Всегда приятно, когда тебя хвалят: ведь Осирис сказал, что моя Воля к Победе «выше красной черты». Очевидно, у них имеется какой-то прибор, измеряющий волю человека или любого мыслящего существа. Разумеется, на приборе есть шкала с цифрами и стрелкой, да еще с красной чертой. Как на манометре, который измеряет давление, скажем, воды, пара или воздуха.
Я знал, что поднимать давление за красную черту нельзя — не выдержит котел или баллон. А тут обратная зависимость: если стрелка твоей Воли к Победе выше черты — значит, все в порядке, если ниже — то дело дрянь… Настолько ты стал тряпкой, что тебе даже техника не станет подчиняться.
В общем, пока я «выше черты», хотя и взаперти. Но теперь освобождение из плена откладывается: мне надлежало сперва разгадать тайну астероида, а потом уже думать о возвращении…
— Послушай, это верно, что ты сказочник? — вдруг спросил меня кто-то.
— Да, — машинально ответил я и повернулся вправо: из стены наполовину высунулся мальчишка лет десяти и с любопытством уставился на меня. Мордашка круглая, нос чуть приплюснутый, брови и глаза черные, волосы — тоже. Сам, видать, толстенький, но крепкий.
— Не врешь? — спросил он.
— Правду говорю…
— Ух ты! Тогда мы подружимся!
— Не возражаю. Как тебя зовут? Мальчишка запросто шагнул из стены, будто ее и не было, сделал сальто и ответил:
— Той. Это означает: Пространство…
— Прямо так и зовут?!
— Ага. А наш астероид-звездолет называется «Урах».
— Так ты… из этих… коренных жителей?
— Ну конечно!
— А похож на жителя Земли.
— Ну и что ж? Люди везде одинаковы, на какой бы планете ни жили. Понимаешь? Есть разные по внешности мыслящие существа. Но если встречаешь человека, то он везде так и есть человек, как и у нас.
— Пожалуй, — кивнул я. — Значит, мы с тобой в этом смысле родственники…
— Не совсем, — прервал меня Той. — Я ведь волшебник!
— ?..
— Смотри…
Он сложил колечком большой и указательный пальцы правой руки… сам стал тоненьким и длинным, как змея, и легко и свободно пролез сквозь это кольцо.
— Ловко! — воскликнул я, почувствовав симпатию к нему. Той вновь принял свой обычный вид и… Да, я же забыл сказать, что он был одет в розовое кимоно (знаете такую древнюю одежду у японцев? В виде длинного халата с широкими рукавами…), расписанное золотистыми узорами и подпоясанное белым кушаком.
— А у меня есть приятель, — сказал он.
— Кто?
— Тоже волшебник, но по другой части: его область творчества — Время, и его зовут Тий.
— Вон что… Где же он?
— Тий! Иди к нам, он безвредный дядька, этот сказочник.
— Ты уверен, Той? — раздался тоже мальчишеский голос где-то рядом, но за стеной. — Не забывай, что он еще и фантаст…
— Ты ничего не сделаешь с нами? — подозрительно глядя на меня, спросил Той.
— Не понимаю я вас, — сказал я, теряясь в догадках. — Чего это ради я стал бы причинять вам неприятности?!
— А все же, дай слово!
— Пусть я жабу проглочу, бегемоту в пасть вскачу, в порошок себя сотру, если только я совру…
— Здорово! Не все понятно, но верю… Эй, Тий! Слыхал? Не бойся…
— Ну ладно, — решился Тий и тоже просунулся сквозь стену.
Он оказался мальчишкой одного возраста с Тоем, светловолосый, синеглазый, с ямочками на щеках, одетый в белое кимоно с серебристыми узорами и подпоясанный розовым кушаком.
— Здравствуй, — неуверенно произнес Тий.
— Здравствуй. Присаживайся.
Тий сел чуть поодаль и, вытащив из кармана прозрачные четки, принялся медленно их перебирать.
— Ты тоже… еще мальчик, — осторожно сказал я.
— Это потому, что Время само по себе не стареет, — объяснил Тий.
— Верно, — согласился я. — Время — это Вечность…
— Нет, — возразил Тий. — Только в пустоте нет ни Прошлого ни Будущего…
— Понимаю, — кивнул я. — Пустота — это Вечность…
— И такое утверждение неточно, — заметил Тий.
— Почему?
— Представь, что мы имеем кусочек Пустоты… Разве утверждать, что в ней ничего не происходило или ничего в будущем не произойдет?
— Нельзя, может луч света проскочить… — сказал Той.
— Правильно, — кивнул Тий. — Или когда-то проскакивал.
