вопросах, связанных с существованием бога, которому он служил. На самом деле он был сомневающимся жрецом, но наделённым божественной мощью. Если бы он поклонялся другому богу, а не Денеиру, чьи сущие принципы вдохновляли его на исследования, молодой Кэддерли, вероятно, никогда бы не получил доступ ни к одной из сил, что позволяли ему исцелять страждущих и насылать гнев своего божества.
Сейчас он уверен в возможностях небес Денеира как никогда прежде, но всё ещё задаёт вопросы и всё ещё в поисках. В храме Парящего Духа множество истин — законов нашего обширного мира и даже небес над нами — расплетаются и распространяются для изучения и познания. С покорностью и отвагой учёные, которые собираются там освещать детали планов нашей реальности, спорят о модели вселенной и правилах, которые руководят ей, и несомненно переосознают наши устоявшиеся представления об Абер — Ториле и его отношении к луне и звёздам.
Для некоторых всё это звучит как ересь, опасные исследования в мире знаний, которые должны оставаться непотревоженными во владении богов, созданий более высоких, чем мы. Хуже, предостерегают эти фанатичные провозвестники рока, подобные измышления и неразумные объяснения преуменьшают влияние самих богов и отвращают от веры тех, кто наиболее в ней нуждается. Однако, для философов, подобных Кэддерли, чем сложней и запутанней устройство вселенной, тем выше способно подняться чувство восхищения богами, сотворившими всё это. Гармония природы, как он утверждает, и исключительная красота законов, которым подчиняется вселенная и происходящие в ней процессы, означают великолепие и представление о вечности за пределами того, что осознано в слепоте, упрямстве или вселяющем страх невежестве.
Для пытливого ума Кэддерли обозримая система, обеспечивающая соблюдение божественных законов, намного превосходит предрассудки Материального плана. Хотя у многих других, даже у некоторых из тех, кто соглашается с выводами Кэддерли, это вызывает определённую тревогу.
Я вижу противоположность в Кэтти-бри и её непрерывном изучении и восприятии магии. Она нашла в ней успокоение, как она говорила, потому, что магию нельзя объяснить. Её силы в вере и одухотворённости поднимаются над её искусством волшебницы. Иметь перед собой что-то, что просто есть, не ища объяснений, не повторяя и не путая факты — на мой взгляд, в этом и состоит сущность истинной веры.
Я не знаю, существует ли на самом деле Миликки. Не уверен и в том, реален ли вообще кто — либо из богов, или если они действительно есть, заботятся ли они о повседневной жизни одного непослушного тёмного эльфа. Заповеди Миликки — нравственность, чувство общности и служения и способность ценить жизнь, свою или чужую — вот что действительно существует для меня и что бережно хранится в моём сердце. Они были там и до того, как я повстречал Миликки, ту, что дала им имя, и они останутся там, даже если мне предоставят подлинные доказательства того, что нет ни живого существа, ни какого — либо материального воплощения этих принципов.
Мы принимаем те или иные решения и совершаем поступки из страха перед наказанием или по велению нашего сердца? Для меня ответом всегда будет второе, равно, я надеюсь, как и для всех прочих, кто способен отвечать за свои поступки, хотя я знаю по своему горькому опыту, что это нечастый факт. Действовать по соображениям, призванным перебросить тебя с одних небес на другие, может показаться прозрачным для бога, для любого бога, но что если чьё — то сердце поступает согласно убеждениям, отличным от убеждений создателя этих небес, что тогда, в чём для него будет выбор?..
И так я приветствую Кэддерли и тех, что ищет путь вместе с ним, тех, кто откладывает в сторону божественное, дающее пищу для лёгких ответов, и отважно карабкается к чести и красоте великой гармонии.
Подобно тому, как многие жители Фаэруна пробираются сквозь ежедневные тяготы и испытания, двигаясь вперёд к концу их почётных жизней, слова, что струятся из храма Парящего Духа, будут колебаться и замирать, встречая перед собой сопротивление и даже попытки остановить их. Личный путь Кэддерли к осознанию вселенной в границах его собственного исключительной силы ума вне всяких сомнений будет подвергнут испытанию страхом, в особенности перед самым основным и самым страшным свойством всех живущих — умирать.
Что до меня, я лишь оказываю посильную поддержку своему другу — жрецу. Я вспоминаю ночи в долине Ледяного Ветра, подъём Бруенора, который, кажется, более отдалён от тундры внизу, чем от звёзд над ним. Были ли мои размышления в те времена менее еретическими, чем плоды работы храма Парящего Духа? И если результатом для Кэддерли и его последователей является что — нибудь похожее на то, что я испытал, стоя на вершине той одинокой горы, то я легко могу понять, что служит для него доспехом от проклятий ненавистников и от обвинений в ереси от менее просвещённых и более привязанных к догмам глупцов.
Моё путешествие к звёздам, среди звёзд, наедине со звёздами, принесло мне чувство абсолютной удовлетворённости и неукротимого счастья, момент самого сильного умиротворения в душе, какой я когда — либо знал.
И самый сильный в этом состоянии единения со вселенной вокруг меня я, Дриззт До'Урден, стоял, сам подобный богу.
Дриззт До'Урден
Я найду тебя, дроу.
Глаза тёмного эльфа широко распахнулись, и он моментально напряг все свои чувства, оценивая обстановку вокруг. Но голос, прочно угнездившись в подсознании, ясно звучал у него в голове.
Голос был таким же знакомым, как и полтора десятка лет назад: он напоминал о катастрофе. Дроу поправил повязку на глазу и провёл рукой по своей лысой голове, пытаясь понять, что здесь происходит. Этого не могло быть. Дракон был уничтожен: никто, даже такой могучий красный змей, как Гефестус, не мог пережить мощный взрыв Креншинибона. Или даже если чудовище каким — то непостижимым образом выжило, то почему оно не восстало там, где его враги были беззащитны перед ним? Нет, Джарлаксл был уверен в том, что Гефестус мёртв. Но он не думал, что кто — то может вторгнуться в его подсознание. Вот в чём в чём, а уж в этом тёмный эльф был уверен наверняка.
Я найду тебя, дроу.
Это был Гефестус — телепатическая связь между ним и Джарлакслом выдала чёткий образ великого дракона. Сила голоса не оставляла и тени сомнений. Это отвлекло дроу от медитации и он инстинктивно прекратил её, заставив себя вернуться к реальности. Почти сразу он пожалел об этом: громкий храп его спутника, дварфа, мешал сосредоточиться. Джарлаксл ещё долго не мог сконцентрироваться, пока не убедился, что вокруг безопасно. Затем он снова закрыл глаза и вновь погрузился в медитацию, оставаясь наедине с самим собой.
Правда, он был не один.
Там его ожидал Гефестус. Джарлаксл ощутил на себе взгляд дракона, два огонька пылающей ненависти. Он чувствовал зверя, кипящего от ярости и жаждущего возмездия. Довольное рычание раздавалось в мыслях Джарлаксла. Хищник ухмылялся так, будто жертва уже оказалась в его лапах и не сможет выбраться. Если дракон нашёл его телепатически, то неужели он знал, где сейчас находится дроу?
На мгновение Джарлаксл поддался панике, но затем успокоился и прикоснулся к своей повязке, которую в этот день носил на левом глазу. Её магия должна была остановить вторжение Гефестуса, должна была защищать Джарлаксла от всех нежелательных телепатических связей. Но ему не мерещилось. Гефестус был с ним.
Я найду тебя, дроу, — вновь заверил его дракон.
”Найдёт” его. Значит, тот не знает, где он.
Джарлаксл направил все свои силы на защиту, пытаясь скрыть своё текущее местоположение, поскольку он понял, зачем Гефестус продолжал повторять свою угрозу. Дракон хотел поймать его: зверь мог телепатически узнать его местонахождение от него самого. Дроу наполнил свои мысли изображениями Лускана, Калимпорта, городов Подземья. Заместитель Джарлаксла в его банде наёмников, опытный псионик, научил того многим способам ментальной защиты. Тёмный эльф пустил в ход все свои знания.
Рычание Гефестуса, передаваемое псионической связью, минуту назад удовлетворённое, стало разочарованным, вызвав смех Джарлаксла.
— Ты не сбежишь от меня, — настаивал дракон.
— Ты ещё жив?
— Я найду тебя, дроу!
— Тогда я убью тебя снова.
Случайный ответ Джарлаксла разозлил дракона, как дроу того и хотел — и вместе с появлением эмоций дракон мгновенно потерял концентрацию, чего и добивался Джарлаксл. Ярости Гефестуса он противопоставил ментальную стену, выталкивая дракона из своего разума. Дроу передвинул повязку на правый глаз. Это прикосновение пробудило артефакт, увеличивая защитную энергию.
В последнее время так случалось и со многими другими волшебными безделушками. Что-то происходило во всём мире с Плетением Мистры. Киммуриэль предупреждал его остерегаться использования магии, поскольку доклады, описывающие катастрофические последствия даже от самых простых заклинаний, стали обычным делом.
Наглазная повязка выполнила свою работу, хоть и не без помощи самого Джарлаксла. Гефестус был изгнан из подсознания дроу.
В очередной раз открыв глаза, Джарлаксл осмотрел свой маленький лагерь. Он и Атрогейт находились к северу от Мирабара. Солнце ещё не взошло, но на востоке уже начинало светлеть. В это утро у них была запланирована тайная встреча с маркграфом Эластулом из Мирабара. Целью встречи являлось заключение торгового договора между корыстным правителем и прибрежным городом Лускан. Или, точнее, между Эластулом и Бреган Д’Эрт, бандой наёмников Джарлаксла, которая становилась всё более и более коммерческой. Бреган Д’Эрт использовали Лускан как базу — посредник с миром наверху: они торговали товарами из Подземья, получая взамен артефакты королевств Поверхности, переправляли дорогие экзотические безделушки как в город дроу Мензоберранзан, так и оттуда.
Дроу осмотрел их лагерь, разбитый на небольшой площадке посреди трёх огромных дубов. Видна была тихая и пустынная дорога. У одного из деревьев затрещала свою унылую песнь цикада, в ответ каркнула ворона. Через небольшой травянистый луг проскакал длинными прыжками кролик, будто испугавшись пристального взгляда Джарлаксла. Тёмный эльф соскользнул с крепкой ветки, послужившей ему кроватью, и спрыгнул с дерева. Он бесшумно приземлился благодаря волшебным сапогам и осторожно прокрался по дорожке, ведущей из рощи: надо было получше изучить местность.
— Далеко ты собрался, хотел бы я знать? Не изволишь ли мне, о том рассказать? — кинул ему вслед дварф.
Джарлаксл повернулся к Атрогейту, который ещё лежал на спине, завернувшись в спальный мешок. Один полуоткрытый глаз смотрел на него.
— Я часто думаю, дварф, что меня сильнее раздражает: твой храп или твои рифмы.
— Меня тоже, — сказал Атрогейт. — Но, поскольку я не так часто слышу свой храп, я выберу второе.
Джарлаксл покачал головой и повернулся, чтобы уйти.
— Я всё ещё хочу знать, эльф.
— Я подумал, что выбрать место для встречи разумнее будет прежде, чем наш высокопоставленный гость прибудет, — ответил Джарлаксл.
— Не сомневаюсь, что он прибудет сюда с половиной всех мирабарских Щитов, — сказал Атрогейт. Наверняка так оно и будет, подумал Джарлаксл. Он услышал, как Атрогейт свернул спальный мешок и поднялся.
— Благоразумие, мой друг, — бросил дроу через плечо и пошёл.
— Ба, это явно нечто большее, чем просто благоразумие, — заявил Атрогейт.
Джарлаксл лишь рассмеялся: мало кто знал дроу достаточно хорошо, чтобы так легко предугадать его тактические ходы, но за годы, проведённые в компании с Атрогейтом, он действительно позволил дварфу узнать истинного Джарлаксла Бэнра. Он обернулся и улыбнулся своему грязному бородатому другу.
— Ну? — спросил Атрогейт. — Тебя ещё пойму, быть может, но что тебя тревожит?
— Тревожит?
Атрогейт пожал плечами.
— Это есть то, что есть, а я вижу, что есть.
— Хватит, — велел ему Джарлаксл, подняв руки в знак того, что сдаётся.
— Ты расскажешь мне или я снова буду рифмовать, — предупредил дварф.
— Лучше ударь меня своим моргенштерном, прошу тебя.
Атрогейт упёрся руками в бока и уставился на тёмного эльфа.
— Я пока не знаю, — признал Джарлаксл. — Что-то… — он осмотрелся по сторонам, достал свою огромную шляпу с широкими полями, придал ей форму и надел.
— Что-то?
— Да, — сказал дроу. — Гость: возможно, это был сон, возможно — нет.
— Скажи мне, что она рыжая.
— Скорее, с красной чешуёй.
Атрогейт скривил лицо в отвращении.
— Тебе нужны сны получше, эльф.
— Действительно.
— Полагаю, моя дочь неплохо поживает, — заметил маркграф Эластул.
Он сел в большое удобное кресло за крепкий богато украшенный стол, который принесли его слуги из мирабарского дворца. Его окружала дюжина суровых Щитов. Напротив, в креслах поменьше, расположились Джарлаксл и Атрогейт, пихавший в рот хлеб, яйца и прочую снедь. Даже во время встречи на природе Эластул соблюдал некоторые нормы цивилизованной дискуссии, в которые, к великой радости дварфа, входил отличный завтрак.
— Да, Арабет хорошо приспособилась к произошедшим изменениям в Лускане, — ответил Джарлаксл. — Она заполучила благорасположение Кенсидана, её влияние в городе продолжает расти.
— Чёрт бы побрал этого Ворона, — со вздохом прошептал Эластул, имея ввиду верховного капитана Кенсидана, одного из высших капитанов, управлявших городом. Он хорошо знал, что Кенсидан стал их главой.
— Кенсидан выиграл, — напомнил ему Джарлаксл. — Он обманул Арклема Грита и Братство Чародеев — а это было не так — то просто! — и убедил других высших капитанов в том, что его курс лучше.
— Я бы предпочёл Капитана Дюдермонта.
Джарлаксл пожал плечами.
— Такое положение дел является более выгодным для всех нас.
— Подумать только, я сижу здесь и веду дела с тёмным эльфом, — пожаловался Эластул. — Половина моих Щитов предпочла бы, чтобы я убил тебя, а не вёл переговоры.
— Это было бы неразумно.
— Или невыгодно?
— Небезопасно.
Эластул фыркнул: его дочь Арабет рассказывала о Джарлаксле, поэтому он знал, что тонкое замечание дроу было наполовину шуткой, наполовину серьёзной смертельной угрозой.
— Если Ворон и другие капитаны узнают о нашей небольшой договорённости, они будут недовольны, — сказал Эластул.
— Бреган Д’Эрт не отчитывается перед Кенсиданом и остальными.
— Но у тебя же есть договорённость с ними: ты направляешь свои товары только на их рынки.
— Их богатство значительно увеличивается благодаря тайной торговле с Мензоберранзаном, — ответил Джарлаксл. — Если я считаю, что мне удобно заключить какой — либо контракт, не оговоренный в том договоре, то… я поведу себя как торговец, в конце концов.
— Мёртвый торговец, стоит Кенсидану узнать об этом.
Джарлаксл рассмеялся над этим утверждением.
— Скорее, уставший торговец. Что же я ещё должен делать, чтобы управлять городом на Поверхности?
Произошла небольшая заминка, пока Эластул соображал, что к чему, и она немного развлекла дроу: это было явным напоминанием и предупреждением маркграфу о том, что он имел дело с тёмными эльфами.
Очень опасными тёмными эльфами.
— Ну что, сделка заключена? — спросил Джарлаксл.
— Я открою туннель к складу Баркскина, — ответил Эластул, говоря про тайный рынок подземного Мирабара в районе дварфов. — Там могут проехать фургоны Киммуриэля, но ни один не должен заезжать в другие районы. И я рассчитываю на те цены, о которых мы договаривались, так как мне придётся содержать стражу для охраны от дроу, а это выйдет недёшево.
— Охраны от дроу? Надеюсь, ты не думаешь, что мы соизволим проникнуть дальше в твой город, уважаемый маркграф? Уверяю тебя, данное соглашение нас вполне устраивает.
— Ты дроу, Джарлаксл. Тебя никогда не может всё устраивать.
Джарлаксл рассмеялся, не собираясь парировать эту колкость. С тех пор, как он вернулся из путешествия и на некоторое время решил покинуть Лускан, дроу согласился заключать сделки вместо Киммуриэля, который лишь наблюдал за их условиями. По правде говоря, Джарлаксл дал себе зарок не удивляться ничему, даже по возвращении на север после многомесячного путешествия. Но он обнаружил, что Киммуриэль готовит полномасштабное проникновение в Мирабар: возможно, даже для установления своей власти, используя Эластула или любого другого идиота, который станет прикрытием.
Джарлаксл надел свою шляпу и поднялся, чтобы уйти, подав знак Атрогейту.
Фыркая, как свинья на трюфели, дварф продолжал набивать рот яичным желтком и вареньем, пачкая свою чёрную бороду, заплетённую в косички.
— Мы проделали длинный путь и проголодались, — пояснил Джарлаксл Эластулу.
Маркграф покачал головой в отвращении. Щиты Мирабара посмотрели с нескрываемой завистью.
Джарлаксл с Атрогейтом прошли более мили прежде, чем дварф остановился и спросил:
— Мы возвращаемся в Лускан?
— Нет, — ответил Джарлаксл. — Киммуриэль узнает о том, что я заключил сделку, и без моей помощи.
— Перед дальней дорогой нужно подкрепиться.
— Ты половину утра набивал себе брюхо.
Атрогейт потёр своё пузо и рыгнул, спугнув стайку птиц с соседнего дерева. Джарлаксл беспомощно покачал головой.
— У меня болит живот, — пожаловался дварф. Он снова потёр его и несколько раз рыгнул. — Итак, мы не возвращаемся в Лускан. Тогда куда?
Этот вопрос заставил Джарлаксла задуматься.
— Я не знаю, — признал он.
— Я не буду скучать по этому месту, — сказал Атрогейт. Он завёл руку за плечо и погладил рукоять одного из своих моргенштернов из стекла и стали, которые были закреплены у него за спиной крест — накрест, рукоятями вверх: шипованные шарики подпрыгивали позади него при ходьбе. — Давно не пускал их в ход.
Джарлаксл просто кивнул, задумчиво глядя вдаль.
— Лучше ехать, чем идти, коль не знаешь, куда дорога может привести. Ба — ха — ха! — дварф достал мешочек, где хранил чёрную статуэтку боевого борова, которая могла призвать этого зверя. Он собирался было использовать её, но Джарлаксл придержал его.
— Не время, — объяснил дроу. — Сегодня идём пешком.
— Ба, но я хочу потрястись в седле, проклятый эльф.
— Сегодня мы идём, — отрезал Джарлаксл.
Атрогейт посмотрел не него с подозрением.
— Итак, ты не знаешь, куда мы идём.
Дроу осмотрелся вокруг и потёр изящный подбородок.
— Скоро узнаю, — пообещал он.
— Ба! Мы могли бы вернуться в Мирабар, чтобы купить больше еды!
Одного взгляда Джарлаксла, напомнившего, кто здесь главный, хватило, чтобы Атрогейт побледнел — достаточно — таки редкое явление для дварфа.
— Хороший день для прогулки! — воскликнул Атрогейт, подтверждая свои слова громкой отрыжкой.
Они разбили лагерь в нескольких милях к северо — востоку от того поля, где встречались с Маркграфом Эластулом, на небольшом горном хребте, окружённом невысокими деревцами, большинство которых было высохшими, с остальных же опала почти вся листва. Ниже них, на западе, вырисовывались очертания развалин старой фермы, или, возможно, небольшой деревни, возле которой находилось маленькое поле, усеянное плитами: некоторые из лежали, а некоторые торчали из земли, вызывая недовольное бормотание Атрогейта — тот считал, что это кладбище.
— Никуда не денешься, — беззаботно ответил Джарлаксл.
Селуна появилась из — за облаков. Под её тусклым светом Атрогейт вскоре умиротворённо захрапел, но Джарлаксл подумал, что ему не следует погружаться в забытье. Он наблюдал, как тени под тусклым лунным свечением начали уменьшаться, исчезать, затем вытягиваться на восток, как только луна прошла зенит и начала опускаться на запад. Усталость всё — таки взяла верх, хоть он и сопротивлялся ей достаточно долго.
Дроу беззвучно выругал себя за глупость. Он не мог оставаться настороже вечно и прильнул к мёртвому дереву, по очертаниям напоминавшему скелет человека, который молится богам. Джарлаксл не стал забираться наверх: старое дерево не выдержало бы его веса; вместо этого он остался на земле, прислонившись к шершавому стволу.
Он позволил своему разуму погрузиться в сладкую дрёму. Воспоминания смешивались с ощущениями мягкого приятного водоворота грёз. Он почувствовал собственное сердцебиение, прилив крови в жилах. Он ощутил дыхание мира под ногами, почувствовал единство с землёй. И в то же время он испытал ощущение невесомости, будто плыл, когда его тело окутал сон.
Только здесь Джарлаксл был свободен. Грёзы были его убежищем.
Я найду тебя, дроу.
Гефестус ждал его. В мыслях Джарлаксла снова появился свирепый взгляд зверя. Он ощутил горячее дыхание и сильнейшую ненависть.
— Исчезни. Я с тобой не ссорился, — тихо ответил тёмный эльф.
Я не забыл!
— Это твоё собственное дыхание уничтожило кристалл, — напомнил Джарлаксл существу.
Из — за твоей проделки, умный дроу. Я не забыл. Ты ослепил меня, ты ослабил меня, ты уничтожил меня!
Это последнее утверждение удивило Джарлаксла не только потому, что дракон, очевидно, не был уничтожен, но ещё и из — за того, что он до сих пор отчётливо ощущал, что это был не совсем тот Гефестус, которого он знал. Другой образ пришёл в его мысли: луковицеголовое существо с щупальцами на лице.
Я знаю тебя. Я найду тебя, — продолжил дракон. — Это ты украл у меня прелести жизни и свежего мяса. Это всё из — за тебя!
— Итак, дракон мёртв, — констатировал Джарлаксл.
Не я! Он! — голос, принадлежавший некогда Гефестусу, гремел в его голове. — Я был слеп и спал во тьме! Это не смерть, а мука! Считайся со своими врагами, дроу! Считай, что король найдёт тебя — уже нашёл!
Эта последняя мысль принесла с собой такую волну ужаса и ненависти, что Джарлаксл вынырнул из своих грёз. Он осмотрелся, мысленно приготовившись увидеть дракона, сжигающего своим дыханием всё вокруг, или иллитида, обрушивающего на его разум волну губительной энергии.
Но бледная луна лишь чуть освещала тихую ночь. Слишком тихую.
Где были лягушки, где ночные птицы, жуки?
Внимание Джарлаксла привлекло движение на западе. Он осмотрел местность, надеясь увидеть, что это было: возможно, какой — то грызун.
Но он ничего не увидел, кроме травы, колышущейся от лёгкого ветерка. Краем глаза вновь заметив движение, Джарлаксл поднял повязку и взглянул двумя глазами на каменистое поле. Посреди него стояла тёмная фигура, машущая руками. Возможно, это был лич или призрак. Между ними подвинулась плита. Другая, стоявшая вертикально, наклонилась. Джарлаксл сделал шаг в сторону древних развалин.
Луна скрылась за облаками и стало гораздо темнее. Но Джарлаксл вырос в Подземье: его глаза могли видеть в непроглядной тьме. В почти неосвещённых пещерах, расположенных чуть дальше от плиты, светящееся пятно лишайника в его глазах давало света не меньше, чем яркий факел. Даже в тот момент, когда луна спряталась, он увидел, что стоящие плиты подвинулись чуть — чуть снова, как будто кто — то под землёй толкал их.
— Кладбище… — прошептал он, наконец осознавая, что плоские плиты — это надгробия. Атрогейт был прав. В это мгновение вновь появилась луна и осветила поле. Что-то показалось из — под плиты. Рука.
Рука скелета.
Странные зеленовато — синие молнии заискрились по всему полю. В этом свете Джарлаксл увидел, что под остальными плитами происходит то же самое.
Я нашёл тебя, дроу! — торжествующе прошелестело существо в голове Джарлаксла.
— Атрогейт, — негромко позвал Джарлаксл. — Просыпайся, достопочтимый дварф.
дварф переменно, то храпел, то кашлял, то рыгал, но продолжал спать спиной к дроу.
Джарлаксл снял арбалет с пояса и зарядил его тупыми тяжёлыми зарядами, висевшими в волшебном мешочке.
— Просыпайся, дварф, — повторил дроу, не отрывая взгляда от поля. Рука скелета хваталась за пустой воздух возле покосившегося надгробия.
Когда Атрогейт ничего не ответил, Джарлаксл прицелился из арбалета и нажал на курок.
— Эй, какого чёрта! — дварф взвыл, как только болт ударил его пониже спины, перевернулся и вскочил на ноги. Он стал кружиться, прыгая на месте и потирая раненый зад.
— Что такое, эльф? — спросил он, наконец.
— Ты своими криками мёртвых разбудил, — ответил Джарлаксл, указывая на поле, усеянное камнями. Атрогейт осмотрелся.
— Эээ… темно, — сказал он. Стоило ему это сказать, как не только луна снова показалась из облаков, осветив ночь, но и одновременно с этим вспышки молний озарили всё поле. Поле, по которому брели скелеты, явно направляясь к усаженному деревьями хребту.
— Кажется, идут за нами! — заорал Атрогейт. — И, похоже, они немного проголодались. Более, чем немного! Ба — ха — ха! Держу пари, голодны!
— Давай убираться отсюда да побыстрее, — сказал Джарлаксл. Он достал из мешочка на поясе обсидиановую статуэтку тощей лошади с завихрениями вокруг копыт, похожими на пламя.
Атрогейт кивнул и сделал то же самое, доставая фигурку кабана.
