Он с уважением посмотрел на Бордмана и отключился. Экран погас.
“Он считает меня кладезем премудрости, — горько подумал Бордман. — Только потому, что я старший офицер. Но я знаю лишь то, чему меня учили. И рано или поздно это станет ясно всем. Проклятье!”
Он одевался, иногда выглядывая в окно. Некоторое время назад жуткий холод на Лани-3 стал усиливаться. Не исключено, что тому виной пятна на солнце. Эти пятна невозможно различить невооруженным глазом, но само светило выглядит таким бледным в окружении ложных собратьев, образованных зависшими в воздухе тучами замерзших ледяных кристаллов. Да, на этой планете вовсе нет пыли, зато льда — сколько хочешь! Он и в воздухе, и на поверхности почвы, и даже под ней. Если выражаться точнее, в результате бурения почв для устройства посадочной площадки на поверхность поднялись огромные слои замороженных гумуса и глины. Поэтому можно предположить, что на этой планете были облака, моря, растительность — но с тех пор минули миллионы лет, сотни миллионов. Сейчас тепла на ней хватает не на многое: есть атмосфера, и в солнечные дни в укромных уголках начинается небольшая капель. Для поддержания жизни этого недостаточно. Одна форма жизни не может существовать без других форм, а при столь низкой температуре ни одна естественная экологическая система не продержится. Однако в последние несколько недель климат настолько ухудшился, что даже искусственно поддерживаемая жизнь оказалась под угрозой.
Бордман натянул форму колониального разведчика с эмблемой в виде пальмы. “Разве можно найти более нелепый символ, чем тропическое дерево, для климата, где царит вечная мерзлота?! — размышлял Бордман. — Конструкторская группа величает эту эмблему не пальмой, а ядерным взрывом, потому что мы вечно взрываемся, когда они пытаются увильнуть от наших заявок на усовершенствование. И правильно! Усовершенствования необходимы. Колонии не могли бы выжить без высококлассной техники”.
Он покинул спальную каюту и двинулся по коридору, пытаясь сохранять достоинство — во имя интересов Колониальной Разведки. Как дорого приходится платить за это достоинство! Он совершенно одинок здесь. Если бы только Херндон не смотрел на него как на полубога, их отношения могли бы стать более дружескими. Но Херндон преклонялся перед старшим офицером. И даже его сестра Рики…
На этом Бордман прервал свои невеселые мысли. Здесь, на Лани-3, обнаружились залежи ценных минералов, и планету стоило осваивать. Выстроили гигантскую посадочную площадку для космических кораблей, она улавливала из ионосферы энергию, необходимую для посадки транспортных средств, а также для нужд колонии. На случай возможной катастрофы имелся экстренный запас энергии. Они также располагали запасами продовольствия и условиями для их неограниченного возобновления. Обычно для таких целей используют гидропонные установки. Все нужно было привести в надлежащий порядок как можно скорее, чтобы высококвалифицированный офицер Колониальной Разведки проинспектировал планету и признал ее годной к заселению и использованию.
В миссии не было ничего экстраординарного, но Бордман, будучи свежеиспеченным старшим офицером, впервые получившим самостоятельное задание, порой чувствовал себя неадекватно ситуации.
Он прошел через туннель, соединяющий один корабль с другим, и попал в кабинет Херндона. Херндон, подобно ему самому, лишь недавно приступил к своим обязанностям. Он был настоящим поисковиком, подающим большие надежды в этой области, но управляющий колонией внезапно заболел и был вынужден вернуться на материнскую планету, передав все полномочия Херндону. “Должно быть, он, как и я, чувствует себя не в своей тарелке”, — думал Бордман.
Когда он вошел в кабинет, Херндон был увлечен прослушиванием шумов, идущих из приемника на столе. Загадочный сигнал записывался специальным устройством. Тут были различные звуки: треск и писк, шипение, стоны и свист, а также оглушительный грохот. Но сквозь какофонию отчетливо проступал прерывистый высокий звук. Он был достаточно монотонным и сильно отличался от фона. Иногда почти пропадал, а потом вновь становился достаточно громким и четким. В нем легко можно было различить длинные и короткие сигналы.
— Я посадил Рики за расшифровку полученной и записанной информации, — сообщил Херндон. Он вздохнул с облегчением при виде Бордмана. — Она применяет точки для коротких звуков и тире — для длинных. Мне кажется, можно использовать двух- и трехбуквенные слова в качестве ключа для более длинных слов. Это получится быстрее, чем проводить статистический анализ частот.
Херндон непрерывно нажимал клавиши на приборе для внутренней связи. Он передавал сестре информацию с таким видом, будто сподобился святого откровения.
