Она стояла в десятке шагов от меня, чуть покачиваясь на своих длинных, обтянутых сетчатыми колготками ногах, — обманчиво слабая и беззащитная красавица. Через алебастрово-белую щеку тянулись три глубоких алых царапины — видимо, след от удара Сангре. Короткая серая шубка валялась в отдалении, на забрызганном кровью снегу, рядом с арбалетом — орудием убийства. Черная водолазка на груди вампирши была разорвана наискосок. На короткие вельветовые бриджи налип снег. Все это я отметила как-то отстраненно, словно бы со стороны — как и разбитую губу друга-медведя, вставшего за спиной у Урсулы. Смотрел он куда-то мимо меня — на тело Вика, поняла я.
— Отойди, — велела я парню каким-то чужим, металлическим голосом. Взглянув на меня, оборотень молча повиновался — отступил в тень развалин, откуда двумя желтыми точками засияли его звериные глаза.
Урсула смотрела на меня с каким-то показным вызовом. Сочные алые губы раздвинулись в издевательской ухмылке, обнажив изящные клыки. Поправив упавшую на глаза прядь, она выпрямилась и сделала шаг мне навстречу.
— Здравствуй, кошечка, — промурлыкала она вкрадчиво, — рада встрече. Впрочем, кажется, это не взаимно… Гадаешь, наверное, откуда я здесь взялась? Все очень просто — я за вами следила… точнее, за твоим другом — перевертышем. От самого дома Карателя. Это было несложно, надо заметить. Я — очень старая и опытная вампиресса; при желании я умею быть незаметной и неуловимой, как ночной ветер… Даже ты меня не «засекла», хотя могла… если бы научилась в полной мере использовать полученный дар. Как ты понимаешь, решение Старейшин отпустить тебя не слишком меня порадовало — я-то рассчитывала выпросить тебя для своих целей. Такая слуга, как ты, мне пригодилась бы — да и к Фэйту была бы поближе, не так ли? Одна дружная семья, — она иронично хмыкнула. — Так что, считай убийство твоего любовника-волка актом мести с моей стороны. А хочешь — всего лишь мимолетным капризом. Я не могла тебя так просто отпустить, Шеба, сестра Рыжего Демона, дочь ненавистной мне смертной подстилки моего брата! Теперь ты запомнишь меня навсегда, верно?
Я не собиралась с ней трепаться. Кроме того, язык мне просто не повиновался — во мне клокотала холодная, всепожирающая ярость. Словно робот, я отстегнула ремень с ножнами, стащила с себя куртку и бросила все на землю. В этой драке оружием должно было быть мое собственное тело. Урсула наблюдала за моими действиями с веселым интересом.
— Всерьез рассчитываешь уложить меня на обе лопатки? — осведомилась она насмешливо. — Вернее… выражаясь твоим плебейским языком — надрать мне задницу? Что же ты молчишь, малышка? Раньше ты за словом в карман не лезла!
Странно, но все эмоции — ярость, боль, отчаяние — вдруг сжались в один пульсирующий комок и затаились где-то на самом дне моей омертвевшей души, уступив место одному-единственному чувству — инстинкту хищника. Моя вампирская сила, мое новое, выносливое и ловкое тело жаждало делать то, для чего было предназначено самой природой — убивать. Все мое внимание сфокусировалось на худощавой фигурке стоявшей передо мной женщины. Точнее, твари… И видеть, и слышать, и обонять я стала как-то совершенно по-другому, словно была не вампиром, а оборотнем, принявшим свою звериную форму. По венам бежал жидкий металл, и страшный жар просто ощутимо струился из глаз.
— Кошечка рассердилась, мурр, — склонив голову, ласково протянула Урсула. — У, какие у нас сверкающие глазки… какие зубки и коготки…
Больше она ничего сказать не успела. Оттолкнувшись от земли, я бесшумным и стремительным прыжком очутилась перед самым ее носом — спорить готова, она так и не проследила за этим движением, несмотря на все свое хваленое мастерство — и ухватила когтистой лапой за нежное горло. Кровь алым веером брызнула во все стороны. Урсула задушено вскрикнула, рванулась, одновременно ударив меня локтем в лицо — я не спешила уворачиваться, и удар пришелся мне аккурат в переносицу. Глухая боль меня не отрезвила. По губам и подбородку заструился и почти тут же иссяк ручеек крови. Практически мгновенно стихла и боль. Вампирский организм и сила, переданная при обращении Люцием, делали свое дело.
