И вот сейчас он стоял на жалкой барже, на _американской_ барже, привязанной у берега _американского_ канала, и встречал французского генерала. Почему эта канава не носит звание французского канала? Почему французы первыми не изобрели эту хитроумную систему шлюзов, вырыв траншею, огибающую канадские водопады?
- Перестаньте пускать пар, мой дорогой Фредерик, - пробормотал Лафайет.
- Я не пускаю пар, мой дорогой Жильбер.
- Ну тогда перестаньте фыркать. Вы все время фыркаете.
- Я не фыркаю, а шмыгаю носом. У меня простуда.
"Канада - это настоящая сточная яма для отбросов французского общества, - в тысячный раз подумал Фредерик. - Даже благородство, встречающееся иногда в этих краях, смущает. Взять, к примеру, этого маркиза де Лафайета, члена... нет, _основателя_ Клуба Фельянов [Фельяны - политическая партия во Франции во время Французской революции конца XVIII века; название получила от бывшего монастыря ордена фельянов, в помещении которого члены клуба проводили свои заседания; несмотря на то что сначала фельяны поддержали революцию, впоследствии эта партия встала на сторону монархистов], ведь в этом клубе состоять - все равно что кричать на каждом углу, что ты предаешь короля Карла. Демократ-пустослов. Может, даже якобинец [якобинцы - в период Французской революции члены Якобинского клуба, среди которых были М.Робеспьер, Ж.П.Марат, Ж.Ж.Дантон; якобинцы наиболее яро выступали против французской монархии, и именно эта партия подготовила и осуществила кровавую революцию], как этот мятежник Робеспьер [Робеспьер Максимильен Мари Изидор де (1758-1794) - деятель Французской революции конца XVIII века, один из основных революционеров, ставший впоследствии народным диктатором; после поражения диктатуры был без суда гильотинирован народом]. Правильно Лафайета изгнали в Канаду, здесь он не сможет причинить никакого вреда. Почти никакого, разве что унизить Францию своими беспардонными выходками..."
- Наш новый генерал везет с собой нескольких штатных офицеров, заметил Лафайет, - плюс весь их багаж. Не имеет смысла высаживаться на берег, тащить огромный груз на телегах и повозках, когда он может быть доставлен по воде. Кроме того, нам представляется хорошая возможность познакомиться с генералом поближе, пока мы будем плыть в Канаду.
Поскольку Лафайет, выражающийся всегда очень непосредственно (позор аристократии!), продолжал настаивать, упорно не желая принимать разумных доводов, Фредерику пришлось отступить от своих позиций и разъяснить ситуацию таким же простым языком:
- Но французский генерал, добирающийся до места своего назначения по иностранной земле... Нонсенс!
- Мой дорогой Фредерик, на американскую земли он и ногой не ступит! Пересядет с лодки на лодку, и все.
Жеманная улыбочка Лафайета приводила в бешенство. Грязное пятно на чести Франции. Ну почему, почему отец Фредерика не удержался в фаворе у короля хоть чуточку подольше! Фредерик успел бы заслужить продвижение на какую-нибудь элегантную должность типа главнокомандующего итальянской кампанией... А вообще, есть ли такая должность? Неважно, главное, чтобы еда была получше, музыка, танцы, театры - ах, Мольер! Там, в Европе, Фредерик сражался бы с цивилизованными врагами, с австрийцами, пруссаками или даже - хотя здесь слово "цивилизованный" вряд ли подходит - с англичанами. Вместо этого он попал сюда, и ловушка захлопнулась, так что если, конечно, отцу не удастся хитростью и лестью вернуть фавору короля Фредерику придется вечно созерцать вторжение на земли французских колоний всяких оборванцев: необразованных англичан, самых отъявленных мерзавцев, выходцев из низов английского общества, не говоря уже о голландцах, шведах и немцах... О, это поистине невыносимо! А союзники, союзники каковы! Племена краснокожих, они ведь даже не еретики, о христианстве здесь вообще речи не идет - они, все как один, язычники, а половина военных операций в Детройте состоит из закупки ужасных кровавых трофеев...
- Да, мой дорогой Фредерик, вы и в самом деле дрожите, - отметил Лафайет.
- Отнюдь.
- Но вас била дрожь.
- Я _содрогнулся_.
- Кончайте надувать губки и наслаждайтесь. Ирраква была сама услужливость. Они не только предоставили нам личную губернаторскую баржу, но и не потребовали за это никаких денег, сказав, что это жест доброй воли.
