Я знаю, что она постоянно мучается, а я не могу пойти к ней.
Я видел ту темноту, в которой она живет, место настолько унылое, что подобного не сыщешь и на самых нижних планах. Она взяла меня туда поневоле, когда я пытался ее немного успокоить, и там, за столь короткий срок, я почти сломался. Она поневоле взяла Реджиса туда, когда он попытался достать её при помощи рубина. И там он сломался. Он бросил тонущей Кэтти-бри веревку, и она утянула его за собой в пучины безумия.
Она потеряна для меня, боюсь, навсегда. Потеряна в забвении, полной пустоте, вялом и безжизненном существовании. И те редкие мгновения, когда она живет, являются для меня самыми болезненными из всех: мгновения, на фоне которых её состояние кажется ещё ужаснее. Как будто она вновь переживает всю свою жизнь, по частям, видя снова те поворотные моменты, благодаря которым она стал той потрясающей женщиной, которую я люблю всем своим сердцем. Она снова стояла на том склоне Пирамиды Кельвина в долине Ледяного Ветра, проживая снова тот самый момент, когда мы впервые встретились, — время, которое является моим самым драгоценным из воспоминаний. Воспоминание, от которого становится невыносимо больно.
Насколько потеряна моя любимая Кэтти-бри? Может, я должен уже отпустить её? И Реджис, несчастный Реджис… Я не могу знать, насколько глубоко во мраке теперь обитает Кэтти-бри, но для меня очевидно, что Реджис сейчас оказался полностью во тьме. Я вижу всё, что с ним происходит, как и Бруенор, на чьём плече остался шрам от моего клинка, когда я отбивался от воображаемых монстров. Или действительно ли они были лишь плодом сознания? Я не знаю. Но для Реджиса… для него они, конечно же, реальны, и они, как и всё вокруг него, безжалостно ранит.
Наша четвёрка — я, Кэтти-бри, Бруенор, Реджис — боюсь, отражаем мир вокруг нас. Падение Лускана, безумие Капитана Дюдермонта, появление Обальда — всё это было лишь первыми ласточками. То, в вечность чего мы так непоколебимо верили, не стало — Плетение Мистры разрушено. Чудовищность происходящего легко читается на доселе спокойном лице леди Аластриэль. А последствия нашли своё отражение в безумии Реджиса, безмолвной, почти лишившейся рассудка Кэтти-бри и шраме на плече короля Бруенора.
Не только волшебники ощутят последствия этих трагичных перемен. Как можно будет излечить болезнь, если боги не услышат молитв своих священников? Как будут жить короли, когда им нужно будет поехать на грозящую неведомо чем обернуться встречу с союзниками или противниками, если раньше можно было положиться на телепортацию и предсказания? Насколько ослабнут армии, караваны, маленькие города без поддержки могущественных волшебников и как поступят гоблины с орками, когда увидят нашу слабость? Что будут делать друиды? Какая магия поддержит наш готовый рухнуть мир? Или могучие империи падут точно так же, как Тайное Братство и казавшийся вечным Незерил?
Не так давно я разговаривал в Мифрил Халле с гномом Нанфундлом. Мы обсуждали то, как при помощи его мастерства и газа был взорван горный хребет, погрёбший под собой артиллерию Обальда. Довольно — таки ловкий ход: взрыв оказался более действенен, чем шаровая молния самого Эльминстера. Возможно, Нанфундл, трудящийся во имя Гонда, способен на большее, чем иной волшебник. Я неоднократно задавал ему вопрос, почему он делает что — нибудь, чего можно получить легко с помощью магии, вручную.
Конечно, я никогда не получал прямого ответа — это же был Нанфундл. Взамен, он начинал философские рассуждения о ложности утешения, которое мы находим в своей вере в магию, и об «этом самом».
Теперь же я как никогда понимаю, что он подразумевал под «этим самым».
Знают ли фермеры и крестьяне, живущие по всему Фаэруну — хотя бы вблизи Глубоководья, Серебристой Луны — как жить без магии друидов? Будут ли они в состоянии прокормить население крупных городов без помощи магии? И это лишь верхушка той горы проблем, которая возникнет, когда магия окончательно исчезнет. Даже канализация Глубоководья, такой сложный механизм, построенный столетия назад, построена на магии. А если её не будет?
А что Калимпорт? Реджис часто мне рассказывал, что там людей гораздо больше, чем можно прокормить лишь при помощи океана и пустыни. Богатые паши тратили целые состояния, нанимая могущественных жрецов, чтобы те обеспечили пищей и напитками рынки, и волшебников, чтобы с помощью магии доставлять провиант из дальних земель.
Каковы будут масштабы того хаоса, что последует без этой поддержки?
И, конечно, что станет с моей родиной, Мензоберранзаном, когда исчезнет волшебство, держащее в подчинении кобольдов, волшебство, защищающее Дома от конкурентов, волшебство, пронизавшее общество дроу насквозь. Ллос, конечно, любит хаос, но что как она отнесется к такому хаосу, когда магия исчезнет?
Общество изменилось за долгие века. Системы, к которым мы ежедневно прибегали, развились и эволюционировали, и я боюсь, что мы забыли об их первоначальном предназначении и принципах работы. Хуже, возможно, будет то, что даже изучая позабытое искусство, этого вряд ли будет достаточно для того, чтобы обеспечить мир, ставший с тех времён таким огромным, всем необходимым. Тот же Калимпорт, возможно, столетия назад вообще не поддерживал таким образом своё населения.
Не мог мир достигнуть такого уровня развития в те времена, как сейчас. Контакты с другими землями налажены более плотно, чем в предыдущие века. Многие влиятельные торговцы Врат Балдура часто посещают Глубоководье и наоборот. Их торговые сети простираются на многие лиги как раз таки из — за поддержки волшебников. И эти сети важны настолько, что без них вспыхнет война между могущественными конкурирующими городами. Если же жители Врат будут зависеть от мастеров и крестьян Глубоководья, то им не нужна будет война!
Но что, если всё это в одночасье рухнет? Что случится, если «то самое» произойдёт? Каким образом мы справимся со всем этим, когда закончится еда, а болезни нельзя будет излечить одними молитвами?
Объединятся ли люди, чтобы создать единое государство, готовое противостоять хаосу?
Или они просто замрут, не в силах бороться с бедствиями невиданных доселе масштабов?
Я боюсь, так и будет. «Это самое» будет первым шагом к войне и напряжённым отношениям между доселе сотрудничавших цивилизаций.
Беспомощно глядя на безжизненную Кэтти-бри, безумного Реджиса и шрам на плече Бруенора, я боюсь того, что вижу будущее.
Дриззт До’Урден
— Ты получаешь слишком много удовольствия от такой простой вещи, — сказал Гефестус своему товарищу в пещере к югу от храма Парящего Духа.
— Это просто эффективность и выгода, дракон, от которых я не получаю ни малейшего удовольствия, — ответил Яраскрик голосом Айвена Валуноплечего, в чьём теле он обитал — по крайней мере, частично.
Любой, знавший Айвена, сейчас удивлённо чесал бы в затылке, поражённый странным акцентом в скрипучем голосе дварфа. При более внимательном осмотре обнаружились бы и другие любопытные детали — Айвен стоял слишком спокойно. Он не дёргал себя за великолепную золотистую бороду, не переминался с ноги на ногу и не ударял себя, как обычно, кулаком в грудь или по бёдрам.
— В тебе я практически не заметен, — добавил Яраскрик. — Гефестус, Креншинибон и Яраскрик едины. Удерживая дварфа под своим контролем, я получаю лишь внешний голос для беседы, хотя и это исключительно хорошая вещь.
— Пока ты читаешь каждую мою мысль, — ответил дракон, не скрывая сарказма в голосе, — ты вынужден использовать часть своего сознания, чтобы защитить свои мысли от меня.
Дварф поклонился.
— Ты не отрицаешь этого? — спросил Гефестус.
— Я в твоём сознании, дракон. Ты знаешь то, что знаю я. Любой вопрос, заданный мне, становится риторическим.
— Однако мы уже не полностью едины, — возразил Гефестус. Дварф усмехнулся. Смущение дракона было очевидным. — Неужели ты не настолько умён, чтобы разделить свои мысли на части — твои собственные и, в виде этого уродливого маленького дварфа, приходящие извне?
Яраскрик в теле Айвена снова поклонился.
— Ты льстишь мне, великий Гефестус. Истина в том, что мы неразрывно связаны. Я могу навредить тебе не больше, чем себе. Что делает один, то делает другой. Ты прекрасно знаешь, что это правда.
— Тогда почему ты пользуешься телом этого бородатого дварфа?
— Потому что тебя, никогда не знавшего такой тесной ментальной связи, сбивало бы с толку то, что один голос затихает и начинается другой, — ответил иллитид. — Может статься так, что мы станем сражаться за управление телом, в котором оба находимся, работая до изнеможения над простейшими движениями. То, что я делаю сейчас, — наилучший выход.
— Так что ты хочешь этим сказать?
— Загляни в себя, Гефестус.
Драколич именно этим и занялся и долгое время не отвечал. Наконец, он взглянул дварфу прямо в глаза и сказал:
— Это хорошая идея.
Яраскрик снова поклонился. Он бросил взгляд в ту часть комнаты, мимо четырёх оживлённых тел волшебников Балдура, где в глубоком сумраке сжалась пара созданий.
— Похоже, Креншинибон воплотил части себя, — сказал иллитид голосом дварфа.
Фетчигрол выступил вперёд до того, как Гефестус ответил.
— Мы — Креншинибон, — произнёс призрак. — Сейчас мы лишь отдельные части одного тела, разделённые магией распадающегося Плетения, но мысленно мы едины.
Гефестус кивнул своей огромной головой, но Яраскрик, ощущавший некую странность последние дни, не согласился.
— Нет, — ответил иллитид, — вы подобны щупальцам кальмара: вы едины, но можете двигаться по отдельности, сами решая как.
— Это не так, ведь мы владеем собой, — возразил Фетчигрол, но это прозвучало пустым звуком для Короля Призраков. Иллитид был довольно точен в своей оценке. Семь призраков, надо думать, приобрели бы какую — то независимость мыслей ещё раз, хотя никто не сказал бы, что Короля Призраков это устроило бы.
— Вы прекрасные воины в деле Креншинибона, — сказал Яраскрик. — Всё же в некоторых пределах у вас есть независимость, поскольку вы показали её в этих горах.
Призрак издал слабый стон.
— Мы существуем в двух мирах, — объяснил Яраскрик. — И в третьем — благодаря Креншинибону, благодаря жертве Фетчигрола и его шести собратьев. Как просто это было для вас, как просто это для всех нас, — достигнуть царства смерти и прикинуться бездумными марионетками, что и сделал Фетчигрол.
— Кэррадун объят хаосом, — проговорил призрак — на тёмном лице не шевельнулся ни один мускул. — Поскольку сбежавшие убиты, их души скоро присоединятся к нам.
Яраскрик кивнул головой в сторону четырёх колдунов — зомби, поднятых им из забвения — одного ещё до того, как унялось пламя, поживающее его плоть.
— Как это легко, — сказал иллитид, голос его дрогнул впервые за всё время разговора. — С этой силой мы могущественны.
— Однако у нас есть больше, чем просто мощь, — проговорил Гефестус.
Призрачный соратник Фетчигрола выплыл вперёд, подчиняясь воле Короля Призраков.
— Стоит нам захотеть, и сила Царства Теней станет нашей, — сказал Солме. — Ворота не крепки. Дверь не заперта. Твари жаждут плоти Торила.
— И если они погибнут, наши ряды возрастут, — произнёс Фетчигрол.
Яраскрик кивнул и закрыл глаза, прикидывая шансы. Любопытное стечение обстоятельств: неожиданная смесь магии, разума и грубой силы — Креншинибон, Яраскрик и Гефестус — создавала, по — видимому, безграничные возможности. Однако, можно ли было подчинить её общей цели? Завоёвывать или разрушать? Взвешивать, ожидать, исследовать? Какие плоды даст древо, служащее судьбе? И к чему это приведёт?
Рычание Гефестуса оторвало Яраскрика от его размышлений. Он увидел, что дракон смотрит на него с подозрением.
— Где мы, в конце концов, окажемся, не имеет сейчас значения, — предупредил дракон, его голос звенел от сдерживаемой ярости. — Я должен отомстить.
Яраскрик достаточно ясно слышал внутренний диалог дракона, сопровождаемый картинами храма Парящего Духа, родины жрец, из — за которого пали трое соединившихся духов — на это были обращены ненависть и гнев дракона. Прошлой ночью они летели над зданием — уже тогда Яраскрик и Креншинибон должны были принять в расчёт естественную ярость Гефестуса. Могло ли быть связано с двумя внутренними голосами то, что дракон устремился вниз в припадке явного злорадства? Яраскрик не выражал открыто своё несогласие и не позволял даже в мыслях высказывать противоположное мнение.
— Месть! — проревел Гефестус.
— Нет, — отважился возразить иллитид. — Магическое Плетение — таинственная плоть магии — разрушается. Оно отнюдь не потеряно для мира, просто ненадёжно сейчас. Такое место как храм Парящего Духа наполнено могущественными жрецами и волшебниками. Недооценивать скопившуюся там силу было бы полным безрассудством. Когда нам придёт время выбирать, всё падёт, и тогда падут и они. Но это случится не так скоро.
Гефестус взревел снова, но Яраскрик не боялся ярости зверя: он знал, что Креншинибон постоянно укрепляет свою связь с Гефестусом. Дракон жаждал мести, жаждал уничтожить повергших его. Импульсивность и вспыльчивость были частью сущности Гефестуса, частью его жизни.