“На самом деле никакое это не откровение, — подумал Бордман. — Мы в детстве часто использовали подобный трюк, когда хотели создать тайный язык. Мой интерес к этому исчез, когда обнаружилось, что такое сообщение нельзя ни записать, ни передать”.
Херндон повернулся к нему.
— Рики говорит, ей удалось опознать некоторые группы, и благодарит за совет, — сказал он. — Что теперь?
Бордман сел рядом.
— Мне кажется, похолодание не может быть локальным, — начал он. — Пятна на солнце…
Херндон молча развернул лист бумаги, где наверху были написаны цифры, а ниже располагались графики к каждой колонке цифр. Здесь были представлены данные об измерениях солнечной константы на Лани-3. Линия на графике круто обрывалась вниз.
— Глядя на этот график, можно прийти к выводу, что солнце постепенно гаснет, — предположил он. — Но такого быть не может, — поспешно добавил он. — Все дело в огромном количестве пятен. Может быть, они исчезнут. Но пока до нас доходит все меньше тепла. Насколько мне известно, таких случаев прежде не отмечалось. Ночные температуры на тридцать градусов ниже нормы. И, согласно сообщениям автоматических климатических станций, подобное происходит на всей планете. Средняя температура составляет минус сорок вместо минус десяти градусов. И все это — в результате появления огромного количества пятен на солнце…
Бордман содрогнулся. С солнечными пятнами ничего поделать нельзя. При этом годность пограничной планеты к обитанию напрямую зависит от них. Бесконечно малое изменение солнечной активности может привести к серьезным неприятностям с климатом. В книгах написано, что на древней материнской планете Земля начался ледниковый период, когда температура повсеместно снизилась лишь на три градуса по сравнению с обычной. А при повышении на шесть градусов на всем земном шаре воцарились тропики! Есть предположение, будто такие климатические изменения на планете-колыбели человечества обусловлены случайными конфигурациями пятен на солнце.
Лани-3 и без того покрыта ледовым панцирем до самого экватора. Наверное, солнечные пятна способны еще больше ухудшить местные условия. “Скорее всего, в сообщении с внутренней планеты содержатся дурные вести! — подумал Бордман. — Может быть, о том, что солнечная константа падает и процесс имеет постоянный характер”. Но не стал делиться опасениями с товарищем.
— Вряд ли грядут сколько-нибудь серьезные изменения, — сказал он вслух. — В любом случае, не мгновенно. Здешнее светило — класса земного Солнца, а они все похожи, хотя, конечно, имеют модификации цикла. Но обычно эти циклы гасят друг друга.
Голос звучал убедительно — даже для него самого.
Сзади послышалось шуршание. Рики Херндон тихонько вошла в кабинет брата. Лицо ее было бледным. Она положила на стол лист бумаги.
— Верно, — произнесла она. — Дело лишь в том, что циклы иногда гасят, а иногда накладываются друг на друга, и происходит усиление колебаний. Именно это и произошло.
Бордман покраснел и опустил глаза.
— Что? — набросился на сестру Херндон. — Откуда ты взяла эту чушь?
Она кивнула на лист бумаги, лежащий на столе.
— Новости из дому, — она снова кивнула, на сей раз Бордману. — Ты был прав. Это действительно оказалось постоянно повторяемое сообщение. Я расшифровала его, используя ключ, с помощью которого дети обычно читают секретные записки друг друга. Как-то раз я проделала такое с Кеном. Ему было двенадцать, и мне удалось прочитать его дневник — ох, и злился же он!
Она попыталась улыбнуться. Но Херндон не слушал ее. Он быстро пробежал глазами листок. Бумага была испещрена рядами точек и тире, под которыми стояли буквы.
Закончив чтение, Херндон страшно побледнел. Он протянул листок Бордману. Рики писала изящным, разборчивым почерком. Вот что было на листке:
“Доводим до вашего сведения: солнечная константа резко снижается в результате циклических изменений активности солнечных пятен по сравнению с предыдущими длительными периодами повышения. Максимум еще не достигнут. Ожидается, что эта планета станет временно непригодной для обитания. Морозы уже уничтожили урожай в летнем полушарии. Маловероятно, что сколько-нибудь значительная часть населения может быть обеспечена теплом и питанием в условиях надвигающегося ледника, который уже через двести дней достигнет экватора. Согласно расчетам, ледниковый период продлится не менее двух тысяч дней, пока не восстановится прежнее значение солнечной константы. Передаем вам эту информацию и предлагаем немедленно наладить производство продуктов гидропонным способом, а также предусмотреть все меры для собственного выживания. Конец сообщения. Доводим до вашего сведения: солнечная…”
Бордман поднял глаза на побледневшего Херндона.
— Кент-4 — ближайшая из планет, откуда можно ожидать помощи, — сказал он. — Почтовый лайнер долетает туда за два месяца. С Кента-4 смогут прислать примерно три корабля — через два месяца после получения сообщения. Что толку!
