— Где ты был вчера вечером, я тебя спрашиваю?! Ты обещал заехать за мной к восьми! Я звонила тебе на мобильник — он был отключен! Где тебя черти носили?! — орала я, чуть ли не топая ногами от обуревавших меня эмоций.
Мы были у Вика дома — я заехала к нему сразу после занятий. Бросив один только взгляд на мое лицо, полукровка выпроводил из кухни сестру, запер дверь… и началось! Не помню, чтобы я когда-нибудь так кричала на него. Я носилась взад-вперед, словно фурия, размахивала руками и даже сделала попытку разбить чашку с кофе, которую он мне предложил — увы, она оказалась сделанной из термопластмассы.
Вик сидел на табурете — взъерошенный, сонный, полуголый — и таращился на меня со смесью раскаяния и удивления.
Впрочем, на меня в тот день невозможно было не таращиться: после бессонной, полной тяжких раздумий ночи выглядела я немногим лучше привидения. Лицо мучнисто-белое, волосы всклокочены, руки дрожат… Увидев меня, даже безжалостный «мозгоед» — профессор Даркес как-то странно крякнул и осведомился, не беременна ли я. Однокурсники (а в особенности, однокурсницы) долго гоготали, едва не сорвав семинар…
Если на свете существовал ад, то люди создали его сами. Так думала я, стоя глубокой ночью в ванной у зеркала и рассматривая чуть припухший след от клыков Люция на своей шее. Зачем, ну зачем я это сделала? Позволила ему себя укусить (да что там — сама подставила шею!), целовалась с ним, чуть ли не… впрочем, тут же заверяла я себя, ничего другого я бы ему не позволила. Во всем виновато это вино — никогда больше не буду пить на пустой желудок! Может, вампир что-то подсыпал в мой бокал? Вряд ли. Мне показалось, он сам был ошеломлен таким развитием событий…
Думала я и о Вике, мучаясь от смешанного чувства гнева и вины. Гнева — из-за истории, которую поведал мне Младший Лорд; вины — из-за моей едва не состоявшейся измены любимому человеку… точнее, любимому вервольфу. Теперь сомнений в этом не оставалось. Люцию я поверила сразу и безоговорочно — быть может, потому, что сама давно подозревала что-то подобное. Правда оказалась страшной…
Выходит, мой парень, не чающий во мне души, парень, в которого я без памяти влюблена — жестокий убийца, хищник, зверь? В его чувствах ко мне я была абсолютно уверена — просто знала, что он действительно меня любит, и все. И, конечно, он не мог мне рассказать всей правды — боялся потерять. Или, быть может, опасался, что я выдам его Карателям?
Поразительно, но происшествие с Люцием волновало меня намного больше, чем тайна Вика. Мой парень оказался оборотнем, безжалостно убивавшим ни в чем не повинных людей, а меня сводили с ума воспоминания о губах и руках Люция, о запахе его тела и клыках на моей шее…
Как такое могло произойти?! Мы — злейшие враги, люто ненавидящие друг друга; еще недавно я мечтала о мучительной смерти Младшего Лорда! А он? При виде меня его так и переполняла ярость! Что же изменилось? Почему?
Стоило мне на миг закрыть глаза, и я снова видела его — лениво развалившимся в кресле, с багровыми всполохами огня в волосах, с глазами, из которых на меня смотрела бездна, полная крови и обещания… Какой у его был разбойничий, пиратский вид, как притягательно белела его гладкая, рельефная грудь в прорези вишневого шелка! И как странно и сладко было смотреть на своего врага снизу вверх, из кольца его сильных рук, ощущать собственную беспомощность — но на этот раз всем сердцем желать ее… Никто никогда не целовал и вряд ли когда-нибудь будет целовать меня так, как он. От этих поцелуев делалось страшно и весело, тело наполнялось огнем, а голова — туманом. Разве так бывает? У людей — вряд ли…
Когда он меня укусил, я думала, что умру от счастья. Я, Шеба Дикая Кошка, борец с вампирами, ярая ненавистница нелюдей!
