Зрители заметно оживились — драка обещала быть зрелищной. Поднялся такой шум, что я всерьез испугалась за свои барабанные перепонки. Из горла Анж вырвался какой-то сдавленный звук, напоминавший стон. Я стояла, прижав ладони к пылающим щекам, и смотрела, как сокращается расстояние между противниками — вампиром и вервольфом-полукровкой, как горят неестественным огнем глаза обоих, как кривятся клыкастые рты…
Вик, конечно, напал первым. Судя по восторженному реву зрителей, удар достиг цели — но я уже этого не видела. Я продолжала смотреть на арену, но что-то неладное творилось с моими глазами — словно все вокруг вдруг задрожало от знойного марева. Я моргнула, потрясла головой, но наваждение не прошло. И в следующую секунду затылок мой точно стиснули ледяные клещи, заставляя медленно повернуться. Я пыталась сопротивляться, но это было сильнее меня — и я оглянулась. На полутемной подвальной лестнице стояла Урсула — фиолетовые глаза загадочно мерцали — и манила меня к себе пальцем, как ребенка. Завороженная, словно во сне, я медленно двинулась к ней. За моей спиной кричали, хрипели и свистели, но я не оборачивалась. Схлестнувшаяся не на жизнь, а на смерть сила двух нелюдей накатывала на меня подобно мощной, смертоносной, ледяной волне, едва не сбивая с ног и выкручивая из суставов кости. А я продолжала идти. Потом крики зрителей из азартных вдруг превратились в испуганные — почти все завсегдатаи «Кусаки» были обычными людьми, и их бренные тела не могли противостоять мощи сверхъестественной силы. Кто-то поднял пальбу, по ушам резанул пронзительный женский визг…
Когда я, наконец, доползла до Урсулы, из носа у меня хлестала кровь, как тогда, в кабинке колеса обозрения. Вампирша шагнула мне навстречу, подхватила, притянула к себе и увлекала наверх, в спасительную полутьму бара. Массивная подвальная дверь была, как обычно, заперта на засов — мера предосторожности против неожиданных гостей вроде полиции или Карателей. Организация подпольных бойцовских клубов строго наказывалась… Урсула лишь взмахнула изящной ручкой, и засов взлетел в воздух и покатился по ступеням, смятый, как полоска бумаги.
Дверь за нами захлопнулась, и вопли внизу сразу стали тише, глуше. Протащив меня через весь зал, вампирша ногой распахнула дверь и вытолкнула меня в ночь. Я привалилась спиной к мокрой стене какого-то дома, замыкавшего переулок, и подняла лицо навстречу дождю. Холодная вода слегка меня отрезвила.
— Ты вся в крови, — промурлыкала Урсула, с интересом меня разглядывая. Дождь напрасно пытался пригладить ее волосы — упругие тяжелые кольца были словно отлиты из черного металла.
— Не подходи, — предупредила я угрюмо. Собственный голос прозвучал словно издалека и очень гнусаво — мешала забившая ноздри кровь.
Урсулу мои слова, похоже, развеселили.
— Ну, если тебе кажется, что чем больше расстояние между нами, тем безопаснее для тебя — я не стану разрушать эту иллюзию.
И она чуть отступила к противоположной стене, склонив голову и буравя меня каким-то жадным взглядом. Сквозь алые приоткрытые губы я заметила проблеск острых клыков и невольно поежилась.
— Чего тебе от меня надо? — буркнула я.
— А, вот это разговор. Вижу, ты не боишься, малышка Шеба. Впрочем, мне говорили, что ты не из пугливых…
— Чего надо, говорю?
— Просто ужасно хотелось поближе познакомиться с сестричкой Фэйта, — улыбнувшись, пояснила она. — У вас в жилах бежит какая-то особенная кровь. Оба храбры до безрассудства, дерзки, наглы, напористы. И при этом трогательно сентиментальны.
— Фэйт — сентиментален? — я презрительно фыркнула. — Плохо же ты его знаешь!