- Губернаторскую? _Губернаторскую_? Под губернатором вы подразумеваете ту жирную, страшную краснокожую женщину-язычницу?!
- С цветом своей кожи она ничего поделать не может, и вовсе она не язычница. По сути дела, она приняла баптистскую веру, это то же самое, что и христианство, только несколько шумнее.
- В этих английских ересях сам черт ногу сломит!
- Мне кажется, это даже элегантно. Женщина, выступающая в роли губернатора штата Ирраква, краснокожая к тому же! Ее как равную принимают губернаторы Сасквахеннии, Пенсильвании, Нью-Амстердама, Новой Швеции, Нью-Оранжа, Новой Голландии...
- А мне иногда начинает казаться, что вы предпочитаете эти отвратительные Соединенные Штаты родному отечеству.
- В своем сердце я француз, - спокойно ответил Лафайет. - Но я восхищаюсь американским духом равноправия.
Опять это равноправие. Маркиз де Лафайет походил на фортепьяно, настроенное на одну ноту.
- Вы совершенно забываете, что наш основной враг в Детройте - эти самые американцы.
- Это вы забываете, что настоящий наш враг - орды скваттеров-поселенцев, не имеет значения, какой они расы, незаконно вторгшихся в Резервацию Краснокожих.
- Игра слов, не более того. Все они - американцы. Следуя на запад, они проходят через Нью-Амстердам или Филадельфию. Вы же, будучи на востоке, воодушевляете их - всем известно, как вы восхищаетесь антимонархистской философией, проповедуемой этими оборванцами. И мне приходится платить за их скальпы, когда краснокожие на западе учиняют очередную резню.
- Тише, Фредерик, тише. Даже в шутку не обвиняйте меня в антимонархизме. Умная машинка для рубки мяса, изобретенная месье Гильотином, ждет не дождется подобных обвинений.
- Жильбер, давайте говорить серьезно. Маркиз на нее никогда не попадет. Аристократам, распространяющим безумные демократические идеи, головы не рубят. Их высылают в Квебек. - Фредерик не мог удержаться, чтобы не вставить шпильку. - А самых ненавистных отправляют в Ниагару.
- Что ж такого _вы_ натворили, если и вас выслали в Детройт? - как бы про себя пробурчал Лафайет.
Опять позор. Будет ли когда-нибудь конец этому бесчестью?
"Мария-Филиппа" приблизилась настолько, что можно было разглядеть отдельных матросов и услышать их крики, пока судно ложилось на последний галс, перед тем как войти в порт Ирраква. Самое мелкое из Великих Озер, озеро Ирраква, было единственным, в которое могли заходить морские суда, далее на пути вставала громада Ниагарского водопада. Последние три года, после того как Ирраква закончила постройку своего канала, почти все поставки, которые нужно было переправить в обход водопадов в озеро Канада, шли через американскую территорию, откуда попадали в Ниагарский канал. Французские портовые городки вымирали, огромное количество французов перебралось на американский берег озера, где Ирраква с радостью снабжала их нужной работой. А маркиз де Лафайет, управляющий делами на юге Канады и к западу от Квебека, казалось, вовсе не возражал против этого. Если к отцу Фредерика когда-нибудь вернется фавор короля Карла, Фредерик лично проследит за тем, чтобы Лафайет стал первым аристократом, испробовавшим на своей шее острый нож гильотины. То, что этот человек творил в Канаде, звалось предательством.
Как будто прочитав мысли Фредерика, Лафайет похлопал его по плечу и произнес:
- Скоро, скоро уже, потерпите немножко.
Безумно, конечно, думать о таком, но, похоже, предатель Лафайет сам только что предрек собственную казнь!
Но нет, на самом деле Лафайет имел в виду "Марию-Филиппу", которая подошла совсем близко к пристани. Портовые грузчики Ирраквы приняли линь, брошенный с судна, и намотали его на ворот, после чего, заведя некую монотонную песню на своем неудобоваримом языке, стали подтягивать судно к причалу. Наконец "Мария-Филиппа" ударилась бортом о пристань - с одной стороны грузчики принялись разгружать товары и багаж, с другой стороны установили сходни для пассажиров.