Да… Встречаюсь с вервольфом и едва не переспала с вампиром. Мило.
— Слушай, Вик, — я, наконец, плюхнулась на табурет и устало потерла виски ладонями, — вчера между десятью и одиннадцатью ночи оборотень убил студентку на Кленовом Бульваре. Арк сказал, девчонка очень на меня похожа. Тебя в это время я нигде не могла найти. И какие напрашиваются выводы?
— Э… ты за меня волновалась? — догадался Вик. — Из-за оборотня, который бродит где-то рядом?
— Кретин! — вспылила я. — При чем тут это? Ты что, прикидываешься?
— Шеба, я ничего не понимаю. Конечно, ужасно, что оборотень вернулся, да еще и убил кого-то так близко к твоему Университету… Но в чем я-то виноват?
— Где ты был в это время?
— Я… я разыскивал Анж. — пожал он плечами. — Мы сильно поругались — я как раз к тебе собирался — и она убежала из дома. В таком состоянии она неуправляема и может наломать дров… в общем, я отправился ее искать и провозился до ночи. Она сама явилась часа в два, безобразно пьяная и злая. А не звонил я тебе потому, что у меня мобильник вдребезги разлетелся — выпал из кармана, когда я на мотоцикле ехал. Когда я вернулся домой, было уже поздно, я не хотел тебя будить. Думал, ты спишь. Знаю, я очень виноват перед тобой, но, сама понимаешь, Анж…
— Да не пошла бы на хрен твоя полоумная сестрица?! — грохнула я кулаком по столу. — Сколько ты собираешься с ней возиться — до старости, что ли? Она уже взрослая — вот я сама о себе забочусь, и даже Арк признает за мной право на самостоятельность! А Анж меня старше, между прочим! И вообще, с чего это она такая вся неуравновешенная? Нашла бы себе работу, парня нормального и зажила по-человечески, а не сидела у тебя на шее!
— Малыш, не все так просто, ты не понимаешь, не знаешь о ней всего… — начал было он, но под моим взглядом запнулся и принялся сверлить взглядом свою чашку с кофе.
— Я, как выяснилось, и о тебе совсем ничего не знаю, — с горечью произнесла я.
— Мы же сразу договорились, что не будем лезть в прошлое друг друга, нет?
— Я помню. Но если тайны этого прошлого настолько ужасны, они уже касаются и других людей. Я же тебе не чужая!
— Конечно, не чужая. Тем больнее было бы тебя потерять…
— Ты даже не попробовал мне что-то рассказать, объяснить. С чего ты взял, что я бы тебя бросила?
— Знаю.
— Дурак ты! Я же… я же тебя люблю. Я всех потеряла, кого любила, Вик. Все умерли. За что мне эти страдания, за что? Что я сделала?
— Ну, будет тебе.
Он неловко привстал со своего табурета, обнял меня одной рукой, а второй зарылся в мои волосы, пропуская их сквозь пальцы.
— Знаешь, вычитал где-то четверостишие, которое мне запомнилось. К вопросу о страданиях. Вот, послушай:
Перешагнув порог страданий,
Чашу до дна испив скитаний,
Выйдя живым из всех напастей,
Ты, наконец, достоин счастья.
— Красиво. И… мудро, — помолчав, заметила я. — Думаешь, я этот порог уже перешагнула?
— Уверен, — он улыбнулся и нежно чмокнул меня в макушку. — Мне кажется, ты подозреваешь меня в том, к чему я непричастен. Возможно, тебя кто-то сбил с толку, а?
— Возможно, — проворчала я, вспоминая слова Люция. Неужели он солгал? Или ошибся?
Внезапно на ум мне пришла дельная мысль.
