— Еремеева, встать!
Девушка поднялась с места, уже сожалея о своей минутной слабости и чувствуя, как краснеет лицо.
— Хочешь домой, к мамке?
— Никак нет, товарищ майор, — чуть дрогнувшим голосом ответила она.
— Может, всё-таки подумаешь? Тут видишь как пули летают. А? Вернёшься обратно?
— Никак нет, — сквозь зубы процедила Елена. — Я остаюсь здесь.
— Ух ты ж какая резвая! — улыбнулся Зырянов. — Ну ладно, посмотрим, чего вы можете.
— Кто-то ещё хочет вернуться? — Сурин встал и повернулся к курсантам, сидящим позади. — Если да, то самолёт улетает через два часа. Сдавайте оружие, берите вещи и уматывайте. А пока будете лететь — напишите рапорт на отчисление.
Никто не шелохнулся.
— Ладно, продолжим. Можете садиться, — полковник кивнул Елене. — Задачей вашего отделения будет охрана базы и вылеты для контроля результатов действий авиации. На носу — День Победы, и они наверняка постараются приготовить нам «подарок». Так что расслабляться нельзя. Вопросы?
Вопросов не было. Через несколько минут курсанты вместе с Суриным уже направлялись к двухэтажному общежитию, расположенному недалеко от стоянки самолётов. Елена с интересом разглядывала замершие на земле громады Ту-22М5, стремительные МиГ-31 и могучие «тридцатьчетвёрки» — фронтовые бомбардировщики Су-34. На полосу как раз садился один из них. Двадцатиметровый самолёт весом в три с половиной десятка тонн в послезакатных сумерках заходил на посадку с включёнными огнями. Он легко коснулся полосы, сбросил обороты двигателей и начал замедляться, выпустив тормозной парашют.
Внимание Елены привлекло какое-то движение метрах в сорока, возле крайнего МиГа, накрытого чехлом. На фоне светлой ткани промелькнул и тут же скрылся под крылом чёрный силуэт.
— Товарищ майор, противник! — девушка сбросила с плеча вещевую сумку и выхватила штык-нож — единственное оружие, выданное курсантам перед вылетом.
— Все к казарме! Бегом!
Приказ Сурина был единственно верным в этой ситуации. Но в этот момент у Елены сработал какой-то охотничий инстинкт, и она побежала к самолёту.
— Еремеева! В укрытие! Назад!
От МиГа её отделял какой-то десяток метров, когда до слуха девушки донёсся хорошо узнаваемый стрекочущий звук стрельбы пистолет-пулемёта MP-5SD. В это же мгновение она почувствовала мощнейший удар в живот и волну нестерпимой боли, растёкшейся оттуда по всему телу. Упав на землю, Елена закричала и перевернулась на спину, зажимая рану руками. Сквозь собственный крик девушка различила выстрелы АЕКов и вой сирены боевой тревоги. А в сознании неожиданно всплыли слова Сурина: «если ранение окажется смертельным — вы будете просто дольше корчиться от боли». После этого она ничего не помнила.
Подрыв самолётов, конечно, предотвратить не удалось. Диверсанты прижали бойцов огнём и вырвались за пределы базы. Саму Елену курсанты оттащили на безопасное расстояние буквально в последний момент перед взрывом. Там же, на базе, ей сделали операцию, а в сознание она пришла уже в Союзе. Потом были два тяжёлых месяца в госпитале, и ещё месяц тренировок для восстановления боевых навыков. А в сентябре, после 30-дневного летнего отпуска, она, как и все остальные, приступила к занятиям в Академии. На форме красовалась жёлтая нашивка за ранение, ставшая её первым знаком отличия. В тот же день Сурин вручил ей медаль «За отвагу» и отдал пулю, извлечённую врачами. Хотя потом майор неоднократно иронизировал насчёт того, что Елена «всё-таки решила отправиться в Союз в тот же день», было видно его уважение к ней. Это льстило, хотя девушка понимала, что сделала большую глупость. Впоследствии ей пришлось преодолевать свой страх, когда она вновь оказалась в реальной боевой обстановке — сказывались воспоминания о боли и мучительных неделях, проведённых в госпитале. И каждый раз, глядя на «свою» пулю, Елена содрогалась, представляя, как этот восьмиграммовый кусочек металла со сверхзвуковой скоростью пробил её тело. Потом она подарила эту пулю Кравцову, попросив спрятать и больше не показывать ей. В этом отношении посттравматический стресс оказался сильнее — многие бойцы, кому непосчастливилось «заполучить» пулю или осколок, носили их как талисман.
Елена усмехнулась, вспомнив о Кравцове, и память снова понесла её по извилистым дорогам воспоминаний.
Чёрное море играло на солнце, лёгкие волны накатывали на берег, а прохладный бриз смягчал полуденный зной. Девушка зашла в пистолетный тир, расположенный недалеко от пляжа. Таких тиров по всему Союзу были десятки тысяч. Обычными их посетителями были мальчишки среднего и старшего школьного возраста. Хотя школьная программа и предполагала начальное военное обучение с качественной стрелковой подготовкой, просто пострелять ради развлечения из боевого оружия там было нельзя. Тоже самое касалось и стрелковых клубов ДОСААФ, поэтому такие тиры пользовались популярностью. Сами они были дотационными — патроны здесь отпускались чуть ли не за четверть себестоимости. А поскольку оружейный фонд формировался за счёт местных ресурсов, в каждом тире можно было встретить что-то интересное.