Они оба бросили статуэтки и одновременно призвали ездовых животных, адского жеребца для Джарлаксла, фыркающего дымом, с копытами, объятыми пламенем, а также демонического борова для Атрогейта, излучавшего жар и изрыгавшего пламя. Джарлаксл первым вскочил в седло и направил коня в сторону, чтобы как можно быстрее убраться отсюда. Однако, посмотрев через плечо, он увидел Атрогейта, который достал моргенштерны, запрыгнул на борова и помчался в сторону кладбища.
— Быстрее! — крикнул дварф, раскручивая цепи с тяжёлыми шарами. — Ба — ха — ха!
— О, Ллос! — простонал Джарлаксл. — Если ты послала его, чтобы мучить меня, то знай: я сдаюсь, забери его назад.
Атрогейт устремился прямо на поле, пиная кабана. Ещё одна зеленая вспышка осветила каменистый луг перед ним: куча живых мертвецов тянула руки к дварфу. Атрогейт проревел во всю глотку и плотно стиснул ногами демонического зверя. Казалось, не менее сумасшедший, чем его бородатый всадник, вепрь мчался на толпу плетущихся мертвецов. дварф послал свой вращающийся моргенштерн прямо в них. Тяжёлые шары дробили кости, ломали тянущиеся пальцы и руки, крушили рёбра. Боров с жадностью бодал, пинал, рвал безмозглую нежить. Атрогейт пришпорил кабана и тот подпрыгнул. Пламя на копытах разгорелось ещё ярче, а когда они приземлились, произошёл мощный взрыв, вызвав волну пламени по всему полю.
Его языки лизали траву вокруг покрытого сажей Атрогейта.
Хоть и ближайшей нежити досталось от взрыва, задние ряды были в целости и сохранности. Твари приближались, не выказывая ни капли страха. Ударом сверху Атрогейт разнёс в порошок череп одному из скелетов. Он широко взмахнул другим моргенштерном и отсёк три тянущиеся к нему сзади костлявые руки. Скелеты, казалось, не замечали подобного и продолжали напирать. Атрогейт ревел всё громче, еле сдерживая их натиск. Он сражался всё яростнее. Ему не нужно было целиться: дварф не мог промахнуться, даже если бы этого захотел. Фаланги пальцев тянулись к нему, усмехающиеся черепа клацали челюстями.
Внезапно кабан вскрикнул от боли. Он подпрыгнул, вызвав ещё одно кольцо пламени. Но безмозглой нежити было плевать на обугленные кости. Костяные лапы рвали борова, приводя его в безумие. Атрогейта выкинуло из седла прямо на передние ряды скелетов.
Джарлаксл терпеть не мог подобные бои. Большая часть его боевого репертуара, как магического, так и физического, была предназначена для того, чтобы запутать, смутить, вывести противника из равновесия.
Но заморочить безмозглого скелета или зомби невозможно.
Сделав глубокий вдох, Джарлаксл сорвал огромное перо со шляпы и бросил его на землю, шепча волшебные слова. Почти сразу же перо вместе с клубами дыма превратилось в гигантскую бескрылую птицу, диатриму, десяти футов высотой и с шеей толщиной с грудь крепкого человека.
Подчиняясь телепатическим командам Джарлаксла, чудовищная птица побежала на кладбище, давя толпы нежити и разнося их на части мощным клювом. Птица прорвалась через них, яростно пинаясь, толкаясь и клюя. Каждый удар разносил на кусочки кости, крошил черепа в порошок.
Но ещё больше восставало из могил.
Стоя на горном хребте, Джарлаксл небрежно надел кольцо на палец, и в его руках появилась тонкая палочка.
Он ударил кулаком с кольцом. Магия усилила этот удар во много раз: в рядах нежити была пробита брешь, скелеты и их кости разлетелись в разные стороны. Второй удар разрушил три других ряда, пытавшихся подойти к нему с левого фланга.
Защитив свою позицию, дроу поднял палочку, призывая вспышку ярко сияющего света, губительного для нежити.
В отличии от огня магического борова, скелеты не могли выстоять против света палочки. Там, где огонь мог только опалить их кости, возможно, немного ранить, волшебный свет ударил в основу самой магии, давшей им способность двигаться, противостоя отрицательной энергии, которая подняла их из могил.
Джарлаксл направил вспышку в то место, где упал Атрогейт. Ожидаемый возглас дварфа от удивления и жгучей боли в глазах прозвучал приятно для дроу.
Он не мог не засмеяться, когда дварф наконец — то выбрался из заваливших его костей разрушившихся скелетов.
Однако им ещё оставалось далеко до победы. Всё больше и больше скелетов продолжало восставать из могил. Убитый ордой боров Атрогейта исчез. Магия статуэтки не могла вызвать другое существо в течение нескольких часов. Птица Джарлаксла тоже пала жертвой толп нежити и была разорвана на части. Пальцы дроу прикоснулись к ленте на шляпе, где начинал расти кусок нового пера. Но пройдёт ещё несколько дней прежде, чем можно будет вызвать ещё одну диатриму.
Атрогейт поворачивался, как будто собирался врубиться в другую шеренгу скелетов, а Джарлаксл закричал:
— Вернись назад!
Всё ещё потирая покалывающие глаза, дварф ответил:
— Там ещё есть, кого можно побить, эльф!
— Тогда я ухожу, а они пускай рвут тебя по частям.
— Ты просишь меня сбежать с поля боя! — крикнул Атрогейт, когда моргенштерн разнёс скелета, схватившего дварфа.
— Возможно, магия, поднявшая этих существ, превратит тебя в зомби, — сказал Джарлаксл. Спустя несколько ударов сердца он услышал бурчание подоспевшего Атрогейта. дварф стоял возле него, шепча над ониксовой статуэткой борова.
— Сейчас ты не можешь вызвать ещё одного, — напомнил Джарлаксл, протягивая ему руку.
дварф уселся на спину адскому жеребцу позади дроу, и Джарлаксл пришпорил коня, уносившего их прочь от кладбища. Спустя некоторое время они замедлили скачку и дварф захихикал.
— Что такое? — спросил дроу, но Атрогейт лишь залился диким смехом.
— Что? — потребовал Джарлаксл. Ему нельзя было тратить время, чтобы обернуться и посмотреть, что там творится, а Атрогейт из — за смеха не мог ответить.
Наконец, когда они достигли безопасного места, где можно остановиться, Джарлаксл резко дёрнул коня и обернулся.
Атрогейт с покрасневшим от смеха лицом держал костяную руку: пальцы всё ещё хватали воздух перед ним. Джарлаксл спрыгнул с коня, и, увидев, что дварф не собирается слезать, приказал коню исчезнуть. Атрогейт грохнулся на землю, продолжая хихикать над рукой.
— Избавься от этой чертовщины! — бросил Джарлаксл.
Атрогейт посмотрел на него недоверчиво.
— У тебя нет воображения, эльф, — сказал он.
Он вскочил и отстегнул тяжёлый нагрудник. Как только тот отлетел в сторону, дварф перекинул через плечо ещё царапающуюся руку и глубоко вздохнул от удовольствия: пальцы чесали ему спину.
— Как думаешь, сколько ещё она будет жить?
— Надеюсь, дольше, чем ты, — ответил дроу, закрыв глаза и беспомощно покачав головой. — Не очень долго, полагаю.
— Ба — ха — ха! — проревел Атрогейт. — Аааааааа.
— В следующий раз, когда мы столкнёмся с подобными тварями, надеюсь, ты будешь выполнять мои приказы, — сказал Джарлаксл Атрогейту на следующее утро, когда дварф снова играл со своей костяной игрушкой.
— Следующий раз? Что ты имеешь ввиду, эльф?
— Всё это произошло не случайно, — признал дроу. — Зверь, которого я считал уничтоженным, как — то обманул смерть и посетил меня дважды во время сна.
— Зверь, призвавший скелетов?
— Великий дракон, — объяснил Джарлаксл, — к югу отсюда и… — Джарлаксл запнулся: он не был точно уверен, где находится логово Гефестуса. Дроу доводилось там бывать, но и тогда оказался в том месте благодаря магии, используя заклинание телепортации. Он знал в общих чертах тот регион, хотя и понятия не имел о логове; тем не менее, Джарлаксл думал о том, кто наверняка знает это место. — Рядом со Снежными Хлопьями, — закончил он. — Великий дракон, чьи мысли, кажется, могут пересечь сотни миль.
— Ты считаешь нам нужно бежать дальше?
Джарлаксл покачал головой.
— Существуют великие силы, которые я могу склонить на нашу сторону, дабы победить это существо.
— Хмм, — произнёс дварф.
— Только сначала я должен убедить их не убивать нас.
— Хмм.
— Конечно, — сказал дроу. — Могучий жрец Кэддерли, избранный своего бога. Он обещал меня убить, если я когда — либо вернусь.
— Хмм.
— Но я найду способ.
— Итак, ты говоришь, и ты же просишь, но я надеюсь, что меня за всё это расплачиваться не бросишь.
Джарлаксл уставился на дварфа.
— Ну, коль не имеешь ты возможности вернуться в желанные места, понять не могу я, почему идти тебе хочется туда, ведь это же место, где драконы охотятся на тебя!
Пристальный взгляд сменился стоном.
— Я знаю, знаю, — сказал Атрогейт. — Больше никаких стихосложений. Но это была хорошая рифма, правда?
— Стоит подкорректировать, — ответил дроу. — Хотя, не так сильно, как твои обычные обороты.
— Хмм, — промычал дварф, сияя от гордости.
Дриззт До’Урден откинул свой спальный мешок и потянулся. Как же здорово было возвращаться в Мифрил Халл после такой ужасной зимы! Бодрил не только ветер, трепавший гриву густых белых волос, но и сам воздух — свежий, не пропитанный дымом кузниц воздух.
Тёмный эльф повертел головой, разминая шею. Он снова потянулся и встал на колени на одеяле. Лёгкий ветерок охладил его обнажённый торс, но не мысли. Ветер ещё сильнее обострял его восприятие.
Дроу медленно поднялся, размялся, сделав пару хороших упражнений, а затем прошёлся вокруг маленького лагеря, надеясь увидеть Кэтти-бри.
Женщина стояла на склоне неподалёку, одетая только в яркую магическую блузу, которая приводила в восторг одевавшихся в простые робы магов гномов; она сложила ладони вместе, концентрируясь. Дриззт восхищался её простым обаянием. Пёстрая рубашка доходила только до середины её бёдер, но изящно сотканная одежда ничуть не затмила природной красоты Кэтти-бри. Они возвращались по дороге в Мифрил Халл из Серебристой Луны, где правила могущественная леди Аластриэль, учившая Кэтти-бри магии. Что-то такое было в самом воздухе — нечто опасное: некоторые маги чувствовали, что что-то не так с Плетением. По всему Фаэруну ходила молва об искажении магии: то тут, то там заклинания срабатывали не так, как нужно, или отказывали вообще. Многие выдающиеся волшебники сошли с ума.
Аластриэль признала, что боится за целостность Плетения Мистры, источника магии. Дриззт никогда не видел у неё такого пепельного цвета лица: ни когда дроу напали на Мифрил Халл много лет назад, ни даже когда король Обальд во главе орды орков начал свою кампанию. Дриззт никогда не думал, что на лице знаменитой воительницы, одной из семи Сестёр, избранной Мистры, пользующейся любовью народа правительницы могущественной Серебристой Луны, может быть написано такое смятение и страх.
Постоянные бдения и медитации, бывшие нормальным явлением для Аластриэль, стали неотъемлемой частью распорядка дня Кэтти-бри, пока остальные пытались понять, что творится с Девятью Кругами.
Дриззт знал, что именно поэтому она и встала так рано. Он пошёл к лагерю, ничем не выдав своего присутствия: он не стал отвлекать девушку.
Он улыбался, смотря на неё: его по — прежнему привлекало, может, чуть и располневшее с годами, но для него оставшееся таким же прекрасным и привлекательным тело, её золотисто — каштановые волосы, разметавшиеся по плечам.
Она медленно развела вытянутыми руками, будто призывала магию; рукава её блузы собрались на локтях. Дриззт улыбнулся, когда девушка плавно поднялась в воздух благодаря левитации. Пурпурное пламя волшебного огня замерцало вокруг её тела: казалось, что магия — это часть её, естественное продолжение её фиолетовой мантии. Магический порыв ветра сдул на спину золотисто — каштановую гриву волос. Дриззту было понятно, что его возлюбленная сотворила простое заклинание, пытаясь с его помощью создать более тесную связь с Плетением: девушка относилась к страхам Аластриэль всерьёз.
Вспышка молнии где — то вдалеке стала большой неожиданностью для Дриззта. Он развернулся в ту сторону как раз тогда, когда прогрохотал гром. Эльф удивлённо приподнял бровь: на небе было ни облачка, так откуда взялась молния? Дроу была отлична видна ломаная голубая линия, вспыхнувшая на небе.
Дриззт жил на поверхности уже сорок пять лет, но ему ещё не доводилось видеть подобное: он прошёл через ужасные шторма во время путешествия на «Морской Фее» вместе с Дюдермонтом, пыльные бури пустыни Калим, пережил снежную лавину. В долине Ледяного Ветра он даже стал свидетелем столь редкого явления, как шаровая молния. Дриззт вновь взглянул на небо: может, то было нечто похожее?
Но эта молния двигалась по странной траектории и цеплялась за сине — белую завесу мерцающей энергии. Он не мог определить её скорость, но заметил, что завеса позади неё увеличивалась прямо на глазах.
Она была где — то к северу от его местонахождения. Дроу кинул взгляд на восток на безмятежно парящую над вершиной холма Кэтти-бри. Надо было прервать её медитацию: девушке стоило обратить внимание на происходящее. Он снова посмотрел на молнию, и его лавандовые глаза расширились в ужасе. Она, ни с того ни с сего, ускорилась, и сменила курс, повернув в его направлении.
Дриззт повернулся к Кэтти-бри, уже на бегу понимая, что ноги сами понесли его к ней.
— Кэтти! — закричал он. Она, казалось, не слышала.
Магические поножи ускорили Дриззта: невозможно было уследить за его ногами. Но молния была быстрее: он опять закричал, когда она прошипела мимо него. Его волосы встали дыбом от близости мощного заряда, белые пряди вздыбились во все стороны.
— Кэтти! — он кричал изо всех сил. — Кэтти-бри! Беги!
Она была погружена в глубокую медитацию, но, кажется, отреагировала, повернула голову и взглянула на Дриззта.
Но было поздно. Её глаза расширились, когда мчащаяся вдоль земли молния настигла её. Голубые искры прошли через протянутые руки, пальцы спазматически дёрнулись, тело тряхнуло мощным разрядом.
Странная молния замерла на несколько биений сердца, а затем продолжила движение, оставив бесшумно парящую девушку в мерцании голубой завесы.
— Кэтти, — задохнулся Дриззт, с отчаянием оскальзываясь на камнях. К тому времени, как он добрался туда, завеса исчезла, оставив на земле потрескивающий рубец.
Кэтти-бри левитировала над ним, тихо вздрагивая. Дриззт затаил дыхание, когда приблизился к ней: было видно, что её глаза закатились, оставив видимыми только белки.
Он схватил её руку, и его ударило током. Но он не выпустил её и упрямо потянул в сторону от рубца на земле. Тёмный эльф крепко обнял её и попытался оттащить прочь.
— Кэтти-бри, — умолял Дриззт. — Не покидай меня…
Казалось, что прошла вечность, пока Дриззт держал её, прежде, чем тело девушки расслабилось и мягко опустилось на землю. Дроу положил её на спину, чтобы видеть лицо; его сердце бешено билось, пока он пытался что — нибудь разглядеть в её глазах.
— Хвала богам, я думал, ты покинула меня, — с облегчением произнёс он за секунду до того, как понял, что Кэтти-бри не моргнула ни разу. Её взгляд был устремлён куда — то в сторону, а не на него. Дроу с надеждой посмотрел через плечо, но ничего не увидел.
— Кэтти? — прошептал он, всматриваясь в её огромные глаза — глаза, которые пристально глядели… Куда? Ни на него, ни в сторону… В пустоту.
Он встряхнул её. Девушка пробормотала что-то, чего он не смог разобрать. Дриззт придвинулся ближе.
— Что? — спросил он, встряхнув её снова.
Она поднялась в воздух на несколько дюймов: руки её были широко разведены в стороны, глаза вновь закатились, а вокруг опять заплясало пурпурное пламя.
Дриззт собрался было оттащить её прочь, но отстранился, когда всё её тело замерцало так, словно по нему прошла волна энергии. Напуганный дроу мог лишь беспомощно наблюдать за происходящим.
— Кэтти-бри? — спросил он и посмотрел в её белые глаза. Он понял, что что-то изменилось, несомненно изменилось! Морщины на её лице разгладились и исчезли. Не только волосы Кэтти-бри казались длиннее и гуще, но и она вся выглядела как — то иначе.
Моложе.
— Это был лук, что нашёл меня в усыпальнице короля дварфов, — произнесла она нечто в этом роде — Дриззт мог не мог сказать точно — с отчётливо дварфским акцентом, какой был у неё в то время, когда она жила с кланом Бруенора в далёкой Долине Ледяного Ветра. Она парила над землёй, но магический огонь и магия, разлитая в воздухе, исчезли. Её глаза сфокусировались и вернулись в нормальное состояние, глаза, которые когда — то украли сердце Дриззта.
— Искатель Сердец, да, — сказал Дриззт. Он отступил назад и вытащил могучий лук из — за спины, протянув ей.
— Когда ловишь рыбу в Мер — Дуалдоне, лук не нужен, поэтому я последую за Пузаном, — произнесла она, вновь уставясь в пустоту
Дриззт в смятении вглядывался в её лицо.
Девушка глубоко вздохнула. Её глаза опять закатились. Пламя и магия появились вновь, из ниоткуда налетел порыв ветра, обдувая только Кэтти-бри, как будто это были волны энергии, которые выходили из неё, возвращая к жизни. Её волосы, её кожа, её возраст — всё вернулось, а волшебный ветер перестал трепать яркие одеяния. Мгновения спустя она осела на землю без сознания.
Дриззт тряс её, звал, но она, казалось, ничего не замечала. Он пощёлкал пальцами перед её глазами, но она даже не мигнула. Дроу поднял девушку, намереваясь отнести к их стоянке, на которой они остановились по пути в Мифрил Халл, но тут он заметил дыру в мантии под её плечами. С трепетом Дриззт убрал ткань в сторону.
Он с шумом втянул в себя воздух. Он видел обнажённую спину Кэтти-бри тысячу раз, каждый раз изумляясь её безупречной, гладкой коже. Но сейчас на ней была отметина, даже шрам: песочные часы размером с кулак дроу. Нижняя половина была тусклой, тогда как в верхней был небольшой синяк, похожий на оставшиеся в часах крохи песка.
Дрожащими пальцами Дриззт прикоснулся к нему. Кэтти-бри не отреагировала.
— Что это такое? — прошептал он беспомощно.
Тёмный эльф поспешил обратно к лагерю. Голова девушки склонилась так, словно она дремала.
Это было здание из высоких башен, широких лестниц на воздушных опорах и гигантских окон, украшенных витражами, место света и просвещения, разума и волшебства, веры и науки. Это был храм Парящего Духа, создание Кэддерли Бонадьюса, избранного Денеиром. Кэддерли, как и его братья, был отмечен Денеиром, богом, последователями которого они были. Богом, который требовал непрерывных размышлений от своих последователей.
Кэддерли возвел это величественное строение на месте руин библиотеки Назиданий, которая, как считают многие, была самой великолепной библиотекой во всем Фаэруне. Действительно, архитекторы из городов столь далеких и различных, как Серебристая Луна и Калимпорт, приезжали в Снежные Хлопья, чтобы бросить взгляд на это здание, восхититься парящим опорами — никогда не виданными прежде в странах Фаэруна — и тем более в столь величественном масштабе. Магия и божественное вдохновение создали украшенные витражами стеклянные окна, разрисованные превосходными фресками стены, вдохновлявшие ученых, проводивших здесь бесконечные часы в занятиях и размышлениях.
Храм Парящего Духа был воздвигнут и как библиотека, и как собор. Он стал местом общих интересов, где ученые, волшебники, мудрецы, и священники могли бы собраться, чтобы обсудить и разрешить свои сомнения, охватывающие их разум. И не было места на континенте, где еще можно было бы представить такое поразительное единение веры и науки, где никто не боялся, что логика, рассуждения, и экспериментаторство могли бы лишить ученика милости Всевышнего. Храм Парящего Духа был местом, где правда считалась, божественной, а не наоборот.
Ученые не боялись, что там будут оспаривать их теории. Философы не боялись, что будут подвергать сомнению их понимание божественных начал и мира. Никто из священников и их богов тем более не боялся, что там их будут преследовать. И вообще, очень разумное понятие дискуссии, принятое в храме, не давало возможности для каких— либо преследований с чьей бы то ни было стороны.
Храм Парящего Духа был местом, где можно было узнавать обо всем, все исследовать и изучать, разрешать вопросы, которые вызывали сомнения. Там дискуссии о различных богах Абер— Торила почти всегда граничили с ересью. Природа волшебства была досконально исследована там, и поэтому во время всеобщей неразберихи и неуверенности, царящих в эти времена, когда Плетение Мистры начало разрушаться, ученые стремились в храм отовсюду, из самых далеких мест.
И Кэддерли приветствовал каждого из них с распростертыми объятьями. Он разделял их тревоги и беспокойство. Жрец выглядел очень молодо, намного моложе, чем мог бы выглядеть в свои сорок четыре года. Его серые глаза искрились юношеским блеском, а длинные волнистые каштановые волосы без признаков седины плавным полукругом спускались вдоль плеч. И двигался он как очень молодой человек, свободно и проворно, легким и пружинистым шагом. Он носил обычное для последователей Денеира одеяние — коричнево— белую тунику и брюки, добавив к ним от себя светло— голубой капюшон и широкую синюю шляпу, соответствующую ему, на правой стороне которой красовалась красная полоса в виде пера.
— Добро пожаловать, добро пожаловать! — Одним ярким утром он поприветствовал трех гостей, которые были облачены в зеленые мантии друидов.
— Молодой Бонадьюс, я предполагаю? — Сказал один из друидов, тот, что был с седой бородой.
— Не такой уж и молодой, — поправил Кэддерли.
— Я знал твоего отца много лет назад, — ответил друид. — Действительно ли я прав в том, что нам будут рады здесь во время этого беспорядка?
Кэддерли посмотрел на человека любопытным взглядом.
— У Кэддерли все хорошо?
— Да, все хорошо, — ответил Кэддерли, а затем усмехнулся и спросил,
— Клео?
— Ах, Ваш отец рассказал вам про … меня, … — начал было отвечать друид, но закончил он, заикаясь и широко открыв глаза:
— К— кэддерли это вы?
— Я думал, что Вы пропали во время проклятия Хаоса, старый друг — Ответил Кэддерли
— Как можете Вы быть …? — Начал спрашивать Клео, находясь в полном замешательстве
— Разве Вас не уничтожили? — Спросил священник, напоминающий юношу. — Хотя конечно нет, иначе Вы не стояли бы здесь передо мной!
— В течение многих лет я блуждал в форме черепахи, — объяснил Клео. — В момент грозящей мне опасности я был благословлен, и мне удалось принять ее.
— Но как Вы можете быть Кэддерли? Я слышал о детях Кэддерли, которые уже выросли …
Пока он говорил, к священнику приблизился молодой человек. Он был очень похож на Кэддерли, разница была разве что в необычных миндалевидных глазах.
— А вот как раз и один из них, — объяснил Кэддерли, подходя к своему сыну с вытянутыми руками. — Мой самый старший сын, Тэмберли.
— Который выглядит постарше, чем ты, — сухо заметил Клео.
— Это длинная и сложная история, — сказал священник, — связанная с этим местом — храмом Парящего Духа.
— Ты требуешься в обсерватории, отец, — сказал Тэмберли. вежливо поклонившись посетителям. — Последователи Гонда снова заявили о своем превосходстве, поскольку их устройство победило магию.
— Без сомнения, и те, и другие думают, что я буду за каждого из них.
— Тэмберли пожал плечами, и Кэддерли глубоко вздохнул.
— Мой старый друг, Кэддерли, — сказал Клео, — я хотел бы провести с вами некоторое время.
— Я могу рассказать тебе о том времени, когда я был черепахой, — Клео невозмутимо улыбнулся Кэддерли.
— У нас в храме у каждого есть своя точка зрения и небольшое соглашение, — объяснил Кэддерли. — Но конечно они все нервничают.
— И не без причины, — сказал один из друидов.
— И, только хорошенько всё обдумав, мы сможем преодолеть все эти трудности, — сказал Кэддерли. — Поэтому добро пожаловать, друзья, и входите. Еды тем для обсуждений у нас хватит на всех. А ваши голоса для нас очень важны, присоединяйтесь.
Три друида переглянулись, и один из них одобрительно кивнул Клео.
— Я говорил вам, что он будет рад, — сказал Клео. — Разумные они, эти жрецы Денеира. — Он повернулся к Кэддерли, который слегка поклонился и широко улыбнулся.
— Ты видишь? — сказал Кэддерли сыну, когда друиды прошли мимо в храм Парящего Духа. — Я говорил тебе много раз, что я в порядке… — Он похлопал своего сына по плечу и тоже последовал за друидами.
— И каждый раз ты не упускаешь случая сделать какое— нибудь родительское наставление. Но ведь твое здравомыслие полностью основано на том, что нужно тебе, — сказал Тэмберли ему вслед.
Казавшись полностью ушедшим в себя и продолжая шагать, Кэддерли никак не отреагировал на эти слова. Рассмеявшись, он даже не оглянулся, а просто продолжил свой путь.
Тэмберли отставил строительство, которым занимался с утра, и пошел к южной стене, в большой сад, где он должен был встретиться со своей сестрой Ханалейсой. Тем утром они запланировали путешествие в Кэррадун, небольшой город на берегу озера Импреск, который находился на расстоянии всего одного дневного перехода от храма Парящего Духа. Улыбка Тэмберли стала шире, поскольку рядом с сестрой он заметил своего любимого дядю.