— Слушай, а можно мне у тебя до вечера остаться? — спросила я у Вика. — Рэй дома нет, одной скучно. А часиков в семь-восемь ты бы меня отвез в кампус.
— Не вопрос, — кивнул он, — хоть до утра оставайся.
— Н-нет, лучше не надо. В этом доме ночью жутко, уж прости. В другой раз, ладно?
— Ладно, — вздохнул он. — Мне через час надо к заказчику съездить, кое-какие препараты закинуть — это часа на полтора точно. Ничего? Анж тебе мешать не будет, она обычно днем дрыхнет у себя, наверху.
— Я телевизор посмотрю, — с невинной улыбкой соврала я. — Езжай.
«За полтора часа я успею хорошенько осмотреть всю лабораторию», — подумала я мрачно. Чувствовала я себя просто отвратительно. Как преступница…
— Что это у тебя? — вдруг спросил Вик, рассматривая розовую полоску пластыря на моей шее. Я нервно прикрыла его ладонью, надеясь, что не слишком при этом покраснела. «Чертов Люций!»
— Лу поцарапал. Ничего страшного.
— Точно? Ты ранку хоть продезинфицировала?
— Да, не беспокойся. Так ты едешь или нет? — сердито проворчала я.
Он хмыкнул, покосился как-то странно, но ничего не сказал. Вот и славно.
Мы с Виком попрощались внизу, на крыльце. Встав на цыпочки, я обвила руками шею самого дорогого на свете — нет, не человека, — оборотня, прижалась на миг щекой к его щеке, шумно вздохнула. Потом потерлась носом о его нос, улыбнулась, чмокнула в уголок губ и отстранилась. Вик смотрел на меня внимательным, очень встревоженным взглядом.
— Что с тобой, малыш? — тихо спросил он.
— Все нормально. — я шмыгнула носом и как можно беспечнее махнула рукой. — Возвращайся скорее, ладно? Буду скучать.
— Я тоже. Ну, до вечера.
Байк с ревом унесся, взметая тучи сухой листвы по краям дороги и брызги грязной воды. Я немного постояла на ступеньках, глядя в хмурое, безрадостное небо над городом, в котором, казалось, длилась вечная осень. Неосознанным движением покрутила кольцо на безымянном пальце, тускло блеснувшее в свете единственного фонаря. «Навеки вместе под Луной»… Навеки ли?
Поднявшись наверх, задержалась у двери в комнату Анж, прислушалась — ни звука. Должно быть, отсыпается после бурной ночки. Тем лучше…
Порывшись в своем рюкзаке, я выудила маленький карманный фонарик — он у меня был всегда под рукой — и по длинному темному коридору прокралась к двери в переход, ведущий в лабораторию. Тут меня ожидал неприятный сюрприз — на двери стояла электронная блокировка. То есть, не зная кода, попасть внутрь я могла даже не мечтать. Не ломать же замок…
Однако я не собиралась сдаваться так быстро. Припомнив ночевку в спальне Вика, я решила спуститься вниз, в подвальное помещение — именно оттуда, если слух не обманул меня, в ту ночь доносился волчий вой. Возможно, в подвале был запасной проход в лабораторию…
Так оно и оказалось. Массивная подвальная дверь была приоткрыта — словно кто-то забыл запереть ее — и я проскользнула внутрь, светя себе фонариком. Пошарила рукой по стене, ища выключатель, но найти его так и не сумела. Впрочем, луч фонарика вполне позволял мне ориентироваться в темноте. Весь подвал был уставлен какими-то ящиками, украшенными кружевом паутины, сваленной в кучи клеенкой, досками… Хрустело под подошвами ботинок битое стекло, да взметались в воздух облачка пыли.