— Напротив, очень хорошо. Быть может, лучше, чем ты, Шеба… Он ходит за тобой по пятам и никак не может решиться с тобой покончить, раз и навсегда. Убить тебя у него кишка тонка — видишь ли, все эти детские воспоминания… А отдать тебя нам и сделать вампиром — хочет, но боится причинить тебе боль. Все знают, как ты ненавидишь вампиров!
— Они лишили меня всего!
— Да. И в то же время дали тебе нечто новое. Могли убить столько раз — почему же не трогали?
— Они меня убили. — ровным голосом сообщила я. — Давно. Я уже лет пять мертва.
— О, пожалуйста! Не надо дешевой патетики! Ты можешь получить все, понимаешь, глупая девочка? Брат хочет быть с тобой, что бы ты там себе про него не напридумывала — так что тебе мешает стать одной из нас? Что это изменит?
— Это изменит все.
— Да, ты обретешь невероятную силу и бессмертие!
— Я стану монстром.
— Ты уже монстр, Кошка.
— Да что это с вами, ребята?! — заорала я, теряя самообладание. — Чего вы все ко мне прицепились? Ты, Фэйт, остальные? Живите, как хотите, причем тут я? Чего вам от меня надо?
— Ты до сих пор не поняла, да? — Урсула недовольно нахмурила тонкие, идеально ровные брови.
— Не поняла что?
— Так ты действительно ничего не знаешь… не знаешь всей правды? — вампирша вдруг прыснула в ладошку и покачала головой. — Бедная девочка. Всю жизнь гоняется за химерами, ловит призраков, лишивших ее семьи, и не видит, что они у нее перед самым носом… Я сочувствую тебе. Но не мне раскрывать эту тайну. Разбирайся сама. Если сумеешь.
Лицо ее тут же преобразилось — словно повернули переключатель: раз! — и оно уже напоминает холодную, неживую маску. Урсула повернулась, чтобы уйти, но я одним прыжком оказалась рядом и вцепилась в ее плечо, задыхаясь от гнева и волнения.
— Что…ты… знаешь?! — крикнула я раздельно прямо в ее удивленное, надменное лицо.
Она дернула плечом, и меня отшвырнуло к стене, как лягушку, которой отвесили хорошего пинка. Даже дух вышибло. Пока я беззвучно разевала рот и таращила глаза, Урсула смерила меня насмешливым взглядом и бросила, уходя:
— Такая же дикарка, как Мэб…
Ночь давно поглотила ее, а я все сидела, скорчившись, у стены, и неподвижным взглядом смотрела на мокрый асфальт. Мэб. Так звали мою мать. Мэб, Мэбби — отец любил это имя… Откуда Урсула могла знать мою мать? «Такая же дикарка… как Мэб». Господи! Да что же это такое! Что известно о моей матери этой красивой, опасной и надменной вампирше с фиолетовыми звездами в глазах? Она — сестра Люция… И что с того? Что я упустила? Фэйт, Люций, Урсула… как-то они между собой связаны… и в этом деле замешана моя мать. Кто тот вампир, которого она любила настолько, что согласилась стать ему подобной? И кто сделал кровососом моего брата? Кто эти двое, за тенями которых я охочусь уже пять лет, охваченная жаждой мести?
Мои раздумья прервал приближающийся звук полицейской сирены. Черт! Похоже, кто-то вызвал копов. Или, что вероятнее, Карателей. Еще бы их не вызвать — двое нелюдей бушуют в «Кусаке»!
Поскольку с полицией никому иметь дела не хотелось, толпа ринулась к выходу, вываливаясь в переулок и исчезая в ночи. Я кое-как поднялась на ноги, сделала шаг к двери и тут же столкнулась нос к носу с Люцием. Он был по-прежнему без майки — видно, не успел надеть — и из его разбитой верхней губы струйкой бежала кровь. Он лишь взглянул на меня сверху вниз этими проклятыми черными глазами, и в меня словно дьявол вселился.
— Откуда, черт тебя дери, Урсула знала мою мать?! — заорала я, замолотив по его обнаженной груди кулаками. — Откуда, отвечай!!! Она знает ее имя!!!