— Я уже запутался, — признался я.
— Почему?! — удивился Той. — Это же очень просто: ты ведь сказал, что Пустота — это Вечность. Раз нет недоступной ни для кого и ни для чего Пустоты, значит, нет и Вечности.
— Но Время-то есть?
— Конечно. Но тоже не само по себе… Время — это главная энергия всей Природы.
— Как так?
— В окружающем нас пространстве всегда что-то есть… Верно? И все движется. Так вот, Время как бы толкает все вперед — от причины к следствию, а не наоборот; это его главная обязанность!
— Разъясни, пожалуйста!
— Что бы ни произошло в Природе — это всегда следствие чего-то. Понятно? Ни с того ни с сего ничего не бывает…
— Пожалуй.
— А то, что вызвало какое-то явление, называется его причиной. Нормальная жизнь потому и возможна, что именно Время есть та сила, которая создает необходимую последовательность любых событий, то есть их направление: от причины к следствию! Сперва надо простудиться, а потом уже чихать.
— Ну, а если Время находится в совсем-совсем пустом пространстве? Что оно делает?
— Я уже говорил. Там его просто нет.
— Ни секундочки?
— Даже крохотной дольки… Время — это свойство чего-то материального, того, что уже есть в Природе, как цвет вещества, его плотность, форма или размеры… Понял?
— Начинаю понимать, Тий. Времени «просто так» — не существует.
— Покажи ему, Той? — повернулся к приятелю Тий.
— Ладно, — кивнул Той и щелкнул пальцами. Мгновение… и все мы (то есть и я тоже) очутились в удобных прозрачных скафандрах.
Той опять сложил пальцы колечком и скомандовал мне:
— Прыгай!
Я разбежался и… прыгнул. Меня охватила небывалая легкость, я почувствовал, что лечу, а комната резко увеличивалась в размерах. Колечко из пальцев Тоя стало большим, как Кольцо-гора близ Кисловодска; я свободно пронесся сквозь него, и передо мной открылось бесконечное черное пространство космоса. Дух захватило от его громадности и красоты.
Далеко впереди в небольшом рое звезд я увидел наше Солнце с движущимися вокруг него планетами.
Мои новые юные друзья плавали в невесомости рядом со мной.
— Нравится? — спросил Той.
— Очень, — признался я. — Прекрасное зрелище!
— Давайте отдалимся еще, — предложил Той, и вскоре звезд вокруг стало видимо-невидимо.
Я знал, что многие из них в тысячи раз больше нашего Солнца. Только они так далеко, что кажутся нам светящимися точками, более или менее яркими. Многие звезды тоже имеют свои планеты, и среди них непременно должны быть такие, где есть жизнь, а воз, и люди, похожие на нас…
Все эти звезды носятся в пространстве не просто сами по себе, как им вздумается, а притягиваются друг к другу какой-то невидимой силой и образуют «мохнатую» звездную спираль, состоящую из миллионов звезд. Называется она галактикой — это я знал еще раньше, в школе, — и она тоже вращается вокруг своего центра. Например, наша Галактика — тоже спираль, а сбоку похожа на метательный диск.
Той опять сложил пальцы колечком, и мы уже не прыгнули, а спокойно проплыли сквозь него. Перед нашими взорами открылись миллионы галактик, заполнивших гигантское пространство Мироздания.
— Как видишь, — сказал Тий, — пустого пространства нет во Вселенной: все оно пронизано светом. А радиоволны, всемирное тяготение…
— Я знаю это, Тий, но никогда не надеялся увидеть Вселенную со стороны…
— А сейчас отвернемся от нее, — гордо произнес Той, — я тут приготовил для нашего опыта небольшое, абсолютно пустое волшебное пространство. Действуй, Тий!
Мы повернулись спиной к Вселенной, и в пустой черноте вдруг появился циферблат не то часов, не то секундомера. Стрелка неподвижно стояла на нуле.
— Что это? — спросил я.
— Время, — повторил Тий тоном учителя, — это та сила, которая придает всем событиям в Природе четкую последовательность; от причины к следствию. Но причина не может мгновенно превратиться в следствие — это происходит за какой-то очень маленький, но все же промежуток времени. Он и определяет общий темп хода Времени. Сейчас же здесь ничего нет, пусто, и ничто не может послужить причиной чего-то, потому и стрелка стоит.
— Сейчас я сотворю небольшой металлический шар, — вмешался Той, и я тотчас увидел его, а рядом с ним — второй циферблат, но стрелка на нем уже сдвинулась и бежала по кругу.
Я взглянул на первый циферблат — и там стрелка двигалась.
