Среди ночи я проснулась от какого-то шума. Посмотрела на экран телефона: "02:17" и много уведомлений от группы домового чата. Все спрашивали ложная тревога или нужно эвакуироваться. Старший по корпусу написал, что нужно эвакуироваться «до выяснения».
"Что за фигня?", "Небось опять кто-то курил в подъезде и сработала пожарная сигнализация!", "У меня дети спят, я должна их будить, одевать и бежать на улицу!", "Если узнаю, из-за кого сработало, найду и затолкаю сигареты в зад!", "Уже в который раз и снова среди ночи! Достали!" — я прочитала возмущения соседей и пошла одеваться.
Лифты отключили, поэтому спускаться пришлось пешком.
На улице и так не тепло, а ночью вообще ощущение, что зима наступила, хотя ещё только начало ноября. Мой пуховик до сих пор приходит в себя после стирки: поэтому я снова в осеннем пальто.
"Нужно было купить новый. Не мёрзла бы сейчас. И как назло Оскар с семьёй на даче, так можно было бы ему позвонить".
— Не холодно? — возле меня стоял Микаэль. — Если хочешь, пойдём вместе в машине посидим, там тепло.
— Нет, я подожду здесь. Пожара не видно, нас быстро обратно пустят, я думаю.
— Ну, не знаю, в прошлый раз целый час ждали, пока пожарные приедут.
— Ну, я всё же откажусь, — я неловко улыбнулась и стала оглядывать соседей.
— Если передумаешь, машина вон там — он показал рукой в сторону чёрного мерса.
— Хорошо, спасибо.
Я смотрела ему в след. Мне всё ещё было не понятно, почему он так резко стал проявлять заботу. Он не похож на человека, который делает что-то по доброте душевной.
Прошло полчаса, я поняла, что уже не могу двигать руками и не чувствую ног. Топтание на месте не согревало. Кто-то из соседей ходил вокруг дома, кто-то, как Микаэль, пошёл греться в свою машину. Я поняла, что если простою ещё немного, то окоченею.
Страх перед холодом, превысил страх перед Микаэлем, поэтому я направилась в сторону его машины.
Он сидел и смотрел что-то на экране на приборной панели. Я постучала в окно и услышала звук разблокировки дверей. Открыла и села внутрь.
— Всё-таки замёрзла?
Я закивала головой, пряча кисти рук в рукава пальто, чтобы хоть как-то согреться.
Он уже сидел в одном свитере, поэтому достал свою куртку с заднего сидения и протянул её мне:
— Надень её вместо пальто. Оно холодное у тебя, а куртка тёплая.
Я молча сделала, как он говорит. В нос ударил уже знакомый древесный аромат. Я посмотрела украдкой на соседа и отметила, что этот тяжелый запах подходит к его образу сильного мужчины, с суровым взглядом, густой, аккуратно выбритой бородой: «Интересно, а как пахнет Оскар, я уже не помню, это что-то сладкое или наоборот свежее?»
Микаэль продолжал смотреть на экран. Там были какие-то бои. Похоже на бокс, только ринг был окружен высокой сеткой. Каждый раз, когда показывали лицо в синяках или сильные удары, я вздрагивала или ёжилась.
— Почему молчишь? Если не нравится, могу включить что-то другое.
Но я ещё не отогрелась, поэтому не могла сказать ничего членораздельного. От холода мои губы немеют и всё, что я могу — мычать и издавать звуки.
Микаэль смотрел на меня так, словно разгадывал тайну египетских пирамид.
— У тебя язык замёрз? — он поднял обе брови и улыбнулся.
— Пощти, гуыы — я увидела смесь непонимания и удивления на его лице, и рукой показала на свои губы, — гуыы нееют.
Он проморгался и отвернулся к экрану. Вошёл в онлайн кинотеатр и показал, что я могу выбрать фильм. Молча, как будто у него тоже отказали губы.
Я не знала, что это за фильмы и написала в телефоне:
«Мне всё равно, можешь выбрать на свой вкус, только не бои, пожалуйста. У меня губы немеют от холода, пока не могу говорить нормально».
Он прочитал и уставился на меня:
— Губы немеют? Это что-то новенькое. Покажи!
Я не поняла, что показать и пожала плечами.
— Скажи что-нибудь. Никогда не видел, как немеют губы.
Я отрицательно замотала головой.
— Пожалуйста! Обещаю не издеваться.
Я задумалась, что же ему сказать.
— Как умаещь, мы наолго зесь?
Было заметно, что он еле сдерживает смех:
— Не знаю, в последний раз час держали, днём однажды на три часа растянулось.
— Ясно. Да, сейся, я не озижусь.
— Ммм, скажи ещё что-нибудь, — он хитро заулыбался.
— авай уще сотреть кино, — я показала на экран.
— Да, уж, не легко тебе зимой, наверное, — он усмехнулся в последний раз и отвернулся, чтобы включить комедию, сделал звук громче, и мы стали смотреть. Я уже согрелась, но мне не хотелось снимать его куртку, хотелось ещё немного насладиться её ароматом. Губы оттаяли, поэтому я по привычке начала комментировать происходящее на экране.
— Даже не знаю, что было смешнее — кино или твои комментарии, — сказал он, когда фильм закончился.
— Обычно людей раздражает, что я не могу молчать и отвлекаю их от просмотра, — я неохотно сняла с себя куртку и вернула ему.
— Мне понравилось.
— Ой, а где все? — я посмотрела в окно и не увидела никого перед подъездом.
— Да, уже запустили всех.
— Как? Когда?
— Ещё в середине фильма.
Я стала одеваться и причитать:
— А почему ты не сказал? Могли бы уже давно дома быть.
— Ты была так увлечена просмотром, что я не стал отвлекать. Да и мне понравилось слушать твои реплики, сложно было лишить себя такого удовольствия. Завтра же выходной, выспаться успеешь. Или у тебя планы на утро?
Я засмущалась и сказала, подмигнув ему:
— Да, нет. Просто не хочу злоупотреблять твоей добротой.
Мы вышли из машины и пошли в сторону дома.
— Я не добрый. Я злой и опасный. У меня в машине наручники и оружие, — он усмехнулся.
Я тоже засмеялась. Сейчас почему-то было не страшно, а даже смешно.
В лифте мы ехали молча, когда остановились на моём этаже, я поблагодарила соседа:
— Спасибо, что не дал замерзнуть.
— Пожалуйста. Спокойной ночи. Не морозь губы.
Я, улыбаясь смотрела на него, пока двери лифта не закрылись.
Уже лёжа в кровати, я почувствовала, что пахну его духами: «Интересно, как они называются? Такие вкусные. Странно, как меняются люди. Тот, кого ненавидишь, становится другом. А тот, в кого влюблён, раздражает», — с этими мыслями я провалилась в сон.