Ему стало плохо. Заселенные людьми планеты очень далеко. Одно солнце от другого отстоит, в среднем, на четыре—пять световых лет, что означает около двух месяцев пути для космического корабля. Не все солнца — земного типа, не у всех есть обитаемые планеты. Такие миры подобны изолированным островкам в огромном пустынном океане, а корабли, что мчатся со скоростью, в тридцать раз превышающей световую, напоминают еле ползущих букашек. В древние времена на материнской планете Земля люди плавали по морям на неуклюжих суденышках — из месяца в месяц, от порта к порту. И не было иного способа послать сообщение, кроме как передать его с таким судном. В наши дни ситуация почти не улучшилась. Печальные новости о катастрофе на Лани быстро передать не удастся. Как не получится и быстро получить помощь.
На внутренней планете, Лани-2, двадцать миллионов жителей, в то время как колония Лани-3 насчитывает лишь три сотни человек. Внешняя планета уже замерзла, а теперь, в течение двухсот дней, та же участь ждет внутреннюю. Обледенение и человеческая жизнь — явления взаимоисключающие. Люди продержатся до тех пор, пока будет пища и электроэнергия. И, разумеется, для двадцати миллионов человек не удастся быстро соорудить убежище для защиты от лютых морозов. А реальной помощи ждать неоткуда. Пройдет не менее пяти земных лет, прежде чем Лани-2 достигнет тысяча кораблей, да и те спасут лишь один процент населения. Правда, за пять лет едва ли даже столько людей останется в живых…
— Там все наши… — голос Рики звучал тоненько и жалобно. — Мама и папа, и все остальные. Все наши друзья. Наш мир превратится в такой же, как этот!
Она резко повернула голову к окну, где бледный свет гаснущего светила разливался над ледяной пустыней.
Бордману было понятно ее отчаяние. Для него самого, разумеется, трагедия не была столь серьезной. У него не было близких, друзей очень мало. Но он осознавал: грядет нечто ужасное, прежде невиданное.
— Конечно, беда коснется не только их, — сказал он. — Если константа продолжит падение, здесь тоже будет несладко. Хуже, чем сейчас. Нам придется потрудиться, чтобы не погибнуть!
Рики отвернулась от него. Бордман прикусил язык. Ведь ясно же, что пока им ничего по-настоящему не угрожает. Когда судьба родного дома под угрозой, разве имеет значение личное спасение?!!
Воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием и прочими шумами, долетавшими из приемника на столе.
— Мы сейчас в таких условиях, с какими они столкнутся еще нескоро, — заметил Бордман.
— Нам не выжить без помощи из дома, — тупо произнес Херндон. — Но у нас, по крайней мере, хоть есть нужное оборудование. Вот им уже неоткуда будет получать помощь, а необходимого оборудования для всех недостаточно! Они погибнут! — Он судорожно сглотнул. — И они… они тоже знают об этом. И поэтому просят нас самих позаботиться о себе, ведь скоро помощь прекратится.
Есть много причин для человека почувствовать стыд за принадлежность к расе людей, если он поступает подобно многим. Но иногда появляется повод гордиться этими поступками. Материнская планета обречена, но посылает колонистам сообщение с просьбой позаботиться о себе самим.
— Я бы хотела быть там, чтобы… разделить их участь, — запинаясь, проговорила Рики. Ее голос звучал хрипло, как будто у нее болело горло. — Что толку спасать свою жизнь, если все, кто нам дорог, кто любит нас, должны погибнуть!
Бордман почувствовал себя бесконечно одиноким. Он прекрасно понимал: какой смысл в выживании, если знаешь, что во всем мире не останется больше никого, кроме жалкой кучки людей. А для любого человека его родная планета и означает весь мир! “Я так не считаю, — подумалось Бордману. — Но, наверное, стану считать, если Рики будет суждено погибнуть. Это же так естественно — разделить с ней любые опасности и катастрофы”.
— П-послушай! — начал он, немного заикаясь от волнения. — Ты не понимаешь! Если они погибнут, разве ты сможешь выжить? Если на вашей родной планете установится такой климат, как здесь, что будет со здешним климатом? Мы еще дальше от солнца, у нас еще холоднее. Неужели ты считаешь, будто мы выживем, а они — нет? Независимо от наличия пищи и оборудования — думаешь, у нас есть хоть малейший шанс? Ну, поработай мозгами!
Херндон и Рики уставились на него. Херндон моргнул.
— Ага, похоже на то! — заговорил Херндон. — Считалось, что мы идем на громадный риск, отправляясь сюда. Но здесь будет во много раз хуже. Конечно! Так что мы в равном положении!