Зеленобородый дварф прыгал около ряда недавно посеянных семян, шепча слова какого— то друидского заклинания, и махал руками, вернее одной, как птица которая в бурю пытается набрать высоту. Этот дварф, Пайкел Валуноплечий, был самым необычным дварфом из всех. Хотя бы уже тем, что был друидом. Да и по многим другим причинам, большинство из которых и сделало его любимым дядей Тэмберли.
Ханалейса Бонадьюс была очень похожа на её мать Данику в молодости. У нее были такие же губы цвета спелой земляники, золотистые волосы и яркие карие миндалевидные глаза, как и у Тэмберли. Она тоже смотрела на недавно посеянные семена и улыбалась своему брату, который был удивлен ужимками Пайкела.
— Дядя Дядя Пайкел говорит, что он заставит их вырасти больше, чем они вырастают обычно, — заметила Ханалейса, когда Тэмберли уже прошел через ворота.
— Верь, брат, — сказала Ханалйиса подошедшему Тэмберли. — Дядя Пайкел знает землю.
— Кэррадун ждет, — ответил Тэмбирли.
— Хии хии хии, — сказал дварф.
— Кэррадун ждет, — повторил Тэмберли.
— А где Рори? — Спросила Ханалейса, имея ввиду их младшего семнадцатилетнего брата.
— С компанией волшебников, обсуждает целостность магического Плетения, которое поддерживает мир. Я жду, что, когда эта неразбериха закончится, найдется не меньше дюжины сильных волшебников, соперничающих между собой ради того, чтобы быть наставником нашего Рори.
Ханалейса кивнула в ответ, поскольку она, как и Тэмберли, хорошо знала склонность и талант их младшего брата вставлять замечания во время любых дискуссий. Поднявшись, девушка стряхнула грязь с коленей и рук.
— Вот и привлеките его, — предложила она своего брата. — Дядя Пайкел не позволит моему саду умереть, не так ли?
— Доо— дад! — торжествующе объявил Пайкел и начал свой танец дождя …, или танец плодородия, чтобы сад поскорее начал плодоносить … или танец, света … и независимо от того, как он танцевал, так и случалось. Когда, близнецы уехали, дядя Пайкел проводил их широкой, искренней улыбкой, появившейся на его лице при воспоминании о том, как много времени прошло с тех дней, когда они были детьми.
Ее руки и лоб твердо упирались в коврик. Женщина расслабила голени, находящиеся над полом и вытянутые перпендикулярно туловищу. С превосходным изяществом она позволила своим ногам широко раскачиваться в разные стороны, а затем соединила их, выпрямившись в простой и безопасной стойке на голове.
Дыша мягко, в совершенном равновесии и гармонии, Даника повернула руки и аккуратно встала на них в полную стойку. Она медитировала и представляла себя так, словно находится под водой, или как будто сила тяжести не действовала на неё. Она двигалась с невероятным изяществом, вытягиваясь от ладоней до кончиков пальцев ног и представляя, будто ее перемещает какой— то воздушный поток.
Она стояла на голове, совершенно прямая, и не чувствующая течения времени. Она не старалась удерживать равновесие, но её мышцы сами удерживали его, так, словно на её крепкие руки опустился равномерный груз. Глаза Даники были закрыты, а пепельные волосы свешивались до самого пола.
В этот момент она была очень сосредоточена, полностью погрузившись в свои мысли. Однако же это не помешало ей почувствовать чье— то приближение. Женщина открыла глаза за секунду до того, как Айвэн Валуноплечий, желтобородый брат Пайкела, просунул через дверь свою волосатую голову.
Даника шире открыла глаза, чтобы разглядеть дварфа.
— Когда вся их магия ушла, многие принимают это, а многие так и не могут смириться, девочка, — сказал он, усиленно подмигивая.
Даника вертикально прокрутилась на пальцах и грациозно встала, оказавшись прямо перед лицом дварфа.
— Что ты знаешь, Айвэн? — спросила она.
— Следовало бы больше, но мне достаточно и этого для того, чтобы убедиться. Твои старшие непоседливые дети спустились в Кэррадун, мне это сообщил мой брат.
— Я слышала, что Тэмберли пользуется популярностью среди некоторых молодых леди.
— Ах, — дварф задумался и очень серьезно посмотрел на нее. — А что насчет Ханы?
Даника засмеялась, глядя на него.
— А что с ней?
— Она тоже заставила некоторых юношей обратить на себя внимание?
— Ей — двадцать два года, Айвэн. Это было бы вполне нормально.
— Вот ещё! Только до тех пор, пока ее дядю Айвэна не начинают вводить за нос. Не будет этого!
— Она вполне может позаботиться о себе. Она обучена этому.
— Нет, не может!
— Но ты ведь не устраиваешь такую же демонстрацию по поводу Тэмберли.
— Ба!. Мальчики делают то, что должны делать мальчики, — ответил он, — но они не могут делать лучше то, что умеют девочки, например Хана.
Даника поднесла руку ко рту в бесполезной попытке скрыть смех.
Тёмное существо, бывшее когда— то архимагом Фетчигролом, архимагом великой и потерянной цивилизации, даже не признавало себя им, давно отказавшись от своей личности ещё в общем ритуале объединения, который провел Креншинибон. Он знал, что такое жизнь, знал, что такое бессмертие. Как лич, знал государства, состоящие из чистой энергии, как часть хрустального Осколка знал небытие и уничтожение.
И даже из того последнего государства существо, которым был когда— то Фетчигрол, возвратилось, вызвав этим искажение Плетения Мистры. Нет, он больше не был духом со свободной волей, а стал просто душой, всего лишь частью того триумвирата, который объединился в исключительно злую силу во взорванной огнем пещере на юго— востоке за много миль отсюда.
Фетчигрол служил гневу Креншинибона— Гефестуса— Яраскрика, существу, которым они стали. Королю призраков
Так же как и все семь тёмных духов, Фетчигрол по ночам стремился найти тех, кто докучал его хозяину. Все ближе приближаясь к нижним пределам Снежных Хлопьев, паря над большим озером, сияющим под лунным светом на западе, и по следам, ведущим всё глубже в горы к великой библиотеке, он ощущал, что был близок к цели.
Услышав голоса, тёмная сущность Фетчигрола почувствовала нервную дрожь — это злоба немёртвого призрака искала выхода и жертв для своей ненависти. Он всё ниже опускался в тень позади дерева, возвышающегося над дорогой, по которой шла пара молодых людей. Они приблизились к этому дереву, идя в тусклом лунном свете среди корней, то и дело попадающихся на этом пути.
Они прошли прямо перед Фетчигролом и не заметили его, находящегося совсем рядом. Хотя молодая женщина, видимо что-то почувствовав, подняла голову, осматриваясь с некоторым любопытством и страхом.
Как же немёртвый призрак хотел выпрыгнуть и наброситься на них! Но Фетчигрол находился слишком далеко от их мира, пребывая в Царстве теней. Как и у шести его собратьев, у него не было возможности трогать что— либо материальное.
Только души. Он мог использовать только убывающую энергию мертвых.
Он следовал за парой вниз под гору, пока она наконец не нашла место, которое посчитала подходящим для лагерной стоянки. Уверенный, в том, что они останутся там по крайней мере, до начала рассвета, злобный дух помчался в дебри, ища для себя мёртвую оболочку.
Но только в нескольких милях от лагеря молодых людей он нашел то, что ему было нужно: полуразложившуюся тушу медведя, изобилующую личинками мух и других насекомых.
Фетчигрол склонился над останками животного и начал петь, направляя силу короля призраков на призыв духа мертвого медведя.
И труп пошевелился.
Его поступь была медленной, но сердце — более сильным, чем уставшие руки и ноги. Дризт До'Урден пересек мост через реку Сарбрин. Он уже видел восточный вход в Мифрил Халл, как и дварфов из клана Боевого Молота, спешащих к нему на помощь, покольку ноша его была тяжела.
Кэтти-бри лежала на его руках, её голова покачивалась с каждым его шагом, а глаза, хоть и были открыты, ничего не видели.
На лице Дриззта отражалось так много страха и печали, что это действительно добавляло ужаса всей картине.
— Прикажите позвать Бруенора, открывайте двери и освободите дорогу! — велел Дриззт, проходя черным ходом. И прежде, чем он сделал десять шагов в зал Мифрилл Халла, фургон подпрыгнул около него, и группа дварфов помогла ему снять со спины Кэтти-бри.
И только после того, как сделал это, Дриззт, понял, насколько он был уставшим и опустошенным. Он прошел много миль с Кэтти-бри на руках, не смея останавливаться, поскольку она нуждалась в помощи, которой он не мог ей оказать. Он молился, чтобы жрецы Бруенора знали, что надо сделать, и дварфы, которые собрались вокруг него, неоднократно его подбадривали.
Идущий впереди дварф дал команду проходить через ущелье Гарумна, через его нижние длинные и вьющиеся туннели, ведущие к палатам Бруенора.
А Бруенор уже всё знал и ждал их. Реджис и многие другие стояли около него, поскольку он с тревогой вышагивал туда-сюда по залу, заламывая свои сильные руки или теребя большую бороду, некогда пламенная краснота которой сейчас была немного тронута сединой.
— Эльф? — спросил Бруенор. — Что ты сделал?
Дриззт почти отчаялся, услышав, каким тоном обратился к нему его дорогой друг, поскольку не мог дать ни нормального объяснения произошедшего, ни какой— либо надежды на будущее. Но старался проявлять как можно больше выдержки. Эльф встретил пристальный взгляд Бруенора и слегка поклонился. Изо всех сил пытаясь держаться с оптимизмом, он повернулся к фургону и, открыв его, заключил в объятья свою любимую Кэтти-бри.
Бруенор был уже рядом с ним, когда Дриззт поднял её. Глаза двафра расширились, и его руки дрожали, когда он попытался добраться до Кэтти и притронуться к своей дорогой дочери.
— Эльф? — спросил он, шепотом, и спросил так, что это короткое слово показалось многосложным.
Дриззт смотрел на него, замерев, будучи неспособным пошевелиться перед ним или хотя бы обнадеживающе улыбнуться.
У него не было никаких ответов.
Так или иначе, Кэтти-бри была сражена волшебством, и насколько он мог сказать, она была потеряна для них, как и они были потеряны для нее.
— Эльф? — снова спросил Бруенор, касаясь пальцами мягкого лица дочери.
Она отлично держалась, уставившись на выступающую ветвь сухого мёртвого дерева, а её руки находились прямо перед нею, уже готовые нанести точный удар. Ханалейса была истинной дочерью своей матери, с большим потенциалом и прекрасным чувством равновесия, нашедшая свой центр мира и силы.
Она смогла добраться до конца ветви и схватить его, а затем использовала как рычаг, налегая всем своим весом, чтобы сломать его и освободиться. Но зачем же она это делала?
Дерево стало её противником, её врагом, бросало ей вызов.
— Поторопись, ночь становится холодной! — крикнул ей Тэмберли с дороги рядом с их лагерем.
Ни одной улыбке Ханалейса не позволила нарушить свою серьезность. Полностью сконцентрировавшись, она резко и внезапно выбросила руку, вкладывая в удар всю свою силу. Ударив ветку около ствола слева, она нанесла ещё один удар с другой стороны, чтобы получился правильный крест. Один раз, затем ещё и ещё, затем снова по другую сторону, моментально зафиксировавшись перед тем, как отступить в оборону и занести ногу для удара.
Кружась в прыжке, девушка поднялась и вновь ударила, и этот удар, расколов ветвь посередине, отделил ее от ствола. Закончила она свой импровизированный бой, повторив такой же прыжок, высоко и широко размахнувшись ногой и ударяя ею снизу в то место ветки, которое она уже ослабила своими прежними ударами.
Ветка сломалась совсем, упав на землю в виде трёх аккуратных обломков.
Ханалейса приземлилась и сложила руки вместе, соприкасая их друг с другом кончиками пальцев. Она поклонилась дереву, словно побежденному противнику, затем подобрала сломанную ветку и пошла к лагерю, поскольку брат позвал её еще раз.
Но девушка сделала всего лишь несколько шагов прежде, чем услышала шум, доносящийся из леса неподалеку. Она замерла на месте, не издав ни звука. Её глаза напряжённо обыскивали участки леса, залитые лунным светом, ловя в них малейшее движение.
Что-то двигалось через подлесок, что-что тяжёлое и грузное, на расстоянии всего в двадцать шагов. И по направлению движения она поняла, что это что-то двигалось прямо к их лагерю.
Согнув колени, Ханалейса медленно опустилась на землю, осторожно и тихо положив рядом обломки ветки, оставив в руке только один из них, самый крепкий. Она стояла, оставаясь совсем незаметной, снова и снова ловя каждый малейший звук, чтобы получить подтверждение тому, что она уже услышала. Удивительно ловко девушка приподнялась на ноги, по одному сняв ботинки, а затем убрала их, неслышно двигаясь на пальцах босых ног.
Скоро она увидела свет костра и Тэмберли, который замер, тоже заметив движение. Затем обратила внимание на того, кто так тяжело двигался перед нею, время от времени пересекая этот свет и загораживая его, что доказывало, что это действительно было какое-то существо.
Ханалейса задержала дыхание, пытаясь продумать свой следующий шаг. И сделать это надо было быстро, поскольку существо сконцентрировало свое внимание на её брате. Она обучалась у своих родителей, обучалась сражаться и сражаться хорошо, но никогда прежде она не сталкивалсь со смертельной опасностью так близко.
Она услашал голос брата, зовущего ее по имени:
— Хана? Это ты?
Ханалейса чуть не закашлялась от этого сравнения. Тэмберли услышал животное. И действительно, животное было очень близко к нему, и двигалось довольно быстро.
Девушка выбежала вперед и что-то выкрикнула, чтобы привлечь внимание существа. Она боялась, что колебалась слишком долго.
— Твой меч! — крикнула своему брату.
Поскольку Ханалейса была уже рядом с медведем или кем бы там ни было это существо, она подпрыгнула, цепляясь за ветку стоящего рядом дерева, а затем, раскачавшись, одним махом взлетела на неё, осматривая его сверху. Только теперь Ханалейса увидела истинную природу монстра: это был не просто медведь, которого можно было бы и испугать. Она увидела, что половина его морды сильно сгнила и там обнажились белые кости черепа, хорошо видные в лунном свете.
Поскольку находилась рядом с ним, девушка ударила вниз. Её открытая ладонь опустилась прямо на его морду, но существо успело среагировать. Резкий удар встряхнул монстра, но сильно его не задержал. А он ударил в ответ, подрезав Ханалейсу и сбив ее с ветки.
Она приземлилась легко, но сбалансировав не очень удачно, чуть не упала при приземлении. И как раз вовремя, поскольку Тэмберли мчался мимо неё с мечом в руке. Он вложил всю силу в этот удар, и меч, погрузившись в шкуру на спине немёртвого существа, наткнувшись на кость, расколол её и застрял там.
Но медведь продолжал приближаться. Казалось, что он не обращает на рану никакого внимания. Он шёл, держа свои ужасные широкие когти справа от меча Тэмберли, а его зубастая пасть открылась в рёве.
Ханалейса прыгнула мимо Тэмберли и точным двойным движением ноги ударила животному в грудь. Если бы это был живой медведь, состоящий из нескольких сотен фунтов мускулов, крепкой шкуры и толстых костей, это очень мало чего дало бы, но этот был давно мёртв, большая часть массы существа сильно cгнила и была изъедена падальщиками.
Животное откинулось назад, освобождая лезвие меча Тэмберли настолько, что тот смог его выдернуть и освободить.
— Коли и бей не останавливаясь! — крикнула ему Ханалейса после того, как приземлилась на ноги и начала выстраивать защиту из пинков и ударов. Она стала бить палкой со стороны атакующей ее лапы, стараясь избегать ударов смертельных когтей, а затем начала наносить ряд тяжелых ударов по плечам животного.
Девушка чувствовала, что кости монстра хрустели под градом ее ударов, но, казалось, что животное это абсолютно не беспокоит. Медведь начал заносить удар слева, который вынудил молодую женщину отступить.
Он свирепо пошел в наступление, перемещаясь так, чтобы заняться девушкой. Ханалейса начала отступать назад, споткнувшись о торчащий из земли корень, а затем запуталась в ветках березы, около которой оказалась.
В страхе она крикнула, поскольку животное, начав заваливаться, зацепило её. Но вспыхнувший позади медведя в лунном свете могущественный меч, словно скользнув по нему, опустился на правое плечо монстра.
Немертвое животное выло и преследовало уклоняющуюся Ханалейсу. Оно врезалось в березу, его стало заносить вниз и из— за своей большой массы оно начало падать. Монстр продолжал кусаться и махать лапами, стараясь зацепить её, но Ханалейса, воспользовавшись его падением, начала уходить в сторону, отступая от него всё дальше.
Медведь попытался следовать за Ханалейсой, но Тэмберли не отставал от него ни на шаг, неустанно обрушивая на нежить свой тяжелый меч. Он разрубал куски плоти, рассыпая насекомых и размалывая его кости в порошок.
Тем не менее животное, опустившись вниз на четвереньки, продвигалось вперед, за закрывающейся Ханалейсой.
Ей приходилось бороться с отвращением и паникой. Девушка опять ушла от животного, которое приближалось к ней с открытой пастью для того чтобы укусить, и встала, упершись спиной в дерево и согнув ноги. Она снова и снова уклонялась от него, а её пятка снова и снова била по его морде.
Но животное всё равно двигалось, и Тэмберли всё ещё рубил его мечом, а Ханалейса продолжала пинать. Верхняя часть морды и челюсти были оторваны и висели сбоку, болтаясь на кусках кожи, но оживший труп всё приближался!
В последний момент Ханалейса сделала кувырок в обратную сторону. Она приземлилась на ноги, и инстинкт и каждая клеточка тела говорили ей, что надо бежать.
Но она отказывалась согласиться с тем, что ей страшно.
Теперь медведь повернулся к Тэмберли. Меч парня скользнул вниз, рассекая ключицу зверя, но монстр ударил его с такой силой, что вырвал клинок из рук, отшвырнув далеко от себя.
Монстр поднялся в полный рост, и его поднятые вверх лапы были готовы опуститься на невооружённого воина.
Ханалейса, вспомнив всё, чему учили ее монахи в течение нескольких лет, прыгнула на его спину и сконцентрировавшись, сосредоточила всю свою энергию в кончиках пальцев. И её средние пальцы словно лезвие пронеслись сзади от головы животного.
Она почувствовала, как они проникли в череп. Тогда девушка снова размахнулась и начала бить, ударяя кулаком снова и снова, кроша кость, направляя свои пальцы в мозг животного и разрывая его на части.
Медведь крутился в разные стороны, и Ханалейса, не удержавшись, полетела через деревья, ломая встретившиеся на её пути ветки и даже пару молодых вязов, и упала на землю прямо позади них.
Скатившись через узкий пролом, она поняла, что её лодыжка застряла в расщелине. Отчаянно девушка смотрела на приближающегося монстра.
Она видела след после меча, который остался на его черепе. Клинок разрубил голову зверя пополам, и след уходил вниз через шею существа.
И тем не менее он продолжал приближаться! Глаза Ханалейсы расширились от ужаса. И она никак не могла освободить ногу!
Но оказалось, что немёртвое животное двигалось уже только по инерции. Оно ещё немного прошло вперед, врезалось в вязы и упало на бок.
Ханалейса задышала свободнее. Тэмберли подбежал к ней и помог освободить ногу, а затем и встать. Она поранилась в дюжине мест и сильно ушибла плечо.
Но зато животное было мертво снова.
— Что за зло появилось в этих лесах? — спросила девушка.
— Я не зна … — начал отвечать Тэмберли, но запнулся. И он, и его сестра задрожали, а их глаза расширились от удивления. Ощущение холодной злобы внезапно наполнило воздух вокруг них.
Они услышали шипящий звук, слабо похожий на смех, и подскочили, становясь спиной к спине в защитную стойку, которой они обучались. Холод прошёл, и смех отступил.
В свете костра их лагеря они увидели фигуру, маячившую на расстоянии в темноте.
— Что это было? — спросил Тэмберли.
— Мы должны вернуться, — затаив дыхание ответила Ханалейса.
— Но мы намного ближе к Кэррадуну, чем к храму Парящего Духа
— Тогда пошли! — сказала Ханалейса, и брат с сетрой помчались в лагерь и начали собирать вещи.
Каждый из них взял по горящей ветке, чтобы использовать как факел, а затем они пошли вдоль следа. Они бежали, и холодные потоки воздуха неоднократно обволакивали их, а сгустки теней, более тёмные, чем самая тёмная ночь, плясали вокруг. Они слышали визг животных и крики птиц, в страхе вспархивающих с ветвей.
— Давай поднажмём, — неоднократно убеждал один другого, и они шептали это друг другу с каждым разом все более настойчиво, когда, наконец, их факелы сгорели, и темнота окружила их.
Они бежали до тех пор, пока не достигли окрестностей Кэррадуна, тёмного и спящего на берегах озера Импреск пока еще не наступил рассвет. Поблизости находилась прекрасная гостиница «Пляшущий кедр», владельца которой они знали. И, подойдя к её двери, близнецы сильно и настойчиво постучали.
— Кто там? Что за шум в этот колдовской час? — услышали они отчётливый вопрос из окна над дверью. — Чего вы хотите? Вы дети Даники?
— Позвольте нам войти, добрый Бестер Билге, — попросил Тэмберли. — Пожалуйста, только позвольте нам войти.
Когда дверь распахнулась, они слегка расслабились. Старый добрый Бестер Билге пропустил их внутрь, прося Тэмберли подбросить в очаг несколько дровишек и обещая быстренько приготовить какой— нибудь крепкий напиток и разогреть немного супа.
Тэмберли и Ханалейса смотрели друг на друга с большим облегчением, надеясь, что холод и темнота остались снаружи.
Они не знали, что Фетчигрол последовал за ними в Кэррадун и теперь уже находился на старом кладбище, расположенном за городскими стенами, планируя резню, которую хотел начать со следующим закатом.
Атрогейт держал в воздухе руку скелета. Он проворчал что-то по поводу ее бездействия и слегка встряхнул. Пальцы снова начали царапать, дварф ухмыльнулся и протянул костяную руку через свое плечо, довольно охая, когда дерущие пальцы работали над труднодоступным местом посередине его зудящей спины.
— Как думаешь, долго она ещё будет шевелиться, а, эльф? — спросил он.
Но Джарлаксл, слишком озабоченный своими мыслями, чтобы обращать внимание на выходки дварфа, просто пожал плечами и продолжил свой извилистый путь. Дроу не был уверен, куда он идет. Каждый, кто знал Джарлаксла, несомненно, понял бы всю серьезность ситуации из — за его неуверенного выражения лица, так как крайне редко, если вообще когда — нибудь, кто — либо замечал Джарлаксла Бэнра сбитым с толку.
Дроу осознавал, что не может ждать, когда Гефестус придет за ним. Он не хотел столкнуться с таким противником в одиночку или только с Атрогейтом на своей стороне. Он подумывал вернуться в Лускан — Киммуриэль и Бреган Д’эрт определенно могли бы помочь — но его инстинкты были против этого. Он снова позволит Гефестусу напасть и будет стравлен с противником, который, по всей видимости, с легкостью может поднимать приспешников — нежить под свое командование.
Кроме всего прочего, Джарлаксл хотел сразиться с драконом и верил, что Кэддерли может действительно оказаться полезным в решении его проблемы. Но как он мог привлечь на свою сторону жреца, который определенно не желал вступать в союз с темными эльфами? За исключением одного особенного.
И разве было бы не великолепно, иметь Дриззта До’Урдена и некоторых его могущественных друзей на своей стороне в своих поисках? Но как?
Таким образом, под руководством Джарлаксла пара двигалась на восток по направлению к Мифрил Халлу, блуждая по Серебряным Землям. Это, без сомнения, отнимет у них дней десять, а Джарлаксл не был уверен, что у него в запасе есть столько времени. Первый день он опасался входить в транс, и когда пришла ночь, позволил себе всего лишь легкие грезы, стоя на ненадежном выступе скалы.
Холодный ветерок настиг его, и как только он передвинулся, чтобы отвернуться, то соскользнул с узкого выступа, на котором стоял, и произошедшая запинка пробудила его. К тому моменту его рука была уже в кармане, откуда Джарлаксл вытащил горсть керамической гальки. Он быстро провернулся, разбрасывая ее вокруг, и когда каждый камешек ударялся о землю, то взрывался, высвобождая заключенные внутри него двеомеры яркого света.
— Что? Что такое? — вскрикнул Атрогейт, пробужденный ото сна внезапным ярким светом.
Джарлаксл не обратил на него внимания. Он побежал за призрачной фигурой, удирающей от магического света — весьма болезненного явления для нежити. Эльф бросил еще одну световую бомбу перед убегающим, съежившимся фантомом, а затем еще одну, когда он попытался укрыться на темном участке.
— Скорее, дварф! — позвал дроу, и вскоре услышал Атрогейта, пыхтящего и тяжело дышавшего на бегу. Как только Атрогейт догнал его, Джарлаксл достал палочку и выпустил вспышку более яркого и мощного света, направляя луч в сторону призрачной фигуры. Существо пронзительно и неестественно закричало, криком, который вызвал у Джарлаксла пробежавшую вниз по позвоночнику дрожь.
Этот вой нисколько не замедлил Атрогейта, и храбрый дварф с неистовством устремился в атаку, его кистени вращались в вытянутых руках. Атрогейт призвал магию моргенштерна, который держал в правой руке, и взрывчатое масло потекло по его металлической головке. дварф прыгнул к съежившемуся существу и ударил со всей силы, думая закончить бой единственным взрывным ударом.
Но моргенштерн не поразил ничего, просто просвистел сквозь пустой мрак.
