Майор посмотрела на адмирала и Алексеева. Капитан выполнил свой долг до конца и заплатил за это кровью. Он всё таки успел заслонить Томина, но был убит. Сам главком не пострадал.
— Товарищ адмирал, сидите здесь, — приказал Кравцов. — Лена, Конь, приготовьтесь!
Разведчик присел и несколько раз выстрелил в закрытую дверь на уровне пояса.
— Вперёд, — он поднялся и ударом ноги распахнул дверь, а потом мгновенно проскочил в грузовой салон.
Елена и Конев рванулись за ним, однако надобности в этом уже не было. Когда девушка оказалась в отсеке, первый лётчик, убитый выстрелами через дверь, уже валялся на полу, а тело второго, застреленного Кравцовым, сползало по стене.
Только через несколько секунд майор увидела, что весь салон устлан телами убитых морских пехотинцев. Всех их расстреляли практически в упор. Боеприпасов не жалели, это было видно по звеневшим под ногами гильзам. Огненный шквал, судя по всему, уничтожил одиннадцать человек за несколько секунд, и они даже не успели опомниться. Только в дальнем конце Елена увидела бойца, в руке которого был зажат ГШ-18. Живот, грудь, шея и лицо морпеха были изуродованы выстрелами. Всего в него попало около двадцати пуль. Скорее всего, он, успев понять, что происходит, вытащил пистолет, но спрятаться было негде. Тогда он выскочил на середину, надеясь уничтожить хоть одного из них. Но его тут же расстреляли из трёх «Бизонов». А потом пошли к ним.
Елену не удивлял выбор оружия. Эти пистолет-пулемёты, сделанные на базе автомата Калашникова, использовали патрон пистолета ПМ. Он обладал очень большим останавливающим эффектом, однако пробить человеческое тело был не в состоянии. А тем более — серьёзно повредить обшивку на излёте.
И вдруг один, а потом и второй выстрел раздались позади. Почти сразу загрохотал ещё один пистолет. Вскидывая ГШ-18, девушка начала разворачиваться, но её тут же сбил с ног Конев. Как только они оказались на полу, спецназовец откатился в сторону, то же поднимая оружие, и тем самым освободил обзор и линию огня Елене.
Майор через дверь увидела падающего на пол Заярина, в руках которого был зажат ГШ-18, и Кравцова, только что застрелившего морпеха. Неожиданно разведчик рванулся вперёд. Елена, мгновенно оказавшись на ногах, тоже вбежала в кубрик и остановилась на пороге. Она разглядела Томина, который, откинувшись в кресле, невидящим взглядом смотрел в потолок. В районе груди адмирала было два входных отверстия от пули.
— Всё. Доигрались, — ничего не выражающим голосом сказал Кравцов, и тут же рукоятка его пистолета ударила в стол. — Как же я мог просмотреть это дело, а!
Елена оглядела кубрик, а потом посмотрела в грузовой салон. Самолёт буквально дышал смертью. На борту было восемнадцать убитых: двенадцать морпехов, адмирал, четверо лётчиков, оказавшихся врагами, и водитель Томина.
— Жаль, что не удалось этого гада живым взять. Мразь, главкома застрелил! Жаль, что мы ему тогда снотворное, а не цианид вкололи. Ладно, пошли, надо ещё с последним разобраться.
Кравцов вышел в тамбур и ударом ноги распахнул дверь пилотской кабины. Лётчик, сидевший за штурвалом, обернулся на шум. Его рука дёрнулась к пульту, и он включил микрофон.
— Внимание истребителям сопровождения, это второй пилот. Самолёт захвачен, и…
Выстрел разведчика убил пилота. И тут же из наушников донеслось:
— Это командир звена истребителей сопровождения. Повторите, Вас плохо слышно. Немедленно возвращайтесь на базу в Донецк!
Кравцов подошёл к пульту и сел в кресло первого пилота.
— Игорь, надо им ответить! — сказала Елена.
— Да понятно уже всё и так, — сказал разведчик, берясь за штурвал. — Они поняли, что у нас нештатная ситуация. Видишь, приказывают вернуться.
— Ну так давай вернёмся!
— И что скажем? У нас тут полный самолёт убитых, а остались только мы! Когда мы сообщим, что главком мёртв, нам из транспортника выйти не дадут, сразу расстреляют.
— Борт № 24, это командир звена сопровождения, — вновь раздалось из наушников. — Немедленно разворачивайтесь и возвращайтесь в Донецк! Если вы не выполните приказ, мы будем вынуждены принять меры.
— И примет, ведь, — сквозь зубы сказал Кравцов.
— Собьют?
— Сначала предупредительный. А потом уже собьют.
— Так что делать-то будем? — Конев посмотрел на разведчика.
— Высота две тысячи метров. Я начну снижение, надеюсь, мне удастся сбросить высоту раньше, чем они приступят к действию. А потом попробую его на брюхо посадить. Конь, ты давай пока сделай мину, что бы самолёт подорвать, как только мы его покинем.
— Зачем?
— Что бы не искали нас, пускай думают, что мы погибли. А ты, Лена, доставай парашюты. Если что-то пойдёт не так — прыгаем!
— Борт № 24, повторяю, меняйте курс. Разворачивайтесь и следуйте в Донецк. У вас есть 30 секунд на выполнение моего приказа!
— Ну чего встали? Вперёд! — прикрикнул Кравцов на замерших Елену и Конева.
Девушка быстро вытащила три парашюта, лежащих в креслах экипажа.
— Нам хватит.
— Отлично. Возможно, нам всё-таки удастся сесть.
— Смотри! — майор увидела впереди, прямо по курсу, две сверкающие в лучах заката, точки. Они стремительно приближались, но не двигались в какую-то сторону.
— Это ещё что такое? — воскликнул разведчик. Он буквально прилип к стеклу, пытаясь понять, в чём дело. — Да это же эти самые истребители. Решили путь нам преградить!
— Что?
— Прямо по курсу парочка зависла!
— Ну так сворачивай!
— Нет, — протянул Кравцов. — Посмотрим, кто кого.
— Ты что, ты же нас всех убьёшь? Ты сумасшедший!
— А ты не знала?
Майор повернулся к ней, и девушка увидела на его лице улыбку, больше похожую на оскал. Эту улыбку Елена видела редко. Но по ней можно было понять — разведчик вошёл в боевой раж, теперь он действует на уровне инстинктов.
Огни истребителей всё приближались. До них оставалось не более пятисот метров. Несколько секунд полёта. Трудно было представить, что ощущали пилоты тех Яков, видя, что на них надвигается громадина транспортного самолёта.
— Вверх! — Елена попыталась сесть в кресло второго пилота, но разведчик схватил её за запястье с такой силой, что она вскрикнула.
— Нет!
Оба истребителя устремились вверх. Девушке показалось, что они пролетели притирку с корпусом самолёта.
— Ну вот, — Кравцов стукнул по приборной доске. — А ты хотела свернуть!
Майор ничего не ответила. Эмоции были слишком сильными.