Лицо Младшего Лорда с капельками дождя на ресницах, с прилипшими ко лбу и вискам мокрыми волосами и окровавленным ртом побелело так, что стали отчетливо видны синие прожилки вен под кожей. Он рывком притянул меня к себе, одной рукой перехватив мои запястья, а другой — вцепившись в волосы. Я была вынуждена запрокинуть голову. Люций навис надо мной — я и не замечала, насколько он меня выше — и шевельнул губами, словно пытаясь что-то сказать. Алая бусинка крови сорвалась с уголка его рта и шлепнулась мне на щеку. Потом — вторая, третья… Я дернула головой, и кровь вампира соскользнула с моей щеки к губам. И тут, второй раз за последнюю минуту изменившись в лице, Люций поспешно вытер эту кровь ладонью — так, словно испугался, что она прожжет мне кожу. Догадка озарила меня лишь потом, когда я снова и снова прокручивала в уме эту сцену — Младший Лорд боялся, что его кровь заразит меня вампиризмом!
Я что-то изумленно пробормотала, но Люция уже и след простыл. Мимо бежали люди; кто-то сграбастал меня за плечо и увлек за собой. Я не сразу поняла, что это был Вик. На шее у него алели свежие глубокие ссадины… Рядом неслась бледная, как кусок мертвечины, Анж.
— Шевели ногами, рыжая! — заорала, обернувшись ко мне, она, и я молча послушалась: Арк будет в бешенстве, если полиция сцапает меня в трущобах…
Таинственный оборотень-убийца вернулся в тот день (вернее, ночь), когда я обнаружила, что мой глаз окончательно зажил. Все это время я была освобождена от занятий, но семинары профессора Даркеса все равно посещала — этого монстра не разжалобил бы и вид истерзанного трупа. Приходилось прятать глаза за ставшими ненавистными темными очками, над которыми украдкой потешался весь курс. Открыто никто и пикнуть не смел — спасибо дурной репутации…
Осень медленно, но верно сдавала позиции, грозя со дня на день разразиться первым колючим снегом. Земля почернела, деревья ловили ветер голыми ветками-лапами, и город щерил в унылое серое небо провалы окон…
Все это время, в перерывах между учебой, общением с Рэй и свиданиями с Виком, я не переставала думать о словах Урсулы. Думала, думала, пока голова не раскалялась, как чайник с закипевшей водой. Иногда мысли о маме, Фэйте и вампирах из рода ле Флам перемежались тревожными воспоминаниями о предупреждении Люция насчет какой-то тайны моего возлюбленного… «Кто же ты на самом деле, Виктор Грэм?» — мысленно вопрошала я, глядя в темные, теплые, полные нежности глаза полукровки. Я знала, что Арк (хотя я и не просила его об этом) давно проверил по своим каналам всю информацию о Вике и его семье, и, кажется, ничего подозрительного в ней не нашел. Но вряд ли это можно было считать весомым аргументом. Подделать любые данные при определенной сноровке не так уж и сложно — кроме того, Люций же намекнул, что Грэм — не настоящая фамилия Вика…
Все эти тайны просто сводили меня с ума.
Кроме того, после той драки в «Кусаке» я вдруг с изумлением осознала, что меня все меньше тянет в подобные заведения. Очарование трущоб, мордобоев и выпивки как-то враз перестало для меня существовать. Возможно, это и называют взрослением? Нет, я по-прежнему всюду таскала с собой оружие и регулярно посещала спортзал, но… Что-то круто изменилось — и во мне, и в окружавшей меня жизни. Рэй теперь часто оставалась со мной дома, отказываясь от свиданий со своим новым бойфрендом, — я ее беспокоила. И без того молчаливая и скрытная, я еще больше замкнулась в себе. С некоторых пор меня перестали волновать вещи, из-за которых еще пару-тройку недель назад я бы не думая ринулась в драку. Вспыльчивость и нетерпеливость сменились задумчивой грустью и апатией.
Я жила, как раньше, но чувствовала себя как никогда чужой в этом мире.
