Мать, заломив руки, прислонилась к стене и вздыхала. Интересно, что он ей уже наговорил? Ладно. Разберемся сейчас с коллегой.
— Я участковый инспектор милиции Осинкин. Жалоба на вас поступила, Андрей Григорьевич.
— Какая жалоба? — непонимающе уставился я на него.
— Ну как же, драку на выпускном затеяли. За школой. Человека чуть не покалечили…
— Какого человека? — включил я Ваньку.
— Одноклассника вашего, Быкова.
У матери отвисла челюсть.
— Все нормально с Быковым, — невозмутимо ответил я. — Он сам упал и нос разбил.
— А у нас другие сведения… — загадочно проговорил Осинкин.
В голове прокрутились все возможные варианты событий. Что-то темнит коллега. Быков меня не сдал. Он даже в учительской ничего не сказал, когда ему в нос затычки вставляли. А тут вдруг целый участковый пожаловал. Конечно, в советское время побои в общественном месте карались серьезнее, чем сейчас. Как злостное хулиганство квалифицировались. Но Быков-то меня не сдал. И я вспомнил этого мента. Ну как же! Он всех местных алкашей в вытрезвитель регулярно забирал. А потом сам же их выпускал за пузырь или за червонец. Что ж ты, гнида честь советской милиции позоришь? Даже мне за державу стало обидно.
— Покажите мне заявление.
— Какое заявление? — опешил участковый.
— Которое написал на меня Быков. О причинении телесных повреждений из хулиганских побуждений.
— Заявление…. Э-э… Я же говорю, жалоба…
— Его нет, так?
— Но есть жалобы от других участников инцидента, — хриплый голос участкового растерял нотки уверенности.
— Каких?
— Вот, выпускник Зинченко сообщил, что вы вели себя неподобающе комсомольцу. Затеяли драку с одноклассником и разбили ему нос.
— Зинченко? Это дружок Быкова? — память реципиента постепенно ко мне возвращалось (главное, чтобы его мозг не вернулся, а то буду, как Билли Миллиган, с толпой разных ублюдков в голове жить). — А не у него ли случайно отец в горкоме партии работает? Это он вам звонил? И потом, если потерпевший Зинченко, тогда должен быть акт судебно-медицинского освидетельствования его бренного тельца с фиксацией побоев и определения степени тяжести причиненного вреда здоровью. А так получается, что вы превышаете должностные полномочия.
Осинкин не ожидал такого напора от пацана-тихони и заерзал под моим проницательным взглядом.
— Это не важно, — пробормотал он. — Но я должен принять меры…
— В общем, так, товарищ участковый. Я так понимаю, что письменного заявления или обращения нет. Соответственно, вы не можете меня привлечь к административной, а тем более к уголовной ответственности. Есть некая устная жалоба, скорее всего телефонный звонок. Но слова к делу не привяжешь. Это обращение не зарегистрировано, а значит ваше присутствие здесь не совсем законно. Вы, конечно, можете реагировать на устные обращения граждан, но только лишь с целью проведения профилактических бесед с нарушителем. То есть со мной. Считайте, что беседу вы уже провели, я вас больше не задерживаю. Всего хорошего.
— Да ты! Да я! — пыхтел участковый, но не находил подходящих слов.
— Дядя Петя, иди уже на обход своего участка, — тихо проговорил я. — Алкаши тебя заждались. Сегодня ты какой-то хмурый с утра. Видать, никого еще в каталажку не упек.
— Как ты разговариваешь с сотрудником милиции, щенок⁈ — дядя Петя снял фуражку и смахнул крупные капли со лба.
— Не шуми, — улыбнулся я. — А то соседи милицию вызовут. И не приходи больше. А то некоторые пьянчуги из третьего подъезда, что на втором этаже живут, помнишь? Захотят вдруг в прокуратуру обратиться. И рассказать следователям, сколько стоит свобода в медицинском вытрезвителе.
— Ты кто? — тихо выдавил участковый и пулей вылетел из квартиры.
Даже фуражку забыл.
— Дядя Петя, фуражку забери! — крикнул я в догонку. — Мне она великовата будет. Я вам еще не говорил? Тоже в милицию собираюсь. Скоро вместе работать будем…
Горе-милиционер торопливо вернулся, схватил фуражку и вновь исчез. Я посмотрел на мать. Она подпирала стену с открытым ртом и круглыми, как у мадагаскарского лемура глазами.
— Андрюша, — пробормотала она. — Это что сейчас было?..
Глава 5
Скрипучий лупоглазый ЛиАЗ с шипением раздвинул створки дверей и выпустил толпу народа из своих недр. Остановка «Первомайская» примостилась у городского парка. Я вышел вслед за потоком людей из желтого автобуса, с немного пожамканными от времени боками, и направился прямиком к огромному бетонному забору, который прерывался шлагбаумом с будкой КПП. За забором возвышались новенькие корпуса.
Вот оно мое учебное заведение. Что я там забыл? Хрен его знает. Как сотрудник я подкован лучше любого советского генерала. Знаю такие фишки в расследовании, которые им и не снились. Но мне диплом нужен. Странно, но почему-то зазорным не считаю, окунуться в курсантство, с нулевыми как моя сегодняшняя жизнь, погонами. Такое ощущение, будто раньше мне этого не хватало. Курсантом я никогда не был. В ментовку пошел работать после гражданского ВУЗа.
Из будки высунулась молодая выбритая морда в погонах рядового. Очевидно, курсант. Но первого набора еще не было. Сюда, наверное, перевели местных из числа слушателей из Воронежа или Волгограда. Самые крупные школы там были.
— Что хотел? — сонно проговорил постовой.
— Я поступать, — ответил я. — Узнать хочу, какие документы нужны и какие экзамены сдавать.
— Нужны письменные рекомендации из горкома комсомола, военный билет с характеристикой из военной части, где проходил службу, школьный аттестат и характеристика со школы, — выдал заученную фразу рядовой.
— Чего? — у меня отвисла челюсть. — Какие рекомендации, какой военник? У меня только аттестат и паспорт.
— Без службы в армии и рекомендаций горкома никак нельзя, — замотал головой курсант. — Я в прошлом году поступил в Волгоград. А до этого, мне еще пришлось год после армии в ППС-никах рядовым пробегать, чтобы рекомендации получить. Потому что комсомольцем я не был тогда.
— Да ты издеваешься! — внутри меня все вскипело. — Тут школа милиции или набор в академию высшей партийной номенклатуры (знаю, что такой нет, но интересное название). — Пропусти, — категорично кивнул я. — Хочу с начальником курса переговорить.
— Не положено, — курсант бочком отошел к будке. — Он вам ничего нового не скажет.
— Посмотрим, — сказал я и шагнул к крутящейся вертушке-калитке.
— Стоять! — курсант схватился за поясную кобуру.
Ну кого ты хочешь напугать? Я уже давно срисовал, что пистолета в ней нет. Так, тряпьем каким-то для вида набита. Для местных проверяющих наверное прокатывает.
— Что за шум? — зычный голос раздался у меня за спиной.
Следом за голосом появился седой полковник с выправкой солдата.
— Да вот, товарищ начальник курса, — пожаловался курсант. — Гражданский хочет внутрь прорваться.
— Зачем? — возрастной полковник сверлил меня проницательным взглядом.