Зато Атрогейт взвизгнул, когда острый укол поразил его плечо, отдаваясь внезапной и нестерпимой болью. Он отступил, и его кистени, неистово вращаясь и перекрещиваясь, снова поразили пустоту. Дварф увидел темные холодные руки призрака, тянущиеся к нему, и решил испробовать другую тактику. Он размахнулся своими кистенями с разных сторон, нацеливая головки так, чтобы они столкнулись прямо в центре призрачной темноты.
Джарлаксл с любопытством наблюдал за битвой, стараясь оценить этого противника. Призрак, очевидно, был приспешником Гефестуса, а эльф хорошо знал обычные свойства бестелесной нежити.
Оружие Атрогейта, по крайней мере, должно было причинить хоть какой — то вред противнику, поскольку на моргенштерны дварфа были наложены сильные заклинания. Даже самая могущественная нежить, которая существовала и на первичном материальном Плане, и в более темном пространстве негативной энергии, не могла быть абсолютно невосприимчива к его атаке.
Джарлаксл вздрогнул и отвернулся, когда головки моргенштернов Атрогейта лязгнули друг о друга, летучее масло взорвалось ослепительной вспышкой, сотрясаясь взрывом, который заставил дварфа отступить назад.
Когда дроу снова посмотрел туда, призрак казался совершенно не обеспокоенным взрывом. Но Джарлаксл отметил кое — что необычное. Как раз в тот момент, когда головки моргенштернов столкнулись, призрак, казалось, на секунду растворился. В момент взрыва существо как будто пропало или исчезло.
Но как только нежить приблизилась к дварфу, она снова стала материальной, темные руки потянулись вперед, чтобы причинить еще больше леденящей боли.
— Эльф! Я не могу повредить эту чертову штуку! — дварф взвыл от боли и отшатнулся.
— Больше масла! — крикнул Джарлаксл, когда внезапная идея пришла ему в голову. — Ударь ими снова!
— Это больно, эльф! У меня руки онемели!
— Делай, что говорю! — приказал дроу.
Он снова выстрелил из своей палочки, и вспышка света вынудила призрака отпрянуть, выигрывая для Атрогейта еще несколько мгновений. Джарлаксл снял свою шляпу и потянулся внутрь, и как только Атрогейт с силой ударил своими моргенштернами с разных сторон, эльф вытащил наружу плоский кружок ткани, похожий на черную подкладку его шляпы. Он бросил его, и тот завертелся, слегка растягиваясь, когда пролетал мимо дварфа.
Кистени столкнулись в еще одном взрыве и снова отбросили Атрогейта назад. Призрак, как и ожидал Джарлаксл, стал исчезать, переходя в ничто — нет, не в ничто, а на какой — то другой план или измерение.
А матерчатый кружок, магический внепространственный карман, созданный силой зачарованной шляпы Джарлаксла, опустился на землю.
Внезапное сияние, вызванное волнами фиолетовой, голубой и зеленой энергии, разошлось от лоскутка, высвобождая гул исключительной мощи. Ткань мира разрывалась.
Джарлаксл и Атрогейт всплыли, невесомые, таращась на место приземления подкладки, которое только недавно представляло собой небольшой участок земли. Но теперь, казалось, его вытеснил… звёздный столп.
— Что ты делаешь, эльф! — закричал дварф изменяющим свою громкость голосом, так, будто его издалека доносили гигантские порывы ветра.
— Держись от этого подальше! — предупредил Джарлаксл и почувствовал легкий толчок в спину, вынудивший его двигаться в направлении звёздного столпа, к разрыву, как он знал, ведущему на астральный План.
Атрогейт начал дико извиваться, вдруг испугавшись, что он находится не так далеко от этого опасного места. Он начал вертеться вверх ногами и кругом, но его потуги оказались бесполезными против неумолимого движения к звездам.
— Не так! — крикнул Джарлаксл.
— А как, тупой ты эльф?
Для Джарлаксла решение было простым. Он все еще находился позади дерева, до сих пор крепко державшегося под небесным сводом. Эльф одной рукой схватился за дерево и без труда удерживал себя на месте, зная, что всего лишь легкий рывок мог бы отбросить его прочь от разрыва.
А как знал Джарлаксл, это был именно он — разрыв в ткани первичного материального Плана, являющийся результатом смешения энергий двух внепространственных зон. У дроу имелись разные предметы — хранилища, создававшие внепространственные карманы большей, чем казалось, вместимости, наряду с парой поясных сумок, делавших то же самое, а также другие безделушки, которые могли усиливать простые двеомеры. И последствия их смешивания не были неизвестными или непредсказуемыми для эльфа.
Тем не менее, его удивило, что его пространственная дыра вступила в такую реакцию с этим призрачным существом. Все, что он надеялся сделать, — так это поймать эту сущность с помощью магической дыры, в момент, когда она постаралась бы вернуться на план живых.
— Брось туда что — нибудь! — крикнул Джарлаксл, и как только Атрогейт поднял руку, как если бы хотел запустить туда один из своих моргенштернов, дроу добавил:
— Что — нибудь, что тебе никогда не нужно будет вернуть!
Атрогейт задержал свой бросок в последний момент, затем стащил тяжелый рюкзак со своей спины. Он подождал, пока повернется кругом, и затем швырнул его в разрыв. Обратная реакция заставила дварфа плыть назад, прочь от дыры — достаточно далеко, чтобы Джарлаксл мог использовать верёвку. Он кинул ее конец Атрогейту, настолько близко, чтобы дварф мог поймать его, и как только Атрогейт ухватился, дроу стал с усилием тянуть заставляя дварфа плыть к нему, а затем мимо себя.
Эльф заметил, что до того как выйти из зоны невесомости, Атрогейт проплыл расстояние лишь нескольких шагов, затем тяжело грохнувшись на свой зад. Всё это время его глаза не отрывались от необычного звёздного столпа, который виднелся буквально в десяти шагах от них. Джарлаксл оттолкнулся назад и опустился позади Атрогейта, как раз когда тот поднялся на ноги.
— Что ты сделал? — спросил дварф совершенно серьезно.
— Понятия не имею, — ответил Джарлаксл.
— Хотя бы сработало, — сказал Атрогейт.
Джарлаксл, не столь уверенный в этом, только усмехнулся.
Они продолжали смотреть на разрыв еще некоторое время, и постепенно явление рассеялось, дикая местность вернулась под свой прежний небосвод без видимого ущерба. Всё встало на свои места, исчез только призрак.
— Все еще идем на восток? — спросил Атрогейт, когда они с Джарлакслом отправились в путь на следующий день.
— Таков был план.
— План победить.
— Да.
— Я думаю, прошлой ночью мы победили, — сказал дварф.
— Мы нанесли поражение лишь приспешнику, — объяснил Джарлаксл. — Исходя из моего опыта, устранение одного из подчинённых могущественного противника всегда только больше раздражает последнего.
— И поэтому мы должны были дать этой призрачной штуке одержать верх?
Вздох Джарлаксла вызвал громкий смех у Атрогейта.
После дневного перехода, во время ночного привала, Джарлаксл рискнул позволить себе погрузиться на некоторое время в грёзы, заменяющие эльфам сон.
И там, в его собственном подсознании, Гефестус снова нашел его.
«Ловкий дроу», — сказал драколич в его разуме. — «Ты действительно думал, что можешь так просто от меня сбежать?»
Джарлаксл тут же воздвиг защиту в форме изображений Мензоберранзана, величественного города Подземья. Он сконцентрировался на определенном воспоминании, на битве, которую вела его наемная банда от лица Матери Бэнр. В этом сражении куда более молодой Джарлаксл вступил в бой с двумя разными мастерами оружия прямо перед дверьми Мили — Магтира, школы военной подготовки дроу. Это, наверное, было самое отчаянное сражение, которое когда — либо знал Джарлаксл, и в котором он не выжил бы в одиночку, если бы не вмешательство третьего мастера оружия одного из Домов ниже рангом — Дома До’Урден. И эта битва велась за много десятилетий до того, как Дриззт сделал свой первый вдох.
Это воспоминание долго выкристаллизовывалось в разуме Джарлаксла Бэнра, сопровождаясь четкими и ясными картинами и степенью душевного волнения, достаточного, чтобы держать мысли занятыми. И с помощью такого эмоционально — мысленного щита дроу надеялся не выдать свое настоящее местоположение навязчивому драколичу.
«Отлично, дроу!» — поздравил его Гефестус. — «Но в конечном счете это не будет иметь никакого значения. Ты действительно веришь, что можешь так просто скрыться от меня? Ты действительно веришь, что твой простой, но, бесспорно ловкий трюк, уничтожит одного из семи?»
«Одного из каких ещё ‘семи’?» — спросил про себя Джарлаксл.
Он быстро поместил этот вопрос на задворки своего сознания и возобновил ментальную защиту. Он понимал, что его храброе сопротивление делает мало или вообще ничего, чтобы поколебать самонадеянность Гефестуса, но он оставался уверенным, что охотящийся дракон пока еще не добился особых успехов. Затем ему пришла в голову одна идея, и Джарлаксла тут же выкинуло из противостояния с драконом и из транса. Спотыкаясь, он отошел от дерева, на которое опирался.
— Семь, — сказал он и нервно сглотнул, пытаясь вспомнить все, что знал о происхождении хрустального осколка и семи личах, создавших его.
— Семь, — снова прошептал Джарлаксл, и дрожь пробежала вверх по его позвоночнику.
На следующий день Джарлаксл даже ускорил шаг. Кошмар и адский хряк быстро бежали вдоль дороги. Когда они увидели дым лагеря недалеко впереди, Джарлаксл остановился.
— Орки, скорее всего, — объяснил он дварфу. — Мы рядом с границей владений короля Обальда.
— Тогда пойдем, убьем их.
Джарлаксл покачал головой.
— Ты должен научиться использовать своих врагов, мой маленький волосатый друг, — объяснил он. — Если это орки Обальда, они не враги Мифрил Халла.
— Ба! — сказал Атрогейт и сплюнул на землю.
— Мы идем к ним не как враги, а как пара путешественников, — распорядился Джарлаксл. — Давай — ка посмотрим, что мы сможем разузнать.
Заметив разочарование на лице Атрогейта, он добавил:
— Но держи свои кистени наготове.
Это и в самом деле был лагерь орков королевства Многих Стрел, которые состояли на службе у Обальда. И хотя при внезапном приближении необычной парочки — дварфа и дроу — они вскочили, с готовностью размахивая оружием, все — таки придержали свои стрелы.
— Мы путники из Лускана, — поприветствовал их Джарлаксл на отличном оркском, — торговые эмиссары к королю Обальду и королю Бруенору. Уголком рта он приказал Атрогейту оставаться спокойным и держать свой размашистый шаг ровным и медленным.
— Мы можем поделиться хорошей едой, — добавил Джарлаксл. — И еще более хорошим грогом.
— Что ты им сказал? — спросил Атрогейт, видя, как свиноподобные солдаты просияли и закивали друг другу.
— Что мы собираемся выпить вместе, — прошептал Джарлаксл.
— В жирной свинячьей заднице! — запротестовал дварф.
— Где пожелаешь, — ответил дроу. Он соскользнул вниз с седла и отпустил своего порожденного адом коня. — Пошли, посмотрим, что мы сможем узнать.
Всё началось несколько неуверенно, когда Джарлаксл стал подавать еду и «грог» в изобилии. Питье возымело среди орков успех, в особенности, когда дварф выплюнул свой первый глоток с отвращением. Он посмотрел на Джарлаксла, как будто онемев, как если бы он не мог себе даже представить чего — либо, имевшего столь ужасный вкус. Джарлаксл подмигнул ему и взял свою флягу, чтобы вновь наполнить кружку Атрогейта, но уже другой смесью, как заметил дварф.
Веселый мясник.
Больше от Атрогейта не доносилось ни слова недовольства.
— Вы друзья Дриззта До’Урдена? — спросил Джарлаксла один из орков заплетающимся от выпитого языком.
— Вы знаете его? — вопросом ответил Джарлаксл, и несколько орков закивали. — И я тоже! Я встречался с ним множество раз, и время от времени, сражался на его стороне — и горе тому, кто встанет на пути его скимитаров.
Это последнее замечание не вызвало энтузиазма среди орков, а один из них угрожающе зарычал.
— Дриззт ранен в самое сердце, — сказал орк, и существо ухмыльнулось, как если бы этот факт его весьма радовал.
Джарлаксл весьма насторожился и попытался понять этот намек.
— Кэтти-бри?
— Отупела, — объяснил орк. — Ранена магией. Отупела из — за магии. — Парочка других орков засмеялась.
Плетение Мистры, понял Джарлаксл, так как был осведомлен о трагических событиях, разворачивающихся вокруг него. Лускан, город, в котором некогда располагалась главная башня Тайного Братства, и всё ещё называемый в её честь многими волшебниками, как гражданами — и союзниками Бреган Д’эрт — также, несомненно, был поврежден выходящим из строя Плетением.
— Где она? — спросил Джарлаксл, но орк пожал плечами, как если бы его это совершенно не волновало.
Зато несомненно, волновало Джарлаксла, у которого уже созревал план. Чтобы победить Гефестуса, ему нужен был Кэддерли. Чтобы заручиться поддержкой Кэддерли, ему был нужен Дриззт. Возможно ли такое, что Кэтти-бри, а соответственно и Дриззт, также нуждались в Кэддерли?
— Гвенвивар, — позвала молодая девушка. Ее глаза выровнялись в глазницах, показывая свой ярко — голубой цвет.
Ошеломлённые Дриззт с Бруенором стояли в маленькой комнате и не отрывали глаз от Кэтти-бри, черты лица которой внезапно изменились, преобразив её внешность. Теперь девушка выглядела так, как если бы ей было десять — одиннадцать лет. Она снова поднялась в воздух над своей кроватью, закатывая глаза и обнажая белки. Багровое пламя и потрескивающая энергия кружились вокруг неё в танце, а густые волосы Кэтти-бри развивались по ветру, которого ни Дриззт, ни Бруенор ощутить не могли.
Дриззт уже видел подобное несколько ранее и предупредил Бруенора, но когда положение и поведение дочери дварфа и всё, что делало девушку собой, изменилось: сначала незаметно, но потом разительным образом, слабость чуть не подкосила ноги короля. В этот момент девушка выглядела совершенно другим человеком, помолодевшей Кэтти-бри.
Полным сострадания и сожаления голосом Бруенор позвал её, но, казалось, она ни на что не обращала внимания.
— Гвенвивар? — снова позвала она.
Казалось, что она куда — то медленно и не торопясь, шагала, хотя фактически оставалась на месте. Кэтти-бри протянула одну руку вперёд, очевидно, по направлению к кошке, которой там не было.
Её голос был мягким и тихим, когда она спросила:
— Гвенвивар, где тёмный эльф? Ты можешь отвести меня к нему?
— Клянусь богами, — пробормотал Дриззт.
— Что это, эльф? — спросил Бруенор.
Молодая девушка распрямилась и медленно отвернулась от наблюдавших за ней.
Ты дроу? — спросила она. Затем последовала пауза, как если бы кто — то ей ответил. — Я слышала, что дроу — это зло, но, глядя на тебя, мне так не кажется.
— Эльф? — взмолился Бруенор.
— Это её первые слова ко мне, — прошептал Дриззт.
— Меня зовут Кэтти-бри, — сказала она, всё ещё обращаясь к стене напротив друзей.
— Моего отца зовут Бруенор, он король клана Боевого Молота.
— Она на Пирамиде Кельвина, — сказал Бруенор.
— Дварфы, — продолжила Кэтти-бри. — Он не мой настоящий отец. Бруенор удочерил меня, когда я была ещё ребёнком, когда мои настоящие родители… — Она сделала паузу и тяжело сглотнула.
— Пирамида Кельвина, наша первая встреча, — затаив дыхание, объяснил Дриззт. Несомненно, он слышал голос женщины, а тогда ещё девочки, точно так же, как и в тот, не по сезону тёплый зимний день, на склоне отдалённой горы.
Кэтти-бри посмотрела на них через плечо — нет, не на них, но чуть выше.
— Очень красивая кош…, — начала было говорить она, но неожиданно сделала резкий вдох, закатила глаза, а ее руки вытянулись вдоль тела. Невидимая магическая энергия вновь пронзила её, сотрясая всё тело своей мощью.
И перед их изумлёнными глазами Кэтти-бри снова постарела.
К тому моменту, как она начала опускаться на пол, Дриззт с Бруенором уже обхватили её руками, потом нежно отнесли и положили Кэтти-бри на кровать.
— Эльф? — спросил полным отчаяния голосом Бруенор.
— Я не знаю, — ответил дрожащий Дриззт. Он пытался сдерживать подступившие слёзы.
Вновь пережитый Кэтти-бри момент из прошлого был столь дорог ему, момент, так запавший в его сердце и душу…
Они ещё долго сидели у её кровати, даже после того как Реджис зашёл напомнить Бруенору, что короля уже ожидали в комнате для аудиенций. Прибыли эмиссары из Серебристо Луны, Несма, от короля Обальда и из более отдалённых земель. Пришло время Бруенору Боевому Молоту вновь быть королём Мифрил Халла.
Оставить свою дочь там, на кровати, было для Бруенора Боевого Молота самым трудным испытанием за всю его жизнь. К большому облегчению дварфа, после того, как он удостоверился, что дочь крепко спит, Дриззт вышел из комнаты вместе с ним, оставляя женщину для присмотра верному Реджису.
Чернобородый дварф стоял в очереди третьим спереди, пытаясь вспомнить предстоящую речь. Он был посланником, официальным представителем королевского двора. Для Атрогейта ситуация не являлась чем — то новым, так как когда — то он уже жил такой жизнью, в которой были повседневные приёмы правителей разных областей. Когда — то, давным — давно.
«Только не рифмуй,» — тихо предупредил он сам себя, потому что, как отметил Джарлаксл, любая его глупая игра со словами скорее всего выдаст конспирацию дварфа Дриззту До’Урдену. Он громко откашлялся, мечтая о том, чтобы его кистени сейчас были рядом, или же любое другое оружие, используя которое он мог бы пробиться прочь оттуда, в случае обнаружения его истинной личности.
И вот вышел вперёд первый из делегатов на аудиенцию с королём дварфов.
Атрогейт снова повторил свою речь, мысленно утверждая, что всё было действительно очень просто, и, уверяя себя, что Джарлаксл хорошо его подготовил. Он механически повторял всё снова и снова.
— Подойди же теперь и ты, брат мой дварф, — проговорил король Бруенор вздрогнувшему Атрогейту. — У меня очень много дел, чтобы сидеть здесь и ждать!
Атрогейт посмотрел на сидящего Бруенора, затем на Дриззта До’Урдена, который стоял позади трона. Как только они встретились взглядами, Атрогейт увидел намёк на то, что эльф его узнал, ведь они уже скрещивали оружие восемь лет назад во время неудачи Дюдермонта в Лускане.
Но если Дриззт и видел ложь дварфа, то дроу хорошо это скрывал.
— Рад встрече, король Бруенор, после всех рассказов, что я слышал о тебе, — с энтузиазмом поприветствовал его Атрогейт, проходя вперёд и становясь перед троном. — Очень надеюсь, что не причиняю никаких неудобств своим приходом сюда, чтобы непосредственно увидеть тебя. Просто если я вернусь к своим братьям, так и не поговорив с тобой, они непременно меня выгонят!
— И где же находится твой дом, добрый…
— Стуттгард, — ответил Атрогейт. — Клан Каменных Холмов Стуттгарда.
Бруенор с любопытством посмотрел на него и покачал головой.
— Это на юге Снежных Хлопьев, далеко на юге отсюда, — соврал дварф.
— Боюсь, что ничего не знаю о твоём клане или о Каменных Холмах, — сказал Бруенор. Он бросил взгляд на Дриззта, но тот лишь пожал плечами и покачал головой.
— Ну, зато мы слышали о вас, — ответил Атрогейт. — В Каменных Холмах поётся множество песен о Мифрил Халле!
— Приятно слышать, — ответил Бруенор и жестом руки подал эмиссару знак, очевидно торопясь покончить с формальностями. — И, вероятно, ты здесь с предложением о торговле? Или для того, чтобы подготовить почву для нашего союза?
— Нет, — сказал Атрогейт. — Я просто дварф, который странствует по миру и желает встретиться с королём Бруенором Боевым Молотом.
Король дварфов кивнул.
— Прекрасно. И ты хочешь остаться с нами в Мифрил Халле на некоторое время?
Атрогейт пожал плечами:
— Я направлялся на восток, в Адбар, — сказал он. — Кое — кто из семьи живёт там. На обратном пути на запад планировал зайти в Мифрил Халл и не задумывался где — либо останавливаться. Но по дороге до меня дошли слухи о твоей девочке.
Это встряхнуло Бруенора, как, в общем, и стоящего за ним дроу.
— Что ты слышал о ней? — с явным подозрением в голосе спросил Бруенор.
— По дороге слышал, что она была ранена разрушающимся магическим Плетением.
— Ты правда это слышал?
— Да, король Бруенор. Поэтому я подумал, что нужно добраться сюда так быстро, как только могут принести меня мои короткие ноги.
— Ты, наверное, жрец?
— Нет, простой балагур.
— Тогда зачем? Почему? Есть ли у тебя что — либо предложить мне, Стуттгард из Каменных Холмов? — спросил весьма взволнованный Бруенор.
— Имя, которое, я думаю, вы знаете, — сказал Атрогейт. — Человек, которого зовут Кэддерли.
Бруенор обменялся с Дриззтом взглядами, затем оба в изумлении уставились на гостя.
— Он живёт не так далеко от моих земель, — объяснил Атрогейт. — И конечно я был там как раз по дороге, когда направлялся сюда. Ах да, у него там сейчас много магов и жрецов и все они пытаются понять, что к чему, если ты понимаешь, о чём я.
— А что насчёт него самого? — спросил Бруенор, изо всех сил стараясь оставаться спокойным, но всё же не мог избавиться от нетерпения, как в голосе, так и внешне, подавшись всем телом вперёд на своём троне.
— Он и его гости работали над некоторыми проблемами, — объяснил Атрогейт. — Я думал, что тебе стоит знать, что многие, чей мозг был ранен Плетением, шли именно туда, и большая их часть возвращалась здоровыми.
Бруенор вскочил на ноги.
— Значит, Кэддерли лечит тех, кто по глупости оказался в беде?
Атрогейт снова пожал плечами:
— Я думал, что ты был бы не прочь это узнать.
Бруенор резко повернулся к Дриззту.
— Это займёт больше месяца утомительного похода, — предупредил дроу.
— Магические артефакты ещё работают, — ответил Бруенор. — У нас есть повозка, которую ещё строят для поездок в Серебристую Луну. У нас есть ботинки ветров …
При этом упоминании у Дриззта загорелись глаза, так как дварфы клана Боевого Молота действительно работали над решением вопросов перемещения ещё до того, как началось магическое бедствие. Не используя магической телепортации, которая была в ходу в соседних городах, и не создавая летающих огненных колесниц, как это делала леди Аластриэль, дварфы пришли к более приземлённому решению, конструируя повозку, достаточно крепкую, чтобы выдержать многие столкновения на предательских каменных местностях. И теперь они нашли магическую поддержку упряжке, которая сможет толкать всю эту конструкцию.
Дроу сорвался с места до того, как Бруенор мог ещё закончить своё предложение.
— За мной, — сказал Дриззт.
— Могу я пожелать тебе всего хорошего, король Бруенор? — спросил Атрогейт.
— Стуттгард из Каменных Холмов, — повторил Бруенор и повернулся к придворному писцу. — Запиши это!
— Да, мой король.
— И знай, если моя девочка найдёт покой в храме Парящего Духа, я посещу ваш клан, добрый друг, — сказал Бруенор, оглядываясь на Атрогейта. — И помни, что отныне и навсегда ты друг Мифрил Халла. Оставайся здесь так долго, как пожелаешь и все расходы за мой счёт! А теперь прошу прощения, мне пора идти.
Он быстро поклонился и выбежал из комнаты до того, как Атрогейт даже успел поблагодарить его.
Впервые за эти несколько долгих дней, полные сил и энтузиазма, с надеждой в сердцах, Дриззт с Бруенором устремились вниз по холлу по направлению к двери, ведущей в комнату Кэтти-бри. Приблизившись, они резко остановились, заметив фиолетовые и голубые лучи энергии, проскальзывающие сквозь дверные щели.
— Ба, только не снова! — простонал Бруенор. Он пихнул Дриззта вперёд, открывая тем самым дверь.
С руками, опущенными вдоль тела, с закатившимися глазами, над кроватью в воздухе зависла дрожащая Кэтти-бри.
— Моя девочка… — начал Бруенор, но осёкся на полуслове, заметив скрюченного и хватающегося за голову, лежащего у стены Реджиса.
— Эльф! — закричал Бруенор, но Дриззт уже бежал по направлению к Кэтти-бри, и, схватив её, попытался опустить на кровать. Зарычав и засыпав проклятиями, дварф поспешил к Реджису.
Когда припадок закончился, напряжённость спала с тела Кэтти-бри, и обмякшая, она упала на руки Дриззту. Он медленно посадил её на кровать и заключил в объятия. Только теперь он заметил, в каком отчаянном состоянии находился Реджис.
Хафлинг дико молотил Бруенора, и, осыпая дварфа быстрыми ударами, уворачивался от тянущихся к нему рук. Охваченный ужасом, Реджис будто смотрел не на дварфа, а на какого — то огромного монстра.
— Пузан, да что с тобой? — спросил Бруенор.
В ответ Реджис закричал дварфу прямо в лицо, разражаясь абсолютным первобытным страхом. Как только Бруенор отстранился, хафлинг отполз в сторону, вставая на колени, затем на ноги. Он ринулся лицом вперёд, в сторону противоположной стены и со стоном отскочил от неё, падая на пол.
— О, во имя богов, — проговорил Бруенор, затем наклонился и что-то поднял с пола. Он повернулся к Дриззту и показал ему предмет. Это была рубиновая подвеска, заколдованный драгоценный камень, позволяющий Реджису накладывать заклинания на своих незадачливых жертв.