И только любовь к Вику все еще держала меня на плаву. Несмотря на все загадки, стоявшие между нами.
В тот вечер, когда снова дал о себе знать оборотень, я как раз собиралась на свидание с Виком. Он должен был заехать за мной к восьми в кампус. Как всегда, я немного опоздала и вышла к воротам лишь в четверть девятого. Знакомого байка нигде не было видно. Охранник на мой вопрос, не подъезжал ли к воротам Вик, ответил отрицательно. Слегка обеспокоенная странной непунктуальностью полукровки, я тут же позвонила ему на мобильник. Он оказался отключен. И вот, стоя на пронизывающем ветру в коротком платье, пальтишке и легкомысленных сапожках на шпильках, я вдруг ощутила настолько сильную тревогу, что сердце чуть не выскочило через уши. Это было похоже на предчувствие беды…
Номера мобильника Анж я не знала, а мчаться к Грэмам домой в другой конец города на ночь глядя мне показалось неосмотрительным (хотя еще недавно слова «осмотрительность» в лексиконе Дикой Кошки не числилось). Вернувшись в квартиру, где Рэй, развалившаяся на полу в одних трусах и свитере, смотрела телевизор, а Лу истязал плюшевого зайца, я села на свою кровать и просидела так, наверное, полчаса. В голове было пусто и странно.
Мы условились поужинать в «Райских кущах» — очень приличном ресторане в центре города, стилизованным под рай в людском его понимании: вся обстановка заведения была невинно-белого цвета, стены и потолок украшали рисунки облаков и птиц, столики прятались за кадками с экзотическими цветами и деревцами, а юные официанты маскировались под ангелов. Короче, по моим понятиям — тошнотворное местечко… Зато там подавали лучшие десерты в городе.
Подумав, я решила отправиться в ресторан — на всякий случай: может, я что-то не так поняла и Вик уже ждет меня там? А у мобильника мог просто сдохнуть аккумулятор… да мало ли что могло случиться!
В центре я была ровно в половине десятого. Мобильник вдруг затренькал, когда я была в десяти шагах от входа в ресторан. Номер, высветившийся на экране, был мне незнаком.
— Кто это? — осведомилась я вместо положенного «да-а?».
— Эжен, — мягко ответили мне и уточнили: — Тот, из машины которого вы так красиво летели в воду…
Надо же! Мерзавцу не чуждо чувство юмора!
— Чего надо? — тут же рассвирепела я.
— Мы можем сегодня встретиться? Это важно.
— Важно? Что, Линн подослал? Исправить то, что недоделал в прошлый раз?
— Вовсе нет. Меня попросил позвонить вам лорд Люций. Он хочет с вами поговорить. Я бы проводил вас к нему…
— Да? Чего же он сам не связался со мной? Брезгует?
— Он подумал, что меня вы выслушаете с большей охотой, чем его. Скорее всего, если бы вам позвонил он, вы бы бросили трубку, не дослушав…
— Вот я и не знаю, чего на тебя-то время трачу, — буркнула я.
— Поверьте, Шеба, на этот раз вам ничего не угрожает. Это будет обычный и не слишком продолжительный разговор. Вы даже можете предупредить кого-нибудь из друзей, куда идете, чтобы не беспокоиться о своей безопасности…
Я заколебалась. Может, удастся вытянуть из чертова Младшего Лорда что-нибудь о моей матери и Урсуле?
— Ладно. Место и время, — сдалась я, наконец.
— А сколько времени у вас займет дорога до «Вампа»?
— Так встреча будет там? Жди меня через десять минут — я сейчас в центре, неподалеку. Только без фокусов, кровосос!
Эжен в ответ что-то весело пробормотал по-французски, и на этом наш разговор закончился.
Минут через восемь я стояла под неоновой вывеской тату-салона, где была совсем недавно при очень неприятных обстоятельствах. Эжен поджидал меня у входа, привалившись плечом к дверному косяку. На этот раз он был одет с несвойственной ему небрежностью: потертые черные джинсы, серая спортивная майка, неаккуратно заправленная за пояс… Скользнув взглядом по татуировке — неброским руническим надписям на бицепсах вампира, я подняла голову и посмотрела ему в глаза. Яркая бирюза их на миг меня ослепила — я и забыла, какие они, глаза эльфоподобного слуги Зейна!
