"Из краевого совета, что ли? Вон какое солидное сопровождение. Хотя еще неизвестно, кто кого сопровождает."
Лицо начальника, вышедшего последним, показалось Павлу неожиданно знакомым.
"Господи, да это же Николай Ильич Бойко из "Центрохранприроды"! вдруг вспомнил он, глядя на то, как высокий осанистый мужчина в темно-синем костюме с ярким заграничным галстуком раскуривает "Мальборо". - Вот так встреча!".
Уже не обращая больше внимания на военных, не спеша направившихся к часовому, Павел шагнул с обочины обратно на дорогу и, преодолевая смущение, крикнул:
- Николай Ильич!
Мужчина обернулся и недоумевающе посмотрел на Павла.
- Николай Ильич! Это я, Балашов. Из Новосибирского управления Госкомприроды. Помните, доклад делал по строительству электродного завода на объединенном совещании. Потом тезисы вам присылал в Москву. Помните?
Ожидая ответа, Павел придал своему подвижному лицу выражение наивного удивления и восторга по поводу случайной встречи. В общем-то, он валял дурака, поскольку ничего подобного не испытывал, но желание соблюсти субординацию и тем самым достичь определенной выгоды заставило его глядеть на начальника бесхитростно и с вниманием.
- А, Балашов, - не то действительно вспомнил, не то умело притворился Николай Ильич, глядя на Павла безо всякого интереса. - А ты что здесь делаешь, в командировку приехал?
- Да нет, в отпуск. Хотел по Тургаю пройти на байдарке. До нас слухи дошли о здешних аномалиях, но точно никто ничего не знает. Вот я и решил отдохнуть и заодно посмотреть, что и как. С пропуском не поможете? Я ведь не знал, что здесь такие строгости.
Обычно верно взятый тон и кажущаяся откровенность приносили свои плоды.
В своем отделе Павел считался мастером по установлению дипломатических контактов. Помогала ему в этом и подходящая внешность: высокий блондин спортивного телосложения с открытым взглядом серо-голубых глаз, явно не рубаха-парень, но и не занудливый интеллектуал. По определению непристроенных девиц - завидный и никем пока не прибранный жених, по мнению начальства - дельный специалист. Но сейчас никакой из этих плюсов не произвел на Николая Ильича ни малейшего впечатления.
Бойко, казалось, только теперь заметил полевой геологический костюм Павла и разобранную байдарку.
Раздраженно щурясь, дым от сигареты попал в глаза, он неспешно отошел от своих спутников и, немного приблизившись к Павлу, вполголоса сказал:
- Вот что, Балашов. Тебя сюда не вызывали. Вообще не понимаю, как ты добрался до озера, всех туристов тормозят еще в Бийске. Мой тебе совет, немедленно уезжай, если не хочешь неприятностей. На обратном пути заеду в Новосибирск, там, возможно, поговорим. И все! Чтоб духу твоего на Тургае не было!
Павел немного опешил от такого нарочито хамоватого тона.
Близко Бойко он никогда не знал, но и двух встреч на крупных совещаниях было достаточно, чтобы уяснить, Николай Ильич - человек деликатный, интеллигентный, безо всех этих барских замашек, что так часто встречаются у большей части столичной номенклатуры.
От растерянности Павел промолчал и лишь заметил, как из распахнувшихся за колючей проволокой ворот к машинам вышел офицер.
Захлопали закрывающиеся дверцы "Волг", и маленький кортеж устремился в образовавшийся проезд, где сразу за дощатым забором глухо урчал армейский БТР, а чуть дальше виднелся боевой вертолет цвета хаки с неподвижно поникшими лопастями.
Колдун сидел неподвижно, положив на кедровую плаху стола сомкнутые кисти рук с узловатыми суставами пальцев, и только изредка взглядывал на окно. Вместе с движением сонных век рывком отлетала от узкой рамы цветастая ситцевая занавеска, на миг приоткрывая пустую поляну и начинающийся сразу за ней густой хвойный лес. Казалось, Колдун кого-то ждет, но, когда послышалось хриплое рычание пса, а следом за этим уверенный стук копыт по земле, обернулся не к окну, а к двери, и занавеска, не шелохнувшись, осталась висеть на месте.
Через минуту копыта застучали около самого крыльца, как будто всадник пытался верхом въехать в дом, и рычание сидящего на цепи пса перешло в рев.