Реджис уже пришёл в себя от сильного удара об стену и вскочил на ноги. Он снова закричал и побежал мимо Бруенора, бешено размахивая руками. Когда король попытался перехватить его, хафлинг шлёпнул его и ударил кулаком, а затем ущипнул и даже укусил дварфа. Всё это время Бруенор звал его, но, казалось, Реджис не слышит ни слова. Вероятно, дварф всё ещё представал перед ним в виде демона или дьявола, который пришёл пообедать полуросликом.
— Эльф! — позвал Бруенор, затем вскрикнул и отпрянул, хватаясь за кровоточащую руку.
Реджис ринулся к двери. Дриззт настиг его там же, сделал захват ногами, и, кувыркаясь, они оба оказались в холле. Во время кувырка Дриззт ловко работал руками, и когда они остановились, эльф оказался позади Реджиса, обхватывая своими ногами талию хафлинга, и резкими движениями искусно завязывал узлы вокруг него.
Теперь у Реджиса не было возможности ни вырваться, ни ударить, ни выскользнуть от Дриззта. Но это едва могло остановить его неистовые вращения и безумный крик.
В коридор стекалось всё больше любопытных дварфов.
— Эльф, ты что, уколол его иглой в задницу? — спросил один из подошедших.
— Помоги мне с ним! — умоляя, крикнул Дриззт.
Дварф подошёл к Реджису, затем быстро одёрнул руку, когда хафлинг попытался укусить её.
— Девять Кругов Ада! Да что же это?
— Просто схвати его! — закричал Бруенор из комнаты. — Схвати и свяжи, но не делай ему больно!
— Да, мой король!
Это заняло много времени, но, в конце концов, дварфы оттащили бьющегося Реджиса прочь от Дриззта.
— Я могу треснуть его и успокоить, — предложил один из них, но сердитый взгляд Дриззта отверг эту затею.
— Отнесите Реджиса в его комнату и приглядывайте за ним, — сказал дроу. Затем он вернулся обратно и закрыл за собой дверь.
— Она даже не заметила, — сказал Бруенор, когда Дриззт присел на кровать возле Кэтти-бри. — Она не замечает мир вокруг неё.
— Мы уже знали это, — напомнил Дриззт.
— Не замечает абсолютно ничего! Как и Пузан теперь.
Дриззт пожал плечами.
— Кэддерли, — напомнил он королю дварфов.
— Для них обоих, — сказал дварф и посмотрел на дверь. — Пузан использовал на ней свой рубин.
— Чтобы попытаться добраться до неё, — согласился Дриззт.
— Но вместо этого она добралась до него, — сказал дварф.
— Это произойдёт у храма Парящего Духа — объявил Король Призраков. Видение, докучающее Джарлакслу, исчезло прежде, чем тёмный эльф успел закрыть свой разум. Но если призраки что — нибудь прознали, об этом обязательно узнает драколич.
Враги Гефестуса, Яраскрика и, конечно же, Креншинибона будут собираться там, в Снежных Хлопьях, где из — за пары призраков уже было очень опасно.
Там будет одним южанином больше. Кристалл знал, что его можно обнаружить, хотя и не так же легко, как Джарлаксла. Креншинибон имел отдельную тайную связь с тёмным эльфом уже больше десяти дней. С псионическими силами Яраскрика, присоединившимися к Осколку, расположение известного наёмника можно было выяснить весьма легко, тем более, если это было необходимо. Джарлаксл стал главной мишенью гнева, который и послужил причиной объединения могущественной троицы. В скором времени люди станут свидетелями их силы.
Кроме того, двоим из этого триумвирата грядущая катастрофа доставит огромное удовольствие.
Для Яраскрика ликвидация его врагов была бы очень полезна. Достойная и оправдывающая расходы награда за не приносящее никакого удовольствия объединение.
И Креншинибон, который послужил связующим звеном между неконтролируемым порывистым драконом и практичным жестоким разумом иллитида, мог бы тщательно изучить процесс уничтожения Джарлаксла и остальных, что доставило бы, несомненно, удовольствие обоим.
— Дядя Пайкел! — прокричала Ханалейса, увидев зеленобородого дварфа на улицах Кэррадуна следующим утром. Он был одет в своё походное снаряжение: дубинка и котелок для варки пищи, надетый на голову вместо шлема.
Пайкел ответил ей широкой улыбкой и поманил за собой в лавку. Притянув Ханалейсу к себе, он обнял её, как это делают только дварфы, а в это время из лавки вышел Рори, младший брат Ханалейсы.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она, спрятав улыбку от своего брата в плечо Пайкела.
— Я же сказал тебе, что хочу прийти один.
— Думаешь, спорящие колдуны дали мне отдохнуть? — ответила Ханалейса.
— Ду — дид! — произнёс Пайкел, придвигая обратно девушку, и когда она с Рори посмотрели на него с любопытством, то он просто добавил: — Хи — хи — хи.
— Он уже обо всём догадался, — объяснил Рори, и Ханалейса кивнула.
— А колдуны и жрецы тоже догадались? — спросила Ханалейса. — Полагаю, всё это из — за ваших открытий?
Рори посмотрел вниз.
— Они прогнали тебя, — рассудила Ханалейса.
— Это точно: они просто не могли допустить, чтобы наш братишка казался умнее их! — провозгласил Тэмберли, выйдя из — за угла от кузнеца, к которому он частенько заглядывал. На его огромном мече прошлой ночью появилась скверная зарубка, когда клинок отскочил от ключицы медведя — нежити.
Рори немного смутился, но когда он поднял глаза на своих брата и сестру, это уже прошло.
— Что произошло? — спросил он, заметив, что Тэмберли держит свой меч в руке и внимательно изучает лезвие.
— Вы покинули храм Парящего Духа вчера поздно вечером? — спросил Тэмберли.
— В полдень, — поправил Рори. — Дядя Пайкел хотел использовать корни дерева, чтобы покинуть горы, но отец запретил, опасаясь непредсказуемости и нестабильности волшебства, даже друидского.
— Ду — ид, — прохихикал Пайкел.
— Я не хочу пока перемещаться волшебным образом, — сказала Ханалейса. — Не сейчас.
Пайкел опустил руки и посмотрел на неё с притворной обидой.
— Так вы прошлой ночью встали лагерем в лесу? — продолжил Тэмберли.
Рори кивнул, не совсем понимая, куда клонит его брат, но Пайкел видимо вошёл во вкус и изрёк:
— Ууух.
— Что-то не так в тех лесах, — сказал Тэмберли.
— Угу, угу, — согласился Пайкел.
— О чём это вы говорите? — спросил Рори, переводя взгляд с одного на другого.
— Брррр, — сказал Пайкел, обхватив себя за плечи.
— Я наверно проспал всю ночь, — сказал Рори. — Но так холодно не было.
— Мы боролись с зомби, — объяснила Ханалейса. — С медведем — зомби. И было там ещё что-то, преследовавшее нас.
— Угу, угу, — согласился Пайкел.
Рори посмотрел на дварфа с любопытством:
— Вы об этом мне ничего не рассказывали.
Пайкел пожал плечами.
— А вы почувствовали это? — спросил Тэмберли.
дварф ответил:
— Угу, угу.
— Так вы участвовали в настоящем сражении? — спросил Рори у брата и сестры, явно заинтригованный. Эти трое выросли в тиши огромной библиотеки, окружённые тенями могущественных священников и великих колдунов. Они слышали рассказы о великих битвах, чаще всего о борьбе их родителей против Проклятия Хаоса, сотворённого их собственным дедушкой. Но жизнь детей Бонадьюсов была спокойной: войны родителей кончились, дяди — дварфы давно уже вернулись из похода на коронацию короля Бруенора в Мифрил Халле. Их по — настоящему обучали искусству ближнего боя, воспитывали сразу как жрецов, волшебников и монахов. С такими родителями, как Кэддерли и Даника, эта троица получала прекрасное образование — одно из лучших в Фаэруне, но вплоть до предыдущей ночи никогда не проверявшееся на практике.
Ханалейса и Тэмберли обменялись взглядами.
— Расскажите мне! — попросил Рори.
— Это было ужасно, — признала его сестра. — Я никогда за всю свою жизнь не волновалась так.
— Но это было захватывающе, — добавил Тэмберли. — А стоит начаться битве, ты забываешь о страхе.
— Точнее, забываешь обо всём, — поправила Ханалейса.
— Хи — хи — хи, — одобрил Пайкел.
— Это и есть наше обучение, — подытожил Рори.
— Нам повезло, что наши родители и наши дяди, — начала Ханалейса, внимательно посмотрев на Пайкела, — не мешали нам в мирное время учиться как должно…
— Сражаться, — прервал Тэмберли.
— И защищаться, — сказала Ханалейса, которая всегда немного более философски смотрела на сражения и роль, которую военная подготовка играла в их жизни. Она была очень похожа в этом на свою мать, и именно поэтому сама Даника жёстко и интенсивно обучала её собственным приёмам в использовании меча и булавы.
— Даже тот, кто знает, как в совершенстве пользоваться мечом, мог бы погибнуть прошлой ночью в лесу, если бы он не знал, как побороть свои страхи.
— Значит, ты тоже почувствовал нечто в лесу, — сказал Тэмберли Пайкелу.
— Угу.
— Оно всё ещё там.
— Угу.
— Мы должны предупредить горожан и сообщить об этом в храм Парящего Духа, — добавила Ханалейса.
— Да, да. — Пайкел вытянул здоровую руку перед собой и выпрямил пальцы, указывая вперёд. Он начал дрыгать рукой то туда, то сюда, изображая рыбу, плавающую под водой озера Импреск. Остальные поняли, что он хочет поговорить с животными ещё до того, как он добавил, осклабившись:
— Ду — дид.
— Ты не можешь этого сделать, — сказал Ханалейса, а Тэмберли кивнул.
— Мы можем выйти завтра на рассвете, — сказал он. — Что бы это ни было, это ближе к Кэррадуну, чем к храму Парящего Духа. Мы можем взять лошадей на первую часть пути. Я даже знаю некоторых людей, которые проводят нас вдоль дороги.
— Если поторопимся, мы доберёмся туда до захода солнца, — согласилась Ханалейса.
— Но сейчас мы должны предупредить горожан, чтобы они подготовились к неожиданностям, — сказал Тэмберли. Он посмотрел на Ханалейсу и пожал плечами. — Хотя мы действительно не знаем, что там такое и там ли оно ещё. Возможно, там был только один этот медведь, которого мы убили, злобный дух, а сейчас уже всё прошло.
— А возможно и нет, — сказал Рори, и по его тону было ясно, что он надеется на свою правоту. С его молодым энтузиазмом, он очень завидовал брату и сестре, и в скором времени надеялся исправить своё положение.
— Может, это уже длится около сотни лет, — пробормотал один старый морской волк — один из рыбаков Кэррадуна, который жил в городе. Человек махнул рукой, словно рассказанное не должно было его волновать.
— Эх, а раньше было спокойнее, мир был лучше, — сокрушался ещё один сидящий в таверне.
— Нет, не мир, — объяснил другой. — Но та часть его, которая живёт в тени родителей этой троицы. Я думаю, мы были цивилизованнее, вот что!
Одна половина постоянных клиентов засмеялась, другая закивала с одобрением.
— Остальной мир вырос более жёстким, — продолжал человек. — И до нас он тоже доберётся, даже не сомневайтесь.
— А ведь мы, старики, хорошо помним те сражения, — сказал первый морской волк. — И я удивлён, что более молодое поколение, выросшее при Кэддерли, готово к любым неожиданным битвам.
— А детишки его как? — раздался голос, и все в таверне подняли пивные кружки, приветствуя ещё двоих вошедших.
— Мы живы, — громко ответила Ханалейса, осматривая таверну. — Но, похоже, что пара демонов ещё там.
И эта бесстрашная девушка заулыбалась и даже засмеялась под звон кружек. Ханалейса посмотрела на Тэмберли, и они оба глянули назад, когда Пайкел из — за отсутствия серьёзности у толпы выдал:
— Ууух.
— Кэррадун должен выставить охранников у каждых ворот и на стенах, — крикнул Тэмберли. — Пусть вооружённый патруль с факелами выйдет на улицы. От имени города я прошу вас!
И хотя его крик привлёк некоторое внимание, все глаза обратились к распахнувшейся двери таверны. Человек влетел туда с криком: «Нападение, нападение!» Более того, за незнакомцем слышались крики страха и мучительной агонии.
Некоторые моряки тут же опрокинули стол, собираясь использовать его в качестве щита для обороны.
— О — о, — сказал Пайкел и обхватил одной рукой руку Тэмберли, а культёй ткнул Ханалейсу, успев до их вмешательства. Они пришли таверну, чтобы предупредить людей и организовать их, но Пайкел был достаточно сообразителен, чтобы уйти от этого безумия.
Тэмберли пытался говорить, но некоторые экипажи кэррадунских рыболовных судов уже сбивались в отряды, чтобы ехать в доки искать оружие и вместе отправиться на улицы.
— Но народ… — протестовал Тэмберли. Однако Пайкел требовательно толкал его вперёд.
— Шшшш! — предупредил дварф.
— Но нас четверо, — согласилась с братом Ханалейса. — Давайте посмотрим, где и чем мы можем помочь.
Они вышли из таверны вместе с другими посетителями, хотя некоторые капитаны кораблей ещё остались, чтобы выработать какую — нибудь стратегию боя. С парой слов Пайкел вытащил свою чёрную волшебную дубинку и сунул её под обрубок руки, а другой рукой начал шевелить пальцами. И дубинка, загоревшись, превратилась в факел.
Почти два полных отряда вышло из таверны и двинулось к воротам Кэррадуна. Теперь стало понятно, из — за чего началась паника. Разлагающиеся трупы и скелеты заполонили улицы. Людские и эльфийские, дварфские и хафлингские, и многие другие, в том числе и трупы животных, свободно разгуливали по городу. Мертвецы бродили всюду и нападали на людей.
Заметив одинокую семью, пытающуюся сойти с дороги, четвёрка свернула к ним, но внезапно Рори с криком упал на землю, держась за ногу. Пайкел посветил на неё своим факелом, и вместе со струйками крови свет показал ещё кое — что. Рори ударила какая — то маленькая тварь, летевшая у обочины дороги.
Она шлёпнулась позади них и выглядела просто сплошной кучей перьев, костей и кожи.
— Птица, — ахнула Ханалейса.
Пайкел бегал и светил на нежить, от чего эти существа разваливались. Свет его волшебного факела наносил большой урон мертвякам — они загорались и тлели.
— Ша — ла — ла! — гордо объявил Пайкел, поднимая высоко свою дубинку. Он быстро поправил свой шлем — котелок и свернул в ближайший переулок. Сразу после того, как свет от его дубинки пересёк край аллеи, дварф показал на огромную толпу скелетов.
Тэмберли обхватил рукой спину брата, помогая ему идти, и стал подталкивать Рори вперёд, пытаясь убежать из Кэррадуна.
— Дядя Пайкел! — заплакала Ханалейса, на бегу помогая братьям.
Она ненадолго остановилась у переулка, заслышав звук хруста костей и увидев куски летящих рёбер и черепов. Пайкелов свет танцевал, как при штормовом ветре, и сам дварф — друид двигался в такт с ним. Это был самый дикий танец, который когда — либо видела Ханалейса. От своего дяди — садовника она такого никак не ожидала.
Девушка продолжала отступать вниз по улице, к семье с тремя детьми. Доверив Пайкелу сражаться с мертвецами, хотя они намного превосходили его по численности, она бросилась за семьёй. По пути Ханалейса самостоятельно напала на двух скелетов, преследующих людей по пятам. Успешно комбинируя защиту и нападение, она продолжала наносить удары, отходя назад. Затем, развернувшись в прыжке, легко приземлилась на ноги.
Ханалейса быстро поднялась на одну ногу и, вращаясь, стала наносить удары другой, сильно ударив в грудь один из скелетов. В стороны полетели куски рёбер. Прекрасно сохраняя после этого равновесие, девушка изменила направление следующего удара, попав другому скелету в череп.
По — прежнему отлично балансируя, она ещё пару раз ударила в грудь второго скелета, после чего хорошенько, с разворота, приложила его по «лицу». Затем, встав на обе ноги, провела ещё одну серию сокрушительных ударов по врагу.
Расправившись с двумя скелетами, Ханалейса двинулась дальше. К её облегчению, Пайкел присоединился к ней, когда она проходила мимо переулка. Бок о бок, они со смехом бросились на ближайшую толпу мертвецов, разбивая их ударами ног и кулаков.
Граждане города немедленно присоединились к ним, вместе с Тэмберли, чей огромный меч разил зомби и скелетов наповал.
Но их было слишком много!
Мертвецы прибывали с кладбища, где уже много лет хоронили жителей Кэррадуна — полчища кровожадной нежити подняли из могил мощными чарами. А в озере Импреск из — под толщ тёмных вод выплывали тысячи мёртвых рыб. Они топили лодки, стоящие у берега, и уничтожали всё живое на своём пути.
Фетчигрол наблюдал, стоя на воде. В его мёртвых глазах горел огонь. Эти глаза всякий раз сверкали удовлетворением, когда крики ужаса раздавались над городом.
Он чувствовал, как тонут вместе со своими матросами многие корабли.
— Я в порядке, — твердил Рори, пытаясь оттянуть ногу от Пайкела.
Но дварф твёрдо схватил его одной рукой, хваткой, способной остановить лошадь, и взял под руку неуступчивого юношу.
Они вернулись в таверну, где им бы никто не помешал. Хотя казалось, что должно быть совсем наоборот.
Оторвав полоску ткани, Пайкел стал окунать её в свой котёл — шлем, куда он налил свежий отвар из трав, с которыми никогда не расставался.
— Мы не можем здесь больше оставаться, — сказал Тэмберли, подходя к двери. — Они близко.
Друид стал быстрее перевязывать голень Рори, не обращая внимания на его просьбы. Культёй он держал один конец повязки, а здоровой рукой завязывал узлы.
— Слишком туго, — пожаловался Рори.
— Шшш, — ругался Пайкел.
Пайкел схватил шлем и напялил на голову, проигнорировав содержимое, которое растеклось по волосам, зелёной бороде и одежде. Если дварфа что и забеспокоило, то он этого не показал, только лизнул ручеёк, тёкший по лицу. Он выпрямился, сунув дубинку под обрубок, и поставил Рори перед собой.
Молодой человек попробовал было идти быстро, но чуть не упал с первых же шагов. Рана была глубже, чем надеялся Рори.
Пайкел удержал его, после чего они быстро пошли за Тэмберли. Ханалейса ждала снаружи, качая головой.
— Их слишком много, — мрачно пояснила она. — Невозможно победить бесконечные полчища мертвяков, лежащих в земле, лучше отступить.
— К докам? — спросил Тэмберли, глядя на поток жителей, бегущих в этом направлении, и очевидно не обрадованный такой перспективой. — Вернёмся к воде?
Ханалейса поморщилась, но у них не было выбора. Они побежали вместе с горожанами.
На полпути к докам они обнаружили нечто вроде обороны и нетерпеливо подошли к позициям. Пайкел подбородком показал Рори на большие постройки, нависшие над пристанью. Это была крепость, где капитаны организовали защиту.
— За отца и мать, — сказала Ханалейса Тэмберли. — Не посрамим их имена.
Тэмберли улыбнулся ей, испытывая те же чувства.
Они использовали свой шанс и помчались по улице за последними группами жителей города, стараясь перехватить как можно больше монстров. Ханалейса и Тэмберли бесстрашно бросились на нежить, круша и полосуя её, нанося мертвякам большие потери. Их атака стала ещё более действенной, когда к ним присоединился Пайкел с его дубинкой, сокрушавшей любую нежить, отважившуюся приблизиться к нему.
Но несмотря на объединённые усилия, троица хоть и медленно, но отступала, пропуская некоторых мертвецов. На каждого убитого зомби или скелета вставало трое других. И когда мимо проходили живые люди, мертвяки бросались в толпу.
И те несчастные, кто падал замертво, потом вставали и сражались на другой стороне. Люди в панике и с отвращением отступали от восставших друзей и родственников.
Они нашли поддержку около укреплений, где у них не было выбора, кроме как сражаться. Но, в конечном счёте, даже эта оборона стала разваливаться.
Ханалейса посмотрела на брата: печаль и отчаяние были в её прекрасных карих глазах. Они не могли отступать к воде, а стены недолго будут удерживать полчища. Она, как и он, были в страхе.
— Мы должны найти Рори, — сказал Тэмберли дяде дварфу.
— А? — переспросил Пайкел.
Он не понимал, зачем нужно было искать брата, если они всё равно умрут.
Об этом Бруенор Боевой Молот хотел узнать только в последнюю очередь.
— Обальд рассержен, — объяснял гном Нанфудл. — Он считает, что это мы стали причиной странных магических безумств и молчания его бога.
— Да, эта тупая башка всегда во всём винит нас, — проворчал в ответ Бруенор. Он посмотрел на дверь, ведущую в ущелье Гарумна и к выходу из Восточного Зала, надеясь увидеть Дриззта. С наступлением утра ничего не изменилось для Кэтти-бри и Реджиса. Хафлинг находился в состоянии крайнего истощения с тех пор, как постоянно томился в беспокойном страдании.
— Посол Обальд… — начал говорить Нанфудл.
— У меня нет времени на него! — крикнул Бруенор.
Несколько дварфов напротив наблюдали не совсем обычную вспышку эмоций. Среди них был генерал Банак Бронанвил, сидевший на своём кресле. В давней первой битве с появившимися ордами Обальда он потерял возможность контролировать свою нижнюю часть тела.
— Мне некогда! — снова провопил Бруенор, хотя уже немного извиняющимся тоном. — Моя девочка должна идти! И Пузан тоже!
— Я буду сопровождать Дриззта, — предложил Нанфудл.
— Девять Кругов Ада и десятый для удачи ты будешь! — проревел на него Бруенор. — Я не брошу свою девочку!
— Но ты — король! — крикнул один из дварфов.
— И весь мир сходит с ума, — прибавил Нанфудл.
Бруенор был на грани.
— Нет, — сказал он окончательно, поклонившись гному, ставшему одним из самых доверенных и надёжных советников, и прошёл через комнату к Банаку.
— Нет, — повторил Бруенор. — Я сейчас не могу быть вашим королём.
У нескольких дварфов перехватило дыхание, но Банак Бронанвил торжественно кивнул, принимая на себя ответственность, которую ожидал.
— Прежде ты уже руководил этим местом, — сказал Бруенор. — И я знаю, что ты можешь сделать это снова. Прошло много времени с тех пор, как я был в дороге.
— Ты защищаешь свою девочку, — ответил старый генерал.
— Не могу оставить тебе Пузана, чтобы он помогал тебе в этот раз, — Бруенор продолжал:
— Но этот малый достаточно смышлёный, — король оглянулся посмотреть на Нанфудла, который не мог не улыбнуться неожиданному комплименту и проявленному Бруенором доверию.
— У нас много хороших парней, — согласился Банак.
— Только не начинайте очередную войну с Обальдом, — инструктировал Бруенор. — По крайней мере, без меня, уж я — то ему покажу!
— Никогда.
Бруенор похлопал друга по плечу и повернулся, чтобы уйти. Большей частью он осознавал, что обязан нести ответственность, которую ему поручил клан Боевых Молотов, особенно в это смутное время. Но ещё большая часть его отрицала это. Несомненно, он был королём Мифрил Халла, но также он был отцом Кэтти-бри и другом Реджиса. Казалось, мало что имело значение в эти тяжёлые времена.
Он нашёл Дриззта в ущелье Гарумна в компании с самым вонючим и грязным дварфом, которого когда — либо видел.
— Готовы выйти, мой король! — торжественно приветствовал его Тибблдорф Пвент.
Бруенор посмотрел на дроу, который только закрыл глаза.
— Готовы? — спросил Бруенор. — Даже оставить назревающую здесь войну?
В глазах Пвента промелькнула искорка надежды на возможность участия в битве, однако он решительно покачал головой:
— Моё место — с моим королём!
— Бронанвил останется руководить Мифрил Халлом на то время, пока меня не будет.
Сложно было не заметить возникшее смятение дварфа.
— С моим королём Бруенором! — дополнил Пвент. — Если ты отправляешься в путь, Пвент со своими ребятами тоже отправляется в путь!
После этого восклицания зазвучали возгласы одобрения и распахнулось несколько соседних дверей. Знаменитый отряд Весёлых Мясников появился в широком коридоре.
— О, нет, нет! — ругался Бруенор. — Только не вы!
— Но мой король! — дружно крикнуло двадцать дварфов.
— Я не заберу у Бронанвила самый известный во всём Фаэруне отряд, — сказал Бруенор. — Я не могу. — Он смотрел Пвенту прямо в глаза. — Ни одного из вас. Нет свободного места в фургоне ни для кого.
— Ба! Мы будем бежать рядом с вами, — настаивал Пвент.
— Мы отправимся в волшебной обуви, и у нас нет больше волшебных сапог для вас, — объяснял Бруенор. — Я не сомневаюсь, что все вы будете бежать до тех пор, пока не свалитесь замертво, но именно этим всё и закончится. Нет, друг мой, ваше место — здесь, в том случае, если Обальд удумает, что снова пришло время для войны, — он глубоко вздохнул, посмотрел на Дриззта, ища поддержки, и пробормотал: — И моё место — здесь.
— И ты скоро вернёшься обратно, — пообещал дроу. — Сейчас ты нужен мне в путешествии с Кэтти-бри и Реджисом. Предупреждаю тебя: у нас нет времени для глупостей. Наш фургон ждёт.
— Мой король! — кричал Пвент. Он покинул свою бригаду и побежал вслед за Дриззтом и Бруенором, которые быстро шли по тоннелям, ведущим к их попавшим в неприятности друзьям.