— Добрый вечер, мадемуазель, — с какой-то доброй насмешливостью улыбнулся мне он. — Как здоровье? Оправились после… аварии?
— Слушай, я сюда не с тобой трепаться пришла, — отрубила я, — так что, давай, провожай меня к своему лорду, и засунь свои манеры себе в…
— Я понял, понял, — поспешно заверил меня Эжен. — Следуйте за мной.
Пропустив меня внутрь, он запер дверь и прислонил к стеклу витрины табличку с надписью «закрыто». Миновав общий зал — там, наверное, и размещался сам тату-салон — Эжен юркнул в какой-то хитрый боковой коридор (сколько их тут, интересно?) и постучал в первую же дверь. Потом приоткрыл и шутливым взмахом руки предложил мне войти. Что я и сделала.
Дверь бесшумно прикрылась за моей спиной. Я не спешила от нее отходить — вдруг то, что я увижу, мне не понравится и придется уносить ноги?
Обстановка комнаты поражала своей роскошью. Толстый пушистый ковер на полу, изящный туалетный столик, камин в углу, огромная круглая кровать в центре — по алому шелку покрывала разбросано множество крохотных диванных подушечек…
В кресле у камина, вытянув ноги и вертя в тонких пальцах бокал с вином (или кровью?), развалился Люций. На нем была расстегнутая до пупка шелковая рубашка вишневого цвета и свободного покроя темные брюки, и выглядел он во всем этом как-то… по-домашнему. Густые волосы были схвачены в низкий хвостик на затылке, но короткие прядки упрямо торчали у висков.
Кроме пламени в камине, комнату больше ничто не освещало. Рыжие отсветы огня плясали в черных глазах вампира, делая их еще более прекрасными и таинственными.
— Ну, здравствуй, — негромко произнес он, не меняя позы. — Не стой у двери, проходи. Вино будешь?
— А я думала, это кровь, — вырвалось у меня. Он улыбнулся, взглянув на свой бокал.
— Иногда я позволяю себе пригубить немного коллекционного вина. К сожалению, в полной мере насладиться им не может ни один вампир — только кровь наш организм способен переварить. Кроме того, к чему пить, если почти не пьянеешь… Но не буду утомлять тебя рассуждениями о пищеварительной системе моих сородичей. Присаживайся, прошу.
Надеясь, что моя челюсть не слишком заметно отвисла, я отлипла от косяка и медленно прошла в комнату. Присела на краешек кровати — очень мягкой и упругой — и взяла предложенный мне бокал. Вино было терпким, пряным и чертовски крепким. Одним махом осушив бокал, я поставила его на столик и вопросительно уставилась на Люция.
— Гадаешь, зачем я тебя пригласил? — он тоже отставил бокал и лениво потянулся всем телом.
«Ну чисто сытый кот», — подумала я невольно.
— А тебе очень к лицу это платье, — продолжил он с некоторым удивлением в голосе. — Почему ты так редко их носишь? Тебе нечего прятать в этих своих разношенных тряпках. Скорее, наоборот.
— Какое твое дело? — вспылила я.
— Ладно-ладно, не будем. Но, надеюсь, я тебя не со свидания выдернул? Бедняга Виктор мне этого не простит!
— Оставь в покое моего парня и выкладывай, чего хотел. Что это с тобой сегодня? Ни угроз, ни рукоприкладства… заболел, что ли?
Люций выпрямился в кресле — его глаза весело блестели.
— Ну, должен отметить, что и ты заметно изменилась, Шеба. Стала как-то… сдержаннее, женственнее. Похожей на мать.
Я так и подскочила, и он поднял руку, чтобы легонько толкнуть меня назад, на кровать.
— Откуда… откуда ты?!… — выдохнула я, теряя самообладание.