Я осторожно лавировала между всем этим хламом, шаря лимонно-желтым лучом фонарика по полу и стенам. Наконец, я пересекла весь подвал и прямо перед собой увидела темную пасть прохода, забранную решеткой. Толстые прутья были явно рассчитаны не на человеческую силу. Приглядевшись, я ахнула: насколько можно было судить, прутья были вылиты не из стали, как мне сперва показалось, а из серебра! Решетка щеголяла старомодным амбарным замком — к счастью, ключ обнаружился тут же, висящим на вбитом в стену гвозде. Вбит этот гвоздь был так хитро, что дотянуться до него с той стороны решетки, даже просунув руку в зазор между прутьями, не было никакой возможности.
С замком я провозилась около нескольких минут — с непривычки, да и руки вдруг начали дрожать мелкой противной дрожью. «Чего ты распсиховалась, истеричка?» — сердито одернула себя я и толкнула подавшуюся со скрипом решетку внутрь. Ключ я сунула в карман.
За решеткой тянулся небольшой туннель с закругленными сводами, напоминавший отсек канализационной системы. Правда, тут было сухо и ничем подозрительным не пахло. Уже через минуту я оказалась по ту сторону стены, кажется, в таком же подвальном помещении, но оборудованном под некое подобие лаборатории.
Идя вдоль стены, я добралась до какой-то двери — видимо, главного входа — и, наконец, нашарила плоскую панель выключателя. Под потолком с тихим жужжанием вспыхнуло несколько встроенных ламп, и все помещение — а оно, кстати, оказалось очень большим — залил мертвенно-голубоватый свет. Прижавшись спиной к двери, я принялась рассматривать окружавшие меня предметы.
От входа и до центра лаборатория была уставлена длинными медицинскими столами, на котором теснились всевозможные колбы, реторты, склянки, трубки и прочие малопонятные для меня штуковины. У самой стены сиротливо жался покрытый пылью компьютер — правда, новейшей модели, очень дорогой. Стол, стул и пол возле него были завалены кипами бумаг, папок и каких-то распечаток.
Все это я осмотрела поверхностно, ни на чем подолгу не задерживая взгляд — моим вниманием сразу завладела вторая половина помещения, отгороженная клеенчатой занавеской. За ее мутной белесой поверхностью что угрожающе темнело …
Сунув фонарик в карман, я решительно двинулась к этой занавеске. Под подошвой ботинка жалобно треснуло какое-то стеклышко — их тут было навалом, словно кто-то опрокинул стол с колбами и забыл убрать осколки. Взявшись слегка трясущейся рукой за край клеенки, я резко рванула ее в сторону. И — отпрянула, зажав рот ладонью.
Люций был прав, черт его возьми!
Вик — оборотень. Иначе зачем ему оборудовать под огромную клетку эту часть подвала — прутья решетки опять серебряные, а на полу брошен заляпанный бурыми, застарелыми пятнами крови матрас — для кого? Так вот где пережидает зверь ночи полнолуния, вот где он воет, в бессильной ярости кидаясь на прочные прутья, вот где он грызет приготовленное загодя сырое мясо! Потом приходит сестра оборотня и выпускает его из клетки… Или они делают это друг для друга постоянно? Ведь Анж, выходит, тоже — истинный вервольф…
Значит, в ту ночь вой мне не почудился. Вот почему Вик отказался спать со мной вместе!
Получается, здесь, за этими лабораторными столами он работает, делает лекарства для себя и сестры, быть может, ищет какое-то средство, которое бы помогло им полностью вытравить из себя зверя — а потом, когда в небо выкатывается полная луна, запирает себя в клетке… Так, что ли? Я слышала, истинные вервольфы умеют контролировать себя, даже будучи в обличье зверя, и могут превращаться в него в любой момент, одним лишь усилием воли. Им вовсе не обязательно ждать наступления полнолуния — годится любая ночь, а, возможно, даже день! Но в полнолуние им намного труднее сдерживать природную ярость и кровожадность своего зверя…
Чувствуя, как пол уплывает из-под ног, я оперлась руками и лбом о прохладные прутья решетки. Снова зачем-то потрогала кольцо на пальце. Серебряное. Вику было больно к нему прикасаться. И все же он мне его подарил… Мой родной, добрый, сильный, нежный Вик!