В конце концов, только четверо из них покинуло Мифрил Халл в фургоне, запряжённом самыми лучшими мулами, которых только можно было найти. Не Пвент остался дома, а Реджис.
Бедный хафлинг не прекращал биться с невидимыми монстрами, испытывая отчаяние и ярость, как и любой другой стоящий на краю пропасти в Абисс. Он не мог есть. Он не мог пить. Он не мог прекратить болтать ногами, брыкаться и бить несуществующего врага хотя бы на мгновение. Никакие слова не оказывали на него воздействия. Только благодаря усилиям множества дежуривших возле него дварфов Реджис получал питание, чего невозможно было бы сделать в трясущемся фургоне, движущемся через дебри.
Бруенор доказывал до хрипоты, почему Реджиса обязательно надо было брать, но, в конце концов, Дриззт сказал:
— Хватит! — и увёл расстроенного короля.
— Даже если магия выдержит, даже если фургон не сломается, — сказал Дриззт. — Пройдёт дней десять, даже больше, прежде чем мы доберёмся до храма Парящего Духа, и столько же времени потратим на обратный путь. Он не переживёт.
Они оставили Реджиса.
— Он может выздороветь со временем, — объяснял Дриззт, когда они продвигались по туннелям через большое ущелье.
— Магия не тронула его, в отличие от Кэтти-бри.
— Он не в порядке, эльф!
— И, как я уже сказал, это, возможно, не продлится долго. Твои жрецы достучатся до неего, — Дриззт, сделал паузу и остановился, — Или я.
— В чём дело, эльф? — потребовал Бруенор.
— Пойди, подготовь повозку, — инструктировал Дриззт, — Но подожди меня.
Он повернулся и побежал в ту сторону, откуда они пришли. Дроу забежал в комнату Реджиса и подошёл к сундуку, стоящему на столике. Трясущимися руками Дриззт достал рубиновый кулон.
— Что ты делаешь? — спросил его Кордио Маффинхэд, высокоуважаемый жрец, стоявший возле хафлинга. Дриззт держал кулон с чарующим рубином, соблазнительно вращающимся в свете факелов.
— У меня есть идея. Молитесь, чтобы всё получилось. Но будьте готовы к непредвиденным обстоятельствам, все вы.
Они посмотрели на дроу с любопытством, но за годы, проведённые вместе с Дриззтом До’Урденом, дварфы научились доверять ему и поэтому сделали всё так, как он сказал. Реджис очнулся и начал сопротивляться, его ноги двигались, будто он пытался сбежать от какого — то невидимого монстра. Дриззт склонился над хафлингом и позвал его, но Реджис не подавал никаких признаков того, что он слышит старого друга. Дроу ближе поднёс раскачивающийся кулон к глазам Реджиса.
Очаровывающие и успокаивающие искры завлекли Дриззта, и через мгновение в глубинах рубина он нашёл Реджиса.
— Дриззт, — сказал хафлинг вслух и в сознании Дриззта. — Помоги мне.
Дриззт получил только неясный мимолётный проблеск видений, мучающих Реджиса. Он обнаружил себя в земле теней, возможно, на Плане Теней, или на каком — то другом более низком уровне, населённом зловещими существами, которые бросились к нему со всех сторон с разинутыми пастями, полными острых клыков. Когтистые лапы хлестали вокруг, всегда за мгновение перед ним. Инстинктивно свободная рука Дриззта потянулась к поясу, где висел скимитар, он закричал и попытался вытащить клинок. Что-то сильно ударило его, отбросив в сторону, прямо через кровать, которую он не мог видеть. Дроу был опрокинут на невидимый им пол. Издалека Дриззт услышал звон чего — то ударившегося о камни. Это была рубиновая подвеска. Он ощутил жжение в районе предплечья и зажмурил глаза от боли. Когда эльф снова открыл их, то понял, что вернулся в комнату. Кордио стоял возле него. Он посмотрел на руку дроу и увидел струйку крови в месте, где тот порезался скимитаром, когда падал.
— Что… — начал было спрашивать дварфа Дриззт.
— Извини, эльф, — сказал Кордио, — но я должен был толкнуть тебя. Ты увидел тех монстров, которые мучают Реджиса, и вытаскивал свой клинок…
— Больше ничего не говори, достопочтимый дварф, — ответил дроу, принимая сидячее положение и осматривая раненую руку, сильно сжав её, чтобы остановить кровотечение.
— Дайте мне бинт! — крикнул Кордио другим, кто находился поблизости от страдающего Реджиса.
— Он там, — объяснял Дриззт, когда Кордио перебинтовал руку. — Я нашёл его. Он звал на помощь.
— Да, мы это слышали.
— Он в ужасном месте и видит там монстров, существ из тени.
Другой дварф подошёл и передал Кордио рубин. Тот хотел вернуть драгоценность Дриззту, но дроу остановил его.
— Оставь себе, — сказал Дриззт. — Ты можешь узнать, как использовать его, чтобы помочь хафлингу, но будь осторожен.
— Ох, у меня будет под рукой отряд Весёлых Мясников, готовый остановить меня в этом случае, — заверил его Кордио.
— Всё равно, — сказал Дриззт. — Будь готов покинуть место, где сейчас обитает Реджис.
Он посмотрел с сочувствием на несчастного хафлинга, впервые чётко осознав те ужасы, которые каждый раз переживал Реджис, приходя в сознание.
Дриззт встретил Бруенора в восточном тоннеле. Король сидел на скамье волшебного фургона из полированного дерева с массивными колёсами. Фургон являлся проявлением мастерства и гордости, соответствующих представлениям искусства и умений Мифрил Халла.
Повозка ещё не была завершена, поскольку дварфы планировали добавить раскладную кровать и, возможно, дополнительную полку для груза позади, с большим ремнём, который позволит уместиться отряду в шесть или восемь дварфов. Но из — за настойчивой просьбы Бруенора им пришлось завершить работу быстрее. Они выбрали самых лучших мулов, молодых и сильных, подковав их волшебными подковами, позволяющими идти в быстром темпе целый день.
— Я нашёл Реджиса в его кошмарах, — рассказывал Дриззт, забравшись наверх к своему другу. — Я испробовал рубин на нём, так же, как он это делал с Кэтти-бри.
— Ты глупец!
Дриззт покачал головой.
— Я был осторожен, — убеждал он своего друга.
— Я заметил, — сказал сухо Бруенор, пристально глядя на перебинтованную руку дроу.
— Я нашёл его, и он увидел меня, но только на мгновение. Он живёт в царстве кошмаров, Бруенор, и хотя я пытался забрать его с собой, ничего не вышло. Вместо этого он тянул меня к себе, туда, в место, которое подавило бы меня так, как подавило его. Но есть надежда, я верю.
Он вздохнул и произнёс имя человека, на которого они надеялись — Кэддерли. Бруенор ускорил мулов, когда они выехали из восточных ворот Мифрил Халла, быстро направившись на юго — запад. Пвент подвинулся ближе к Бруенору. Дриззт в одиночку бежал позади них. Он часто забирался в фургон, чтобы перевести дыхание, ибо повозка постоянно двигалась, без остановок для отдыха мулов. Кэтти-бри спокойно сидела в задней части фургона, не видя и не слыша ничего вокруг, неподвижная и безмолвная.
— Ты хорошо их знаешь, — поздравил Атрогейт Джарлаксла позже в тот день, когда они лежали на вершине травянистого холма и наблюдали за катящейся по дороге с северо — востока повозкой.
В данный момент Джарлаксл не был уверен в этом, поскольку был удивлён быстрым продвижением повозки. Он не ожидал увидеть отряд Бруенора до следующего утра.
— Они будут ехать целый день, пока не устанут мулы, — пробормотал дроу, качая головой. На расстоянии от фургона, в тени, двигался тёмный силуэт. Джарлаксл знал, что это был Дриззт.
— Быстро едут из — за их больного друга, — заметил Атрогейт.
— Нет ничего сильнее, чем долг, который они разделяют, друг мой, — сказал дроу. Он закашлялся, прочищая горло и пытаясь скрыть озаботившие его мысли. Но недостаточно быстро, понял он, когда глянул на Атрогейта, чтобы не дать дварфу повода смотреть на него недоверчиво.
— Их чувства — это их слабость, — сказал Джарлаксл, пытаясь быть убедительным. — И я знаю, как использовать эту слабость.
— Ухух, — произнёс Атрогейт. — Бахахаха!
Джарлаксл мог лишь улыбнуться.
— Мы спустимся туда, или только будем следовать за ними?
Дроу мгновение думал об этом, а затем удивил и себя, и дварфа, поднявшись с травы и отряхиваясь.
— Стуттгард Каменный Холм? — спросил Бруенор, когда фургон проехал поворот, и они увидели дварфа, стоящего на их пути.
— Я думал ты остался в Мифрил… — сказал он, остановив повозку перед дварфом. Его голос затих, когда он заметил впечатляющее оружие дварфа — пару кистеней из стекла и металла, слегка раскачивающихся за его крепкими плечами. Бруенор засомневался: Стуттгард из Мифрил Халла никогда не разгуливал с таким оружием. Его подозрение только усилилось, поскольку он соображал как долго уже они были в пути — Стуттгард должен был отправиться в дорогу сразу же после их встречи, чтобы находиться в этом месте.
— Нет, но снова рад встрече, король Бруенор, — ответил Атрогейт.
— О чём ты, дварф? — спросил Бруенор.
Возле Бруенора стоял Пвент, готовый принять бой. Рык в стороне привлёк их внимание, на ветке одиноко стоящего дерева сидела Гвенвивар — пантера тоже была готова спрыгнуть вниз на дварфа.
— Мир, достопочтимый король, — сказал Атрогейт, спокойно помахав руками перед собой, — Никакой я не враг.
— Нет, ты — Стуттгард Каменный Холм, — послышалось предположение за спиной Атрогейта.
Бруенор и Пвент посмотрели в ту сторону и кивнули, хотя и не могли видеть своего спутника — дроу. Студгард оглянулся через плечо, зная что это Дриззт, но и он не мог увидеть скрытого в кустарнике дроу.
— Я должен был признать тебя во дворце Бруенора, — сказал Дриззт.
— Это мои кистени, — объяснил Стуттгард. — Мне говорят, я выгляжу крупнее с ними. Ба — ха — ха! Прошло много времени с тех пор, когда мы скрестили оружие, а, Дриззт До’Урден?
— Кто он? — спросил Бруенор Дриззта, затем посмотрел прямо на дварфа, стоящего на дороге и сказал: — Кто ты такой?
— Где он? — вместо ответа сказал Дриззт, вызвав удивление у Бруенора и Пвента.
— Он прямо перед нами, слепой эльф! — воскликнул Пвент.
— Не он, — ответил Дриззт, — Не Стуттгард.
— Ах, я расстроен, что достопочтимый дроу не может вспомнить моё имя, — сказал дварф, стоящий на дороге.
— Где кто? — потребовал Бруенор ответа у Дриззта, начиная злиться.
— Он говорит про меня, — ответил другой голос. На дороге, напротив Гвенвивар, стоял Джарлаксл.
— О, зудящая задница Морадина, — проворчал Бруенор. — Где один, там и другой.
— Я тоже рад видеть тебя вновь, король Бруенор, — сказал Джарлаксл, поклонившись.
Дриззт выбрался из кустов, направляясь к группе. У дроу не было при себе никакого оружия, он поклонился, когда тот подошёл.
— Что это, мой король? — спросил Пвент, нервно переводя взгляд с дварфа на Джарлаксла, — Какой?
— Не сражение, — уверил и одновременно разочаровал его Бруенор. — Не сейчас, по крайней мере.
— Никогда, — добавил Джарлаксл, подойдя к своему компаньону.
— Вот ещё! — фыркнул Пвент.
— В чём дело? — потребовал Бруенор.
Атрогейт проворчал, а когда подошёл Дриззт, резко качнул головой, и на его заплетёной бороде подпрыгнули маленькие бусинки.
— Атрогейт, — шепнул Дриззт, когда прошёл мимо него, и тогда дварф закатился от смеха.
— Ты его знаешь? — спросил Бруенор.
— Я рассказывал тебе о нём. Из Лускана. — Он посмотрел на Джарлаксла. — Восемь лет назад.
Наёмник поклонился:
— Печальный день для многих.
— Но не для тебя и твоих приспешников.
— Я говорил тебе тогда, говорю и сейчас, Дриззт До’Урден. В падении Лускана и капитана Дюдермонта не была замешана Брэган Д’Эрт. Я был бы счастлив иметь дело с ним.
— Он никогда не стал бы сотрудничать с тобой и подобными тебе наёмниками, — прервал его Дриззт.
Джарлаксл не закончил свою мысль, лишь поднял руки в знак того, что сдаётся.
— И что дальше? — снова спросил Бруенор.
— Мы услышали о тяжёлом положении Кэтти-бри, — объяснял Джарлаксл. — Вы правильно поступили, отправившись к Кэддерли, а я как раз должен идти со своим другом туда.
— Ты лжёшь нам, — сказал Дриззт.
— Это казалось благоразумным некоторое время, — допустил Джарлаксл. — Но ты знаешь правильную дорогу к Кэддерли.
— Ничего я не знаю о том, в чём заинтересован Джарлаксл, — Дриззт оглянулся, как раз когда кивал Бруенор. — Если это всё, что ты требуешь, то почему тогда вы встретили нас здесь, на дороге?
— Ему охота с нами ехать, не сомневайся, — сказал Пвент.
— Едва ли это, — ответил дроу. — Хотя я буду не против компании. Он сделал паузу и посмотрел на мулов, очевидно удивившись, как свежо они выглядят, и это при том, что они проехали гораздо дальше, чем проехало бы большинство других за два дня.
— Волшебные копыта, — заметил Дриззт. — Они могут проделать за день путь, который обычные проезжают за шесть.
Джарлаксл кивнул.
— Теперь он хочет ехать, — заметил Пвент, Джарлаксл рассмеялся над этим, но покачал головой.
— Нет, уважаемый дварф, не ехать, — объяснял дроу. — Но есть кое — что, о чём бы я попросил вас.
— Удивительно, — сухо сказал Дриззт.
— Мне тоже нужен Кэддерли, но совершенно для другого дела, — объяснял Джарлаксл. — И я буду нужен ему, или он будет рад, что я там, когда узнает об этом. К сожалению, мой последний визит для могущественного жреца закончился не очень хорошо, поэтому он просил меня больше не возвращаться.
— И ты думаешь, что он впустит тебя с нами, — рассуждал Бруенор, а Джарлаксл поклонился.
— Ба! — фыркнул король дварфов. — Ты многое недоговариваешь.
— Очень многое, — согласился Джарлаксл, больше смотря на Дриззта, чем на Бруенора. — И я всё расскажу вам. Но это длинный рассказ, а мы не должны останавливаться, ради спасения твоей жены.
— Не делай вид, что переживаешь о моей девочке! — закричал Бруенор, и Джарлаксл отступил на шаг. Тогда Дриззт заметил кое — что, хотя Бруенор был слишком расстроен, чтобы понять. Истинная боль вспыхнула в глазах Джарлаксла, он действительно переживал. Дриззт вспомнил один случай, когда Джарлаксл позволил ему с Кэтти-бри и Артемисом Энтрери сбежать из Мензоберранзана, один из многих, когда наёмник позволял ему уходить. Дриззт пытался применить всё это к текущей ситуации, чтобы понять возможные мотивы действий Джарлаксла. Лгал ли он или говорил правду?
Дриззт чувствовал, что последнее, и поэтому удивился.
— О чём ты размышляешь, эльф? — спросил его Бруенор.
— Я бы хотел услышать эту историю, — ответил Дриззт, не сводя глаз со второго дроу. — Но услышать в то время, когда мы будем ехать.
Джарлаксл подтолкнул Атрогейта, и дварф достал свою статуэтку кабана в то же самое время, когда Джарлаксл вынул из мешочка обсидианового Кошмара. Мгновение спустя появились их ездовые животные, а мулы Бруенора от испуга прижали уши и отступили в сторону.
— Что за чертовщина, во имя Девяти Кругов? — пробормотал Бруенор, пытаясь удержать их.
По сигналу Джарлаксла Атрогейт отвёл своего борова за фургон.
— Я хочу такого же! — сказал Тибблдорф Пвент, с обожанием глядя на пронёсшегося мимо огненного демонического борова. — О, мой король!
Джарлаксл, державший за узду своего Кошмара, подвёл его к фургону. Дриззт взобрался по другой стороне повозки, чтобы сидеть поближе к нему. Затем он позвал Гвенвивар.
Пантера знала своё место. Она спрыгнула вниз с дерева, пробежала мимо Атрогейта и запрыгнула в фургон, свернувшись в защитной позиции вокруг сидевшей Кэтти-бри.
— Это — длинная дорога, — заметил Дриззт.
— Это — длинный рассказ, — ответил Джарлаксл.
— Тогда расскажи его медленно и полностью.
Фургон стоял на месте, и тогда Дриззт с Джарлакслом посмотрели на Бруенора. дварф обернулся, глядя на них тёмными, полными сомнения глазами.
— Ты точно уверен, эльф? — спросил он Дриззта.
— Нет, — ответил Дриззт, но затем перевёл взгляд на Джарлаксла, покачал головой, и передумал: — К храму Парящего Духа, — сказал он.
— С надеждой, — добавил Джарлаксл.
Дриззт посмотрел на Кэтти-бри, которая спокойно сидела, отрешившись от всего окружающего мира.
— Это бесполезно! — воскликнул Ванабрик Престоковин, энергичный молодой маг из Врат Балдура. Он хлопнул ладонью по столу, разметав пергамент.
— Полегче, дружок, — сказал Делебрентия Промис, его товарищ, тоже прибывший из портового города. Он был старше и носил седую, похожую на дварфскую, бороду. Делебрентия выглядел, как человек, практикующий магию, и даже носил соответствующую одежду: голубую коническую шляпу и тёмно — синюю мантию, украшенную позолоченными звёздами.
— Нас просили бережно относиться к свиткам и книгам храма Парящего Духа.
Несколькими месяцами ранее люди, сидящие в читальном зале огромной библиотеки, куда Кэддерли и его людьми были собраны книги со всего Фаэруна, не одобрили бы подобных вспышек в таком месте. Тем не менее, сейчас большинство магов, жрецов и других мудрецов были солидарны с Ванабриком.
Кэддерли, сидящий посреди комнаты в окружении кучи свитков, среди которых были и его собственные записи с расчётами, касающимися событий последних дней, не мог этого не заметить. Он сам был не в духе: чем больше он пытался разобраться в происходящем, тем меньше была понятна жрецу логика всего этого. Не все боги исчезли, не все замолчали, как было в Смутное Время, однако общаться с богами стало ощутимо сложнее, а заклинания, как магические, так и божественные, стали делом и вовсе непредсказуемым.
Кэддерли поднялся и направился к столу, за которым проводили исследование трое гостей из Врат Балдура; Избранный Денеира специально натянул на лицо обезоруживающую улыбку и шёл спокойными размеренными шагами.
— Вы простите нас, достопочтимый брат Бонадьюс, — сказал Делебрентия, когда он приблизился. — Мои друзья молоды и очень переживают.
Ванабрик настороженно взглянул на Кэддерли. Его лицо оставалось напряжённым, несмотря на спокойный кивок Кэддерли.
— Вы не подумайте, что я в чём — то виню Вас или храм, — сказал Ванабрик. — Мой гнев, кажется, столь же не управляем, как и моя магия.
— Все не в духе и устали, я понимаю, — сказал Кэддерли.
— Нам пришлось оставить троих из своих товарищей в разной степени безумия, — объяснил Делебрентия. — Наш четвёртый товарищ, друг Ванабрика, спалил себя собственным огненным шаром при попытке помочь фермеру очистить надел земли. Он кидал его достаточно далеко, — я уверен в этом — но порыв ветра сдул шар до того, как тот успел слететь с руки.
— Плетение вечно, — сказал Ванабрик с раздражением. — Оно не может быть нестабильным и разрушиться… В противном случае работа всей мой жизни была бы не более, чем жестокой шуткой!
— Может, и так, — произнёс один гном.
Его слова говорили сами за себя: последователя Гонда, ценящего механику, порох и сложные конструкции, привыкшего думать головой, сегодняшние беды почти не затронули.
— Он молод, — сказал Делебрентия Кэддерли. — Он не помнит Смутного Времени.
— Я не так молод, — ответил Кэддерли.
— В душе! — воскликнул Делебрентия и рассмеялся, чтобы снять напряжение. Два других балдурских мага, один средних лет, примерно как Кэддерли, а другой даже старше Делебрентии, тоже рассмеялись.
— Но многие из нас, у кого в дождливое утро скрипят колени, не шибко тебе сочувствуют, молодой брат Бонадьюс!
Даже Кэддерли улыбнулся: его постоянно меняющийся возраст даже ему казался странным. Он начал строить храм Парящего Духа после того, как ужасное Проклятие Хаоса уничтожило его предшественницу, библиотеку Назиданий. Денеир даровал ему для этого магию — магию, которую жрец пропускал через себя и своё тело, — и Кэддерли сильно постарел: Бонадьюс был уверен, что стоит закончить строительство, и он умрёт. Он и Даника смирились с этим, приняли этот жребий во имя великого дара науке и знаниям, храма Парящего Духа. Но это была временная плата: возможно, это было лишь испытание Денеира. После завершения храма он помолодел и выглядел гораздо моложе своего реального возраста. Ему было сорок четыре, но на вид двадцать: отец был моложе своих детей — близнецов. Кэддерли верил, что его физический и духовный возрасты со временем придут в равновесие. И, действительно, за последний месяц он постарел.
— Это было воистину очень странно, — сказал Кэддерли, утешительно кладя руку на плечо Ванабрика. — Боюсь, перемены — это единственное, что постоянно.
— Определённо, это не так! — не согласился Ванабрик.
— Хотелось бы верить, — сказал Кэддерли.
— Ты нашёл какой — нибудь ответ, досточтимый жрец? — спросил Делебрентия.
— Я узнал лишь, что Денеир работает, как и я: пытается привести в порядок хоть что-то в этом хаосе.
— Но безуспешно, — с некоторым пренебрежением заметил Ванабрик.
— Терпение, — успокоил его Кэддерли. — Ответы, новые законы, новый порядок — всему требуется время. Стоит лишь подождать, и мы поймём масштабы последствий. И со всем справимся, вот увидите.
Аплодисменты раздались от соседнего стола, за которым работал гном, а потом были подхвачены дюжиной магов и жрецов, работавших в зале, — некоторые почтительно поднялись при этом. Кэддерли понимал, что это была дань прозвучавшим только что словам надежды, столь необходимой сегодня перед лицом нависшей угрозы.
— Спасибо тебе, — тихо сказал Делебрентия Кэддерли. — Нам было необходимо это услышать.
Кэддерли посмотрел на Ванабрика, стоявшего со скрещёнными на груди руками. На его лице читались тревога и раздражение. Однако маг кивнул ему.
Кэддерли снова похлопал его по плечу и пошёл к выходу, кивая и улыбаясь всем, кто молча приветствовал его. Выйдя из зала, жрец вздохнул. Он не солгал, когда рассказал Делебрентии, что Денеир усердно работает, пытаясь разобраться в происходящем, но и не поведал всей правды.
В ответах бога знаний, литературы и истории на молитвы явственно читались трепет и неуверенность перед неизвестным.
— Продолжай верить, друг мой, — сказал Кэддерли Ванабрику позже этой же ночью, когда маги покидали храм Парящего Духа.
Казалось, Ванабрик не согласен, однако он кивнул и вышел.
— Давайте не будем терять надежду, — призвал Делебрентия Кэддерли, подойдя к нему и пожав руку в знак признательности.
— Может быть, останетесь на ночь и отправитесь с восходом солнца?
— Нет, любезный брат, мы уйдём так далеко, как сможем, — ответил Делебрентия. — Некоторые из наших гильдий пали жертвами безумия. Мы попытаемся добраться туда и, может статься, что-то из того, чему мы научились здесь, окажется полезным. Позвольте ещё раз отблагодарить вас за возможность воспользоваться библиотекой.
— Это не моя библиотека, дорогой Делебрентия. Это мировая библиотека. Я всего лишь Хранитель знаний, собранных здесь, и уже смирился с ответственностью, возложенной на меня великими мудрецами.
— Хранитель и, притом, автор не одного тома, как я заметил, — сказал Делебрентия. — И, правда, нам несказанно повезло, что именно Вы являетесь Хранителем, брат Бонадьюс. В эти неспокойные времена утешает лишь то, что можно найти место, где могут собраться великие умы, даже если в данной ситуации они мало на что способны. Но сейчас мы стоим лицом к лицу с неизвестностью, и я уверен, что когда удастся понять причины разрушения Плетения, если это именно оно, то ваша коллекция пополнится очень важными работами.
— Если они будут принадлежать вашему перу или равным вам мудрецам, им всегда будут рады, — заверил его Кэддерли.
— Наши переписчики увековечат каждое слово, сказанное здесь сегодня, для храма Парящего Духа, чтобы во времена, когда подобные беды вновь обрушатся на Фаэрун, упаси Тимора, наша мудрость помогла магам и жрецам будущего.
Они не разжимали рук в течение всей беседы, черпая силу друг в друге, оба — и Кэддерли, Избранный Денеира, и Делебрентия, маг, завоевавший себе авторитет ещё за два столетия до Смутного Времени — подозревали, что всё, с чем они сегодня столкнулись, вполне может привести к концу того Торила, который они знали. К невообразимому по размерам хаосу.
— Я с интересом прочту слова мудрого мага по имени Делебрентия, — заверил Кэддерли волшебника. Делебрентия разнял рукопожатие и поспешил за товарищами.
Их телега медленно катилась вниз по длинной каменной дороге, ведущей прочь от храма. Настроение магов было лучше, чем сразу по приезду, хоть они и были достаточно — таки мрачны. Может, они и не обнаружили ничего существенного, что могло бы помочь решить стоящую перед ними загадку, им было тяжело покидать храм Парящего Духа без крупицы надежды. Библиотека, и правда, стала так же великолепна по содержанию, как и по архитектуре: в ней хранились тысячи пергаментов, книг, рукописей, томов, подаренных и привезённых из таких далёких городов, как Глубоководья и Лускана, Серебристой Луны и даже великого южного Калимпорта. Это место вселяло надежду в сердца людей, излучало ауру света, успокаивая и воодушевляя в такие тяжёлые для всех времена.