Урсула, за какие-то доли секунды оказавшаяся в десяти шагах от меня — точно ветром сдуло — уставилась на меня со смесью злобы и удивления. Очаровательно-снисходительная улыбка больше не кривила ее чувственные губы.
— Сильнее, чем я ожидала, — процедила она чуть слышно.
Я взглянула на ее шею — кровь все еще бежала из оставленных моими когтями глубоких ран. Сожми я вовремя пальцы — просто вырвала бы этой суке горло. Легкое подобие усмешки на миг тронуло мои губы — противница уступала мне в плане регенерации и, соответственно, в силе. Опасаться следовало только ее многосотлетнего опыта, хитрости и ловкости…
Я всего лишь шевельнула пальцами ног — и уже стояла за ее спиной, в то время как она лишь начала поворачивать мне вслед голову. Но ударить ее я не успела — мимо уха вдруг что-то просвистело, и остатки статуи рядом со мной разлетелись на куски. Урсула пришла не одна, я это знала, но забыла в пылу схватки. Тот, второй, был менее искусен в умении блокироваться — «ощупав» его и узнав, моя сила брезгливо отпрянула. То был лиловоглазый урод, кузен моего Лорда. Линн Зейн собственной персоной.
Однако, мне не пришлось с ним разбираться — из темноты, скрывавшей Сангре, с коротким рычанием неожиданно метнулась огромная длинная тень. Краем глаза я успела заметить мохнатого золотисто-бурого зверя с горящими глазами, отдаленно напоминавшего медведя. С хребта его и задних лап свисали обрывки одежды, из чего я заключила, что мой приятель-оборотень ринулся мне на подмогу в своем зверином обличье. Там, за моей спиной, завязалась шумная драка; я же вновь повернулась к своей противнице. Она стояла, внешне спокойная, с холодным и отстраненным выражением лица, но я чувствовала учащенное биение ее гнусного сердца. Похоже, она нервничала. «Тем лучше для меня, ты, клыкастая скотина…»
Мне казалось, Урсула просто бросится на меня, но она предпочла другую тактику. Вампирша лишь чуть пригнулась, глядя на меня в упор, но в солнечное сплетение мне вдруг словно ударило мощным ледяным кулаком — то был «сгусток» ее сконцентрированной ментальной силы. Я этого не ожидала, а потому и не подумала заслониться щитом собственной. Удар на какое-то время вышиб из меня дух: я опустилась на колени в снег и обвила себя руками. Боль была адская, голова шла кругом, сильно тошнило… Превозмогая рвотные позывы, я подняла голову — лишь для того, чтобы подставить ее под новый удар вампирши. Изящный кулачок впечатался в мою челюсть, едва не выдрав ее с корнем. Что-то хрустнуло, рассудок помутился от очередной волны боли; шмякнувшись на бок, я вместе со сгустком крови выплюнула в снег осколок зуба. Ничего, отрастет… Еще один удар — носком сапожка в живот — и внутри будто взорвалась пороховая бочка. Хотелось визжать и материться, но я лишь скрипнула клыками. Следующий удар уже не застиг меня врасплох — я успела переместиться в сторону, к самым перилам, на которые и облокотилась. Собрав всю свою волю в кулак, я заставила боль утихнуть, и тело — снова налиться силой. Теперь жажда убийства полыхала в нем безумным огнем.
Что ж, если сестрица Люция предпочитает драться с помощью ментальной силы — так тому и быть. Не придется пачкать руки о ее мерзкое тело.
Оттолкнувшись от перил, я выставила перед собой руку, чуть шевельнув пальцами. Ощущение было такое, будто из раскрытой ладони вырвался мощный столб незримого огня. Я даже пошатнулась, такая была отдача. Урсула метнулась в сторону — для меня ее движения виделись словно в замедленной съемке — но слишком поздно: «огонь» этот настиг ее в считанные секунды. Нет, я не хотела сокрушить вампиршу одним-единственным ударом — моя сила окатила ее волной, обволокла, не позволяя вырваться. Урсула взвыла, а потом и завопила не своим голосом: кожа на ее лице и теле стала покрываться язвами, лопаться и облезать кусками, точно выжигаемая кислотой. Я сама не подозревала, что обладаю таким могуществом… ну, спасибо тебе, Люций…
Зрелище было ужасное. Вампирша орала и бранилась, прыгая на месте и маша руками, словно стараясь стряхнуть с себя мою силу. Тщетно! Та, повинуясь моему мысленному приказу, намертво «вцепилась» в тело врага. Наконец, Урсула догадалась подключить свою собственную силу — та потекла вокруг нее липким холодным коконом, отталкивая мою. Ощущение было препротивнейшее, и я, передернувшись, отступила. Урсула всхлипнула и бессильно опустилась в растаявший снег — ее лицо походило на кровавую маску разлагающегося трупа. На фоне обожженной плоти белые клыки смотрелось особенно пугающе.