— Неужели убийца — Вик? — пробормотала я, сама не веря тому, что говорю.
— Не совсем так, рыжая! — неожиданно вспорол тишину насмешливый, звонкий голос. Этот голос был мне знаком слишком хорошо, поэтому, рывком отдернув занавеску, я поспешила выбраться в подвал.
Там, у темного провала того самого прохода, по которому я попала в лабораторию, стояла Анж и смотрела на меня с очень нехорошей ухмылочкой. Она была в пижамных шортах и майке-топе, босая, и, конечно, никакого оружия при ней не было, но почему-то она показалась мне страшно опасной.
— Что, вынюхиваешь семейные тайны Грэмов? — осведомилась она ехидно.
— Не Грэмов, — покачала я головой. — Может, Тайгони?
— Ого! — девушка присвистнула, и улыбка сбежала с ее лица. — Так ты немало о нас знаешь, оказывается. Кто-то помог, да? Может, скажешь, кто? Так сказать, по старой дружбе?
— Ты мне не друг, — холодно ответила я.
— И то верно. Зато я — сестра твоего жениха. Бедный, доверчивый Вик! Он всерьез полагал, что сможет вечно держать тебя подальше от кровавых тайн нашего рода! — она хихикнула и сделала шаг вперед. Я невольно отступила.
— Этот дурачок верит, что однажды сумеет приготовить лекарство, которое поможет уцелевшим оборотням навсегда подавить в себе инстинкт убийства, — продолжала она презрительно, — как будто нужно стыдиться своей природы, своего дара! Сам он постоянно принимает какие-то таблетки, колется… лишь бы, упаси небо, не проявить звериную агрессию! Еще и меня заставляет — с детства, слышишь! Мол, у меня генетическая предрасположенность к агрессии, а вкупе с кровью оборотня просто убийственная смесь вышла! Потому-то мне всегда было труднее контролировать в себе зверя, чем Вику. Он же у нас — просто душка, ангел во плоти, сама доброта! Тьфу… Вот только ни хрена я не принимала его чудо-препараты. Раньше — да, потом надоело. Я — вервольф, волк, а не жалкая слабая человечишка, и если природа задумала меня хищником, охотником, убийцей — я такой и буду! А Вик здорово мне мешает… вечно выслеживает, вмешивается, запирает в этой чертовой клетке… — она отчетливо скрипнула зубами.
— Постой… так людей ты убивала? Не Вик? — наконец, озарило меня.
— Конечно, не он! У него кишка тонка, — фыркнула Анж. — Он только и может, что покрывать мои делишки и пытаться вылечить. А от чего меня лечить? Я здорова! Просто я такой создана!
— Ты убивала людей из одного лишь азарта…
— Ага. И мне это очень нравилось. Кстати, последнюю жертву я выслеживала целенаправленно. Поняла, что ты в конце концов докопаешься до нашей тайны — да и братец от любви к тебе остатки рассудка растерял — вот и решила от тебя избавиться. Да ошиблась, черт возьми… уж больно та девчонка на тебя была похожа. Ну, да теперь все поправимо. На ловца и зверь бежит, как говорится. Тело спрячу… Вику скажу, ты куда-то уехала… не найдет! А даже если и пронюхает — простит… куда денется! Братец, блин — родная кровь!