Иллитиду же были присущи тщательное взвешивание и выдержка. И ни одно разумное существо в мире не было столь терпеливым, как Креншинибон, видевший смены тысячелетий.
Они взяли верх над Гефестусом и усмирили зверя. Их обещания превратить храм Парящего Духа вовсе не были их конечной целью, и, конечно же, Гефестус знал это так же, как если бы эти мысли были его собственными. Драколич был потрясён этими открытиями. Он тоже мог быть терпеливым. В какой — то степени.
— Держать строй! — крикнул Рори людям на левой стене пещеры, рассыпавшимся среди валяющихся камней. Они стояли по голень в воде и бились против толпы скелетов и зомби. Центр защитной линии, поддерживаемый тремя детьми Бонадьюса и Пайкелом, стойко держался против натиска нежити. Вода поднялась почти до колена, и это затрудняло продвижение монстров больше, чем защитники. Извивающийся справа туннель тоже сыграл немаловажную роль в сдерживании чудовищ. Перед ними, там, где туннель расширялся, находилась глубокая пропасть. Те скелеты и зомби, которые отваживались пройти этим путём, оказывались под водой, а те, кто пытался вскарабкаться назад, сбивались вниз тяжёлыми булавами. Эта пропасть стала главной причиной для беглецов остановиться именно здесь, где их, наконец, настигли полчища нежити. Вначале это казалось правильным выбором, но неослабевающий напор врага заставил многих, в том числе Тэмберли и Ханалейсу, думать, что им стоило бы пойти более прямым узким путём, чем оставаться на открытом пространстве.
— Они не удержатся, — сказал Рори родным, в тот момент, когда Ханалейса снесла голову скелету и та покатилась вниз по туннелю. Сестра не нуждалась в объяснениях, чтобы понять, что он имел в виду. Она кинула влево пристальный взгляд — туда, где валялись камни из разрушенной части туннеля. Они верили, что эти камни дадут им преимущество, сдержат натиск нежити, а их неровный ряд воспрепятствует их дальнейшему продвижению. Но вскоре что-то привлекло сюда монстров. Многие из них разбирали камни, теперь ставшие помехой для защитников, слишком часто оказывавшихся отрезанными от союзников. Ханалейса отшвырнула Тэмберли на выступ и отскочила в сторону. Она едва успела сделать два шага, как Рори закричал от боли. Девушка бросилась назад, как понял Рори, чтобы помочь с его раненной ногу, из которой вновь хлынула кровь. Тэмберли тоже бросился к нему, но всплеск воды сбил его с ног. Рыба — скелет рассекла воду и сильно ударила его в лицо.
По всему центру защитной линии люди начали шататься и стонать — рыбы — нежить выпрыгивали из воды и всегда находили цель.
— Отступаем! — крикнул кто — то. — Бежим!
— Некуда бежать! — закричал другой.
— Обратно вниз по туннелю! — снова крикнул первый, и тут же начал прокладывать себе путь в пещеру вместе с несколькими другими бойцами, следовавшими за ним по пятам. Строй рухнул.
Рори и Тэмберли одновременно вскочили на ноги. Рори оттолкнул брата, но Тэмберли, у которого из носа текла кровь, развернулся и поднял свой двуручный меч.
Ханалейса появилась на левом фланге как раз, чтобы увидеть человека, скрывшегося под дюжинами тянущихся рук. Выбора не было, всё рушилось на её глазах, и она могла только закричать, «Дядя Пайкел!», как делала это много раз в своей жизни, сталкиваясь с проблемами в детстве.
Если Пайкел и слышал её, то по зеленобородому дварфу, стоящему вне линии защиты, это не было заметно — его глаза были закрыты. Он простёр руку с волшебной дубинкой перед собой, описывая ею медленные круги. Ханалейса снова начала звать его, но увидела, что он уже читает заклинание. Юная послушница скользнула к левой стене и обратно к центру. Проделывая это, она вынуждена была довериться дяде, стрелой рванувшись к камням, навстречу толпе скелетов, разрывающих на части и убивающих упавших защитников. Девушка прыгнула в самую гущу толпы, руками и ногами молотя по врагам и нанося точные удары. Она отбросила одного скелета и проломила грудь зомби, потом без промедления вскочила на валун у её ноги.
— Ко мне! — крикнула она соратникам упавших: многие из них попытались спастись бегством, как бойцы из центра.
Ханалейса вздрогнула, когда рука скелета схватила её за плечо, а костлявые пальцы глубоко впились в тело. Она локтем ударила в лицо твари и отшвырнула её прочь. Затем снова била и била, уничтожая чудище.
Мужчины и женщины в глубине пещеры оставили мысли об отступлении и яростно сражались. Ханалейса воодушевила их. Она заставила их почувствовать стыд.
Воительница из монастыря была довольна тем, что полчища нежити отброшены назад, а упавшие вырваны из их лап. Она волновалась, что это может означать конец битве, — это касалось и её тоже. Она должна умереть с мужеством и честью, только тогда это зачтётся. Девушка бросилась к братьям, когда Пайкел с четвёртой попытки, наконец, закончил своё заклинание. Белоснежный сияющий шар, размером с кулак Ханалейсы, сорвался с дубинки дварфа и поплыл над головами защитников. Шар ударился о скелета и отскочил. Ханалейса удивлённо открыла рот, так как скелет, которого достигла сфера, застыл и покрылся льдом.
— Что происходит? — попыталась сказать она, потому что маленький шар скрылся в воде, а затем у неё и всех остальных перехватило дыхание от изумления: весь пруд вокруг упавшего шара застыл до самого дна.
Бойцы впереди закричали сначала от удивления, а потом от боли: заклятие задело и их, то замораживая на месте, то отбрасывая прочь. Людям предоставили отличный шанс: рыба — нежить, а также монстры, оказавшиеся в воде, были им более не опасны. Лёд, повинуясь воле Пайкела, сковывал всё водное пространство, расширяясь от центра во все стороны и удаляясь от защитников.
— Сейчас! — крикнула Ханалейса своим товарищам на левой стене и те яростно насели на нежить. Те же, кого не задело заклятье, решительно долбили лёд, чтобы освободить своих союзников. Они двигались с отчаянным безрассудством, когда заметили новых монстров, обошедших замёрзшую поверхность с другой стороны и теперь карабкающихся по ней, используя своих застывших сородичей в качестве опор, помогавших им пересекать скользкий лёд. Но Пайкел предоставил своим товарищам достаточно времени: потрёпанная и помятая группа отступала вниз по туннелю, в недра гор, до тех пор, пока они друг за другом не пересекли узкий коридор, который — слава богам — превратился в широкую пещеру в несколько сотен шагов шириной. На выходе из туннеля они сделали привал. Два воина встали на стражу и были готовы встретить нежить, попытайся монстры проникнуть внутрь.
Тем временем позади охраны Рори построил цепь защитников, которые искали большие камни, а когда увидел, что сделано достаточно, позвал остальных, стоявших в стороне. Один за другим, люди, стоящие в цепи, находили и бросали камни в туннель, отбрасывая скелетов и зомби. Бросив один камень, они тут же убегали за следующим. Это продолжалось до тех пор, пока камни не стали попадать только в другие камни, а монстры не были отброшены назад и отрезаны растущей каменной стеной. Когда всё было закончено, упрямые твари всё ещё пытались прорваться с другой стороны заграждения. Пайкел шагнул вперёд и спокойно начал смешивать камни и землю со стен туннеля. Он призывал растения, приказывал им прорастать дальше: вскоре показались стебли и корни, которые переплетались среди камней. На тот момент показалось, что опасность наконец — то миновала. Ценой за это стали многочисленные порезы и синяки, а иногда и более серьёзные раны. Человек, оказавшийся сброшенным в самую середину нежити, больше никогда не будет сражаться, даже если и оправится от полученных ран. Защитники оказались глубоко в туннеле, в царстве тьмы, которого они совсем не знали. Сколько ещё туннелей смогут найти они в предгорьях Снежных Хлопьев, и со сколькими монстрами они ещё смогут сразиться?
— Итак, что мы делаем? — спросил кто — то, когда весь ужас их положения предстал перед ними.
— Прячемся и сражаемся, — ответил Тэмберли, сопя разбитым носом.
— И умираем, — угрюмо сказал другой, старый седобородый капитан рыболовецкой шхуны.
— Да, но мы поднимемся наверх и дадим бой, — добавил ещё один.
Тэмберли, Ханалейса и Рори переглянулись, но ничего не сказали в ответ.
— О, боги, — произнёс Пайкел.
— Нужно достать нам новых лошадей, — с преувеличенным вздохом сказал Джарлаксл.
— Мы прошли свыше тысячи миль от Мифрил Халла, — напомнил Бруенор. — И дорога была для них тяжёлой. Даже учитывая подковы… — он покачал головой. Действительно, хорошие мулы были на пределе своих сил, до поры до времени, конечно, но со своей работой справились прекрасно. Они тянули фургоны все дни кряду. Хорошей комплектации и усиленные магическими подковами, мулы покрывали за день такое расстояние, на которое обычным понадобилось бы неделя или больше.
— Так и есть, — согласился дроу. — Но они действительно измучены. — Дриззт и Бруенор с любопытством переглянулись между собой, когда Пвент закричал:
— Я хочу такого же! — дварф указывал на огнедышащего борова Атрогейта.
— Ба — ха — ха! — рассмеялся Атрогейт в ответ. — Будь уверен, что я чувствую себя намного больше, когда вступаю в бой на своей волшебной свинье! И когда орки меня теснят в бою, я сжимаю её бока и выпускаю на них поток пламени! Ба — ха — ха!
— Ба — ха — ха! — эхом отозвался Тибблдорф Пвент.
— Может, мы запряжём их двоих, чтобы они тянули этот проклятый фургон? — спросил Бруенор, махнув рукой в сторону дварфов. — Мне совсем не сложно будет подковать их.
— Теперь ты понимаешь всю горечь, что я познал за последние годы, — сказал Джарлаксл.
— Но ты всё равно вместе с ним, — подчеркнул Дриззт.
— Потому что он хороший боец и может противостоять моим врагам, — сказал Джарлаксл. — И я могу его обогнать, когда мы отступаем с поля боя.
Джарлаксл передал мула Дриззту, который повёл измученное животное за фургон, где он уже успел привязать другого: дни, проведённые в упряжи, закончились. По крайней мере, на время.
Кошмар, огненный жеребец Джарлаксла, всячески сопротивлялся всем попыткам запрячь его в повозку.
— По — моему, ему это не нравится, — сказал Бруенор.
— По сути, у него нет выбора, — ответил Джарлаксл, и, наконец, сумел запрячь зверя. Он отряхнул руки и направился к повозке, чтобы занять место позади Бруенора и Пвента. — Поддерживай сильный и быстрый темп, достопочтимый дварф. Дьявольская лошадка тебе покажется… — Он запнулся, наткнувшись на скептические ухмылки обоих дварфов. — Я отдал вам своего Кошмара, а вы хотите, чтобы я шёл пешком? — удивлённо спросил Джарлаксл.
Пвент взглянул на Бруенора.
— Пусти его, — решил Бруенор.
— Я тебя защищу, мой король! — заявил Пвент и, как только дроу занял место возле него, дварф уселся между Бруенором и наёмником.
— Он убьёт тебя раньше, чем ты поймёшь, что бой начался, — мимоходом обмолвился Дриззт.
Зрачки Пвента расширились..
— О, это правда, — заверил его Джарлаксл.
Пвент начал заикаться и мямлить, но Бруенор сильно его толкнул.
— Что, мой король? — спросил берсеркер.
— Просто заткнись, — сказал Бруенор, и Джарлаксл засмеялся.
Король дварфов щёлкнул поводьями, но, вместо того, чтобы двинутся вперёд, жеребец выпустил поток пламени и помотал головой в знак протеста.
— Прошу, позволь мне, — с очевидной тревогой в голосе сказал Джарлаксл, забирая поводья у Бруенора.
Отдав мысленную команду, Джарлаксл приказал Кошмару двигаться и тянуть повозку, что для последнего не составило никакого труда. Единственным, что замедляло их движение, была жалость дроу к двум мулам, привязанным позади фургона и очень утомлённым длинной дорогой. И, действительно, путь казался долгим: к утру они прошли много лиг, до Снежных Хлопьев был ещё целый день езды, но они, по крайней мере, были хотя бы видны.
Джарлаксл заверил, что его Кошмар может тянуть и после заката, так как видит и в полной тьме, но из — за до сих пор не прошедшего приступа сочувствия к мулам, отдавшим все силы в дороге, Бруенор скомандовал привал после обеда. Они решили разбить лагерь у подножья гор.
Джарлаксл отослал своего жеребца на его родной план, а Атрогейт точно также поступил с демоническим боровом. Потом Атрогейт с Пвентом пошли на поиски валунов и брёвен, чтобы хоть как — то обозначить их лагерь. Как только Джарлаксл с Бруенором отвязали мулов, животные начали нервно дёргаться и фыркать, сопротивляясь.
— Что такое? — спросил Бруенор.
Джарлаксл сильно дёрнул поводья мула, но животное неудовлетворённо фыркнуло и опять стало дёргаться.
— Подождите, — сказал им Дриззт. Он был в фургоне подле Кэтти-бри и когда все повернулись к нему, ожидая объяснений, они приумолкли, видя, как напрягся Дриззт: его глаза смотрели в сторону деревьев через дорогу.