Тир был почти пуст, и только на ближайшей позиции стояли два подростка с пистолетом ТТ. Елена подошла к прикрытой стеклом оружейной стойке. Здесь, помимо стандартного ГШ-18, ПМ, «стечкина» и «Нагана» были «Глок 17», «Беретта 92» и револьвер «Смит-Вессон».
— Здравствуйте! Откуда добро? — девушка обратилась к смотрителю.
— Эти? Трофейные, с Фиджи. Наши привезли. Стрелять будете?
— Да. АПС, полный.
Смотритель зарядил оружие и передал его Елене. Все пистолеты и револьверы, использовавшиеся в таких тирах, были оснащены специальным съёмным замком, не позволяющим стрелку самостоятельно вытащить магазин или открыть барабан. Это было сделано с учётом огромной «любви» школьников к боевым патронам — в условиях наплыва посетителей персонал тира не мог уследить за всеми. Ещё одной мерой безопасности был припаянный щиток на окне выброса гильзы, сужающий его — при попытке выщелкнуть затвором целый патрон, он оставался в оружии, заклинивая механизм. Дополнительно к оружию крепился металлический тросик, другой конец которого закреплялся вне досягаемости стрелка — это предотвращало кражу оружия некоторыми «горячими головами».
Девушка одела наушники и нажала на кнопку, отводя мишень на максимальную дальность. Прицелившись, она открыла огонь, укладывая все пули точно в центр груди картонной фигуры. Ей нравилось просто стрелять, ощущая всем телом отдачу тяжёлого пистолета. АПС был её любимым «короткостволом», который она полюбила ещё в школе, ни разу не держав в руках. В годы её учёбы начальная военная подготовка была ещё не столь серьёзной, а подобных этому пистолетных тиров не было вовсе. Поэтому обожаемый, но недоступный «стечкин» стал для неё чем-то вроде символа «настоящего спецназовца». Как только появилась возможность самой выбирать личное оружие, она достала себе АПС, а чуть позже заменила его на АПБ — версию пистолета с возможностью установки глушителя. Первым же купленным её гражданским оружием стал «Паук» — вариант АПС для гражданского рынка, с возможностью ведения только одиночного огня.
Затвор замер в заднем положении, магазин был пуст. Девушка сняла наушники и протянула оружие смотрителю.
— Пожалуйста, ещё столько же.
— А Вы неплохо стреляете, — раздался за спиной незнакомый голос.
Она обернулась. Рядом стоял высокий темноволосый парень с пронзительным взглядом зелёных глаз.
— Спасибо.
— Но с такой дистанции можно попадать и в головную.
— Да Вы что? — саркастически усмехнулась девушка. — Хотите попробовать? Три патрона я Вам выделю.
— Я уступлю право первого выстрела даме, — в тон ей ответил он.
— Что ж, как хотите.
Елена понимала, что ей навязывается соревнование, но не видела в этом в данный момент ничего страшного. Она взяла заряженный пистолет и тщательно прицелилась в белый круг на голове фигуры. Первая пуля попала в «девятку», вторая легла всего в сантиметре от первой. Девушка нажала на спуск третий раз, и в этот момент рука дрогнула, уводя ствол оружия вниз. Аккуратная дыра появилась в радиусе «пятёрки».
— Ваша очередь.
Парень взял из её рук пистолет и навёл на мишень. Елена удивилась положению, в котором её неожиданный соперник собирался стрелять — стоя боком к мишени. Такую стрелковую стойку она видела только в старых наставлениях времён Великой Отечественной.
Первые две пули легли тоже в «девятку», при этом значительно ближе к центру мишени, чем попадания Елены. Она поняла, что третий выстрел окажется столь же точным, и в этом кратком соревновании её ждёт проигрыш. Но неожиданно парень опустил ствол пистолета под нижний срез мишени и нажал на спуск. Пуля прошла мимо мишени, застряв в земле.
— Признаю Вашу победу, — улыбнулся он, протягивая пистолет.
Промах, конечно, был намеренным, и девушка почему-то почувствовала обиду. Одно дело — проиграть в честном соревновании, а другое — выиграть таким образом. Елена ощутила себя маленькой девочкой, которой уступили, лишь бы она не плакала.
— Благодарю.
Оставшиеся 14 патронов были всажены в мишень одной длинной очередью, и это слегка помогло ей успокоиться.
— А у Вас есть какие-то планы на вечер? — с хитрой улыбкой спросил он.
— Допустим, есть. А что?
— Можно составить Вам компанию?
— Рискните, — ответила Елена и, выйдя из тира, зашагала к «Комбату». Парень направился следом. — Вы даже не спросили, что за планы, в которых Вы захотели составить компанию.
— Разве это так важно? — щурясь от яркого солнца снова улыбнулся он.
— А если бы я сказала, что планов у меня нет?