— Откуда я знаю твою мать — Мэб Уайтли? Вернее, знал? — уточнил он. — Я могу тебе об этом рассказать… если ты сделаешь одну вещь, о которой я тебя попрошу.
— Что? Какая вещь? Расскажи мне о маме!
— Всему свое время, котенок. Я не для этого тебя сюда позвал. Есть разговор.
— Какого черта…
— Тише, тише. Выслушай меня. Иначе ничего о своей матери от меня не услышишь. Успокоилась? Вот и славно. Речь пойдет о твоем… бойфренде, Викторе. Я, кажется, уже говорил, что с ним не все так просто, как ты думаешь?
— И что с того? Плевать мне на его прошлое и тайны его отца!
— Это потому, что ты ничего не знаешь. Ты думаешь, Вик и его сестрица, Анж, — полукровки?
— Да что тут думать-то? Конечно, полукровки. Точнее, на четверть оборотни. Отец у них был полукровкой.
— А вот и нет, котенок. Отец их, настоящее имя которого — Шэо Тайгони, был истинным вервольфом. Впрочем, как и их мать — Вера Джонс. И, следовательно, дети их унаследовали гены истинных вервольфов… со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— Что за чушь! — расхохоталась я. — Всех оборотней давным-давно выселили в Пустошь! Были облавы, проверки!
— Верно, — кивнул он, — но не всех вывезли. Не так-то просто вычислить оборотня, Шеба. Все эти тесты, анализы, учет, — фигня, говоря твоим языком. Всегда можно найти способ перехитрить систему. В городе и поныне живет крохотный процент истинных вервольфов — под личиной обычных полукровок. И среди них — твои лже-Грэмы.
— Ты врешь!
— Нисколько. Поверь, все члены сообщества нелюдей связаны между собой, и вампиры всегда были в курсе дел оборотней. Я знаю, о чем говорю. Когда начались массовые выселения вервольфов в Пустошь, отцу Виктора, Шэо, было двенадцать лет. Его же отец, дед Виктора, некий Ли — довольно влиятельная персона, кстати, — давно предвидел участь своих сородичей — знал, что рано или поздно людские власти решат избавиться от такого опасного соседства. Поэтому, когда Шэо было всего пять лет, Ли инсценировал его гибель в дорожной аварии. Он тайком переправил мальчика к другу — человеку, который жил очень уединенно. У него была жена — вервольф, которая за год до этого утонула в реке. Никто не знал, что они были бездетны, а документы легко подделали… Так малыш Шэо официально стал полукровкой. Фамилия его приемного отца была Грэм… Ну, что было потом, сама можешь догадаться. Ли с женой выселили в Пустошь, мальчик Шэо вырос, женился на девушке-вервольфе, сумевшей так же, как и он, избежать выселения… Думаю, они познакомились в тайном клубе уцелевших оборотней. Родились Вик и Анж. Потом их родители погибли — сама знаешь, как… А Грэмы под видом полукровок живут себе припеваючи и накачиваются мощными подавляющими препаратами, которые готовит гений — Виктор. Но только твой жених здорово прокололся. Понимаешь, природа волка рано или поздно возьмет свое. Зверь жаждет теплой, «живой» крови, охоты, азарта убийства, и тут никакие лекарства и синтетическая кровь не помогут. Иногда просто необходимо «выпускать пар». Короче, Шеба, твой Вик — убийца, тот самый оборотень, который недавно терроризировал город. А ты, дуреха, с ним обручилась. Я уж и так, и этак тебе намеки делал — впустую! Хочешь, чтобы тебе вырвали горло и располосовали живот в первую брачную ночь? Было бы досадно…
Я смотрела на него во все глаза. Сердце сжалось в ледяной комочек и почти не билось. Небо рухнуло и разлетелось на миллиарды кровавых осколков.
— Ты… врешь… — наконец, просипела я натужно. — Это… неправда.
— Увы, правда. Советую заглянуть в лабораторию своего ненаглядного. Уверен, найдешь там много интересного. Например, клетку или кандалы — чтобы удерживать себя от убийств в полнолуние… ведь никакие препараты не избавят истинного вервольфа от превращения в такую ночь. Невозможно постоянно контролировать и подавлять свою природу! Это я тебе говорю, вампир, уже не одно столетие живущий под луной.