— Убедился? — спросил Тий. — Пространство уже не пустое, и прибор показывает время этого шара, потому что своего, собственного, времени у пространства нет.
— Вот еще одно доказательство, — сказал Той и взмахнул руками: металлический шар стал удаляться от нас все быстрее и быстрее; мы догнали его и помчались рядом с ним, и я заметил, что стрелка его циферблата почему-то уже не бежит, а идет — ход времени движущегося шара замедлился.
— Отчего так? — спросил я.
— Трудно сказать, — ответил Тий. — Может быть, потому, что часть времени уходит на поддержание движения, и превращение причины в следствие внутри шара и на его поверхности происходит медленнее…
— Похоже на правду, — сказал я. — Но в Природе все движется с разными скоростями.
— Ну да! — воскликнул Тий. — Значит, общее время Вселенной есть как бы смесь собственных времен всех космических тел, находящихся в ней. Потому-то мне так трудно определить среднее время Вселенной…
— Жаль, что я не могу увидеть движения галактик, — вздохнул я, — Все они издали такие маленькие — эти спирали, что кажутся еле живыми, почти неподвижными…
— Пожалуйста! — обрадовался Тий. — Вот, возьми волшебный Бинокль Времени… Это я его придумал…
Он подал мне бинокль — с виду обыкновенный. Я приставил его к своему прозрачному шлему, придвинулся лицом, и… все галактики вполне зримо закружились, во-первых, каждая вокруг своей оси, а во-вторых, все вместе вокруг центра Вселенной, скрытого где-то в ее глубине.
Воистину волшебное зрелище! Одни галактики вращались медленно, другие — быстро, а когда я подкрутил регулировочное колесико бинокля, то совсем отчетливо увидел, как от небольшой быстрой галактики оторвалась звезда — даже с четырьмя планетами! — и вскоре притянулась соседней галактикой, более медлительной.
Тем же путем, то есть через колечко Тоя, мы благополучно возвратились в «Урах», в место нашего знакомства.
— Скажи, пожалуйста, Тий, почему вы оба боитесь фантастов?! — спросил я, снимая скафандр. — Ведь то, что ты сейчас придумал, — настоящая фантастика… Тий чуть побледнел, но не ответил.
— Расскажи лучше о себе, — попросил Той. — На вашей планете много волшебников?
Я стал рассказывать о Земле, о нашей науке и технике, о литературе и искусстве, о волшебниках и сказочниках… Нет для меня темы более увлекательной! Оттого я говорил не только долго, но, наверное, и интересно, ибо слушатели мои порозовели от волнения, то и дело воодушевляя меня одобрительными возгласами.
Когда я закончил, Той весело крикнул:
— Осирис! Иди сюда…
В комнате стало чуть меньше света, и появился мой уже старый знакомый.
— Послушай, Осирис, — обратился к нему Той, — этот дядька пишет сказки, и я ему верю. Давай сделаем его нашим гостем — авось поможет общему горю!..
— Я тоже верю ему, — сказал Тий. — Он, правда, и фантаст, от этого не уйдешь, но напоминает наших еще… до той поры…
Я тоже прошу за него…
— Согласен, — решился Осирис. — Только не отпускайте его от себя!
— Да я и сам никуда от них не уйду, — заверил я.
— Желаю успеха, — произнес Осирис и исчез.
— Бери, переоденься! — весело воскликнул Той, извлекая из воздуха великолепное черное кимоно с белыми узорами и золотым кушаком. — Это удобнее.
Я мигом переоделся.
— А теперь пошли!
— Сквозь стену? — пошутил я.
— Как же еще?! — удивился Той, но сообразив, что это не только шутка, сложил пальцы колечком и повернулся ко мне: — Прыгай!
Еще какие-то две-три секунды, и я наконец проник в звездолет-астероид. Передо мной раскинулась голубонебая, чуть прохладная панорама…
Теперь надо бы описать увиденное, а как это сделать — сам не знаю. Хорошо бы воспользоваться сравнением… Хоть вы, мои юные читатели, еще маловато побродили по нашей планете, зато много читаете, смотрите «Клуб кинопутешествий», изучаете географию, в общем — поймете меня.
Я очень люблю Экваториальную Африку, с ее водопадами и озерами, саваннами и тропическими лесами; люблю пустыни, океаны, Кавказские горы; но больше всего мне по душе Подмосковье, с его березовыми и сосновыми рощами, лугами и кустарниками на холмах, тихими речками и озерами…
Стоп! Так ведь природа «Ураха», этого еще загадочного для меня мирка, ну прямо-таки копия природы Подмосковья… Даже трава и деревья похожи на наши, особенно те, что я сразу назвал березами… С юных лет знакомый мне пейзаж!