— Что ты видишь, эльф? — прошептал Бруенор, но Дриззт только махнул рукой, требуя от дварфа тишины.
Джарлаксл неспешно привязал мулов обратно к фургону, его взгляд перебегал с Дриззта на деревья. Дроу снял Тулмарил с плеча и натянул тетиву.
— Эльф? — снова прошептал Бруенор.
— Что это, во имя Девяти кругов Ада?! — воскликнул Тибблдорф Пвент позади троицы. Бруенор и Джарлаксл обернулись: длиннорукое, почти безногое чёрнокожее существо на этих самых руках направлялось в сторону Пвента и Атрогейта. Дриззт так и не отвёл своего взгляда от деревьев, пока не увидел такого же монстра, сунувшего из леса.
Дроу замер: он был знаком с этими странными существами достаточно близко, поскольку побывал на их родном плане. Так же, как и Кэтти-бри. И Реджис.
Неужели он снова оказался там? Тёмный эльф поднял лук и прицелился для выстрела, но потом глубоко вдохнул, думая, что, может, ему вновь кажется.
— Дриззт, стреляй! — сказал Джарлаксл на чистом языке дроу, который Дриззт не слышал уже очень давно. И это выглядело так, как будто Джарлаксл прочёл его мысли:
— Это тебе не кажется!
Дриззт спустил тетиву: волшебный лук метнул блестящий поток энергии, словно молнию, прямо в грудь монстра, отбросив его обратно в кусты.
Один. Но их было много: крики позади дварфов подсказали Дриззту, что нападавших сзади было ничуть не меньше тех, что пёрли их леса.
Ночь осветилась вспышками молний: руки следопыта мелькали, накладывая стрелу за стрелой и спуская их с тетивы. Размеры тварей не оставляли никакого шанса на промах — каждая стрела попадала в плоть чудовища, а некоторые пробивали навылет и ранили ползущих следом. Зловоние горящей плоти наполнило воздух, и только звуки шипения и лопания кожи были слышны между выстрелами Тулмарила.
Несмотря на усталость, Дриззт поливал врагов дождём серебряных стрел. Многие наступающие уже переползли через дорогу и были рядом с фургоном. Эльф выпустил последнюю стрелу, бросил Тулмарил и потянулся за клинками, чтобы врукопашную встретить атаку.
Рядом с ним Бруенор спрыгнул с фургона, поднимая свой старый, верный щит, на котором была изображена пенящаяся кружка клана Боевых Молотов. Он крепко сжал свой зазубренный топор, оружие, которое служило ему десятилетие за десятилетием. Как только дварф оказался на земле, Джарлаксл запрыгнул на сидение фургона, вынимая пару тонких волшебных палочек, включая и использованную им против Дриззта.
— Огненный шар, — сказал он Бруенору, в недоумении смотрящем на дроу, который почему — то до сих пор был не на земле с оружием в руках.
— Тогда поддай им жару!
Но Джарлаксл не стал спешить: тёмный эльф не был уверен в эффективности использования палочек. Если первая не сработала раньше, максимум, чего дроу мог добиться, так это приклеить себя к фургону…или же, если огненная палочка даст осечку, он подпалит себя вместе с Бруенором и Кэтти-бри.
К удивлению Бруенора, Джарлаксл перекинул обе палочки в левую руку, после чего махнул правой, приводя в действие магию браслета, из которого показался небольшой кинжал. Вторым взмахом он растянул его до размеров короткого клинка, ну а после третьего это был уже настоящий длинный меч. Джарлаксл было решил совсем спрятать огненную палочку, но потом, передумав, засунул её за пояс. Будет нужно — воспользуется.
Атрогейт виртуозно работал своими кистенями: тяжёлые шипастые шары летали перед ним во всём стороны.
— Доставай своё оружие! — крикнул он Тибблдорфу Пвенту.
— Я сам оружие, болван! — крикнул берсеркер ему в ответ, как раз, когда одна из тварей приблизилась, и прежде чем Атрогейт размахнулся моргеншттерном, Пвент ударом шипованных кулаков и коленей разорвал чудище пополам. Утыканная шипами и лезвиями броня дварфа быстро превратила другого монстра в груду расчленённой плоти.
— Ба — ха — ха! — засмеялся в восхищении Атрогейт, на бегу раскручивая свой кистень перед тем, как врезать им в тело следующей твари.
Подобное оружие не было смертельным против толстокожих чудовищ — обычный воин с обычными кистенями оказался бы сейчас в очень плачевном состоянии, но только не Атрогейт. Силы дварфу было не занимать, его боевые навыки были отточены столетиями битв, а моргенштерны были далеко не простыми.
У него не было времени порадоваться своей маленькой победе: он только и успел, что помочь Пвенту встать на ноги, перед тем, как ещё три чудовища добрались до них — а за троицей спешили многие другие…
Он работал оружием умело, маневрируя из стороны в сторону, а потом мощным ударом сверху размазал ползучего гада, как отбивную, по камням.
Чёрные когтистые лапы потянулись к нему, но Атрогейт не переставал крутить кистенями, не подпуская монстров близко. Краем глаза дварф увидел другую тварь на ветке соседнего дерева, а когда чудище спрыгнуло вниз на него, дварф не имел возможности защититься.
Он только закрыл глаза.
Бруенор напомнил себе, что Кэтти-бри беспомощная лежит позади него в фургоне. С этой мыслью дварф двумя ударами раскроил череп первому подползшему к нему монстру. Не обращая внимания на кровь, Бруенор пинком оттолкнул труп от себя и ударом с боку рубанул второго, в то самое время блокируя атаку третьего чудовища свои тяжёлым щитом.
Он почувствовал, как ещё одна тварь подбирается с другой стороны, и инстинктивно рубанул топором, не видя, что это был дроу.
Но гибкому Джарлакслу удалось прыжком уйти от удара.
— Осторожнее, друг мой, — сказал он, приземлившись, хотя не очень внятно, из — за волшебной палочки в зубах. Он шагнул вперёд удивлённого дварфа и двумя клинками быстро продырявил грудь ближайшего монстра.
— Мог бы и предупредить, — буркнул Бруенор и вернулся к битве. Крики позади и справа подсказали ему, что твари добрались до мулов.
Дриззт даже не глянул на Бруенора и Джарлаксла, дерущихся бок о бок, что само по себе было делом немыслимым и неожиданным. Он бросился вперёд и оказал перед ними, с каждым взмахом расчленяя скимитарами плоть чёрных тварей. Тёмный эльф кувырком подкатился к другому монстру, полоснув того по рукам. Потом он подпрыгнул и, сделав сальто, вогнал мечи в спину ещё одного врага. Дриззт мягко приземлился позади чудовища и сразу же закружился в битве: его скимитары со свистом вспарывали воздух и чёрную плоть тварей вокруг него.
Дроу обернулся к фургону, и его сердце успокоилось, когда он увидел, как адский жеребец Джарлаксла копытами бьёт приблизившихся монстров, а из ноздрей и пасти вырываются огненные шары.
Глаза тёмного эльфа расширились, когда он увидел, что одна из тварей подобралась к фургону с другой стороны. На полном ходу он вскочил на сиденья повозки, оказавшись возле Кэтти-бри, и в тот же момент вогнал оба скимитара в грудь чудовища, как только оно влезло в фургон.
Как он хотел остаться рядом с ней! Но он не мог — мулы фыркали и ржали в ужасе.
Он прыжком оказался справа от животных, едва избежав удара копытом одного из них, и в мгновенье ока очистил пространство от врагов. Дроу остановился и подумал, не стоит ли вернуться и помочь остальным. Но увидев, что Джарлаксл с Бруенором сражаются плечом к плечу так, словно прошли уже не одну сотню боёв, он понял, что в этом нет нужды. Круговые удары Джарлаксла сзади и снизу, так отличавшиеся от стиля боя Дриззта, отлично дополняли прямые атаки свирепого Бруенора: один атаковал, а второй заканчивал бой смертельным ударом.
Атрогейт закричал, думая, что ему конец, но рядом возникла вторая фигура в воинственно наклонённом шлеме с шипом. Тибблдорф Пвент прямым ударом встретил тварь и, насадив её, как на шампур, на свой рог, сильным рывком ударил чудовище об камни. Начав прыгать, он тряс тварью, убивая её.
— О, это изумительно! — прокричал Атрогейт. — Просто великолепно!
Берсеркер не слышал его, полностью отдавшись боевой ярости: он врезался в толпу врагов, рубя, кроша, махая руками, локтями, коленями и даже кусая когтистые лапы, если те оказывались возле его лица.
Атрогейт кинулся к нему — кистени крутились и вертелись, врезаясь в плоть тварей с каждым мощным взмахом. Шаг за шагом дварфы продвигались вперёд, враги взлетали в воздух то тут, то там, а один так и умирал на шипе шлема Тибблдорфа Пвента.
Джарлаксл с Бруенором вели, скорее, оборонительный бой, сдерживая врагов благодаря своей неизменной тактике. Как только их поток немного уменьшился и фургону уже не грозила опасность, Дриззт вскочил на сиденье повозки, взял в руки лук и начал посылать стрелу за стрелой в сторону деревьев, откуда ещё лезли монстры, правда, уже в меньших количествах.
Пвент с Атрогейтом, очистив свой участок боя, присоединились к другим, а Дриззт снова бросил лук, достав скимитары.
Когда врагов не осталось, четвёрка — дварфы и Джарлаксл — заняли позиции вокруг фургона, со всех четырёх сторон. Дриззт забрался в повозку: хоть он и был возле постели Кэтти-бри, с Тулмарилом Искателем Сердец в руках дроу был готов поддержать товарищей в любой момент.
Его внимание привлекло нервное всхлипывание: его возлюбленная стояла ровно, хотя и не двигалась. Она снова поднялась в воздух и её глаза закатились.
— Только не это! — пробормотал Дриззт и отступил назад. Наиболее мучительным для него было то, что он должен отойти от своей жены, оставив её одну.
Даника и Кэддерли мчались по коридорам храма Парящего Духа, чтобы выяснить что за там шум. Им пришлось протиснуться через толпу магов и жрецов только для того, чтобы увидеть, что лужайка перед фасадом не менее переполнена.
— Стой здесь! — крикнул маг Данике, но она вырвалась и спрыгнула на мостовую.
— Кэддерли, не дай ей…
Но мужчина притих, как только увидел руку Кэддерли, жестом призывающего его к молчанию. Жрец Денеира верил в Данику и всем напомнил об этом. Хотя и он был очень озадачен увиденным. Олени, кролики, белки и множество других животных толпились на лужайке перед храмом.
— Еще был медведь, — сказал помощник старшего жреца.
— Это медведь их так напугал? — спросил Кэддерли с явной иронией в голосе.
— Бурый сам бежал так, как будто его напугали, — ответил первый жрец. Но когда Кэддерли недоверчиво посмотрел на него, другие закивали головами в знак подтверждения слов своего коллеги.
— Медведь?
— Большой медведь. Наверное пожар.
Но Кэддерли посмотрел на юг, откуда бежали все эти животные, и не увидел там никакого дыма, который должен бы был говорить о пожаре. Он пару раз потянул носом, но снова не учуял никакого запаха гари. Жрец посмотрел на Данику, бежавшую к южной кромке леса. Позади неё прозвучал рык еще одного медведя, потом большой пантеры. Кэддерли направился к передней лестнице и осторожно спустился. Лань выскочила из — за деревьев и начала в ужасе метаться по лужайке. Жрец хлопнул руками, приказывая напуганному животному остановиться, но оно, казалось, не слышало и не видело Кэддерли.
— Я же тебе говорил! — прокричал первый маг, — они не реагируют.
Где — то среди деревьев снова зарычал медведь, громче и настойчивее.
— Даника! — позвал Кэддерли.
Медведь рычал от боли и злости, но его рык прервал высокий визг.
— Даника! — снова позвал Кэддерли более настойчиво и пошел к деревьям. Он резко остановился, когда из кустов неожиданно выскочила Данника.
— Внутрь!!! Все внутрь!!!! — закричала она, обращаясь ко всем, кто был возле храма.
Кэддерли вопросительно взглянул на жену, но его глаза тут же расширились от удивления и ужаса, как только он увидел за ее спиной толпу ползучих тварей. Они очень быстро передвигались на мощных руках.
Жрец изучал каталоги множества животных и монстров Фаэруна, но такого он еще не видел.
Темнокожие создания с широкими плечами и огромными руками на большом и мясистом торсе. Их ноги напоминали ласты морских млекопитающих, а движения были чем — то средним между прыжками и ползанием. Если бы они стояли прямо, то ростом были бы со среднего человека. Но лица их даже отдаленно не напоминали человеческие: безлобые, с плоским носом и широкими ноздрями, с широко расставленными и горящими злобой глазами. Смрадные рты этих созданий были полны клыков, что больше всего и говорило Кэддерли и всем остальным об их опасности. Скорее это даже был не рот, а пасть — шириной во все их длинное лицо, нижняя челюсть которого выдавалась далеко вперед и злобно и голодно щелкала в предвкушении пира.
Даника была впереди этой массы тварей, и, хотя, она быстро бежала, один из монстров все — таки приблизился к ней, бросившись наперерез.
Кэддерли хотел было предупредить ее, но затих, увидев, как его жена на миг затормозила, перенесла вес на каблуки, подпрыгнула в воздух и, подобрав под себя ноги, пропустила чудовище под собой. Тварь отреагировала быстро: она остановилась, поднимая свои большие руки, но ноги Даники были быстрее и они со всей силой врезались в лицо монстра. Она использовала морду чудища как трамплин и, отпружинив, отскочила в сторону. Монстр прогнулся от тяжести удара.