Пока она изливала мне душу, моя рука сама собой незаметно забралась под свитер, туда, где в поясных ножнах покоился один из неизменных кинжалов. Дело, кажется, принимало неприятный оборот. Ой-ой, Кошка, тебе бы медаль за особые достижения по влипанию в дерьмо…
— А знаешь, мне даже жаль тебя вот так убивать, — холодно произнесла Анж, — ты — настоящий боец по духу, и бесславная смерть в зубах оборотня — это не для таких, как ты. Но — уж прости — рисковать я больше не могу. Руки чешутся как следует с тобой подраться — но скоро вернется Вик, а мне еще потребуется время, чтобы спрятать твой труп и замести следы. Так что…
К концу этой тирады я уже потихоньку пятилась спиной к двери, молясь про себя, чтобы она оказалась незапертой. Что там, за ней? Еще одно помещение, оборудованное под лабораторию? Или заброшенное крыло? И есть ли там выход наружу? Успеть бы до него добежать…
Между тем Анж неторопливо стянула с себя майку и шорты, оставшись абсолютно нагой. Покрутила головой, словно разминая затекшие мышцы шеи, хрустнула позвонками. Глаза ее уже давно разгорались двумя ярко-голубыми лунами. Оцепенев от страха, я наблюдала, как под кожей ее лица что-то шевелится и перекатывается, как стремительно деформируется рот от лезущих из челюстей клыков, как отрастают на пальцах рук и ног черные загнутые когти… Гибкое поджарое тело покрылось серебристо-серой шерстью, слившейся с волосами на голове. А я-то думала, что они крашеные…
Из горла Анж вырвалось короткое полурычание-полустон — ее вдруг швырнуло на пол, заколотило в судорогах. Кости ее тошнотворно трещали, удлиняясь и изгибаясь под немыслимыми углами…
Нельзя было упускать эти несколько мгновений драгоценного времени — и, ринувшись к двери, я толкнула ее плечом и вылетела в полутемный просторный зал. Здесь царил страшный бардак — какие-то доски, сломанная мебель, стекло на полу… Недолго думая, я быстро заперла за собой дверь, для верности подперев ее ближайшим столом, и побежала дальше.
Я пересекла половину зала, когда страшной силы удар снес дверь за моей спиной, разметав в щепы несчастный стол, и в проеме показалась огромная фигура вервольфа. Я оглянулась — тварь стояла на задних лапах, почти как человек, настолько кошмарная с виду, что захотелось заорать от ужаса. Что я и сделала. Вервольф злобно гаркнул, опустился на все четыре конечности и понесся на меня гигантскими прыжками.
За что я благодарна Господу Богу — так это за то, что в экстремальных ситуациях мои реакция и сообразительность возрастают в десятки раз, не позволяя рассудку впасть в панику или шок. Вот и теперь страх куда-то мгновенно подевался, уступив место абсолютно трезвой голове. За какие-то доли микросекунды я поняла, что кинжал мой против оборотня поможет не больше, чем зубочистка, а добежать до выхода из зала я просто не успею. Пнув остов какого-то шкафа с ретортами и колбами, я толкнула его прямо на Анж (вернее, на то, чем она стала). Она перемахнула через него играючи, замешкавшись лишь на мгновение, но этого мгновения мне вполне хватило, чтобы вскочить на привалившийся к стене стол. Оттуда я, подпрыгнув так, как не прыгала даже в школе, на уроках физподготовки, смогла дотянуться до окна вентиляционной шахты. Острые края стальных полос решетки до крови впились в кожу ладоней. Совершенно некстати промелькнула в голове мысль о том, как бы не заработать заражение крови — железо было ржавое и грязное.
Вервольф снес стол подо мной, и я уперлась пятками в стену, продолжая держаться за решетку. Она заметно подалась из креплений — еще чуть-чуть, и вывалится окончательно. Впрочем, меня это как раз устраивало. Кое-как подтянувшись, я просунула ладонь в зазор между решеткой и стеной, перенося на нее вес тела, а свободной рукой ухватилась за прутья и стала тащить их на себя. При этом я ежесекундно рисковала сорваться и полететь вниз, прямо в пылкие объятия твари.