Я обхватила голову руками, сжала, пытаясь прийти в себя. Родной, теплый, но странный Вик… жуткий дом при лаборатории… припадочная и жестокая сестра… волчий вой ночью, разбудивший меня… нежелание Вика заниматься со мной любовью — из страха перед инстинктами хищника…
— В общем, я хочу, чтобы ты съездила в его лабораторию и нашла доказательства моей правоты, — уже другим, холодным тоном продолжил вампир. — После того, как ты убедишься, что я тебе не врал, и принесешь мне свои извинения, я подумаю, что я смогу рассказать тебе о Мэб.
— Скажи, Люций… — я подняла голову и рассеянно потерла виски пальцами (все чувства от потрясения словно отрезало), — а зачем ты так старался открыть мне глаза? Для чего это тебе? Ну, сожрал бы меня однажды Вик — тебе-то что?!
— А вот это уже не твое дело. У меня есть причины. Ты допила? Тогда я больше тебя не задерживаю…
Он поднялся, немного побледнев, словно мои слова заставили его вспомнить что-то очень болезненное и неприятное, и указал мне на дверь. Я тоже вскочила, подошла к нему вплотную, запрокинула голову, глядя ему в глаза.
— И все же объясни мне эти причины, Люций.
Он сильно вздрогнул, когда я произнесла его имя. Усмешка красивых чувственных губ стала кривой и напряженной.
— И думать забудь. Все, что нужно, ты уже узнала. Уходи теперь. Не нарывайся — ты же знаешь, я редко бываю таким добрым!
— Знаю, — горько рассмеялась я. — Но, Люций…
— Не произноси моего имени! — резко оборвал он меня, чуть отшатнувшись. В черных глазах застыла такая боль, что я даже растерялась. Неужели у Младшего Лорда в груди бьется сердце, способное чувствовать?
— Почему? — тихо спросила я и снова подошла к нему близко-близко. Вино ударило в голову, и все казалось мне таким странным, точно я видела сон… Полумрак комнаты был наполнен запахом озона, и от него сильно кружилась голова.
Люций не отодвинулся на этот раз, и, задрав голову, я уткнулась взглядом в его гладко выбритый подбородок. Интересно, у вампиров растет щетина? Никогда не встречала бородатых кровопийц…
— Ты мерзавец, но губы у тебя красивые, — пробормотала я, пошатываясь — хмель вовсю бушевал в крови. Люцию пришлось поднять руки и ухватить меня за плечи, чтобы я не сползла к его ногам. Теперь я практически лежала на его груди.
— И..это… глаза тоже красивые, — продолжала перечислять я тоскливо, — и волосы, и пахнет от тебя дождем, и вообще весь ты какой-то неправильный. У тебя должна быть мертвенно-серая кожа, гнилая вонь изо рта и злобное лицо. Почему ты не такой? Я не могу ненавидеть тебя, когда ты так красив… мой враг.
— Мне в сто крат труднее ненавидеть тебя, Шеба. — едва слышно отозвался он. Его дыхание обожгло мои веки. — И почти невозможно не хотеть тебя.
— Разве можно хотеть того, кого ненавидишь? — хихикнула я. — А можно ненавидеть того, кого всегда хотела? Я люблю Вика, а ты говоришь, он — оборотень, убийца… значит, мне надо его ненавидеть… а я не могу. Я никого не могу ненавидеть! Вика, Фэйта… тебя.
Внезапно разозлившись, я отпрянула и замолотила кулаками по его груди, затем вцепилась в шелк рубашки, яростно рванула.
— Да чтоб ты сдох! Чтобы ты сдох, Люций!
Он молча перехватил мои запястья, притянул меня к себе, заключил в стальные тиски рук, и вдруг — я так и не поняла, как это произошло — мы очутились на кровати. Он придавил меня тяжестью своего тела, да так, что не только шелохнуться, но и вздохнуть было трудно — склонил свое лицо к моему, защекотал щеки волосами…
— Пусти, пусти! — яростно зашипела я, дергаясь и извиваясь, но как-то неубедительно. Мне нравился плен его рук… Люций коротко рассмеялся и вдруг впился в мои губы долгим, жадным, голодным поцелуем.
