- Ты ничего не знаешь, Армор Уивер. Ты последняя дрянь, бесполезная накипь на котле с супом. Сначала ты женился на моей дочери и запретил ей творить обереги, потому что, по-твоему, это деяния дьявола. Затем ты начал якшаться с бродящими вокруг краснокожими. А когда мы задумали поставить частокол вокруг города, ты сказал: нет, не надо превращать город в крепость, иначе у французов появится предлог напасть и сжечь нас. Нет, мы лучше _подружимся_ с краснокожими, тогда они не тронут нас, мы будем _торговать_ с краснокожими. Посмотри, к чему это привело! Взгляни, что ты натворил! И мы продолжаем выслушивать твои речи! Я не считаю, что ты продался дикарям, Армор, я считаю, что ты просто самый тупой идиот, который когда-либо переправлялся через Гайо по пути на запад. И тупее тебя только мы, потому что продолжаем слушать твои побасенки!
Затем Эл Миллер повернулся к остальным мужчинам, которые взирали на него с таким трепетом на лицах, словно впервые в жизни лицезрели королевское величие.
- Десять лет мы следовали советам Армора. С меня хватит. Одного сына у меня отнял Хатрак на пути сюда, в его честь назван наш город. Сегодня я лишился еще двоих сыновей. У меня осталось всего пятеро, но клянусь, я сам вложу им в руки ружья и поведу на Град Пророка, чтобы отправить этих проклятых краснокожих прямиком в ад! И пусть мы все погибнем, но я исполню это! Слышите меня?
Его услышали, его невозможно было не услышать. Зазвучали одобрительные крики. Именно в таком слове они сейчас нуждались, в слове ненависти, гнева и мести, и никто не смог бы выразить эти чувства лучше, чем Эл Миллер, который всегда слыл мирным человеком и никогда не вступал ни с кем в споры. То, что он являлся отцом похищенных юношей, придавало его словам дополнительную силу.
- Насколько я вижу, - продолжал Эл Миллер, - Билл Гаррисон оказался прав. Краснокожему и бледнолицему не ужиться на одной земле. И вот что еще я вам скажу. Я не уеду. Я пролил здесь слишком много крови, чтобы свернуть вещички и сбежать. Я остаюсь - либо на этой земле, либо под ней.
- И мы тоже, - вторили ему мужчины. - Правду говоришь, Эл Миллер. Мы тоже остаемся.
- Благодаря Армору мы так и не построили крепость, а ближайший форт армии Соединенных Штатов - это Карфаген-Сити. Вступив в бой сейчас, мы лишимся всего, потеряем близких и родных. Поэтому мы будем сдерживать краснокожих, насколько это в наших силах, а тем временем кто-нибудь приведет помощь. Пошлем дюжину человек в Карфаген-Сити и попросим Билла Гаррисона прислать нам армию. Может, он даже привезет одну из своих пушек, если сможет. Мои мальчики погибли, тысяча жизней краснокожих за каждого! И этого мне будет мало, чтобы посчитаться за их кровь!
Следующим же утром дюжина всадников выехала на юг. Посланники уезжали с общинных лугов, повозок на которых все прибавлялось и прибавлялось по мере того, как все больше семей с отдаленных ферм приезжали в город к друзьям и родственникам. Однако Эла Миллера там не было. Вчера его речь привела в движение колеса мести, но вождем он становиться не собирался. Он не жаждал власти. Он просто хотел вернуть своих сыновей.
Зайдя в церковь, Армор в отчаянии рухнул на переднюю скамью.
- Мы допускаем ужасную ошибку, - поведал он преподобному Троуэру.
- Каковую обычно допускают люди, решив действовать, не посоветовавшись с Господом, - кивнул Троуэр.
- Такумсе здесь ни при чем. Я точно знаю. И Пророк тоже.
- Кроме того, никакой он не Пророк, во всяком случае Господь его не направляет, - подтвердил Троуэр.
- И он не убийца, - хмуро промолвил Армор. - Может, Так был прав, может, каким-то образом Такумсе замешан в этом деле. Но я знаю одно: Такумсе - не убийца. Во время войны генерала Уэйна, когда Такумсе был еще юношей, краснокожие как-то замыслили поджечь хижину, где содержались пленные бледнолицые. В те дни сожжение пленных было не редкостью. По-моему, это были чиппива, если я не ошибаюсь. Но на их пути встал Такумсе, один-единственный шони, и он заставил их остановиться. "Мы хотим, чтобы белый человек уважал нас, чтобы обращался с нами как с нацией, сказал он. - Вряд ли белый человек проникнется к нам уважением, если мы и дальше будем творить зверства! Мы должны стать цивилизованными. Никаких больше скальпов, никаких пыток, никаких костров, никаких убийств пленных". Вот что он им сказал. И эти слова он не устает повторять. Да, он убивает в битве, но в своих набегах на южных поселенцев он не убил ни единого человека. Ни единого, понимаете?! Если Такумсе действительно захватил этих мальчишек, у него они в безопасности, как дома в маминой постельке.
Троуэр вздохнул.
- Что ж, вы лучше знакомы с краснокожими, чем я.