Я не дала ей времени на восстановление. Это был бой без правил — ибо Вик был мертв, и его убийца должна была понести наказание. Я бесшумно скользнула к вампирше, за один удар сердца преодолев расстояние в пару десятков шагов. Она подняла на меня глаза — прекрасные фиолетовые глаза на лице трупа — и попыталась отгородиться щитом силы — но я играючи его пробила. Пламя внутри меня вновь вырвалось на свободу, голодным зверем бросилось на поверженную противницу, и, покорное моей воле, подняло ее в воздух на пару метров. Урсула слабо дергалась и кривила рот, но из горла ее вырывались одни жалкие стоны. Она ничего не могла поделать. Сила ее покинула; я всей поверхностью кожи чувствовала охвативший вампиршу страх. Я улыбнулась. Улыбка эта вызвала ужас в ее взгляде. Правильно. Бойся меня, тварь…
Заставив ее повисеть таким образом пару минут, я швырнула ее на землю, пригвоздив силой ее руки и ноги, — словно распяла. Опустилась возле нее на одно колено, вытянула руку и вонзила когти в ее грудь. Разорвала остатки плоти, с хрустом смяла ребра, добираясь до сердца. Делала я это нарочито медленно, наслаждаясь ужасающими воплями вампирши. Наконец, пальцы мои сжались на чем-то скользком и пульсирующем. И в это мгновение, перед тем, как сомкнуть когти и смять это черное сердце в кровавую кашу, я наклонилась, глядя в ненавистные глаза, и позволила своей силе проникнуть в сознание Урсулы. Теперь я читала всю ее жизнь, точно сама ее прожила: перед мысленным взором проносились размытые картины — лица кровососов семейства ле Флам, Фэйта, маленького сына. Мальчишка был прехорошенький — черноволосый, но с пронзительно-зелеными глазищами, какие были у меня с братом. В памяти Урсулы я выловила и его имя — Морт. Племянничек, чтоб он сдох еще в чреве этой гадюки!
И напоследок я увидела в ее воспоминаниях то, что поразило меня в самое сердце, так, что в глазах потемнело от боли. Я узнала тайну гибели своей матери… Увидела, как все было — заговор Урсулы и Линна, не желавших терпеть в Клане слабую новообращенную человечишку, любовницу Люция. Это они ее похитили и держали впроголодь в каком-то подвале, до тех пор, пока она не тронулась рассудком от голода. Затем они вывезли ее в Город Смертных и бросили, прекрасно зная, чем все это обернется. А потом сами же и «помогали» безутешному Люцию искать ее убийцу!!!
Младший Лорд, заточенный в своей каменной могиле, почувствовал и узнал то, что увидела я, одновременно со мной. Телепатический контакт между нами возник неожиданно, сам собой — видно, из-за потрясения, которое я испытала. Там, в темноте и ледяном холоде, мой возлюбленный яростно закричал, царапая когтями крышку саркофага, и я застонала от боли, — уже не своей, но его.
— Тварь, — прошептала я, глотая слезы, и резко сжала когти. Что-то хлюпнуло, чавкнуло, хрустнуло, обдав меня упругой струей крови — и все закончилось. Сила вампирши стремительно «угасла» — так же, как недавно это произошло с Виком. Урсула ле Флам, убившая мою мать и жениха и погубившая жизнь моего брата, сдохла.
Какое-то время я сидела на снегу, тупо глядя на остывающий труп врага и не ощущая холода. Потом сильная рука ухватила меня за локоть и рывком поставила на ноги. В лицо мне сверху вниз обеспокоенно уставились серо-зеленые глаза Сангре. Он снова был человеком — правда, штаны его были страшно изорваны, а куртка местами разошлась по швам.
— Ты как? — вот и все, что спросил он.
— Он умер. — я потерла пальцами висок и растерянно повторила: — Умер…
— Знаю. — кивнул оборотень угрюмо. — Где диск?
— У меня.
— Хорошо. Уходим. Я только позабочусь о телах…
С этими словами он развернулся, ухватил труп Урсулы за ногу, подтащил, точно куклу, к перилам, взмахнул рукой — и останки его полетели в речку. Та же участь постигла изодранного на лоскутки Линна — я мельком отметила вырванное горло вампира и откушенное запястье. Не по силам лиловоглазому оказалось тягаться с оборотнем… У тела Вика Сангре замешкался — не знал, что делать.