На одной из лесных опушек я увидел первых жителей «Ураха»; они тоже были одеты в кимоно и либо стояли пригнувшись, либо сидели на корточках между деревьями.
«Грибы собирают?» — подумал я.
Слева за кустом стояла белая каплеобразная машина с прозрачным кузовом.
— Садись, — пригласил Той и открыл дверцу.
Заняли места, Той махнул рукой вверх, и машина бесшумно набрала метров триста высоты. Тут я увидел Янат — единственный здесь город, с прямыми, широкими улицами, красивыми одноэтажными домами, окрашенными в нежные, мягкие тона; ни один из них не похож на другой, все разные — стрельчатые, шарообразные и коробчатые, на массивных фундаментах и колоннах, а то будто висящие в воздухе.
Судя по размерам, здесь не меньше десяти тысяч жителей. Но город какой-то странный, и я еще не пойму, в чем именно его необычность… Впрочем… Ну да — здесь нет мостовых и тротуаров. Совсем нет! Все пространство между домами занимает сплошной ярко-зеленый газон, правда, с клумбами кое-где и деревьями. Есть и тропинки, но их немного.
— А где тут у вас дороги? — спрашиваю я.
— Под землей, — отвечает Той.
— Там же и техника вся наша, и промышленность, — добавляет Тий. — А вокруг города — зона отдыха. Машины, вроде нашей, не нуждаются в дорогах.
— Чей это дом на холме?
— Там живет Расимус, нынешний командир звездолета. Вскоре мы пошли на посадку и приземлились на красивой площади у фонтана. Вышли из машины. Я осмотрелся и ощутил непонятную тревогу… Все, решительно все люди, одетые в кимоно различных цветов, стоят без движения и в странных позах, будто слушают радио!
Я приблизился к одному из них, заглянул в его безжизненное лицо и в ужасе отшатнулся: это была… восковая фигура. И его сосед, и тот, что поодаль; астероид-звездолет был населен восковыми фигурами?!
— Это что… так должно быть? — спросил я, не уверенный, впрочем, что об этом нужно спрашивать.
— Нет, — грустно ответили Той и Тий. — Мы сами не знаем, что с ними произошло… Разом! В какое-то мгновение… И вот уже много лет мы надеемся: вдруг они снова…
Последнего слова я не расслышал: из воды у фонтана высунулась прозрачная студенистая спираль — метра два в диаметре, с пирамидальной головой о четырех глазах, разинула беззубую светящуюся пасть, радостно замычала и издала трубный рев, на который откликнулись десятки жутких рыков.
Быстро снижаясь, к нам устремилось свистящее белое облачко, напоминающее по форме сардельку; я успел приметить впереди странную мордашку, которая беспрестанно изменялась, и нечто вроде крыльев по бокам.
Стоявший неподалеку пень вдруг ожил, вытащил из земли, словно щупальца, свои корни и пополз ко мне, отчаянно сопя и пыхтя. Правее него появилась настоящая шаровая молния; с оглушительным треском она разлетелась на десятки шаров поменьше, те, в свою очередь, лопались, рассыпались на еще меньшие, и вскоре образовался высокий тонкий столб электрического смерча, который извивался, будто танцуя, и… хохотал.
Позади послышался хрустальный звон, и хотя он был приятный, я в ужасе подпрыгнул и в воздухе развернулся на сто восемьдесят градусов. Прозрачный шар с серебристым отливом вмещал еще несколько шаров (как наша матрешка), вращающихся в разные стороны, а в самом центре довольно отчетливо просматривалась крохотная девочка в белом кимоно и с серебряным колокольчиком в правой руке. Она приплясывала и радостно махала мне левой рукой.
Все это тянулось ко мне и вопило:
— Человек! Человек! Дайте нам живого человека!!! Тий и Той стали теснить меня к машине и почти втолкнули в кабину. Я слышал, как они уговаривали чудищ:
— Ребята! Это не наш… Он пришелец с другой планеты… гость…
Но вот и мои спутники оказались в аэромобиле, и мы взлетели.
— Что эт-то?.. — стуча зубами, спросил я их.
— Понимаешь, — объяснил Тий, — это наши волшебники… Они в основном хорошие… Но ведь все люди превратились в восковые фигуры, и волшебники одичали от тоски… Без людей им никак не обойтись! Увидели тебя и ошалели от счастья…
— Что будем делать теперь? — спросил Той, управляя аэромобилем.
— Не знаю… — признался Тий.