Лицо Колдуна недовольно сморщилось. Он тяжело встал из-за стола, ухватив одной рукой прислоненный к лавке посох. Лишь только посох грохнул о некрашеные половицы, рычание пса смолкло и тут же распахнулась дверь избы, пропуская в комнату гостя.
Для того, чтобы не удариться о косяк, Китоврасу пришлось низко наклонить свою большую голову, но его плечи все равно задели притолоку, а колени подогнулись.
В избе сразу стало мало места, остро запахло лошадиным потом.
- Ждешь? - не то одобрительно, не то осуждающе громко спросил Китоврас вместо приветствия и протопал прямо к столу, выбивая копытами мелкую дробь.
Мощный круп полуконя-получеловека покрывала короткая золотистая шерсть. Широкая грудь животного странно переходила в совершенно безволосый атлетический торс, который венчала крупная голова с огненно-рыжей шевелюрой. Голубые глаза Китовраса смотрели спокойно и дружелюбно, подолгу останавливаясь на предметах, которые, очевидно, были ему хорошо знакомы, так как он, не колеблясь, отставил на столе крынку с молоком и взялся за большой жбан с квасом.
- Ну и чего ждать? - снова спросил Китоврас, наливая в берестяную кружку квас. - Все равно раньше завтрашнего дня не придет.
Он сделал долгий глоток и тут же негодующе фыркнул.
- Квас прокис! - возмущенно загремел Китоврас и с отвращением брякнул кружку на стол. - Где домовой? Это что же он себе позволяет!
- Загулял домовой, будто не знаешь, - заговорил наконец Колдун. Его низкий сильный голос совсем не подходил облику белобородого старца с изрезанными морщинами лицом. - Третий день домовые гуляют да песни поют. Вот слышишь, опять...
Колдун вновь взглянул на окно и занавеска с коротким хлопком взвилась вверх.
- Домой не дозовешься. Можно подумать, у него работы здесь нет. Понаехали отовсюду, у них там вроде съезда. Богорты, брауни, кобольды. А тон задают Клуракан да Линчетто. Все спорят, что лучше - эль или вино. Остальных пробовать заставляют. И наш туда же. Совсем от рук отбился.
Порыв ветра из чащи донес нестройный хор голосов. Домовые орали вразброд, но с чувством.
- Не вовремя они праздник затеяли, - Китоврас повернулся к Колдуну и тут же задел печь. На шерсти осталось белое пятно, и Китоврас привычно стряхнул известку, похлопав себя рукой по крупу.
- Тесно, - словно оправдываясь, произнес он. - Не вовремя, совсем не вовремя. Коридоры открыты, кого сейчас на озере только нет, а домовые встречу отмечают. Не нравится мне все это. Сейчас хотел пройти к Алабелле, спросить, когда начнется Путешествие. Но дошел только до ближнего мыса, там сейчас дакини.
- Дакини не тебя, Ученика стерегут. - Колдун подошел к двери и распахнул ее настежь. Послышалось тихое поскуливание пса. - Надо бы тебе с собой Гарма взять, да вы с ним не ладите.
Услышав, что говорят про него, пес, натянув невидимую цепь, подошел как можно ближе к крыльцу и подсунул чудовищную, почти медвежью голову Колдуну под ладонь.
- Да я бы прошел к Алабелле, будь у меня оружие. У дакинь и чары, и магия, а у меня только вот... - Китоврас с деланным сожалением посмотрел на свои мощные руки. - Мне бы хоть лучемет, что ли.
- А еще лучше гравитационную пушку: один удар, и прощай последний инкубатор.
- Это точно. Но встречать Ученика все же придется. Такой суеты в Инкубаторе я что-то не припомню. Все один к одному. Хранитель старый, Китоврас посмотрел на Колдуна. - Дракон - молодой. Все коридоры - настежь. Кого сюда не поналезло.
- Вуйвр молодой, да. - Колдун согласно кивнул. - Это будет его первое Путешествие. Но мы-то здесь тогда зачем. Ничего, справимся.
Китоврас хотел что-то ответить, но в этот момент с дальнего края поляны послышался пьяненький тенорок.
Домовой не вышел, а как-то странно боком вывалился из чащи и, притопывая лапотком о траву, засеменил к избе, широко расставив руки.
Таракан дрова рубил,
Комар по воду ходил,
В грязи ноги увязил.
Он не вытащил,
Глаза вытаращил.
Колдун грозно стукнул посохом по крыльцу, но на домового это не произвело никакого впечатления.