Пригнувшись, женщина побежала что есть сил, махая при этом Кэддерли, чтобы тот возвращался в храм и всем своим видом показывая ему, что он тоже в большой опасности.
Обернувшись, он увидел, в какой именно опасности был. Из леса лезло много тварей, очень много. И, доселе невидимый, медведь был облеплен гадами. Животное рычало и выло от боли.
Сердце жреца упало, он кинулся к лестнице, но там остальные жрецы и маги в панике старались одновременно прорваться в храм, что удавалось только единицам. С обеих сторон от двойной входной двери окна полетели вниз — те, кто уже попал внутрь, помогали остальным залезть и спастись.
«Им не удастся», — подумал Кэддерли, посмотрев на Данику. Как он желал, чтобы его арбалет или хотя бы походный посох были сейчас с ним! Физически он был безоружен.
Но еще был Денеир!
Кэддерли повернулся и закрыл глаза, полностью погружаясь в молитву. Он начал читать заклинание даже прежде, чем сам это осознал. Открыв глаза, он широко развел руки. Даника вбежала на нижнюю ступеньку и одним прыжком оказалась наверху, с тучей ползучих гадов за спиной.
Волна энергии покатилась от Кэддерли вниз, огромный взрыв поднял в воздух землю, камни и траву, а вместе с ними и множество этих созданий из тени. Волны катились одна за другой, полукругом, подбрасывая и раскидывая монстров. Голодные твари пытались бороться, но их неизбежно отрывало от земли, и божественная сила уносила их дальше и дальше.
— Что это такое? — спросила волшебница в ужасе, но Кэддерли ничего не мог ей ответить. Вообще ничего, кроме того, что его волшебное вмешательство дало им необходимое время, и они все смогли попасть в храм, где были в безопасности. Надолго ли?
Даника слышала голоса людей, отдающих команды по организации защиты окон и дверей. В своем теперешнем состоянии Кэддерли не мог этого делать и нуждался в ее помощи. Вызванные им волны отняли слишком много сил. Женщина быстро обвела взглядом зал и неожиданно осознала, что кого — то не хватает. храм Парящего Духа был огромен, с множеством комнат, и поэтому она сначала не заметила пропажи. Но теперь, в момент угрозы и опасности, она знала — семья храма здесь не в полном составе.
Где Айвен Валуноплечий?
Даника снова оглянулась, стараясь вспомнить, где она в последний раз видела неистового дварфа. Но вздох Кэддерли вернул ее назад и напомнил, что муж нуждается в ней.
— Что ты там сделал? — спросила Даника, — я такого никогда раньше не видела…
— Я не знаю, — ответил он, — я обратился к Денеиру в поисках заклятия или какого — то решения.
— И он ответил!
Он посмотрел на нее с пустым выражением в глазах, потом покачал головой:
— Метатекст, Плетение… — прошептал жрец, — он теперь часть этого всего.
Даника посмотрела на него недоуменно.
— Как? Если двое — или даже трое из них, Денеир, Метатекст и Плетение — больше не разделены, — попробовал объяснить Кэддерли.
— Но, убереги Мистра, боги никогда не были частью…
— Значит, больше нет, — сказал Кэддерли, еще сильнее качая головой, — он обратился к Плетению теперь…
Звук разбитого стекла и последующие за ним крики прервали разговор.
— Они пришли, — сказала Даника.
Первая же схватка застала их недалеко от фойе, где группа жрецов сдерживала натиск пары чудовищ. Размахивая булавами, и будучи вообще хорошо вооруженными, жрецы держали ситуацию в своих руках.
Перехватив инициативу, Кэддерли быстро пробежал к лестнице и, перепрыгивая через две ступеньки, начал подниматься на четвертый этаж к своим апартаментам. В комнате он схватил свой широкий кожаный пояс с карманами по бокам, в которых были арбалеты. Жрец закинул на шею патронташ для специально созданных магических болтов и поспешил присоединиться к Данике, на ходу заряжая арбалеты.
Они рванули к лестнице, но тут их ждал неприятный сюрприз: эти существа превосходно лазили, в чем им очень помогали мощные руки. Нижнее окно в холле затряслось от тяжелых ударов, и один из монстров, подтянувшись, забросил себя во внутрь. Даника бежала впереди Кэддерли, но как только они забежали в комнату, он оттолкнул жену в сторону и поднял заряженный арбалет. Одна тварь была уже в комнате, другая в оконном проеме — обе с открытыми пастями, полными острых зубов.
Кэддерли выстрелил, и болт, пролетев всю комнату, почти полностью вошел в грудь того монстра, что был в окне. Сам по себе болт ничего не сделал чудовищу, но внутри него находился сосуд с магическим маслом, который от удара взорвался и, разнеся половину спины, выкинул тварь в окно.
Кэддерли нацелил второй арбалет на оставшегося монстра, но опустил его, увидев, что Даника добралась до врага. Она в последний момент остановилась, закинула левую ногу за правую и, с мощным разворотом отбила обе нацеленные на нее когтистые лапы. Ловко крутанув бедрами по ходу движения и уловив момент, когда левая нога коснулась земли, Даника высоко ударила правой ногой, носком нанося сильный удар в лицо чудовища, после которого ползучая тварь лишилась левого глаза. Существо завыло и задергалось, яростно и беспорядочно замахало лапами, чего и ожидала Даника. Она отошла немного назад, а потом быстрым и сильным ударом ноги в грудь просто впечатала чудовище в стену. И снова оно замахало лапами, и снова Даника легко увернулась от атаки.
Она решила, что это и будет ее тактикой в бою с этими тварями — сильно ударить и отойти, повторяя удары раз за разом и не приближаясь близко, избегая когтистых лап.
Кэддерли улыбнулся, созерцая, как его жена взяла ситуацию под контроль. Но тут он услышал в соседней комнате шум и рычание. Жрец повернулся к двери и одним ударом распахнул ее, после чего скользнул в комнату с приготовленным в руке арбалетом. Готовая напасть толпа врагов оказалась справа от него… От неожиданности Кэддерли выстрелил в ближайшего, который находился не более, чем в двух футах, почувствовав на себе волну жара от взорвавшегося болта. Взрыв отшвырнул тварь к стене, а дыра в ее теле была такой, что жрец с легкостью просунул бы туда и два кулака.
Кэддерли отбросил арбалет, что был в левой руке, — но тот упал не на землю, а в специальную кобуру на поясе, — и начал быстро перезаряжать другой. Он чуть не выронил взрывчатый болт, когда Даника вбежала в комнату позади него, при этом сильно хлопнув дверью.
— Их слишком много! — прокричала она. — И они валят отовсюду. Нам нужно подкрепление.
— Давай! Вперед! — крикнул Кэддерли в ответ, нащупывая болт, когда порождения тени наполнили комнату.
Даника, словно не замечая ближайшего врага, метнулась к лестнице. Тварь кинулась к Кэддерли. Тетива выскользнула из его пальцев, и болт чуть не вылетел из желобка арбалета. Его взгляд метнулся от арбалета к чудовищу и обратно, потом снова на врага, как раз вовремя, чтобы увидеть, как грязные когтистые лапы тянутся к его лицу.
Центральная лестница храма Парящего Духа спускалась на один пролет, потом поворачивала, где был еще один пролет в противоположную сторону. В сущности, Даника не бежала по ступенькам. Она преодолела половину первого пролета и, вскочив на перила, съехала вниз, быстро оказавшись внизу. Еще ниже она не спускалась, а решила проверить ситуацию на третьем этаже.
Женщина услышала звон разбитого стекла. Спустившись еще ниже, она увидела толпу людей, которые быстро бежали вверх по той же лестнице.
— Разбейтесь на группы, чтобы иметь возможность патрулировать каждую дверь! — скомандовала она первым показавшимся магам и жрецам, которые тут же наткнулись на пару врагов, ползущих к ним по коридору.
Из рук магов бесконечным потоком вырывались магические снаряды. Вооруженные клирики окружили магов, чтобы защитить их от возможной опасности. Лишь небольшое количество людей, проживающих в храме Парящего Духа, не принимали участия в битве, и они по четкой команде более опытных продолжили дисциплинированный отход дальше, вверх по лестнице.
Даника тоже помчалась туда, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Она оставила Кэддерли на дольше, чем рассчитывала, хотя верила в него — как могла она не верить? Она видела его перед лицом опасности, в битве с драконом и вампиром, и когда он истощал себя, создавая этот храм. Но она знала, что он один, там наверху, на четвертом этаже. Один на один с более чем двумя дюжинами окон, которые находятся в том крыле здания.
Он вскрикнул в ужасе и попробовал увернуться от удара, но недостаточно быстро, чтобы избежать длинных когтистых лап. Кэддерли не переживал, что случайно нажал на крючок арбалета. Болт не был установлен идеально, но сам арбалет был повернут в правильном направлении. Стрела со всей силой влетела в тело монстра и взорвалась, откидывая чудовище назад. Оно врезалось в стену и, дергаясь, попробовало закрыть жуткую рану лапами.
Кэддерли услышал крик, но не мог понять — была это боль, поражение или победа. Низко нагнувшись, он выбежал из комнаты. Кровь стекала у него по щеке и капала на пол. Удар не зацепил его глаз, но рана уже опухла и он мало что мог видеть — только какое — то мельтешение и яркие вспышки света
Ошеломленный и дезориентированный, он услышал, как другие твари ползут из других комнат. Зарядить! Быстрее зарядить! Его мысли волчком крутились в голове. Он только начал заряжать оружие, как понял, что времени у него больше нет.
Тогда закрыв глаза, он снова обратился к Денеиру.
Все что он увидел, — были образы, изображенные на Плетении.
Его замешательство закончилось, как только первая из тварей вползла в комнату. В сознании жреца увиденные образы тут же сложились в одно целое, и с губ сорвалось заклинание.
Божественная энергия блестящим щитом окутала его буквально за миг перед тем, как чудовище накинулось на него. И хотя Кэддерли инстинктивно подался назад, когтистые лапы ничего не смогли поделать. Они не могли проникнуть сквозь тот барьер, что он так неожиданно создал вокруг себя.
Другое заклинание уже крутилось у него в голове. Бросив арбалет в кобуру на поясе, он произнес его формулу и высоко поднял руки вверх. Жрец ощутил, как божественная, прекрасная и мощная энергия бурлит в его теле, наполняя его словно пустой сосуд. Кэддерли почувствовал покалывание в руках, а потом во всем теле. Ощущение силы опустилось по ногам вниз — и энергия желто — красной яркой паутиной молний разлилась по полу во все стороны от него.
Существо ударило Кэддерли, но тут же заорало от боли. Жрец начал небольшими шагами отступать, перемещая круг энергии вместе с собой. Слишком глупое, чтобы осознать свою ошибку, чудовище последовало за своей жертвой и снова начало визжать и кричать, так как его нижняя часть тела просто сгорела в паутине яркой энергии.
Не сделав никакого вывода из смерти их сородича, другие твари тоже начали атаковать, но точно так же кричали от боли и сгорали. Магический круг последовал за Кэддерли и тогда, когда он направился к лестнице. Там жрец увидел Данику, которая просто застыла от удивления и таращила на него глаза. Первая тварь сдохла. Потом упала вторая и третья, уничтоженные силой Денеира, силой неизвестного двеомера, который вызвал Кэддерли. Он махнул рукой Данике, чтобы та уходила, но она наоборот присоединилась к мужу. Оказавшись возле него, она тоже начала светиться.
— Как ты это сделал? — спросила она жреца.
— Не имею представления, — ответил Кэддерли. Он не собирался стоять здесь и испытывать судьбу.
— Давай очистим дверь, — сказала Даника, и вместе они двинулись вниз по коридору. Она не переставала раздавать удары ногами и руками и очень быстро прикончила еще двух тварей, которые имели неосторожность попасть в круг божественной энергии.
Один монстр пытался пробраться в боковую комнату, и Даника повернула к нему. Но Кэддерли нацелил на него руку и прокричал еще одно заклинание. Ослепительный луч божественного света сорвался с его пальцев и ударил в монстра, который с криками отлетел к дверному косяку, буквально за миг перед тем, как Даника приблизилась к нему. Ползучая тварь выжила после вспышки, но женщина тут же несколькими точными и мощными ударами исправила это.
До того, как пятеро окровавленных и усталых жрецов поднялись на четвертый этаж, чтобы помочь семейной паре, это крыло здания уже было очищено от врагов. Паутина лучистой энергии все еще светилась вокруг Кэддерли, и он увидел, что с помощью этой магии его раны очень быстро затянулись.
Остальные жрецы смотрели на него недоуменно и заинтересовано, но он не знал, что ответить им. Он ведь просто обратился к Денеиру. И его бог не оставил его в беде, ответив такими вот заклинаниями.
Но сидеть и раздумывать ни у кого времени не было. храм Парящего Духа был огромнейшим зданием, с множеством окон, боковых дверей, коридоров, ниш и проходов.
Битва продолжалась всю ночь, до самого рассвета, пока ни одной твари больше не стало видно в окнах. Но усталые и раненные защитники бились еще и все утро, с небольшими потерями старательно очищая территорию храма от остатков врагов.
Даника и Кэддерли знали, что ох как много комнат надо бы обойти и посмотреть, не спрятался ли в них кто из чудищ, но они были слишком измучены, чтобы думать об этом сейчас. Самым первым делом было укрепить окна досками, перевязать раненых и организовать патрульные группы, чтобы быть готовыми к ночи и возможной атаке.