- Я знаю их лучше, чем кто-либо. - Армор горько расхохотался. - Поэтому меня зовут прихвостнем и не слушают ни единого моего слова. Теперь они решили позвать на помощь этого торговца виски, царька Карфаген-Сити, чтобы он пришел сюда и разобрался. И он станет героем. Его выберут настоящим губернатором. Да его президентом сделают, если Воббская долина когда-нибудь вступит в США.
- Я не знаком с этим Гаррисоном. Может, он вовсе не такой дьявол, каким вы его рисуете.
Армор рассмеялся:
- Иногда, преподобный, мне кажется, что вы доверчивы, как малый ребенок.
- Этого и добивается от нас Господь. Армор, успокойтесь. Господь не оставит нас, все следует его воле.
Армор закрыл лицо ладонями.
- Надеюсь, преподобный, только на это и надеюсь. Но я не переставая думаю о Мере, который был очень хорошим человеком, лучше и найти нельзя, и об Элвине, том милом мальчике. Подумать только, отец так о нем заботился, столько в него вложил и...
Лицо Троуэра резко помрачнело.
- Элвин-младший, - пробормотал он. - Кто бы мог подумать, что Господь явит свою волю через язычников?
- О чем вы говорите? - удивился Армор.
- Ни о чем, Армор, ни о чем. Просто хочу сказать, что во всем присутствует рука Господня, абсолютно во всем.
В доме Миллеров, что находился за холмом, Эл сидел за столом и хмуро тыкал ложкой в тарелку. Вчера вечером он не успел поужинать, а за завтраком кусок в горло не полез. Вера взяла у него миску, отнесла на кухню и вернулась. Встав сзади, она принялась растирать мужу плечи. Она ни разу не сказала: "Ведь я ж тебе говорила не отсылать их". Ее пророчество висело между ними подобно мечу, и они не осмелились дотрагиваться друг до друга, опасаясь порезаться.
Молчание прервалось, когда к комнату вошел Нед с винтовкой на плече. Поставив ружье у двери, он взял стул, оседлал его и посмотрел на родителей.
- Они уехали. На юг, за армией.
К его удивлению, отец лишь еще ниже опустил голову, упершись лбом в лежащие на столе руки.
Мать с тревогой взглянула на своего сына.
- Когда это ты успел научиться обращаться с этой штукой?
- Мы с Нетом практиковались, - ответил тот.
- И ты собираешься стрелять из этого ружья в краснокожих?
Нед был удивлен отвращением, прозвучавшим в ее голосе.
- Ну да, - кивнул он.
- А когда все краснокожие умрут, вы стащите их тела в кучу, и вдруг, откуда ни возьмись, из ее середины выпрыгнут Мера с Элвином и вернутся ко мне домой, да?
Нед покачал головой.
- Прошлой ночью какой-то краснокожий вернулся к своей семье, гордясь, что убил сыновей бледнолицых. - Ее голос перехватило, но она все равно продолжала, потому что Вера Миллер всегда договаривала до конца то, что намеревалась сказать: - Может быть, его жена или мама похлопали его по плечу, поцеловали в щечку и подали ему ужин. Но не дай Бог, ты посмеешь войти в эту дверь и похвастаться тем, что убил краснокожего. Потому что от меня ты еды не получишь, как не дождешься поцелуев и поощрений. Я ни слова тебе не скажу, у тебя не будет дома и не будет мамы, слышишь меня?
Он слышал, но то, что он услышал, ему крайне не понравилось. Он встал, подошел к двери и взял винтовку.
- Ты можешь думать что хочешь, мама, - сказал он, - но это война, и я действительно намереваюсь убивать краснокожих. Я вернусь домой и буду гордиться тем, что совершил. И если ты после этого откажешься быть моей матерью, то тебе лучше прямо сейчас забыть, что я твой сын, а не дожидаться моего возвращения. - Он открыл дверь, но, прежде чем хлопнуть ею, несколько помедлил. - Выше нос, мам. Может, я вообще не вернусь.
Он ни разу в жизни не разговаривал подобным образом с собственной матерью и не считал, что сейчас поступил правильно. Просто-напросто она лишилась ума, она не понимала, что началась война, что краснокожие открыли сезон охоты на бледнолицых и что выбора не остается.
Продолжая думать о родителях, он вскочил на лошадь и направился к дому Дэвида. Больше всего Неда сейчас беспокоило то, что папа плакал. Нед, конечно, не мог ничего утверждать, но ему показалось, что отец плакал. Что случилось? Вчера папа так горячо выступал против краснокожих, а сейчас, когда мама осудила войну, всего лишь молча разрыдался. Может быть, стареет, вот и стал таким? Во всяком случае Неду до этого не было никакого дела. Может, папа и мама не хотят убивать похитителей собственных сыновей, но Нед точно знал, как поступить с теми, кто убил его братьев. Их кровь это его кровь, и тот, кто посмел пролить ее, лишится собственной крови. Расплатится галлоном за каждую пролитую каплю.
9. ОЗЕРО МИЗОГАН
За всю свою жизнь Элвин не видел столько воды сразу. Он стоял на вершине невысокой дюны и изумленно глядел на озеро. Мера высился рядом, рука его покоилась на плече Эла.
- Папа сказал, чтобы я держал тебя подальше от воды, - вздохнул Мера, и ты посмотри, куда тебя привели.
С озера дул жаркий, сильный ветер, его порывы подхватывали с земли песчинки, стреляя ими, словно крошечными стрелами.
- Тебя привели вместе со мной, - возразил Эл.