— Он был моим другом, — услышала я приглушенное, — не могу я его вот так бросить в эту вонючую лужу!
Я молча подошла, попутно собрав своей силой несколько больших каменных кусков, оставшихся на месте драки. Они рухнули на землю над телом Вика, сомкнувшись наподобие кургана — подумав, я таким же образом водрузила сверху более-менее целую статую ангела.
— Вот и все. — тихо сказала я Сангре. — Здесь никто не потревожит его покой, а птицы и бродячие псы не доберутся до тела.
— Да, так хорошо. Пойдем, Кошка…
Я смотрела на каменную пирамиду, навсегда скрывшую парня, который был смыслом моей жизни — но думала совсем о другой каменной могиле и о другом дорогом мне существе. Сангре тронул меня за плечо, выводя из подобия транса. В его волосах застряли сотни искристых снежинок. Я уставилась на него долгим непонимающим взглядом, потом спрятала лицо в ладонях и заплакала. Оборотень осторожно обнял меня за плечи, притянул к своей груди, и какое-то время мы так и стояли — два одиноких нелюдя — под густым мерцающим снегопадом.
Погрузившись в мягкое нутро кресла, я тут же воткнула в уши крохотные наушники и сунула в плеер диск с «Ликантропами». Потом, подумав, вынула его и заменила неизвестно как оказавшимся в моем рюкзаке последним альбомом Мэтти Хикс. Должно быть, сама же его и купила — в память о Рэй, с которой так и не попрощалась. Просто сбежала от всех — от нее, от Арка, от Лолли… от Фэйта, наконец. Они поймут меня и простят — не сейчас, но когда-нибудь… надеюсь.
Сангре грузно опустился в соседнее кресло, устроился поудобнее и немедленно заснул, — по косым взглядам соседей через ряд я догадалась, что он принялся громко храпеть. Я фыркнула. Зверюга неотесанный…
Нежный, чувственно-хрипловатый голос Мэтти звучал в ушах, отвлекая от тягостных мыслей. Я сама не заметила, как задремала.
— Куда уходят после смерти души нелюдей? — задумчиво спросила я Люция.
Мы сидели рядышком на песчаном холме, глядя, как солнце догорает над бескрайней морской гладью. Теплый соленый ветер обдувал наши лица, перебирал складки моего легкого белого платья и шевелил волосы вампира. Его лицо было печально и одновременно умиротворенно. Он пожал плечами:
— Не знаю, котенок… Думаю, туда же, куда и души смертных.
— Считаешь, рай и ад для всех один?
— Может, и нет никакого рая или ада. Просто людям надо как-то называть то, чему сложно дать объяснение. Все мы куда-то попадаем после смерти… и над всеми властна одна и та же неведомая сила, нас создавшая. У вас это — Бог…
— Надеюсь, где-то там Вику хорошо, — пробормотала я и прильнула щекой к плечу Люция. — И маме тоже.
— Уверен, так и есть. Их земные страдания окончены. И я рад, Шеба, что ты отомстила Урсуле и Линну за все, что они натворили. Не будь я заточен в своем склепе, сам бы их убил. А еще…
Не договорив, он потянулся ко мне и зарылся носом в мои короткие непокорные вихры.
— … еще я давно хотел тебе сказать, что люблю тебя, именно тебя, а не тень Мэб, слышишь? Несмотря на то, что сейчас ты на нее еще больше похожа…
Я улыбнулась, хотела поцеловать его… и проснулась. На душе было грустно, но легко, намного легче — и на щеках все еще чувствовалось тепло солнечного света. Я невольно коснулась груди — там, под свитером, на цепочке висело серебряное кольцо, — все, что осталось на память от Вика. Показалось, что от кольца исходит приятное тепло…
Мэтти Хикс в моих наушниках как раз пела ту самую песню, что я слышала в кафе, где мы ужинали с Сангре тем роковым вечером. Потянувшись, я взглянула в иллюминатор — внизу сплошным ковром расстилались облака, подсвеченные алым отблеском заката. Зрелище просто потрясающей красоты и величия… И внезапно душа моя наполнилась странным покоем. Горизонт, навстречу которому мы мчались, полыхал сплошным огненным заревом, а позади летели, укрывая землю, сумерки, и я восприняла это как знак. Самолет уносил меня от былой жизни, полной мрака, а впереди меня ожидал только свет.
И, пусть в груди моей билось сердце вампира — это сердце умело любить.
Кто мы и зачем мы — а так ли уж важно?
Любовь перепишет истории наши…