— Где Айвен? — спросила Даника мужа, когда выдалась свободная минутка.
— Я думал, что он пошел в Кэррадун.
— Нет, только не Пайкел с Рори и…., — слова застряли в горле. Трое их детей пошли в Кэррадун, через горный лес, из которого и появились эти безногие твари с мощными руками.
— Кэддерли? — прошептала она дрожащим голосом. Ему самому пришлось глубоко вздохнуть, чтобы не поддаться панике.
— Мы должны идти за ними, — сказал он. Но Даника покачала головой.
— Ты должен остаться здесь. Ты не можешь…. Одна я буду двигаться быстрее.
— Мы даже не знаем, что на нас напало и с какой силой мы имеем дело.
— И кто лучше меня может это выяснить? — спросила его жена и доверчиво улыбнулась.
Едва заметная улыбка веры.
На её лице была знакомая улыбка — улыбка, которая так хорошо сочеталась с её голубыми глазами, от которых сейчас были видны только белки. Она парила в воздухе.
— Ты имеешь в виду убить его? — спросила она, будто перед ней кто — то стоял. Как стоило ей, глаза снова стали нормальными.
— Интересно, — заметил Джарлаксл, когда плечи Кэтти-бри распрямились, словно она села в кресло.
— Если ты хочешь убить Энтрери, чтобы спасти Реджиса и не позволить ему больше причинить кому — нибудь вред, то моё сердце радуется, — сказала женщина, пристально вглядываясь в собеседника. — Но если ты таким образом хочешь утвердить себя, оно обливается кровью.
— Калимпорт, — прошептал Дриззт, ясно воспоминая ту самую сцену.
— Что это… — начал было Бруенор, но Кэтти-бри продолжила, перебив его.
— Конечно, мир несправедлив. Но ты гонишься за этим убийцей из — за своей ярости? Ты думаешь, убийство Энтрери излечит мир? Посмотри в зеркало без маски, Дриззт До’Урден. Смерть Артемиса Энтрери не изменит цвет его кожи — так же, как цвет твоей.
— Эльф? — спросил Бруенор, но Дриззт не слушал его.
Вся тяжесть того давнего случайного разговора с Кэтти-бри сейчас давила на него. Он снова был там, в тот миг, в той маленькой комнате; мудрость её слов снова окатила его, как холодной водой из ведра. Именно тогда он осознал, что любит Кэтти-бри, но прошли годы прежде, чем он решился открыть свои чувства.
Он бросил взгляд на Бруенора и Джарлаксла: они оба были в замешательстве — и снова повернулся к возлюбленной. Кэтти-бри же продолжила старый разговор — слово в слово.
— …если бы только научился видеть, — сказала она. Её губы растянулись в обезоруживающей прекрасной улыбке, которую она так часто посылала Дриззту, каждый раз разбивая в пух и прах его доводы.
— И если бы только научился любить… тогда бы ты воспринимал вещи по — другому, Дриззт До’Урден.
Она повернула голову, будто ещё кто — то появился рядом. Дриззт вспомнил, что в этот момент в комнату вошёл Вульфгар. В то время Вульфгар и Кэтти-бри были возлюбленными, хоть только что она и намекнула, что её сердце принадлежит Дриззту.
Он потряс головой, как только вспомнил, что было после этого. Джарлаксл скользнул за спину Дриззта и дотронулся до его головы. На миг Дриззт подумал, что у того в руках удавка. Но это было не так — наёмник держал в руках свою повязку, которая всегда была то на левом, то на правом глазу.
— Иди к ней! — приказал он Дриззту.
— Только мысли, мой друг, — тихо сказала Кэтти-бри, и Дриззт остановился на миг, давая ей закончить, прежде чем идти дальше к ней. — Ты находишься в плену того, как мир видит тебя или того, как тебе кажется, тебя видят?
Слёзы покатились по щекам из его лавандовых глаз. Дриззт крепко обнял её. Он не попал в мир теней благодаря повязке Джарлаксла. Он ещё крепче обнял свою жену и держал её так, пока она не расслабилась и не села. Наконец — то он посмотрел на других, в том числе и на Джарлаксла.
— Я тебе не враг, Дриззт До’Урден, — сказал наёмник.
— Что ты сделал? — потребовал ответа Бруенор.
— Повязка защищает своего владельца от вторжения в разум — магического или ментального, — объяснил Джарлаксл, — не полностью, но достаточно, чтобы удержать Дриззта от нежелательного путешествия в мир теней, где…
— Где сейчас обитает сознание Реджиса, — закончил Дриззт.
— Можете не сомневаться, что я не понимаю и половины того, о чём вы сейчас толкуете, — сказал Бруенор, упирая руки в боки. — Что, во имя Девяти Кругов Ада, тут творится, эльф?
Он озадаченно тряхнул головой.
— Как будто два Плана неожиданно слились в один, — сказал Джарлаксл, и все посмотрели на него так, словно у него выросла вторая голова. Джарлаксл глубоко вдохнул и слегка улыбнулся.
— Я вас встретил на дороге не случайно, — сказал он.
— Будто мы думали иначе, болван! — не преминул съязвить Бруенор.
— И не случайно я отправил Атрогейта в Мифрил Халл, чтобы убедить вас отправиться в путешествие к храму Парящего Духа.
— Да — да, хрустальный Осколок, — пробурчал Бруенор, не скрывая иронии.
— Всё, что я вам рассказал — правда, но, действительно, почтенный дварф, моя история не полная.
— Моё сердце трепещет от желания услышать.
— Есть один дракон…
— Да их полно, — ответил Бруенор.
— Нас с Атрогейтом преследуют, — объяснил Джарлаксл
— Проклятые ублюдки, — чертыхнулся Атрогейт.
— Преследуют создания, которые легко поднимают нежить, — сказал наёмник. — Создатели хрустального Осколка, которые каким — то образом переступили за границы Планов.
— Опять же, из — за твоих слов я чувствую себя идиотом, — сказал Бруенор.
— Создания, обитающие одновременно в двух мирах, как Кэтти-бри, — вымолвил Дриззт.
— Возможно. Я не до конца уверен в этом, но знаю, что они могут бывать в двух измерениях. При помощи этой шляпы я могу создавать межпространственные дыры, что я и не преминул применить к одному из преследователей.
— Но он растаял прежде, чем мои кистени добрались до него, — вставил Атрогейт.
— Планы сместились, — сказал Джарлаксл. — Он просто скользнул с одного на другой, но из — за близости моей дыры, получился проход в Астрал.
— После чего создание исчезло, — сказал Бруенор.
— Навеки, я надеюсь, — согласился наёмник.
— И зачем тебе мы с Кэддерли?
— Потому что это был только посланник, а не повелитель. А повелевает…
— Дракон, — сказал Дриззт
— Драконов много, — снова пробурчал Бруенор с ноткой сарказма.
Джарлаксл пожал плечами, не желая что — либо добавлять.
— Что бы это ни было, оно живое, обладает невероятной силой и может охватить мыслью весь мир или же послать в его дальние уголки своих слуг. А эти слуги могут быть не только ожившими мертвецами, но и… — Джарлаксл сделал паузу, окинув взглядом уничтоженных тварей, — но и существами с других планов.
— Ты о чём, чёртов эльф? — потребовал объяснений Бруенор. — Во что ты нас втравил?
— Я думаю, что это путешествие — единственная надежда для твоей дочери, — без тени сомнений сказал Джарлаксл. — И да, кроме нас с Атрогейтом, вы тоже теперь часть это приключения.
— Приключения?! Да ты втянул нас в него! — прорычал Бруенор
— Я горю желанием набить твою темнокожую морду! — прокричал Пвент.
— Мы уже были втянуты в него, — сказал Дриззт — все повернулись, но увидели его, стоящего на коленях и прижимающего к себе Кэтти-бри. Ни у кого не возникло возражений. Дриззт посмотрел на Джарлаксла и сказал:
— Как и весь остальной мир.
— Мы не можем просто ждать здесь, когда они снова нападут на нас в сумерках! — вскричал юный волшебник, и многие другие подхватили этот возглас.
— Мы даже не знаем, случится ли это, — напомнила Джинанс, женщина постарше, жрец ордена Кэддерли, занимавшаяся учётом свитков в храме Парящего Духа с самых ранних дней его существования.
— Мы никогда не сталкивались с такими существами, как эти… эти уродливые куски плоти! Мы не знаем, испытывают ли они отвращение к солнечному свету или же прервали наступление на рассвете из стратегических соображений.
— Они прекратили, когда на востоке показался свет утренней зари, — возразил первый. — Это говорит мне, что у нас есть отличное место, чтобы начать контратаку, и мы тоже должны быть агрессивными!
— Да! — закричали некоторые другие.
Обсуждение в нефе храма Парящего Духа продолжалось вот уже некоторое время, и до сих пор Кэддерли оставался безучастным, оценивая поведение зала. Несколько волшебников и жрецов из числа посетителей библиотеки, были убиты в жестоком нападении прошлой ночью. Кэддерли рад был видеть, что оставшаяся группа — около семидесяти пяти мужчин и женщин, наиболее тщательно обученных и умелых в тайных или божественных искусствах, — не поддались отчаянию после неожиданного сражения. Их боевой настрой был более чем очевиден, и это, знал Кэддерли, будет значительным фактором, если они станут разбираться в их затруднительном положении.
Он вновь сфокусировался на Джинанс, своём друге и одном из мудрейших и наиболее осведомлённых членов его духовенства.
— Нам даже неизвестно, очищен ли Парящий Дух от этих тварей, — сказала она, усмиряя возбуждение.
— Ни один из нас не отсутствует, даже те, кого покусали эти порочные создания! — продолжал спорить первый маг.
Джинанс оказалась в недоумении от последовавшей волны криков — все призывали к действию за пределами собора.
— Вы полагаете, что они неразумны или по меньшей мере глупы, — наконец вступил Кэддерли, и хотя он произнёс речь негромко, едва он заговорил, комната погрузилась в тишину, и все взгляды устремились в его направлении.
Жрец сделал глубокий вдох при этом очередном напоминании о его влиятельности и репутации. Он возвёл храм Парящего Духа, — и это была не мелочь. Тем не менее, его продолжало нервировать оказываемое ему почтение, особенно учитывая, что многие из гостей были куда более опытными в искусстве ведения войн, нежели он. Одна группа жрецов из Сандабара потратила годы, преодолевая низшие планы, сражаясь с демонами и дьяволами. И всё же даже они пристально вглядывались в него, внимая каждому его слову.
— Вы охотнее допускаете, что они сбежали, потому что не любят солнечный свет, чем по каким — то тактическим причинам, — объяснял Кэддерли, осторожно выбирая слова. Он отбросил безрассудную нервозность, напоминая себе об отсутствующих детях и пропавших братьях Валуноплечих. — И теперь думаете, что если внутри Парящего Духа ещё остались эти создания, то изголодавшись, они станут атаковать прямо снаружи, вместо того, чтобы спрятаться и ударить в более подходящий момент.
— А что думаете Вы, любезный Кэддерли? — спросил всё тот же молодой волшебник, что был столь вспыльчив и упрям с Джинанс. — Нам сидеть и укреплять оборону, чтобы подготовиться к очередному нападению, или же выйти отсюда и найти наших врагов?
— И то, и другое, — ответил Кэддерли, и многие головы, особенно старших из опытных воинов, склонились в знак согласия. — Многие из вас пришли сюда не одни, а с надёжными друзьями и союзниками, так что я предоставлю вам право принять решение о численности и размещении боевых групп. Я бы советовал полагаться в равной степени на мускулы и волшебство, на тайную магию и на божественную. Мы не знаем, когда этому… бедствию придёт конец или всё станет хуже, поэтому нам нужно сделать всё возможное, чтобы преодолеть любые непредвиденные обстоятельства.
— Предположу, что групп должно быть не менее семи, — высказался один из старших волшебников.
Они снова приступили к обсуждению между собой, что для Кэддерли было лучше всего. Эти мужчины и женщины не нуждаются в его детальном руководстве. Джинанс подошла к нему, по — прежнему обеспокоенная мыслью, что храм Парящего Духа вскоре могут посетить незваные гости.
— Все наши собратья пришли в себя после прошлой ночи? — спросил её Кэддерли.
— Большинство. У нас приблизительно два десятка братьев, готовых очищать Парящий Дух, пока не появится ещё кто — то, чтобы пойти с остальными.
— Пойдут лишь некоторые, — решил Кэддерли. — Предложи нашим мирским собратьям — тем, что проводят больше времени за сбором лечебных трав и лучше знают окружающую библиотеку местность — распределиться по нескольким разведывательным группам из гостей храма. Однако позволь большинству наших людей остаться в стенах храма Парящего Духа, поскольку им лучше известно наше множество катакомб, туннелей и вестибюлей. И это, несомненно, твоя работа.
Джинанс приняла столь значительный комплимент с поклоном.
— Леди Даника будет более полезна, как будет и Айвен… — она остановилась под метнувшимся в её сторону мрачным взглядом Кэддерли.
— Даника недолго пробудет за пределами Парящего Духа, — объяснил Кэддерли. — Главным образом в поисках Айвена, который, по — видимому, пропал, и …
— Они в безопасности в Кэррадуне, — заверила его Джинанс. — Все трое, вместе с Пайкелом.
— Будем надеяться, — всё, что мог ответить ей Кэддерли.