Делебрентия забрался в телегу рядом со старым Ресмилиту в то время как Ванабрик ехал на месте возницы вместе с Пирсоном Блатом, правившим двумя пони.
— Мы найдём ответы, — слова Делебрентии предназначались, главным образом, для раздражённого Ванабрика, но относились и к другим спутникам. Цокот копыт и стук колёс по каменистой тропе были единственными звуками. Они выехали на грязную длинную дорогу, что вела прочь от Снежных Хлопьев в Кэррадун. Нависающие сверху ветви отнюдь не прибавляли света — стало ещё темнее. Жрецы не обращали внимания на почти полную тишину, нарушаемую изредка шуршание веток и шорохом листьев при дуновении ветра.
Огни храма Парящего Духа всё удалялись и вскоре совсем потерялись в темноте.
— Зажгите огонь, — предложил Ресмилиту остальным.
— Свет выдаст нас врагам, — ответил Ванабрик.
— Тут четыре могущественных мага. Кого нам бояться?
— Не так уж и холодно, а? — сказал Пирсон Блат, бросая взгляд через плечо.
Хотя заявление возницы было верным, он и другие два мага с удивлением заметили, что Ресмилиту крепко обхватил грудь руками и сильно трясётся.
— Тогда посвети, — предложил Делебрентия Ванабрику.
Молодой маг закрыл глаза и зашевелил пальцами, вызывая магический свет на верхушке дубового посоха. Свет зажёгся и Ресмилиту кивнул, хоть теплее и не стало.
Делебрентия полез доставать шерстяное одеяло из сумки в задней части телеги.
Затем снова стало темно.
— О, Мистра, ты нас дразнишь! — воскликнул Пирсон Блат, в то время как Ванабрик отозвался о происходящем куда менее вежливо.
Спустя некоторое время от свойственного Пирсону добродушия и спокойствия не осталось и следа. Темнота сгустилась вокруг них: создавалось такое впечатление, что колдовство Ванабрика сыграло с ними злую шутку и обратилось в заклятие тьмы. Блат попросил товарищей остановиться. Он не видел пони и не мог разглядеть даже Ванабрика, сидящего рядом с ним. При всём желании он не мог различить их в этом густом, как смола, мраке.
— Что за чертовщина! — воскликнул Ванабрик.
— О, ты просто спрятал от нас звёзды, — сказал Делебрентия самым беззаботным тоном, на какой был способен: сзади повозки явно было не светлее.
Ресмилиту вскрикнул, стуча зубами:
— Так холодно! — и прежде, чем кто — либо успел ответить ему, все они почувствовали то же самое — необычайно сильный, пробирающий до костей холод.
— Что за… — вскрикнул Пирсон Блат, хотя он знал, как и остальные, что это был не обычный феномен, и чувствовал вместе со всеми что-то недоброе в этом холоде, ощущение самой смерти. Ресмилиту первый пронзительно завопил от боли, когда какое — то невидимое создание пробрались в телегу и когтистыми лапами коснулась старого мага.
— Свет! Свет! — закричал Делебрентия.
Пирсон Блат двинулся было на звук, но пони начали брыкаться, лягаться и громко ржать. Бедный возница не мог удерживать обезумевших животных. Рядом с ним Ванабрик размахивал руками, не побоявшись прибегнуть к ставшей такой непредсказуемой магии в попытке создать сильное заклинание. Он вызвал яркий свет, но колдовство продлилось не дольше одного удара сердца, чего, впрочем, оказалось достаточно, чтобы осветить согнувшуюся неясную фигуру напавшего на Ресмилиту.
У невысокого существа было уродливое квадратное тело: широкие плечи, не было шеи, как и ног — на месте последних была кожа, подвёрнутая внутрь тела. Тварь передвигала на огромных мощных руках с длинными когтистыми пальцами. Ресмилиту попробовал откатиться, но чудовище последовало за ним, подтягиваясь на лапах, как какой — нибудь безногий калека.
— Сгинь! — крикнул Делебрентия, замахиваясь тонким жезлом из отполированного дерева: из металлического навершия вырвались яркие энергетические стрелы как раз тогда, когда потух свет Ванабрика. Вместе с полным боли криком твари раздался визг бедного Ванабрика — отчётливо был слышен треск разрываемой мантии старого мага
— Сгинь! — снова прокричал Делебрентия слово, приводящее в действие жезл: было слышно, как из жезла вырвались очередные стрелы.
— Дайте света! — заорал Делебрентия.
Ресмилиту закричал опять вместе с созданием, хотя этот звук больше был похож на кровожадный вопль, чем на крик боли. Ванабрик перескочил через сидение, набросился на чудовище и принялся лупить и колотить его своим посохом, пытаясь освободить несчастного коллегу.
Монстр оказался не слишком силён, и маг уже смог разомкнуть его руки, как вдруг спереди пронзительно заорал Пирсон Блат, а телега накренилась на бок. Шар магической темноты исчез и в тот же момент их окружил свет от посоха Ванабрика. Однако радоваться было нечему, поскольку перепуганные лошади съехали с дороги и потащили прыгающую повозку по крутой насыпи. Маги попытались удержать её, но передние колёса заскрипели и намертво застряли в колее, опрокидывая телегу.
Дерево треснуло, и люди закричали. Громче всех был мул — его ноги раздробило колёсами.
Делебрентия тяжело приземлился на какой — то мох под деревом и сломал себе руку. Однако ему удалось справиться с болью и подняться на колени. Он быстро огляделся, пытаясь найти выроненный жезл, но увидел бедного Ресмилиту. Монстр сидел на нём сверху, яростно раздирая на куски переломанное тело.
Делебрентия побежал к нему, но тут же упал, сбитый вспышкой яркого пламени: монстр отлетел далеко прочь от тела его друга. Делебрентия оглянулся на Ванабрика, чтобы благодарно кивнуть ему, но не смог: со спины молодого мага, около которого лежал светящийся посох, приближались огромные бескостные голодные твари. Боковым зрением он увидел Пирсона Блата, на спину которого запрыгнул монстр: тварь одной лапой сдавила шею, а второй — раздирала лицо старика.
Делебрентия прочёл заклинание — он хотел вызвать огненный град и направить его так, чтобы он зацепил только чудовищ, но не попал на его друзей. Плетение подвело: огонь взорвался, едва успев сорваться с его рук. Волна нестерпимого жара опалила старого мага — Делебрентия катался по земле, схватившись за обожжённые глаза и пытаясь погасить пламя. Волшебник бился в агонии, не слыша криков друзей и визжания монстров.
Где — то в глубине сознания старого Делебрентии теплилась надежда, что огненный шар поразил монстров и не причинил вреда его товарищам. Но они рухнули мгновение спустя: когтистая лапа схватила его за горло, грязным когтем пропарывая кожу. Делебрентия, висящий словно рыба на крючке, ослеплённый, опалённый собственным пламенем Делебрентия не мог даже сопротивляться напавшему на него чудовищу.
Если бы Кэддерли остался возле двери, у которой час назад расстался с магами, он увидел бы вспыхнувший далеко внизу пожар. Взрыв с силой фейерверка, которыми жрец порой развлекал своих детей, объял величественную сосну. Но Бонадьюс вернулся храм почти сразу, четвёрка гостей из Врат Балдура отправилась в путь. Кэддерли не оставалось ничего, кроме как вновь попробовать связаться с Денеиром — Лорд Глифов и Образов был одним из немногих богов в людском пантеоне, способных найти выход из сложившейся ситуации.
Кэддерли устроился для медитации в маленькой комнате на расстеленном одеяле — помещение освещалось лишь парой свечей. Жрец сел на пол, скрестив ноги, а руки положил на колени ладонями вверх. Хранитель делал глубокие вдохи и выдохи, очищая свой разум от лишних переживаний и сует: это было нужно, чтобы перенестись из материального Плана в Дом Знаний, родной План Денеира и Огмы.
Бонадьюс много раз пытался попасть туда в последнее время. Пару раз ему даже казалось, что у него получилось, но образ исчезал из его разума прежде, чем обретал ясные очертания.
Хотя в этот раз было иначе: Кэддерли чувствовал присутствие Денеира. Жрец приложил все силы в попытке отделиться от своего сознания.
Избранный Денеира оказался посреди усыпанного звёздами неба — он видел своего бога, посреди небесных светил читающего нараспев длинный развёрнутый свиток. Поначалу Кэддерли не мог разобрать слов. Жрец направился к своему богу, зная, что удача на этот раз на его стороне: он в обители Лорда Образов.
Он слышал песнь.
Числа. Денеир работал над Метатекстом, связывающим воедино логические цепочки во всём сущем.
Постепенно Кэддерли начал различать светящиеся нити, образующие сеть в небе над ним и Денеиром — сеть, дающую волшебство Торилу. Плетение. Бонадьюс остановился и обдумал увиденное: возможно ли, что Метатекст и Плетение связаны не только в философском смысле? И если это так, то не повлекло ли разрушение Плетения нарушения в Метатексте? Нет, нет, это невозможно. Жрец вновь сконцентрировался на Денеире.
Кэддерли понял, что бог пересчитывал нити, каким — то непостижимым образом упорядочивая их и занося в свиток. Возможно, он пытается связать прорехи в Плетении с логикой Метатекста, подумал взволнованный жрец. Был ли его бог единственным, кого волновала гибель магии?
Бонадьюс хотел было просить своего бога об озарении, но с удивлением понял, что Денеир на него не обращает внимания. Да его бог вообще тут не при чём: Кэддерли оказался в Доме Знаний лишь благодаря стечению обстоятельств.
Он переместился ближе, чтобы взглянуть из — за плеча бога на записываемые наблюдения.
Кэддерли заметил, что в пергамент занесены таблицы чисел — похоже на архисложную задачу. Денеир пытался расшифровать само Плетение, разгадать смысл каждой пряди. Было ли возможным, что Плетение, так похожее на паутину, имело центральные скрепляющие узлы, державшие всё остальное? Тогда, может, всё дело в том, что Плетение разрушилось из — за этих узлов?
Или повреждена сама модель? Быть этого не может!
Кэддерли молча наблюдал за работой Денеира. Жрец выделил и запомнил несколько рядов чисел — вернувшись в своё тело, он запишет и подумает над ними. Хотя он и не был богом, Бонадьюс полагал, что может хоть чем — то помочь своему покровителю, писарю Огмы.
Избранный Денеира открыл глаза: свечи ещё горели, но, судя по их длине, он провёл в Доме Знаний порядка двух часов. Кэддерли поднял и подошёл к своему столу, чтобы записать запомненные ряды чисел из свитка Огмы, являвшие собой Плетение.
Разрушенное Плетение.
— Что же сталось с недостающими нитями?
В отличие от Кэддерли Айвену Валуноплечему, собиравшему дрова для своей кузни, было хорошо видно зарево пожара.
— Это явно не к добру, — пробормотал дварф.
Он сначала подумал о своём брате, но затем понял, что Пайкел тут же пришёл бы в ярость, увидев такую великолепную сосну, объятую пламенем. Айвен встал на каменный выступ, чтобы получше разглядеть, что там происходит. Не успел он спуститься по тёмной тропе вниз, как ветер донёс до него крики.
Дварф свалил свою ношу возле тачки с дровами, поправил однорогий шлем и поднял Расщепитель. К слову, обоюдоострая секира получила от хозяина подобное название после того, как Кэддерли зачаровал её: оружие разрубало одинаково легко и брёвна, и гоблинов. Даже не взглянув в сторону храма, желтобородый дварф побежал вниз по тёмной тропе.
Когда он добрался до горящей сосны, то увидел, как какие — то тёмные твари пожирали тела балдурских магов. Айвен было притормозил, но тут одно из чудищ заметило дварфа и направилось к нему, волоча по земле свои длинные конечности. Валуноплечий подумывал уже об отступлении, когда услышал стон одного из магов.
— Ну, тогда ладно! — решил дварф и ударил чудовище. Расщепитель загудел при взмахе. Лезвие секиры с лёгкостью прошло сквозь чёрную плоть и из визжащего существа вывалилось что-то липкое.
Твари не успевали уворачиваться от мощных ударов и из — за своей глупости не могли забыть о голоде и избежать неминуемой смерти. Чудовищам не было конца: вокруг дварфа валялись распотрошённые туши и внутренности, его руки работали без устали, отсекая головы и конечности.
Когда поток врагов неожиданно иссяк, Айвен устремился к ближайшему магу, старшему из группы.
— Этому уже не поможешь, — пробормотал он, когда, перевернув Ресмилиту, увидел его разорванную глотку.
Лишь один из них был ещё жив. Бедный Делебрентия лежал, чуть вздрагивая: его кожа была покрыта волдырями, а глаза плотно закрыты.
— Я помогу тебе, — прошептал ему Айвен. — Ты потерпи, я отнесу тебя к Кэддерли.
Сказав это, он быстро огляделся, повесил Расщепитель за спину и наклонился, одну руку продев под колени Делебрентии, а другой обхватив его поверх спины. Поднимая его, Айвен почувствовал нестерпимый холод — то было похоже не на зимний мороз, а на ощущение стоящей позади смерти.
Он медленно развернулся. Рядом с ним находилось какое — то существо: неясная тень рассматривала его. Оно не было похоже на убитых им бескостных монстров, а скорее, напоминало старого и сгорбленного человека.
От холода у Айвена начали стучать зубы. дварф хотел обратиться к этому…и понял, что слова излишни.
В голове у Айвена возникли картины далёкого прошлого: он и шестеро его друзей находились в пещере возле могущественного артефакта. Образ красного дракона был таким чётким и мощным, что дварф присел, будто бы монстр находился прямо над ним.
Но появилось ещё одно видение: образ иллитида с щупальцами, напоминавшими пряди бороды старого дварфа, вытеснил все остальные.
Ветер принёс имя. «Яраскрик».
Айвен выпрямился, подняв Делебрентию на руки. Затем он положил человека на землю перед собой и тяжёлым ботинком наступил магу на горло, душа Делебрентию до тех пор, пока тот не перестал корчиться и извиваться.
С довольной ухмылкой существо, бывшее ранее Айвеном, посмотрело вокруг. Оно протянуло руки к телам четверых балдурских магов, медленно поднимавшихся под воздействием зова. Разорванные глотки, наполовину съеденные руки, огромные дыры в их животах — всё это не имело значения, поскольку устами дварфа к мертвецам взывал Король Призраков.
Айвен Валуноплечий вместе со своими «охранниками» пошёл прочь от храма Парящего Духа. Той ночью дварф вместе со своей свитой отправился в пещеру неподалёку: там они могли переждать день. А когда стемнеет, настанет время убивать.
Ханалейса метнулась в сторону, отрубая мечом кисть скелету, находившемуся вблизи Тэмберли. Девушка прогнулась и ударом правой ноги снесла череп скелета, имевшего неосторожность повернуться к ней. В тот же миг она нанесла ещё один удар: её кулак проломил гниющую грудную клетку, издав противный чавкающий звук. Но что стоил её удар, способный выбить весь воздух из лёгких, против нежити, которой незачем дышать? Тварь даже не остановилась — её тяжёлая рука наткнулась на блок Ханалейсы, вынуждая её сделать шаг в сторону брата.
Хоть позади и была полная битв и сражений ночь, Ханалейса, как ни странно, почувствовала прилив сил, не переставая осыпать зомби градом ударов. Девушка не останавливалась, пока очередной мертвяк не падал на землю бесформенной грудой: её интересовал только конечный результат — ей не было дела до того, что под ноги валятся кишки, гниющие, кишащие червями и личинками внутренности из пробитых её ударами тел.
Казалось, зомби и скелетам нет конца. Лезвие меча Тэмберли промелькнуло перед лицом Ханалейсы прежде, чем она переключилась на очередного врага, — клинок с лёгкостью прошёл сквозь рёбра, разрубая зомби пополам.
— Тебе явно нужно отдохнуть, — сказал ей брат и тут же вскрикнул от боли: его попытка защитить сестру стоила пропущенного удара от ближайшего монстра — на правой руке парня появилась длинная кровоточащая рана. Он быстро отступил назад, не переставая рубить наступавшего на него скелета.
И тут в бой снова вступила Ханалейса. Сделав сальто, она приземлилась аккурат между двумя скелетами — ближайшему к ней и тому, что наседал на её брата. Девушка одновременно ударила руками — оба мертвяка рассыпались по земле грудой костей. Мягко опустившись на левое колено, Ханалейса с полуоборота нанесла мощный удар по телу следующего зомби.
Она было ступила вправо, но обнаружила, что её нога застряла в теле мертвяка, зацепившись за позвоночник. Девушка дёрнулась ещё раз, но увязла сильнее.
Тэмберли ударом меча попал зомби в морду, начисто снеся его челюсть. Ханалейсе же пока так и не удалось выбраться из этого «капкана».
— Прикрой меня, — крикнула она брату, но слова застряли в горле, стоило ей увидеть, что кровотечение на руке Тэмберли стало ещё сильнее.
Мышцы его предплечья напряглись до предела, когда парень в очередной раз замахнулся мечом, и кровь обильным красным фонтаном ударила в воздух. Ханалейса знала, что он долго не продержится. Они оба не продержатся.
Измученым и раненым, прижатым к стене склада, им требовалась передышка, что-то, что дало бы им время и возможность перегруппироваться и перевязать раны — иначе, Тэмберли умрёт от потери крови.
Наконец освободившись из «объятий» зомби и встав на ноги, Ханалейса глазами начала искать Пайкела, или путь к отступлению, или ещё что-то, что могло помочь им. Но всё, что она увидела, — это очередной павший от лап зомби защитник города и море нежити вокруг. Новый пожар разгорался всего в нескольких кварталах отсюда. Кэррадун пылал.
Со вздохом, полным отчаяния и скорби, еле сдерживая слёзы, девушка вновь вступила в жестокий неравный бой, нанося удары сразу двум монстрам, включая и того, который атаковал Тэмберли раз за разом. Она крутилась и вертелась, колола и рубила, а брат старался не отставать от неё. Но его удары становились всё медленнее и медленнее. Он потерял слишком много крови.
Конец близился…
— Они слишком тяжёлые! — пожаловалась девочка, пытаясь поднять ящик. Но неожиданно её ноша стала лёгкой, и она подняла ящик, будто он ничего не весил. Когда она увидела, что подняла его сама, без чьей — либо помощи, девочка недоуменно заглянула внутрь: не просыпалось ли содержимое?
Неподалёку на крыше Рори сосредоточился и отдал приказ невидимому слуге помочь малышке. Собственно, это не было магией, да и сам Рори не был магом — в такие непредвиденные и опасные времена он не смел прибегать к более сложным «трюкам».
Он получил удовольствие от своих попыток: лидеру пристали мудрость и благоразумие, а не только сила воина или талант Искусства. Его отец никогда не был великим воином, даже когда беды обрушились на библиотеку Назиданий и Кэддерли стал избранным своего бога Денеира. Однако Рори хотел больше тренироваться и учиться тому, что умели его сестра с братом. Парень с трудом опирался на походный посох: из его опухшей лодыжки шёл гной. Это явно не делало из него могучего воина.
«Но и маг я тоже далеко не самый лучший," — подумал Рори, наблюдая за тем, как его невидимый слуга исчез. Девочка, потеряв равновесие из — за тяжести, упала. Крышка ящика разбилась, и виски разлилось по крыше склада.
— Что дальше? — спросил один из защитников. До Рори спустя мгновение дошло, что говоривший мужчина, по возрасту намного старше, обращается к нему, ожидая указаний.
— Будь лидером, — пробурчал сам себе Рори и указал в сторону фасада склада, где внизу вовсю кипел бой.
***
— Ду — да! — послышался знакомый возглас справа от Ханалейсы. Она взглянула туда, но тут же в испуге отскочила назад.
Над головами защитников начали падать ящики с виски, дюжины ящиков! Они съезжали с крыши и падали — некоторые на головы зомби и прочие созданий, другие просто тяжело разбивались о мостовую.
— Что за…
— Ду — да! — последовал выразительный ответ.
Все защитники посмотрели в ту сторону и увидели Пайкела, указывающего на них: его правая рука была вытянута, дубинка нацелена на орду врагов. С навершия сорвались искры, отогнав зомби и давая Пайкелу место. Но, что более важно, искры воспламенили алкоголь — ничто не горит сильнее и ярче Кэррадунского виски! Дварф побежал дальше, его дубинка рассыпала искры, а пламя шипело в ответ.
Несмотря на боль и страх за братьев, Ханалейса не смогла удержаться от смеха, видя, как дварф, словно раненная птица, махал рукой. Он не бежал — Ханалейса видела — он танцевал.
Образ пятилетнего Рори, бегающего по саду матери во внешней части храма Парящего Духа, с фейерверком в руках, вспыхнул в памяти Ханалейсы. Девушка поняла, что дядя Пайкел всё сделал правильно. Она быстро отогнала воспоминание и прикончила ближайшего по эту сторону огненной стены монстра. Ханалейса подбежала к Тэмберли, который как раз собирался трубить отступление. Из сумки она достала чистую ткань и быстро перевязала раненную руку брата. Он благодарно кивнул и потерял сознание. Ханалейса подхватила его и позвала помощь, указывая какой — то женщине на меч Тэмберли, потому что она знала, что меч ему ещё понадобится, и притом очень скоро.
Склад, в который они попали, был полон утомлённых и измученных защитников города — измученных не только физически, но и, что гораздо важнее, морально. Мужчины и женщины знали, что их любимый Кэррадун не сможет пережить этот неожиданный штурм.
— Ты спас нас всех, — чуть позже, когда все собрались вместе, сказала Ханалейса Рори.
— Дядя Пайкел сделал самую опасную работу, — ответил Рори, кивая головой в сторону дварфа.
— Ду — да, хи — хи — хи, — сказал дварф. Он показал на свою дубинку и добавил «БУМ!», потрясая волосатой головой.
— Но мы ещё не в безопасности, — следя за резнёй на улице сквозь меленькое окошко, сказал Тэмберли. Его слова прозвучали жёстко, хоть и были сказаны в полголоса: — Тех огней надолго не хватит.
Это была правда, но начатый виски пожар повернул битву вспять и дал им возможность передохнуть. Тупые мертвяки не знали страха и продолжали лезть вперёд — их гниющая одежда и кожа давали огню новое топливо: пламя пожирало их и перекидывалось на других ближайших. Нескольким зомби удалось прорваться сквозь огонь — они царапались и бились о стены склада, колотили в обшивочные доски.
Один из них прошёл прямо через огонь, весь объятый пламенем, протопал к двери склада и умудрился несколько раз ударить кулаками в неё, пока огонь не прикончил его. Но, к несчастью, удары не прошли даром: огонь лизнул дверь склада. Ничего страшного в этом не было бы, если бы не крыша над ними, на которой чуть раньше разбился ящик с виски, которое разлилось по крыше…и ниже.
Несколько человек вскрикнуло, когда угол склада загорелся. Некоторые кинулись тушить огонь, но без толку. Хуже того, здесь тоже было помещение с алкоголем. Виски — наиболее экспортируемый товар Кэррадуна: лодки с бочонками, наполненными им, отчаливали почти каждую неделю.
Более сотни людей находились в помещении и паника распространилась очень быстро, подобно огню на крыше.
— Нам надо выбираться отсюда! — крикнул кто — то.
— К докам! — поддержали другие и начался панический бег к чёрному выходу из склада.
— Ух — ох, — только и смог сказать Пайкел.
Тэмберли закинул руку Рори на своё плечо и братья, опираясь друг на друга, двинулись к выходу, потянув Ханалейсу и Пайкела за собой. Пайкел было двинулся за ними, но Ханалейса схватила его за руку и придержала.
— Э — э–э….?
Девушка указала на бочку и рванулась к ней. Одним ударом выбила крышку и подняла емкость с виски, потом направилась к переднему входу, где нежить вовсю колотила в дверь. Глянув на Пайкела, девушка начала разбрызгивать содержимое бочонка вдоль стены.
— Хи — хи — хи, — согласился Пайкел, тут же оказавшись подле неё точно с таким же бочонком. Сначала он поднёс его к губам и сделал долгий глоток, а потом начал разливать виски вдоль стены, на пол и стропила. Ханалейса глянула в другой конец склада: храбрые горожане успокоились и теперь слажено и чётко через выход направлялись в сторону доков. Пожар быстро распространялся. Несколько горящих балок упало с потолка на пол.
— Хана! — крикнул Рори с другой стороны склада.
— Уходи! — закричала она в ответ. — Ддядя Пайкел, давай!
Дварф схватил её, и они бок о бок побежали к выходу. Ещё несколько горящих обломков упали с потолка, пропитанная виски стена занялась пламенем. Огонь разошёлся по всей стене позади них.
Но нежить это не сильно задело, осознала Ханалейса, как только они достигли выхода.
— Иди! — приказала она Пайкелу, и толкнула его в дверь. К всеобщему ужасу, Ханалейса обернулась и побежала обратно в горящее здание.
Дым забивался ей в нос и разъедал глаза. Она почти ничего не видела, но девушка и так знала дорогу. Она перепрыгнула через горящую балку посреди склада, затем нырнула и прокатилась под ещё одной.
Ханалейса приблизилась к парадной двери, и как только она подбежала к ней, ближайший бочонок виски взорвался, вызывая цепную реакцию. Она вложила всю силу в удар, толкнув ещё один бочонок в сторону двери. Девушка слышала, как трещат доски пола у неё под ногами. Наконец, огонь набросился на виски, разлитое ею с Пайкелом. Ханалейсе не оставалось ничего, кроме как спасаться бегством от неминуемой гибели.