Я думала, этот поцелуй сведет меня с ума. Губы вампира оказались теплыми, сухими, чуть шершавыми, с привкусом вина и крови. Они заразили меня своим безумием — и я ответила на поцелуй, страстно, искренне, так, словно целовалась в последний раз в своей жизни. Когда же Люций слегка отодвинулся, я потянулась за ним с протестующим стоном и даже цапнула его за нижнюю губу.
— Осторожнее, моя девочка, — шепнул он с усмешкой, — не пусти мне кровь. Ты же не хочешь стать вампиром…
И снова принялся меня целовать. Острые клыки царапали мои губы… Одна его рука по-прежнему прижимала меня к кровати, другая же принялась сдирать с меня пальто, расстегивать платье, а потом, когда пуговицы заартачились, и вовсе нетерпеливо его рвать… Я только жалобно попискивала и выгибала спину под этими требовательными руками.
Он покрывал поцелуями мои губы, глаза, волосы, шею и грудь, вертел меня, как куклу, грубо и в то же время осторожно — Вик так со мной никогда себя не вел! Боже, ясно теперь, почему Рэй так сходила с ума по Люцию…
Глаза мои были закрыты, но я чувствовала дыхание вампира на своей шее, там, где неистово билась в вене кипящая кровь. Я знала, что сейчас могло произойти, но почему-то меня это совсем не волновало — как тогда, с Лолли, в подвале. Лолли, правда, пустил в ход свои чары. А Люций? Он меня очаровал или моя страсть к нему была настоящей?
Он на секунду замер, словно в нерешительности, и тогда я сама привлекла его к себе, наклонила голову к своей шее. Он как-то сдавленно зарычал и запустил пальцы в мои волосы, так, что мне стало больно. Клыки его коснулись моей кожи двумя раскаленными иглами…
— Господин?! — разорвал вдруг шум в моих ушах громкий потрясенный голос.
Кровавая пелена перед глазами лопнула, как мыльный пузырь. Отрезвление рухнуло на голову подобно ведру ледяной воды, заставив вскочить в постели и судорожно запахнуть на груди обрывки платья. Что-то горячее побежало по шее за ворот — я не сразу осознала, что это была моя собственная кровь.
Люций уже стоял у камина, и перемещения этого я, конечно, даже не заметила. Обычный вампирский трюк! Губы у него чуть припухли, глаза были злые и блестящие, а в уголке рта алела кровь… моя кровь!
В дверях застыл Эжен, белый, как лист бумаги.
— П-прощения прошу, мой лорд, — заикаясь, выдавил он, — пришла ваша сестра и требует, чтобы я вас позвал. Вы выйдете?
— Да. Проводи ее, — небрежный кивок в мою сторону, — через черный ход. Да позаботься, чтобы Урсула ее не заметила.
С этими словами он поправил на груди рубашку, с которой я в пылу страсти сорвала пару пуговиц, и быстро вышел из комнаты. Эжен закрыл за ним дверь и уставился на меня пораженным взглядом.
— Отвернись, — буркнула я, сползая на пол.
Он повиновался. Я застегивала на себе пальтецо и молча глотала хлынувшие из глаз слезы. Кошка, Кошка, ну за что тебе все это…
… Пошатываясь, я брела вдоль центральной улицы, когда в кармане вдруг ожил мобильник.
— Кошка, — рявкнул мне в ухо злой голос Арка, — немедленно езжай домой, где бы ты ни была, и не высовывайся! Объявился наш оборотень.
— Ну и что? — равнодушно спросила я.
— Дело в том, что убийство произошло на Кленовом Бульваре, недалеко от Университета. Жертва — худенькая рыжеволосая девушка, твоя ровесница…
— Ну и?
— Что — «и», Кошка?! Она на тебя чертовски похожа!