- Это же гениально, посмотрите, насколько они умудрились ускорить разгрузку судна! - воскликнул Лафайет. - Они кладут тюки на стоящие на рельсах вагонетки - на рельсах, как в шахте! - а затем вступают в дело лошади, которые отвозят груз туда, куда нужно. Сами видите, по рельсам можно перевозить куда больше груза, чем на обычных тележках. Стефенсон [Стефенсон (Стивенсон) Джордж (1781-1848) - выдающийся английский изобретатель, положивший начало развитию парового железнодорожного транспорта. Работая начальником угольных копей и изыскивая способ замены конной тяги на внутренних рельсовых путях паровой, Стефенсон в 1814 году построил первый паровоз "Блюхер". Позднее изобретатель построил в Англии первую железную дорогу общего пользования (Стоктон - Дарлингтон). Несмотря на то что Стефенсон консультировал строительство подобных дорог в остальных странах Европы, в Америке, куда он переехал в альтернативной истории Орсона Скотта Карда, изобретатель никогда не был.] объяснял мне принцип действия, когда я заглядывал сюда в прошлый раз. А все почему? Потому что не надо ничем управлять...
Он трещал без умолку. В который раз он принялся рассказывать о паровой машине Стефенсона, которая, по убеждению Лафайета, вскоре заменит лошадь. Этот изобретатель уже построил пробную модель - то ли в Англии, то ли в Шотландии, то ли еще где. Но совсем недавно он переехал в Америку, и думаете, Лафайет позаботился пригласить Стефенсона в Канаду строить свои паровые машины там? Нет, Лафайет позволил ему работать на Ирракву, обставившись идиотскими оправданиями - мол, Ирраква уже вовсю использует пар, да и основные залежи угля находятся на американской стороне. Но Фредерику де Морепа было известно настоящее положение дел. Лафайет считал, что, благодаря паровой машине, перевозящей вагонетки по рельсовым дорогам, коммерция и путешествия станут намного быстрее и дешевле, так что мир извлечет куда больше пользы, если эта система будет построена на территории _демократии_! Фредерик, разумеется, не верил, что машина может обогнать лошадь, но это не имело значения - главное, Лафайет верил в это, поэтому тот факт, что он не привез изобретателя в Канаду, лишний раз доказывал его предательские намерения.
Должно быть, он пробормотал последние несколько слов вслух. Либо это, либо Лафайет действительно умеет читать человеческие мысли - до Фредерика доходили слухи, что Лафайет обладает подобным даром. А может, Лафайет просто догадался, о чем он сейчас думает. Или дьявол ему подсказал... А что, хорошая мысль!
Как бы то ни было, Лафайет громко рассмеялся и сказал:
- Фредерик, если бы я позвал Стефенсона строить рельсовые дороги в Канаде, вы первый обвинили бы меня в пустой трате государственных денег. Зато сейчас, если вы, написав рапорт, обвините меня в предательстве, в том, что я подучил Стефенсона остаться в Ирракве, вас тут же вызовут домой, во Францию, где заключат в маленькую комнату с обитыми подушками стенами.
- Обвинять в предательстве? Вас? - напускно удивился Фредерик. - Да подобной мысли мне и в голову не могло прийти. - И все-таки на всякий случай он перекрестился. Вдруг и вправду сам дьявол шепчет на ушко Лафайету? - Ну не довольно ли любоваться таскающими тюки грузчиками? По-моему, нам следует поприветствовать прибывшего офицера.
- Вы так рветесь познакомиться с ним? - спросил Лафайет. - Вчера вы мне все уши прожужжали о его плебейском происхождении. По-моему, вы сказали, что на службу он поступил простым капралом.
- Сейчас он генерал, и Его Величество счел должным послать его к нам, сохраняя серьезное выражение лица, возразил Фредерик.
Лафайет же продолжал весело ухмыляться. "Ничего, Жильбер, мое время придет, обязательно придет".
По пристани ходили несколько офицеров, облаченных в военное обмундирование, но никого с генеральскими погонами среди них не было. Очевидно, герой битвы за Мадрид выжидал, намереваясь эффектно появиться на палубе. А может, он думал, что маркиз и сын графа сами пройдут в его каюту, чтобы первыми поприветствовать национальную знаменитость? Немыслимо!
Хотя на самом деле он так не думал. Офицеры отступили на шаг-другой, и де Морепа с Лафайетом, стоящие у поручней баржи, увидели, как некий человечек шагнул с палубы "Марии-Филиппы" на пристань.
- Не такого он уж и высокого роста, правда? - вслух подумал Фредерик.
- На юге Франции все невысокого роста.
- На юге Франции! - презрительно фыркнул Фредерик. - Он родом с Корсики, мой дорогой Жильбер. Его даже французом назвать нельзя. Скорее итальяшка...