Но дверь уже была выломана — кровожадные тупые мертвяки хлынули внутрь. Ещё больше бочонков взорвалось и половина крыши обвалилась позади неё прямо на врагов. И Ханалейса продолжала бежать, добившись своего. Она не видела ничего и бежала вслепую, до крови сдирая ноги, когда пробиралась через горящие обломки.
Бочонки взрывались дальше, пылающие осколки разлетались во все стороны. Дым стал таким густым, что она не видела не то, что выход, — она не видела даже себя. Ханалейса пробежала ещё немного и врезалась в какие — то коробки, опрокинув их.
Она не могла видеть, не могла дышать, не имела представления, где выход, и знала, что куда бы она не пошла, везде её ждёт смерть. Ханалейса металась вправо и влево, шла в одном направлении, потом резко назад. Она кричала, но её голос тонул в рёве пожара.
В какой — то момент ужас отступил. Она знала, что обречена, её успешная выходка стоила ей жизни.
Пусть будет так!
Девушка стояла на четвереньках и думала о своих братьях. Она надеялась, что выиграла достаточно времени, чтобы они могли убежать. Дядя Пайкел отведёт их в безопасное место, сказала она себе, и сама кивнула в знак согласия.
К всеобщему удивлению, Бруенор ничего не сказал. Но ни Тибблдорф Пвент, ни Дриззт не смогли не заметить пристального и явно неприветливого взгляда в ту сторону, где между деревьев на своих волшебных скакунах петляли Джарлаксл с Атрогейтом.
— Он создан для Мясников, — заметил Пвент, сидевший на козлах повозки позади Бруенора, в то время как Дриззт шёл сбоку. Тибблдорф кивнул головой в сторону Атрогейта. — Он слишком уж чистый и ухоженный, но мне нравится его свинья. И его кистени!
— Весёлые Мясники любят поиграть с дроу, не правда ли? — спросил Бруенор, но прежде, чем колкость дошла до Пвента, Дриззт ответил:
— Иногда.
— Ба, эльф, ты не дроу, и никогда им не был, — запротестовал было Бруенор. — Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.
— Да, — кивнул Дриззт. — Ты не хотел обидеть, а я не обиделся. Но и Джарлаксл — не то, что ты привык ожидать от моего народа.
— Ба, но он — не Дриззт.
— Не был им и Закнафейн в том смысле, что ты имел в виду, — ответил Дриззт. — Но король Бруенор был бы рад моему отцу в Мифрил Халле. Я в этом уверен.
— И этот… странный, похож на твоего отца, да?
Дриззт посмотрел в сторону леса, видя, как Джарлаксл едет на своём адском скакуне, и пожал плечами, слегка растерявшись.
— Мне говорили, что они были друзьями.
Бруенор замолк на миг, разглядывая странное существо, коим был Джарлаксл, в своей широкополой, украшенной большим пером, шляпе. Всё в нём казалось дварфу чужим и странным. Для консервативного Бруенора это «всё» звучало, как «иное».
— Я просто не уверен в нём, — пробормотал король дварфов. — Моя девочка в беде, а ты просишь меня доверять Джарлакслу и его ручному дварфу.
— Достаточно справедливо, — признал Дриззт. — И я не скрываю, что у меня есть собственные подозрения.
Дриззт вскочил на повозку и взял вожжи, чтобы проехать немного вперёд. Он смотрел на Бруенора, требуя его внимания.
— Но я также знаю, что если бы Джарлаксл хотел нашей смерти, мы бы уже ходили по Долине Фуги. Мы с Реджисом не выбрались бы из Лускана без его помощи. Кэтти-бри и я не убежали бы от его же воинов за пределами Мензоберранзана много лет тому назад, не позволь он этого. Я уверен, что он не просто так предложил нам помощь, нам и Кэтти-бри.
— У него есть на это причины, — сказал Бруенор, — или я бородатый гном! И проблема побольше, чем та сказка, которую он нам рассказал: вряд ли он просто хочет убедиться, что хрустальный Осколок уничтожен.
Дриззт кивнул.
— Очень даже может быть. Но, если даже это правда, у нас больше шансов с Джарлакслом на нашей стороне. Мы бы даже не двинулись по направлению к храму Парящего Духа и Кэддерли, не пришли Джарлаксл своего дварфа в Мифрил Халл, чтобы предложить это.
— Чтобы выманить нас! — грубо отрезал Бруенор.
Дриззт поднял руку, успокаивая дварфа.
— Опять же, друг мой, если бы это было сделано только для того, чтобы сделать нас уязвимыми, Джарлаксл бы организовал засаду на дороге, сразу за воротами твоего Королевства. Мы бы сейчас лежали мёртвыми и нас клевали бы вороны.
— Если только ему не надо что-то от тебя, — вопросительно взглянув на эльфа, сказал Бруенор. — Например, хорошая награда за голову отступника Дриззта До’Урдена: матроны Мензоберранзана были бы весьма щедры и благодарны.
Такое было возможным, признал про себя Дриззт. Он обернулся через плечо, чтобы взглянуть на Джарлаксла, потом отрицательно помахал головой. Если бы Джарлаксл желал чего — то подобного, он бы использовал всю свою силу, и ещё возле Мифрил Халла захватил всех четверых, включая того, кто был нужен ему сильнее всего. Но кроме такой простой логики, было что-то ещё: понять Джарлаксла и его мотивы было очень трудно.
— Я не верю в это, — ответил Дриззт Бруенору.
— Ба! — фыркнул дварф, едва ли поверив ему. Он щёлкнул поводьями, и их группа двинулась быстрее: хоть они и прошли за сегодня полсотни миль, но впереди был ещё день пути.
— Значит, ты веришь, что мы ему нужны только для того, чтобы познакомить с Кэддерли? Ты купился на эту сказку? Ба!
Трудно было найти надлежащий ответ одному из этих самых «ба». Но прежде, чем Дриззт открыл рот, крик с задней части фургона в один миг закончил дискуссию.
Все трое повернулись назад и увидели Кэтти-бри, парящую в воздухе — её глаза закатились так, что видны были только белки. Она не поднялась достаточно высоко, чтобы выплыть за борт фургона — так и застыла в невесомом состоянии. Одна её рука поднялась в сторону, плавая в воздухе, как будто в воде, но вторая была вытянута вперёд, двигаясь так, как будто она держала меч.
Бруенор потянул поводья и передал их в руки Пвента, перепрыгивая через сидения, даже прежде, чем тот успел их поймать. Дриззт прижал дварфа к борту повозки — ловкий дроу перепрыгнул через неё и схватил Кэтти-бри за левую, свободную, руку в тот момент, как она начала соскальзывать с фургона. Дроу поднял вторую руку, останавливая Бруенора, и пристально наблюдал за тем, как Кэтти-бри ведёт свою невидимую борьбу. Затем её голубые глаза вновь вернулись на место. Правая рука дёрнулась, и девушка поморщилась. Её взгляд был направлен куда — то в пространство. Рука медленно повернулась, как будто вложила воображаемый меч в ножны. Но сразу после этого рука дёрнулась — будто кто — то или что-то потянуло за эфес клинка. Дыхание Кэтти-бри стало тяжёлым и прерывистым. Одинокая слеза скатилась по её щеке, и она спокойно вымолвила:
— Я её убила.
— О чём это она? — спросил Бруенор.
Дриззт продолжал держать руку, прося дварфа молчать, и не отрывал взгляда от любимой. Голова Кэтти-бри наклонилась вниз, как будто она смотрела на землю, потом повернулась назад и она подняла свой «меч» вверх.
— Уверен, она смотрит на кровь, — прошептал Бруенор. Он слышал, как Джарлаксл с Атрогейтом подъехали сбоку, но даже не оторвал взгляд от своей любимой дочери.
Кэтти-бри тяжело дышала и не сдерживала катившиеся по щекам слёзы.
— Она сейчас в будущем или в прошлом? — спросил Джарлаксл. Дриззт качнул головой неуверенно, но по правде говоря, он почти точно узнал сцену, которая перед ними разыгралась несколько минут назад.
Атрогейт срифмовал что-то про слабоумие. Бруенор повернулся и бросил на него испепеляющий взгляд.
— Прошу прощения, добрый король Бруенор, — извинился Атрогейт, — но это то, что я думаю.
Рыдания сотрясли Кэтти-бри. Дриззт увидел достаточно: он обнял её и начал нашёптывать на ухо слова утешения.
И тут мир потемнел для дроу. На миг он увидел жертву Кэтти-бри — волшебницу по имени Сидни, носящую робу главной башни магов, и он без сомнения узнал ту сцену, которую пришлось пережить его возлюбленной.
Прежде, чем он понял, что видел тело первой убитой Кэтти-бри, чью кровь она почувствовала на своих руках, изображение пропало, и его понесло дальше, как будто через королевство смерти в….
Он в ужасе оглянулся, но не увидел ни фургона, ни Бруенора — только странный, тусклый свет, мрачные тени и тёмно — серый, почти чёрный туман, подгоняемый ветром.
Они добрались до него там, в другом мире — тёмные, безногие твари из плоти, похожие на троллей, передвигаясь на руках и скаля клыки. Дриззт быстро обернулся, положил Кэтти-бри на землю и потянулся к своим скимитарам. Первая из тварей была уже возле него. Даже блеск Мерцающего казался тусклым, когда он махнул им. Но свою работу оружие сделало, отрубив лапу чудища по локоть. Дриззт метнулся вперёд, вгоняя Леденящую Смерть в грудь другого существа.
Он отскочил назад и повернулся. К его ужасу Кэтти-бри не было там, где несколькими моментами раньше он её оставил. Дриззт рванулся вперёд, врезаясь в кого — то или что-то, легко увернулся и кувырком прокатился дальше. Точнее попытался сделать это, но обнаружил, что земля на несколько футов ниже, чем он ожидал, и приземлился на спину, да так, что аж челюсть хрустнула.
Дриззт неистово замахал клинками, чувствуя тварей во тьме. Он вскочил на ноги и отпрыгнул, пытаясь увернуться от тварей
Дроу был в ярости: клинки выписывали невероятные пируэты, восьмёрки и круги, нанося мощные и разрушительные удары. Твари с криками и визгами так и валились, по три за раз.
— Кэтти-бри! — прокричал Дриззт — он её не видел, значит, они забрали её! Он было рванулся вперёд, но услышал какой — то звук справа от себя, и как только повернулся, что-то ударило его: одна из тварей очень близко подобралась к нему и нанесла мощный удар.
Падая, он потерял один из скимитаров, врезался в что-то твёрдое, похоже дерево, и обнаружил, что застрял: создавалось такое впечатление, что тварь его окутала чем — то липким, мешая двигаться. Дриззт смог пошевелить лишь рукой, он ничего не видел и даже дышал с трудом.
Он попробовал освободиться, думая о Кэтти-бри, но чувствовал, что чёрные твари приближаются к нему всё ближе и ближе.
Возникший свет, подобный свету яркого маяка, с трудом пробивался сквозь дым и словно притягивал её. Ханалейса ощутила его манящую теплоту, столь отличную от жара пламени. Он звал её так, словно это были чары. Когда девушка наконец — то вырвалась через дверь сквозь плотный дым, валящий на пристань, она не была удивлена, увидев усмехающегося дядю Пайкела. Друид стоял там с поднятой вверх ярко сияющей тростью. Она попыталась поблагодарить его, но закашлявшись от дыма, зажала рукой рот. Пройдя чуть дальше, она только собралась было подойти к Пайкелу, чтобы обнять его; как к ней подбежали братья и начали что есть сил хлопать по спине, дабы помочь избавиться от дыма в лёгких.
Все это привело к тому, что понадобилось некоторое время, прежде чем Ханалейса сумела откашляться и встать прямо. Пайкел быстро вывел всех их из склада. Хотя множество взрывов разрушило почти всё, оставалось несколько бочонков кэррадунского виски, готовых взлететь на воздух в любое время.
— Почему ты пошла туда? — начал ругать её Рори вскоре после того, как непосредственная опасность миновала. — Это было глупо!
— Тут, тут, — обратился к нему Пайкел, покачивая пальцем в воздухе, чтобы заставить его замолчать.
Половина крыши осела с сильным грохотом, подмяв под себя часть стены. Через этот пролом компания видела продолжающееся нападение нежити, безмозглые монстры охотно шли в открытую Ханалейсой дверь, где быстро падали, пожираемые огнём.
— Она пригласила их войти, — сказал Тэмберли своему младшему брату. — Хана сэкономила нам время, в котором мы будем нуждаться.
— Что они делают? — спросила Ханалейса, глядя в сторону причалов. Этот вопрос оказался скорее восклицанием, нежели попыткой узнать правду, поскольку ответ был очевиден. Люди толпились на борту двух маленьких рыбацких суденышек, практически лодок, пришвартованных поблизости.
— Они собираются переправить нас через озеро на север, в Бьерндайн, — объяснил Тэмберли, говоря про ближайшую к Кэррадуну деревню на берегу озера.
— У нас нет времени, — ответила Ханалейса.
— У нас нет выбора, — сказал Тэмберли. — Здесь у них хорошие команды. Они быстро подготовят и переправят много лодок.
Со стороны доков послышался гомон. Он перерастал в давку и борьбу отчаявшихся горожан, хотевших забраться на борт первых двух лодок.
— Только моряки! — громче всех кричал мужчина, так как план состоял в том, чтобы заполнить первые две лодки опытными моряками, которые затем смогли бы восстановить оставшуюся часть флота.
Но всё шло не так, как было запланировано.
— Отходите! — кричало много людей на борту одной из лодок, в то время как другие всё ещё пробовали забраться на борт.
— Слишком много, — прошептала своим компаньонам Ханалейса. Действительно, небольшое рыбацкое судно в двадцать футов длиной не было рассчитано на перевозку такого большого количества людей, которые, к тому же, ещё и раскладывали на борту свои пожитки. Однако они перерубили швартовы и отошли от причала. Как только суденышко стало отплывать, несколько людей прыгнуло в воду и изо всех сил поплыло следом, чтобы хотя бы зацепиться за край борта, который был чуть выше холодных вод озера Импреск.
Вторая лодка, в которой людей было поменьше, также отошла от берега, и вскоре на ней были подняты квадратные паруса. А первая была так сильно загружена, что команда просто не могла добраться до такелажа, не говоря уже о том, чтобы поднять паруса. У людей, стоящих на берегу, перехватило дыхание, когда они увидели как сильно она накренилась, в то время как на самой лодке от отчаяния шум лишь усилился.
Многие в тревоге уже качали головами в ожидании катастрофы, когда ситуация еще больше ухудшилась. Внезапно люди в воде с ужасом начали кричать и метаться. Рыбы — скелеты, словно брошенные ножи, пронзали их насквозь.
Рыбацкая лодка очень сильно раскачивалась, а пассажиры в ней вопили, видя как вспененная вода становится красной от крови.
Затем, появились моряки — зомби, восставшие по чьему — то невидимому приказу. Костистые руки зацепились за борта осевших судов, люди в лодках и на берегу закричали от ужаса, поскольку скелеты давно погибших рыбаков стали выбираться из тёмных вод.
Из — за паники на борту первой лодки несколько человек оказалось в воде. Судно раскачивалось и меняло направление, а постоянно смещающийся центр тяжести и стал в конце концов причиной её неудержимого и бедственного переворота. Моряки на второй лодке тоже запаниковали и не смогли достаточно быстро отреагировать на маневр первой. Треск дерева, раздавшийся при столкновении, почти заглушил крики обречённых на гибель горожан. Многие нырнули в воду, и, так как на борт забирались скелеты, у остальных не было выбора, кроме как прыгать в Импреск и плыть к берегу.
Мужчины долго курсировали по водам озера. Эти глубины знали тысячу тысяч поворотов круга жизни. Их покой был нарушен восставшими мертвецами, а воды становились мутными, поскольку в них появлялось всё больше и больше рыбьих скелетов.
Стоявшие на причалах Ханалейса, её братья и дядя Пайкел могли лишь с ужасом наблюдать, как ни один из восьмидесяти людей, севших на те две лодки, не добрался до берега живым.
— Что теперь? — закричал Рори со слезами на глазах; он еле смог произнести эти слова, задохнувшись от горя.
Действительно, каждый, кто стоял на пристани задался этим ужасным вопросом. Затем с сильным грохотом разрушился склад. Много нежити было уничтожено в том пожарище благодаря смелости Ханалейсы, но всё равно её оставалась ещё большая часть, гораздо большая. И горожане оказались в ловушке, прижатые к воде, к озеру, к которому они теперь не осмеливались приближаться.
Группы беженцев, подавшиеся на север и юг, больше напоминали сброд, поскольку в них царили паника и анархия. Несколько команд с лодок сумели объединится на берегу, и многие горожане последовали под их защиту.
Ещё больше людей надеялось на детей Кэддерли и Даники, этих малолетних героев. В свою очередь, у них оставалась единственной надежда — дядя Пайкел.
Пайкел Валуноплечий принял на себя эту ответственность, взмахнув при этом культёй в воздухе. Обрубком руки он прижал к себе свою дубинку и начал какие — то странные прыжки по кругу, дотрагиваясь пальцем до губ и постоянно что-то бормоча.
— Ну, что дальше? — крикнул капитан лодки. Толпа смотрела компанию, надеясь получить ответ.
— Мы нашли место, где можно обороняться, — сказал Тэмберли, после того как узнал об этом от Пайкела. — Найдите неширокую дорожку. Мы не можем здесь оставаться.
— Ух — ух, — запротестовал Пайкел, как раз когда они начали готовить отступление.
— Нельзя здесь оставаться, дядя Пайкел! — сказал Рори дварфу, но упрямый Пайкел лишь улыбнулся в ответ.
Зеленобородый друид закрыл глаза и застучал тростью по дощатому настилу, будто обращаясь к земле. Он повернулся налево, на север, а затем заколебался и развернулся обратно.
— Что он делает? — спросил капитан и несколько других людей.
— Я не знаю, — ответил Тэмберли, пожав плечами.
— Мы не пойдём вслепую за глупым дварфом! — сказал капитан.
— Тогда вы погибнете, — без промедления ответила Ханалейса.
Её слова возымели действие, и все они двинулись вслед за Пайкелом. Он вёл их из доков на северное побережье, быстро приближаясь к тёмным скалам, защищавшим гавань Кэррадуна от северных ветров.
— Но мы не сможем забраться на эти утёсы! — пожаловался один человек.
— Мы слишком близко подошли к воде! — закричала другая женщина, когда из озера появилась тройка оживших моряков — зомби, вынудившая Тэмберли, Ханалейсу и нескольких воинов всю дорогу защищать правый фланг колонны.
Всю дорогу, ведущую к очевидному тупику, где под большим наклоном поднималась скалистая дорожка, затем завершившаяся обрывом.
— Чудесно, — всхлипнул идущий рядом с Пайкелом капитан.
— Ты убил нас всех, глупый дварф!
Конечно, казалось, что он говорил правду: ожившие мертвецы гнались за ними, а им некуда было бежать.
Но Пайкел был совершенно спокоен. Он стоял на самом краю пропасти, возле раскачивающейся сосны и, закрыв глаза, колдовал какое — то друидское заклинание. Дерево отозвалось и опустило вниз перед ним ветку.
— Хе — хе — хе, — произнёс Пайкел, открыв глаза, и вручил ветку стоявшему рядом Рори.
— Что? — спросил молодой человек.
Пайкел кивнул в сторону пропасти и указал Рори на пещеру позади залива.
— Ты хочешь чтобы я прыгнул туда? — недоверчиво спросил Рори. — Ты хочешь чтобы я спустился вниз?
Пайкел в ответ кивнул и столкнул его с уступа.
Вопящий Рори был опущен послушным деревом на узкую полосу камня у залива так мягко, как мать укладывает своего младенца в кроватку. Там он подождал, пока спустится капитан с двумя людьми, прежде чем направился в пещеру.
Пайкел спустился с уступа последним, как раз в то время, когда множество скелетов и зомби подобрались близко. Несколько монстров прыгнуло вслед за ним, однако они упали и разбились о камни.
Держа свою ярко светящуюся трость, Пайкел прошёл мимо толпящейся группы людей и повёл их в пещеру, которая, на первый взгляд, казалась широкой и высокой. Но чувства Пайкела и его волшебное способность общаться с землёй не подвели. В противоположной стене пещеры был боковой коридор, ведущий вглубь утёса и дальше в глубины Снежных Хлопьев.
Выживших кэррадунцев, отправившихся в эту тьму, можно было разделить на два типа: половина из них являлась способными бойцами, вторая половина состояла из испуганных жителей, часть из которых была слишком стара, другая слишком молода, чтобы держать в руках оружие. Некоторое время спустя они добрались до места, которое могли защищать — коридор завершался сужающимся проходом, а он, в свою очередь, переходил в другую пещеру.
Там они и решили разбить первый лагерь. Кольцо стражей стояло у входа в пещеру, который люди закрыли большим валуном, ещё больше стражников охраняло два коридора, ведущих прочь из пещеры, вглубь горы.
Больше не было никаких жалоб в адрес дяди Пайкела.
Джарлаксл вытянул свою волшебную палочку, при этом крикнув Атрогейту:
— Только его лицо!
Дроу выпрыгнул из седла и, оказавшись позади фургона, выстрелил прямо в спину Бруенору, который упал на одно колено и сжимал правой рукой левое плечо, пытаясь задержать струящуюся кровь. Мерцающий огонёк пролетел прямо сквозь броню дварфа и погрузился в его плоть.
Джарлаксл подхватил Кэтти-бри, когда она стала падать из фургона от сильного толчка, произошедшего во время столкновения. Наемник обнял её и подтолкнул обратно, когда Дриззт отключился и начал то путешествие к безумию.
Джарлаксл знал, каковыми были на самом деле искажения, поскольку его магическая повязка сопротивлялась мороку. Он держал и успокаивал рыдающую Кэтти-бри. Постепенно дроу смог усадить её в фургон и прислонить к борту.
Отвернувшись, он покачал головой, когда увидел Тибблдорфа Пвента, отрывавшего пропитавшийся кровью рукав Бруенора.
— Ах, мой король, — стенал боец.
— Он дышит, — послышался голос Атрогейта с того места, где находился Дриззт, обездвиженный вязким шариком, наколдованным волшебной палочкой Джарлаксла. — И сражается, рубит саблей, хотя не движется, но хочет выжить!
— Не спрашивайте, — сказал Джарлаксл Бруенору и Пвенту, посмотревшим на него вопросительно.
— Что случилось? — потребовал ответа Бруенор.
— С твоей дочерью — не знаю, — ответил Джарлаксл. — Но, когда я подошёл к ней, то меня словно втянуло через неё в какое — то тёмное место. И, посмотрев на Дриззта, добавил: — Боюсь, это то место, где сейчас остаётся наш друг.
— Реджис, — пробормотал Бруенор. Он перевёл взгляд на Джарлаксла, но дроу задумчиво смотрел вдаль. — Ты что-то знаешь? — спросил Бруенор, но Джарлаксл только покачал головой.
Наёмник снова посмотрел на Кэтти-бри и вспомнил о внезапно произошедшем телепатическом путешествии, когда он дотронулся до неё. Он верил, что это было нечто большее, чем просто иллюзия. Словно его разум отправился на другой уровень существования. Возможно, уровень теней или какой — либо другой круг Бездны, который, он надеялся, никогда больше не посетит.
Но даже во время этого недолгого путешествия Джарлаксл на самом деле не уходил никуда, словно этот уровень наложился на реальность, соединился в своего рода странную и опасную трещину
Он думал о призраке, с которым столкнулся, когда появился разыскивающий его Гефестус, о дыре, в которую он прогнал существо, и о трещине на астральном уровне, которую он непреднамеренно создал.
Мог ли призрак впредь физически пройти обратно из Торила в то тёмное измерение?
— Это реально, — спокойно сказал он.
— Что? — спросил Бруенор одновременно с Пвентом.
Джарлаксл посмотрел на них и покачал головой, неуверенный, что может объяснить о том, что появилось нечто, чего он так боялся. Нечто, что появилось, чтобы пройти сюда, в этот мир.
— Он успокаивается, — послышался голос стоящего у дерева Атрогейта. — Спрашивает о девчонке и говорит со мной.
С помощью Пвента Бруенор поднялся на ноги и в сопровождении дроу и дварфа направился в сторону Дриззта.
— О чём ты, эльф? — спросил Бруенор, когда подошёл к совершенно беспомощному, приклеенному к дереву Дриззту.
— Что случилось? — спросил дроу — следопыт, пристально глядя на раненую руку Бруенора.
— Всего лишь царапина, — уверил его Бруенор.
— Ба, ещё на два пальца повыше, и ты попал бы ему в голову! — Атрогейт осёкся, когда Джарлаксл с Бруенором впились в него взглядом.
— Я сделал? — хотел спросить Дриззт, но запнулся и с озадаченно нахмурился.
— Как и в тот раз в Мифрил Халле, — проворчал Бруенор.
— Я знаю, где Реджис, — с тревогой глядя на них сказал Дриззт. Он был уверен, что другие понимали, что в этот момент он ещё больше переживал о маленьком друге. Ещё больше опасения и тревоги появилось на его лице, когда он посмотрел на Кэтти-бри. Если разум Реджиса так неосторожно оказался пойманным в ловушку в том тёмном месте, то Кэтти-бри точно застряла между двумя мирами.
— Ты же вернулся, эльф, значит и Пузан вернётся, — попытался убедить его Бруенор.
Но Дриззт не был так уж уверен насчёт этого. Он ведь лишь немного погрузился в это измерение, а Реджис с помощью рубина проник в самые глубины разума Кэтти-бри.
Джарлаксл чуть шевельнул запястьем, и в его руке появился кинжал. Жестом он показал Атрогейту отойти в сторону и, подойдя к Дриззту, стал освобождать его.
— Если снова соберёшься сходить с ума, предупреди меня, — Джарлаксл подмигнул Дриззту.
Дроу не ответил, даже не улыбнулся. Выражение его лица стало еще более мрачным, когда Атрогейт принёс потерянный скимитар, окрашенный кровью его самого дорогого друга.