Спустя какое — то время Кэддерли сидел на балконе своей комнаты, глядя на юго — восток, в направлении Кэррадуна. Так много мыслей теснилось в его голове, когда он беспокоился о своих детях, о Данике, ушедшей искать их и пропавшего Айвена Валуноплечего. Ему было страшно за свой дом, храм Парящего Духа, и за его возможное крушение, последствия которого могли быть ужасными и для его ордена, и конкретно для него самого. Орда неведомых чудовищ, напавших на них столь яростно и решительно, нанесла не слишком значительный урон зданию храма, однако Кэддерли ощутил осколок каждого окна в собственном теле, как если бы кто — то щёлкнул его пальцем по коже. Он был тесно связан с этим местом узами, которых даже сам не до конца понимал.
Так много было причин для беспокойства, и не последней среди них было опасение Кэддерли Бонадьюса за своего бога и состояние всего мира. Он был уверен: следовало отправляться туда, к Плетению, и найти Денеира. Ему были дарованы заклинания, подобных которым он не знавал никогда ранее.
Это был Денеир, но уже не тот Денеир, которого всё время знал Кэддерли. Он будто бы изменялся прямо на глазах, как если бы его божество, опора философской мысли, всю жизнь используемая Кэддерли как фундамент, становилось частью чего — то ещё, чего — то особенного, возможно, большего … и, возможно, чего — то более тёмного.
Для Кэддерли это выглядело так, будто Денеир в своей попытке разгадать тайну распутывания Плетения, сам писал на его ткани или пытался вписать в Плетение и Метатекст и связать с ними себя самого!
Вспышка огня из лесной долины на востоке вернула Кэддерли в настоящее. Он поднялся и двинулся к перилам, пристальнее вглядываясь вдаль. Несколько деревьев были охвачены огнём. Сомнений не оставалось — один из магов — разведчиков привёл в действие огненный шар, или же жрец вызвал столб пламени.
Это означало, что они столкнулись с чудовищами.
Кэддерли перевёл взор к югу, прямо к далёкому Кэррадуну, в сторону нижних горных вершин. В этот ясный день он мог видеть западный берег озера Импреск и попытался обрести некоторое утешение в успокаивающем пейзаже воды.
Он молился, чтобы их граничащая с катастрофой ситуация охватила лишь храм Парящего Духа, чтобы его дети и Пайкел прошли в Кэррадун незамеченными смертоносной ордой, ступившей в горы позади них.
— Найди их, Даника, — шепнул он в запоздалый утренний ветерок.
В этот день она первой покинула храм Парящего Духа. Уход в одиночку позволял Данике непрерывно перемещаться. Обученная скрытности и быстроте, женщина вскоре оставила библиотеку далеко позади, направляясь вниз по плотно укатанной грунтовой дороге на юго — восток, в Кэррадун. Она держалась открытой стороны тропы, где могла беспрепятственно двигаться сквозь густой кустарник, не снижая скорости.
Её надежды воспарили, когда позади взошло солнце, а она так и не увидела и следа монстров и разрушений.
Но в то же время запах горелой плоти заполнил её ноздри.
Осторожно, но всё с той же поспешностью Даника взбежала на вершину насыпи возле дороги, осматривая место недавнего сражения: разрушенную повозку и обугленную землю.
Балдурские волшебники.
Она спустилась с крутого склона, без труда распознав в груде обугленной плоти тех же монстров, что обрушились на храм Парящего Духа прошлой ночью.
Не обнаружив после быстрой проверки человеческих останков, Даника посмотрела на северо — запад, в направлении храма Парящего Духа. Айвен отправился запастись дровами в ночь, когда пропали те четверо, вспоминала она, и обычно дварф делал это на восточной стороне дороги — той самой дороги, где теперь она и стояла.
Её надежды на то, что друг цел и невредим, начали ослабевать. Он столкнулся с тем же самым теневым полчищем? Заметил схватку Балдурских волшебников и спустился к ним на выручку?
Оба сценария не предвещали ничего хорошего. Как всегда знала Даника, Айвен был яростным воином, толковым и умелым, но никто бы не выстоял в одиночку против несметного числа тварей, поднявшихся на храм Парящего Духа и наверняка одолевших четвёрку могучих колдунов.
Женщина сделала глубокий, размеренный вдох, заставляя себя не делать поспешных выводов относительно волшебников, Айвена или последствий для собственных детей.
Они все в высшей степени одарённые, снова напоминала она себе.
И ей не удалось обнаружить ни одного тела дварфа или человека.
Она приступила к более тщательному осмотру в поисках улик. Откуда появились монстры и куда ушли?
Женщина обнаружила след — полосу мёртвых деревьев и пожухшей травы, тянущуюся в северном направлении.
Бросив взгляд на Кэррадун, на восток, и коротко помолившись за детей, Даника вышла на охоту.
Кровь на лице Джинанас убедила Кэддерли, что его опасения насчет тварей, укрывшихся в храме Парящего Духа, оказались обоснованными.
— Подземелья кишат этими существами, — объяснила женщина. — Мы очищаем от них комнату за комнатой, крипту за криптой.
— Методически, — отметил Кэддерли.
Джинанс кивнула.
— Мы не оставляем позади брешей. Нам ничто не угрожает.
Кэддерли рад был услышать подтверждение, напоминание о том, что жрецы, пришедшие на зов Парящего Духа за последний год, старательны и умны. В конце концов, они — последователи Денеира и Гонда, двоих богов, требующих интеллекта и разума в качестве краеугольных камней веры.
Джинанс вытащила свой световой жезл из специального материала, соединяющий мощь магии и механики и использующий заклинание бесконечного света. У каждого жреца в храме Парящего Духа был такой, и с инструментами, подобными этим, им удавалось изгнать тьму с далёких глубин.
— Не позволяйте ничему остаться позади вас, — повторил Кэддерли, и Джинанс, кивнув, оставила его.
В раздражении от собственного бездействия и возложенных на него обязанностей, жрец мерил шагами небольшую комнату. Ему следовало пойти с Даникой, говорил он себе. Но также быстро он отогнал эту мысль, отлично зная, что в одиночку его жена двигается быстрее, незаметнее и безопаснее. Тогда он подумал, что должен очищать библиотеку вместе с Джинанс.
«Нет», — решил он.
Его место было не в катакомбах, но и не в личных покоях. Ему нужно было время, чтобы восстановить силы и вернуть себе как решимость, так и ощущение спокойствия, прежде чем возвратиться в мир духов в попытке отыскать Денеира.
Нет, не отыскать его, осознавал жрец, отлично зная, куда отправился его бог. В Метатекст.
Возможно, на все времена.
На Кэддерли возложено выяснить это и в случае успеха попытаться выявить странные перемены в божественных заклинаниях, пришедших к нему так неожиданно. И не только в этот момент.
Кэддерли повязал свой пояс с оружием и заполнил болтами патронташ, прежде чем закинуть его поперёк груди. Он рассматривал вращающиеся диски — пару полукруглых пластин размером с кулак, привязанных к небольшому стержню лучшими эльфийскими верёвками. Кэддерли мог с огромной скоростью выбрасывать такие диски на три фута вперёд, возвращать их обратно и изменять угол удара, атакуя любого врага подобно змее. Он не был уверен, насколько эффективным окажется оружие против вязкой плоти неизвестных захватчиков, но отправил диски в сумку на поясе.
Жрец бросился к двери, но, минуя настенное зеркало, остановился перед ним, рассматривая себя самого и как бы вглядываясь в собственные цели и свою главнейшую обязанность — лидерство.
В белой рубашке и коричневых брюках он смотрелся неплохо, но решил, что этого недостаточно, особенно с тех пор, как он стал выглядеть таким же молодым, как его дети. С улыбкой на лице, однако не столь молодой, жрец подошёл к шкафу, вытащил многослойный светло — голубой походный плащ и накинул его на плечи. Следующим настал черёд широкополой шляпы, такой же светло — голубой, но с красной лентой, удерживающей спереди знак Денеира — свечу над глазом. Гладкий походный посох с резьбой на навершии, напоминавшем баранью голову, довершал облик, и Кэддерли ещё некоторое время стоял, разглядывая своё отражение в зеркале.
Он был так похож на молодого человека, который впервые открыл истину своей веры.
Что это было за путешествие! Что за приключения! Возведение храма Парящего Духа потребовало от Кэддерли огромной жертвы. Магия созидания заставляла его сильно стареть, непрерывно и моментально, до такой степени, что все вокруг, даже его возлюбленная Даника, думали: он непременно погибнет от напряжения. Когда же величественное строение было завершено, Кэддерли предчувствовал скорую смерть и был готов к ней. Но это оказалось не более чем испытанием Денеира, и та же магия, что изнуряла его, впоследствии дала ему силы, удивительным образом сменив старение на момент, когда он снова стал выглядеть и чувствовать себя двадцатилетним, полным сил и энергии молодости, но наделённым мудростью опытного ветерана, более чем вдвое превышающего свой видимый возраст.
И вот его снова призвали к борьбе, но Кэддерли не покидало предчувствие, что последствия отразятся на мире сильнее, чем наступление проклятия хаоса.
Он внимательно смотрел в зеркало на себя, избранного Денеиром, готовый к сражению и использованию любых аргументов в борьбе в хаосом.
В храме Парящего Духа Кэддерли обрёл уверенность. Бог не оставит его, и здесь он окружён верными друзьями и могучими соратниками.
И Даника найдёт их детей.
Храм Парящего Духа восторжествует, и они покажут пример остальным, что бы ни случилось, когда время магического неистовства завершится. Он должен был верить в это.
И непременно убедить окружающих в том, что он действительно верит.
Кэддерли спустился в главный зал аудиенций первого этажа и оставил большие двойные двери широко распахнутыми, ожидая возвращения разведчиков.
Ему не пришлось долго ждать. Едва жрец показался из — за лестницы под аркой зала, первая группа вернувшихся разведчиков с трудом миновала главные двери Парящего Духа — половина группы, по меньшей мере. Четверо навсегда остались на поле сражения.
Как только Кэддерли занял своё место, вошли двое жрецов Денеира, с обеих сторон поддерживая крупного молодого клирика из числа пришедших, в то время, как ещё один пытался перевязать ему израненную обожжённую руку.
— Они были повсюду, — пустился в объяснения разведчик. — Нас атаковали менее чем в лиге отсюда. Волшебник метнул огненный шар, но тот взорвался близко и опалил мне руку. На поле меня пытался вылечить жрец, но вместо этого заклинание навредило ему самому. Ему полностью разорвало грудь и… хм, теперь мы не можем полагаться на магию!
В ответ на рассказ Кэддерли мрачно кивнул.
— Полагаю, я видел сражение с балкона. На востоке?..
— На севере, — поправил жрец. — На севере и западе.
Эти слова больно ужалили Кэддерли — ведь огненный шар, который он заметил, взорвался в прямо противоположном направлении. «Они были повсюду», — заявление жреца частым эхом отдалось в мыслях Кэддерли, и он попытался строго сказать себе, что его дети в безопасности в Кэррадуне.
— Без надёжной магии наша борьба станет более сложной, — наконец сказал Кэддерли.
— Хуже, чем ты думаешь, — подтвердил один сопровождающий из храма Парящего Духа и взглянул на разведчика, предлагая ему продолжить.
— Четверых из нашей девятки убили, — сказал мужчина. — Но они не остались мёртвыми!
— Воскрешённые? — спросил Кэддерли.
— Восставшие мертвецы, — уточнил жрец. — Они поднялись и снова начали сражаться — на сей раз против нас.
— Среди чудовищ был жрец или колдун?
Мужчина пожал плечами.
— Они падали, умирали и опять поднимались.
Кэддерли начал было отвечать, но запнулся, широко распахнув глаза. Прошлой ночью в битве за храм Парящего Духа по меньшей мере пятнадцать мужчин и женщин были убиты и помещены в боковую комнату на первом уровне катакомб.
С очевидной тревогой на лице Кэддерли вскочил со стула.
— Что такое? — осведомился жрец — разведчик.
— Идите рядом, все трое, — ответил тот, пробираясь к задней части комнаты. Он свернул в боковую дверь, ведущую в коридоры, что позволило бы ему скорее оказаться в лабиринтах великой библиотеки.
Быстро, но осторожно Даника прокладывала свой путь по следу, держась в стороне от разорённой просеки. По всей длине она простиралась на пять — десять шагов в ширину, со сломанными деревьями и вспаханным дёрном вдоль центра, как если бы здесь прошло громадное существо. Она видела омертвелые участки лишь возле краёв — не полностью сгнившая, что обнаружилась в середине следа, но покрытая пятнами земля, где часть деревьев на вид казалась мёртвыми — и так с обеих сторон.
Женщина — монах с отвращением относилась к мысли пройтись по просеке или даже хотя бы вступить в зону сильнейшего гниения, но когда она увидела отпечаток на открытом участке земли, то поняла, что должна узнать больше. Приблизившись, она затаила дыхание, когда действительно распознала в этом след — гигантский отпечаток четырёхпалой ступни с огромными когтями — оттиск драконьей лапы.
Даника опустилась на колени и внимательно осмотрела территорию, проявляя особый интерес к траве. Не вся она оказалась мёртвой возле тропы, но ближе к следу наблюдалось полное разрушение. Женщина поднялась, бросила взгляд на стоящие в стороне деревья и представила идущего дракона, сокрушающего любое дерево или кустарник на своём пути, изредка вытягивающего крылья, которые, возможно, и касались ближайших деревьев.
Она сосредоточилась на мёртвых участках с этими деревьями, в контрасте с живым лесом казавшимися особенно окостенелыми. Их убило одним касанием крыльев зверя?