Вервольфа мои потуги, кажется, только раззадорили. Он поднялся на задние лапы, дернул передней — и я взвыла от обжигающей боли в левой ноге. Когти зверя полосовали ее от бедра до голени, срывая лоскуты джинсов вместе с мясом.
Я с такой яростью рванула на себя решетку, что буквально выдрала ее из стены и швырнула вниз, в перепачканную моей кровью морду оборотня. Тот инстинктивно отпрянул, и, быстро подтянувшись, я затащила свое слабеющее тело в вентиляционную шахту.
Там, упав ничком прямо в мохнатую многолетнюю пыль, я еще какое-то время просто лежала, тяжело дыша и слушая взбешенное рычание Анж внизу. Ногу дергало какой-то горячей, пульсирующей болью. Я даже боялась взглянуть на рану. Ощущение было такое, будто мне до бедра оторвали ногу. Что-то теплое и липкое натекало под меня — кровь, не сразу догадалась я. Черт, надо поскорее выбираться отсюда, пока не потеряла сознание от кровопотери и болевого шока…
И, чуть приподнявшись на локтях, я наугад поползла вперед. Каждое движение давалось с огромным трудом — нога совсем отнялась, приходилось просто волочить ее за собой. Вервольф внизу, правильно разгадав мои маневры, взревел от бессильной ярости. А хрен тебе, скотина, с каким-то мрачным злорадством подумала я.
Через пару десятков метров я выдохлась. Легла, умудрившись перекатиться на спину, и стала от безысходности шарить по карманам. Фонарик, сигареты… мобильник. Мобильник!
Но в ту самую минуту, когда я уже хотела набрать номер Арка, меня вдруг озарила такая чудовищная, ужасная, невероятная мысль, что просто дух вышибло. Анж меня поранила!
Даже ребенок знает, что рана, нанесенная когтями или зубами истинного вервольфа, когда он находится в обличье зверя, а не человека, заразна. Если в течение ближайшего часа мне не введут сыворотку, я стану обращенным оборотнем!
— Мамочки, — только и сумела выдавить из себя я.
Арку звонить нельзя. В этом случае всплывет тайна Вика, на которого, в отличие от его сестрицы, мне было не наплевать. Узнав, что он — истинный оборотень, власти либо выселят его в Пустошь (что вряд ли), либо немедленно казнят за уклонение от Закона об эвакуации оборотней за черту города и пособничество убийце — Анж. Этого я допустить не могла. А ведь Арк — Каратель; он и слушать мои мольбы не станет…
Кому же позвонить? Вику? Нет! Я, оказывается, совсем его не знаю! Он наверняка не отвезет меня в больницу — побоится, что таким образом всплывет и его тайна… а сыворотки у него, конечно, нет. И я стану такой же, как он — зверем! Вот будет сладкая парочка…
Вызвать скорую? Тоже нельзя! Если они не успеют вовремя ввести мне сыворотку или она вдруг не подействует (бывает и такое), они передадут меня в руки Карателей, которые вывезут меня в Пустошь. Да и тайна Вика тогда точно всплывет наружу!
Блин, да что же делать?! Время-то утекает… время моей человеческой жизни!
В голове шумело, а глаза вдруг словно заволокло кровавой дымкой. «Держись, Кошка, держись! Не отключайся!»
Пальцы сами собой набрали номер, который чудом всплыл в воспаленной памяти.
— Да? — послышалось в трубке удивленное.
— Э…Эжен, — выдохнула я судорожно, — я… влипла. Анж… Грэм… не Вик… оборотень. Я… тут… в подвале… где лабо…ратория. Ранена. Заражена… сыворотка… Анж… внизу. Скажи… Лю. цию! не могу… полицию… не надо…нельзя!
— Шеба! Шеба, я понял, только не теряйте сознания! Вы в доме Грэмов? Лорд Люций со мной рядом, он сейчас…
Но я уже ничего не слышала. Боль накатила рокочущим прибоем, смыв мысли и чувства. Я все-таки отрубилась…