Даника снова взглянула на отпечаток ноги и на полное отсутствие жизни в растительности, непосредственно окружавшей его.
Пускай дракон, но дракон, лишающий жизни столь основательно не более чем прикосновением?
Даника с трудом сглотнула, осознавая, что ползучие создания могут быть меньшей из их проблем.
— Им все меньше и меньше нравится, что их ведет дварф, они считают его идиотом, — объяснила Ханалейса Тэмберли, который и сам был огорчен услышанным среди выживших в Кэррадуне.
Тэмберли настоял, чтобы их вел Пайкел. Единственный дварф в группе, который мог с помощью магии освещать туннели, по которым беглецам иногда приходилось идти. Хотя некоторые и проявляли недоверие к непонятному зеленобородому дварфу, но никто не выступил открыто. Да и как они могли, после всего, что случилось? Пайкел был героем после прошлой битвы, когда заморозил воду и дал возможность избежать им смерти.
Но это было вчера, а последняя пара часов пути, состоявших из остановок, поворотов назад и разглядывания стен, все больше подсказывала, что они заблудились. Им больше не встречались ходячие мертвецы, но холод и сырость пещер, по которым иногда даже детям приходилось ползти на четвереньках, совсем не вселяли надежды и оптимизма.
— Они напуганы, — прошептал Тэмберли в ответ, — они все равно бы жаловались, неважно, кто бы их вел.
— Потому что мы потерялись, — сказала Ханалейса и кивнула в сторону дварфа, который одной рукой оперся на светящуюся дубинку, а второй потирал свою зеленую бороду. Пайкел смотрел на три коридора, расходящихся в разные стороны, явно не имея представления, куда идти дальше.
— Как мы могли не заблудиться? Вряд ли здесь кто — то бывал вообще, — сказал Тэмберли.
Ханалейса пожала плечами и подтолкнула брата к дварфу и Рори, который стоял сбоку, опираясь на посох, так как его раненная лодыжка все еще не позволяла ему нормально двигаться.
— Ты знаешь, где мы находимся, дядя Пайкел? — подойдя к ним, спросила Ханалейса.
дварф посмотрел на нее и пожал плечами.
— Ты знаешь где Кэррадун? В каком направлении?
Даже не задумываясь, Пайкел махнул дубинкой назад, откуда они пришли, и немного вправо, что Ханалейса восприняла как юго — восток.
— Он хочет, подняться немного выше, а потом искать выход из туннелей, — пояснил Рори.
— Нет, — быстро сказал Тэмберли, и оба, Рори и Пайкел, недоуменно глянули на него.
— Ээээ…? — сказал дварф.
— Мы должны выбраться из туннелей, — объяснил Тэмберли. — Сейчас же.
— Ух — ух, — не согласился Пайкел, он взял свою дубинку двумя руками перед собой и изобразил зомби, аргументируя свое несогласие.
— Но мы достаточно далеко от Кэррадуна, чтобы избежать этих самых…
— Ух — ух.
— Мы не так далеко, как ты думаешь, туннели петляют взад и вперед, и если мы сейчас выйдем на поверхность, то Кэррадун будет очень близко, — объяснил Рори.
— Возможно и так, — согласился Тэмберли.
— Но нам надо выбраться как можно скорее, — добавила Ханалейса, — если и дальше так тащить серьезно раненных, они просто умрут.
— А если выйти наверх — умрут все, — отрезал Рори.
Ханалейса и Тэмберли обменялись многозначительными взглядами. Восстание нежити и последующие её атаки, сильно повлияли на брата, и конечно же, старшие близнецы разделяли его чувства.
Ханалейса подошла к Пайкелу и положила руку ему на плечо.
— По крайней мере, выведи нас на воздух, — прошептала она. — Эти бесконечные коридоры действуют всем на нервы.
Пайкел снова сымитировал зомби.
— Я знаю, знаю, — сказала Ханалейса. — Я тоже не хочу больше с ними встречаться. Но мы не дварфы, Пайкел. Мы не можем здесь оставаться дольше.
Пайкел оперся на свою дубинку, глубоко вздохнув. Он воткнул ее в землю и запихнул палец в рот. Немного поковырял там и с громким, чавкающим звуком, вытянул. Закрыв глаза, он начал что-то бубнить себе под нос, настраиваясь на потоки воздуха. Спустя мгновение он указал направо.
— Этот коридор выведет нас? — с надеждой спросила Ханалейса.
Пайкел пожал плечами, не желая давать никаких обещаний. Он поднял светящуюся дубинку и повел всех дальше.
— Нам нужны остальные четверо, — решил Яраскрик, все еще находясь в теле Айвена Валуноплечого и говоря его же голосом. — Первый праотец Ву для нас потерян. Сейчас по крайней мере. Но остальные ждут приказа.
— Они заняты, — сказал Гефестус.
— Сейчас нет ничего более важного.
Драколич издал низкий угрожающий рык.
— Я их достану, — сказал он.
— Дроу и человека?
— Ты знаешь о ком я.
— Мы уже отправили праотца Ву к дроу, — напомнил Яраскрик. — Возможно, что Джарлаксл погиб в том же бою.
— Ты не знаешь, что случилось с праотцом Ву.
— Мы знаем, что он потерян для нас, что он…ушел. Нам больше ничего не надо знать. Он нашел Джарлаксла и погиб, и если дроу также убит…
— Мы бы знали, если бы ты удосужился выяснить! — прорычал Гефестус в ярости.
— Не переоценивай свои силы, — резко сказал иллитид голос дварфа. — Мы сильны и могущественны, и наша сила будет прибавляться, в зависимости от количества слуг, которых мы призовем и мертвецов, которых мы поднимем. Возможно даже, что мы научимся поднимать тела разных монстров, тогда наша армия вообще будет неисчислимой. Но наши враги тоже сильны.
— Магия исчезает.
— Но еще не полностью. Она, конечно, непредсказуема, но еще очень сильна.
— Фетчигрол и Солмэ зажали этого могущественного врага в его дыре, — сказал Гефестус с неприкрытым сарказмом. Его голос злорадно задрожал, когда он назвал Кэддерли могущественным.
— Они и сейчас давят на них.
— Зато много наших врагов погибло!
— Несколько, не больше, — сказал Яраскрик. — Наши же прислужники не поступают из неисчерпаемого источника, великий Гефестус.
— Нежить — миллионы и миллионы ответят на наш призыв. После уничтожения их становится еще больше, — гордо сказал драколич.
— Призыв — дело простое для павших, — согласился Яраскрик. — Но не без силы Креншинибона. А кто лучше могущественного Кэддерли может почувствовать эту магию?
— Я их достану! — снова повторил Гефестус. — Дроу и его друга — человека — этого калимшита. Я их достану и проглочу!
Тело Айвена закачалось на каблуках. Иллитид внутри потряс золотоволосой дварфской головой с беспокойством и какой — то отстраненностью.
— Создание столетий, как ты, должно иметь больше терпения, — тихо сказал Яраскрик. — Один враг за раз. Давай сначала уничтожим Кэддерли и храм Парящего Духа, а потом отправимся на охоту. Мы вызовем остальных четырех…
— Нет!
— Нам нужна вся сила, чтобы…
— Нет! Два на юге и два на севере. Два для дроу и два для человека. Если праотец Ву вернется, вернешь его в дело, но остальные будут охотиться, пока не найдут эту парочку — дроу и человека. Я достану этих предателей. И не бойся Кэддерли и его так называемую армию. Мы достанем их, пока они слабы, и тогда весь гнев Гефестуса обрушится на них. Я был сегодня возле Солмэ, и земля умирала подо мной, а деревья загнивали от касания моих крыльев. Я не боюсь смертных, ни Кэддерли, ни кого — то еще. Я Гефестус, я смерть! Посмотри на меня и воззри рок!
Несмотря на их общее сознание и то, что он делит тело с Гефестусом и Креншинибоном, Яраскрик знал, что не сможет переубедить упрямого дракона. Иллитид также с горечью осознавал, что Гефестус начинает брать верх в их союзе с Осколком.
Возможно, иллитид сделал ошибку, объединяя их сознания. Возможно, наступило время обратиться к сущностям внутри Гефестуса, чтобы немного укротить упрямого дракона.
Улыбка появилась на лице Айвена Валуноплечого. Лукавая улыбка.
Хор измученных восклицаний вырвался, как только беженцы из Кэррадуна увидели дневной свет. Никто даже не подозревал, какими глубокими могут быть темные туннели. Никто кроме Пайкела, конечно, выросшего под землей. Даже Рори, который был против того, чтобы выходить на поверхность, не мог не порадоваться дневному свету после бесконечно — темных подземелий. Люди повернулись к солнцу, но тут же издали сильный и разочарованный вздох.
— Ух — ох, — сказал Пайкел, так как они не дошли до конца туннеля, а просто вылезли через узкую и длинную природную расщелину.
— Мы были глубже, чем думали, — заметил Тэмберли, уставившись на расщелину, растянувшуюся больше, чем на сто футов. В большинстве мест она была очень узкой, даже для Рори и Ханалейсы, которые в группе были самыми хрупкими.
— Ты знаешь, где мы? — спросила Ханалейса у Пайкела, и в ответ дварф начал в воздухе рисовать горы, после чего просто пожал плечами.
Его ответ был очевиден, она, да и все другие видели вокруг только горы. Высокие деревья только подтвердили, что они забрались еще глубже в Снежные Хлопья.
— Ты должен вывести нас отсюда, — сказал Тэмберли, обращаясь к Пайкелу.
— К ордам нежити? — напомнил ему Рори, и Тэмберли бросил на брата сердитый взгляд.
— Или, по крайней мере, ты должен показать нам, то есть, им — он посмотрел на людей Кэррадуна — что отсюда есть выход. Даже если мы не уйдем отсюда, мы должны знать, что выход есть. Мы же не дварфы, Пайкел.
С задней части их колоны прозвучал крик. Кричала женщина:
— Мертвецы! Снова ходячие мертвяки!
— Мы знаем, что выход есть, — мрачно сказала Ханалейса, — потому что мы знаем, что есть вход.
— Даже если это путь, которым мы пришли сюда, — добавил Тэмберли, и они с сестрой помчались вдоль всей колоны людей, чтобы вступить в бой с кровожадными монстрами в бесконечном кошмаре.
К тому времени, как Ханалейса с Тэмберли добежали, чтобы присоединиться к битве, небольшая схватка уже закончилась, и трое в свое время утонувших моряков так и остались лежать в расщелине. Но кэррадунцы тоже понесли потери. Погибла одна женщина, застигнутая врасплох. Ее шея была сломана под неестественным углом.
— И что мы будем с ней делать? — спросил какой — то мужчина, не обращая внимания на крики ее мужа, бывшего моряка.
— Сжечь ее, и быстро! — крикнул еще кто — то, но это вызвало множество протестов. Обе стороны вступили в перепалку, которая нарастала с каждым новым криком, грозя перерасти в драку.
— Мы не можем ее сжечь! — перекричала всех Ханалейса, и, или потому что она была дочерью Кэддерли, или ее голос настолько сильно и жестко прозвучал, какофония криков умолкла.
— Мы дадим ей подняться и встать в ряды этих? — продолжал возмущаться старый морской волк. — Лучше сжечь ее, и притом быстро.
— Во — первых, у нас нет огня и нечем его разжечь, — продолжила Ханалейса. — Во — вторых, даже если бы мы это сделали, ты хочешь идти по туннелям, полным этой отвратительной вони, которая будет напоминать нам о содеянном?
Муж погибшей женщины вырвался из удерживающих его рук и, протиснувшись через толпу, упал на колени возле жены, взял ее голову в руки и прижал к себе. Его плечи содрогались от слез и всхлипываний.
Ханалейса и Тэмберли переглянулись друг с другом, не зная, что делать дальше.
— Отрубим ей голову! — крикнул кто — то из задних рядов, и муж погибшей бросил ненавидящий и злой взгляд в том направлении.
— Нет! — крикнула Ханалейса, снова успокаивая толпу. — Нет. Соберем камни. Мы похороним ее, как это делают дварфы.
Казалось, это немного успокоило скорбящего мужа, но в толпе начались протесты, звучавшие с каждым разом все громче и громче.
— А если она восстанет из мертвых и пойдет против нас? — спросил ближайший мужчина, глядя на Ханалейсу и Тэмберли. — Вы оба убьете ее на глазах мужа? Вы уверены, что вы не жестоки в своем желании быть добрыми?
Ханалейса поняла, что ей нечего ответить на эти слова и бремя ответственности еще тяжелее начало давить на ее молодые плечи. Она снова взглянула на мужа погибшей, который ясно видел дилемму, стоявшую перед ней. Он умоляюще смотрел на девушку.
— Тогда соберем камни потяжелее, — сказала Ханалейса. — Тогда она не сможет выбраться и встать против нас.
— Нет, она будет в ловушке, но через некоторое время все равно выберется и будет бродить, как и все эти, — снова сказал старый морской волк, кивнув головой в сторону ресщелины.
— Да, а если мы отрубим ей голову, то этого не случится, — поддержал моряка еще один человек.
— Ненавижу это, — прошептал Тэмберли сестре.
— У нас нет выбора, — напомнила ему Ханалейса. — Если мы не поведем их, тогда кто?
В конце концов, они соорудили пирамиду из тяжелых камней, в которую и положили мертвую женщину. По просьбе Ханалейсы Пайкел провел церемонию освящения земли. По словам девушки, такой ритуал должен был уберечь мертвых от некромантской магии и охранять покой умерших.
Это вроде успокоило мужа усопшей и поубавило пыл протестующих, хотя все, что делал Пайкел, была чистая импровизация, не более, чем просто представление.
В то время и в том месте, думала Ханалейса, представление было просто необходимым. Она осознавала, что это было лучше, чем та альтернатива, которую предлагали другие и о которой, она даже думать не хотела.
Даника увидела вход в пещеру издалека, много раньше, чем она осознала, что следы смерти ведут туда. Она знала, что существо, оставляющее опустошение и гниль, не будет подолгу греться на солнце.
Следы немного петляли, но скоро начали спускаться вниз, к горам, где неожиданно оборвались. Очень похоже на то, что дракон взлетел.
Когда Даника подошла к подножию горы, то увидела зияющий черный вход в пещеру. Тонкая складка высоко в горной стене была достаточно большой, чтобы вместить приличных размеров дракона, но недоступная тому, кто не умеет летать. Или лазить с проворством монаха.
Даника закрыла глаза. Уходя в себя, она соединила тело и дух в абсолютной гармонии. Она представила себя очень легкой, легче воздуха. Медленно Даника открыла глаза, поднимая голову вверх, ища путь между камнями. Кто — нибудь другой наверняка был бы сейчас в затруднительном положении, но для Даники гора была не толще пальца, и на нем могли бы поместиться человек пять.
Она силой воли подняла свое тело, достигла узкого выступа и пальцами ухватилась за ближайший камень, высматривая куда двигаться дальше. Женщина ползла как паук, на четвереньках, то растягиваясь, то сжимаясь. Даника двигалась и горизонтально, и вертикально, нащупывая выступы и камни, за которые можно держаться.
Солнце перешло за полдень, а Даника все еще лезла. Ледяной ветер вовсю гулял вокруг нее, но она словно не чувствовала его холода и не позволяла ему сдуть себя вниз. Единственное, что ее волновало: время. Она знала, что существо, которое она видела, было созданием тьмы, и последнее, что бы она хотела, когда эта тварь вылезет из своей норы — так это оказаться прилипшей к стене горы, на высоте сотни футов.
С этой тревожной мыслью она продолжила свой путь, цепляясь пальцами за любой выступ, любую неровность, которая помогла бы ей удержаться на поверхности стены. Ближе к входу пещеры подъем стал легче, так как здесь было больше углублений и больших выступов, на которых она могла передохнуть. Один такой выступ был даже пригоден для того, чтобы идти, а не ползти или карабкаться. Даника пошла по следам к пещере, попутно выискивая природные укрытия среди разбросанных камней и щелей.
Цифры.
Он считал: складывал и умножал, вычитал и снова складывал. Его мыслями управляли, заставляли считать и искать, искать соответствия в цифрах, что вертелись в его сознании.
Айвен Валуноплечий всегда интересовался цифрами. Изобретая новое снаряжение или инструмент, он работал с цифрами и высчитывал соотношения и пропорции, необходимые для каждой детали. Это было самым большим увлечением дварфа в его мастерстве создания чего бы то ни было. Особенно когда Кэддерли пришел к нему с гобеленом, на котором были изображены дроу с их ручными арбалетами. Айвен, используя свое мастерство, навыки и интуицию, почти идеально их воссоздал, даже добавив немного от себя.
Цифры. Все дело в цифрах. Все дело в цифрах, по крайней мере, Кэддерли всегда из — за этого ворчал. Все может быть сведено к цифрам. А потом уже можно будет двигаться дальше, если, конечно, разум способен освоить их запутанные сочетания.
Это была разница между смертными и богами. Так часто говорил Кэддерли. Боги могут свести саму жизнь к цифрам.
Такие мысли не нашли поддержки в более прагматичном и менее склонном к теориям Айвене, но, оказалось, что проповеди Кэддерли по этому поводу, оставили больший отпечаток в голове дварфа, чем он думал.
Он думал над ролью цифр, и тот разговор, состоявшийся много лет тому назад, привел его к пониманию, что эти цифры вспыхивали перед ним только для отвлечения внимания от реальности.
Айвен почувствовал себя прогуливающимся вдоль журчащего ручейка, и эти звуки привели его в чувство и вернули в реальность. Цифры продолжали мерцать перед глазами. Видения появлялись и снова пропадали. Контроль сознания.
Что-то удерживало его в плену мыслей и не давало осознать себя. Он не мог закрыть глаза по своему желанию, его глаза и так были уже закрыты.
Нет, не закрыты, неожиданно понял дварф — закрыты они или нет, это не было физическим последствием, потому что он не пользовался ими, чтобы смотреть. Он заблудился, бесцельно бродя в водовороте собственных мыслей.
И что-то или кто — то его сюда заслал. И этот кто — то его здесь держал — какая — то сила, существо, какой — то чуждый интеллект, что был внутри него.
Дварф разорвал заклятие ментальных пут и вырвался из кокона цифр. Память в одно мгновение вернулась к нему — битва на скалистом склоне Мифрил Халла…
Воспоминания пронеслись быстро и неожиданно оборвались, но Айвен продолжал блуждать в сознании, стараясь вспомнить все, найти себя. Он вспомнил кое — что еще. Полет на драконе. Это было что-то нереальное, только чувство свободы, ветер дул в лицо и развивал его бороду. Вся красота и величие гор тогда предстали перед ним.
Это было как видение. Он был там, но в то же время его там не было. Как будто там был только его разум, а сам он смотрел на все это со стороны, был просто зрителем.
Но, по крайней мере, теперь он знал. Он избавился от ментального контроля и теперь был в себе.
Айвен начал бороться. Он хватался за каждое воспоминание и не отпускал его, пока не убеждался, что оно его и оно настоящее. Он видел Пайкела, Кэддерли, Данику и детей.
Дети!
Он видел, как они родились, росли и стали такими, как сейчас — высокими, сильными и полными энтузиазма. Он гордился ими, как будто они были его собственными детьми.
Ни одно существо во всех вселенных не было таким упрямым, как дварф. И лишь несколько дварфов были упрямее, чем Айвен Валуноплечий. Он сразу узнал существо, которое его подавляло.
Он узнал окрестности места, где находился. Осознал грозящее ему и почувствовал силу драколича.
Если он хотел выжить, то был только один способ сделать это: он должен полностью вернуть себе контроль над своим сознанием и быть готовым к любой неожиданности.
Лицо Айвена Валуноплечего, полностью контролируемое иллитидом, улыбнулось.
Дварф приходил в себя.
Из — за собственной неуверенности иллитид знал, что без помощи драколича и Креншинибона дварф начал вырываться из ментальной тюрьмы Яраскрик понял, что существо с такой решительностью и интеллектом — а дварф, возможно, более чем любая другая раса — прорвется сквозь его ментальное управление, как вода сочится сквозь землю. Ее невозможно остановить, даже бы если Яраскрик считал, что нужно. Ее возможно приостановить лишь на время, но не навсегда. Поэтому он держал дварфа в черной дыре.
Иллитид развлекал себя мыслями, что можно было бы освободить дварфа прямо около кровожадного Гефестуса. Он собирался покинуть его сознание, оставив там лишь малую часть себя, чтобы почувствовать весь ужас последних моментов жизни дварфа.
В конце концов, что может быть более захватывающее, чем быть частью кого — то в последние секунды его существования?
В сущности, Яраскрик множество раз так делал, и он давно постиг истину смерти. Хотя, к пребольшому сожалению иллитида, он не мог мысленно путешествовать в королевство мертвых по собственному желанию. Ладно, это не имеет значения, подумал иллитид, и мысленно вздохнул. Он все равно наслаждался моментами скрытого наблюдения, деля чувства страха с другими живыми существами.
Он взглянул на Гефестуса глазами Айвена Валуноплечего. Драколич свернулся на полу самой большой пещеры. Нет, он не спал, сон — это для живых. Но он пребывал в состоянии глубокой медитации и сосредоточения, грезя о грядущих победах.
Нет, решил иллитид, как только почувствовал нескончаемое чувство превосходства дракона. Яраскрик не даст Гефестусу возможности получить удовольствие от убийства дварфа.
Он решил дать возможность дварфу вернуть свой рогатый шлем и боевой топор, в то же время составляя план. Он хотел почувствовать страх дварфа, его ярость и ужас. Яраскрик вышел из пещеры, давая знак четверке мертвых колдунов следовать за ним. Потом остановился, подзывая к себе Фетчигрола.
По команде Яраскрика сущность бывшего архимага переступила невидимый порог между двумя мирами и через королевство смерти перенеслась в Царство Теней, доступное благодаря разваливающемуся Плетению.
Яраскрик остановился еще на миг, чтобы насладиться мыслями Айвена Валуноплечего. Потом он дал дварфу, окруженному врагами, без возможности победить или хотя бы сбежать, контроль над телом и чувствами.
Айвен знал, где находится и знал, что происходит — он узнал все это из сознания своего узурпатора. Он не чувствовал шока от того, что иллитид его покинул. Дварф встал на ноги. Его топор закрутился в воздухе. Сначала он разрубил обгоревшего колдуна, поднимая верх клочья почернелой кожи. Потом ударом слева раскроил грудь ближайшего зомби. Через арку прошел еще один, и Айвен, низко нагнув голову, оленьими рогами своего шлема, наделал дырок в теле монстра.
Со стоном волшебник — нежить увильнул от рогов на шлеме, только для того, чтобы получить удар топором по голове, которая тут же разлетелась пополам. К тому времени природная ярость дварфа разыгралась вовсю, а приближались еще враги — темные твари, ползущие на руках.
Айвен быстро побежал вниз по проходу, прочь из пещеры, хотя он помнил, что там тупик, большой провал в конце. Но чужое вторгшееся сознание витало над ним, и он продолжал бежать.
Потом Айвен развернулся и как бык рогами ударил парочку монстров, откидывая их со всей своей дикостью, яростью и силой. Он побежал еще быстрее, прямо ко входу в пещеру.
А там лежал скелет гигантского дракона, пропитанный силой мертвых. Как только Айвен забежал в пещеру, дракон с невиданной ловкостью поднялся на все свои четыре лапы.
Перед тем, как вбежать в пещеру, Айвен знал, что там находится что-то большое и ужасное, но он даже приблизительно не ожидал ужаса таких размеров.
Другой дварф, другой воин может быть свернул бы вправо, к выходу, и рогатым шлемом раскидал бы тварей, пробиваясь с боем. Но Айвен не повернул. Он поднял свой топор и нацелился на драколича, выкрикивая боевой клич, обращаясь к Морадину. Он знал, что умрет, но он умрет так, как подобает истинному воину.
Первые же звуки битвы насторожили Данику. Она пролезла между камнями, и сердце ее чуть не остановилось, когда она увидела Айвена, храбро сражавшегося с толпой монстров и нежити. За ними или между ними, Даника почувствовала это интуитивно, находился призрак, могущественный и злой. Первым порывом Данники было кинуться к Айвену, или напасть на ведущего всю эту толпу врагов, но только она подумала об этом, как Айвен кинулся бежать к входу в огромную пещеру.
Монстры последовали за ним. Призрак также.
Даника кинулась следом.
Айвен скрылся в пещере. Там же пропали ползучие гады и зомби. Даника дошла до самого входа в пещеру и неожиданно остановилась, когда увидела судьбу Айвена, свою судьбу, да что там свою, — она увидела рок всего мира.
Женщина даже вздохнуть не смогла, увидев огромного драколича, на котором осталось достаточно чешуи, чтобы различить его цвет — красный. Он взглянула на морду чудовища: полусгнившая, с проступившими белыми костями, глазные провалы горели красным огнем, а почти посередине черепа зеленым цветом мерцал своеобразный рог.
Он почувствовала эманации, излучаемые этим рогом.
Ужасная сила.
Боевой клич Айвена вывел ее из ступора, и она увидела, что его топор занесен высоко над головой и нацелен на дракона, будто он хотел прорубить себе путь сквозь это чудовище. дварф нацелился на переднюю ногу зверя, но монстр в последний момент поднял лапу верх.
Айвен ударил, тоже сделала троица тварей и один из нежити — один из волшебников Врат Балдура, осознала Даника с болью в сердце.
Чудовище ударом лап всколыхнуло всю гору, и по земле пошла паутина трещин.
Воздух вокруг лап монстра наполнился кровью и осколками тел, этим темно — красным туманом разрушения и полного уничтожения.
Даника не смогла сдержать крика.
Несколько монстров, что не последовали в пещеру, лежали на полу, ошеломленные мощным ударом. Но они услышали ее крик.
После этого женщина побежала от пещеры, преследуемая голодными существами. Она побежала вниз по коридору, не зная, куда он может ее привести.
Глянув через плечо, она обернулась и ударила выступающую с обеих сторон коридора горную породу, обваливая ее, чтобы хоть на время задержать врагов и иметь возможность добежать до выступа на входе в пещеры.
Но врагов было слишком много и еще больше бежало сзади.
На самом выходе Даника обернулась и низко пригнулась, как раз в тот миг, когда одна из тварей прыгнула на нее. Монстр издал крик ужаса падая вниз, в забвение. Подпрыгнув, Даника ударом ноги свалила еще одного монстра. Следующий разделил участь полетевшего вниз. Даника билась со всей яростью и умением. Но когтистая лапа одной из тварей таки достала ее плечо и сильно толкнула назад. Но вся ярость и злость Даники мгновенно пропала, когда она почувствовала вокруг себя только ветер. Она падала.
Женщина обернулась, глядя на кроны деревьев тысячей футов ниже.
Она подумала о Кэддерли и об их детях.