Девушки спустились в гараж и подошли к «Кобре». Разведчица села внутрь.
— Слушай, открой-ка багажник.
— А что такое?
— Открой.
— Ну хорошо, — пожала плечами Лисенко.
Елена обошла машину и подняла крышку багажника. Там лежали РСПИ, «Арбалет» и «Печенег», искусно замаскированные брезентом. Все три «ствола» были заряжены.
— Нервничаешь? — спросила напарницу Лисенко, заводя мотор.
— Немного. Действует, знаешь ли, на нервы, когда за тобой уже пять дней идёт охота в родной стране.
— Ну что я могу сказать? В КГБ учат жить под постоянным психологическим давлением. Мы приучены никогда не расслабляться. То есть совсем никогда. Даже когда всё кажется абсолютно спокойным и безмятежным. У вас же по другому. Вы умеете прилагать огромные усилия в тылу врага, уходя от преследования в лесах и болотах, действовать там, где действовать невероятно трудно. Но, возвращаясь в Союз, вы расслабляетесь, считая себя здесь в полной безопасности. В этом и есть разница между бойцами КГБ и ГРУ.
— Возможно, ты права.
Машина отъехала от дома. Некоторое время девушки сидели в молчании. Елена открыла окно. В салон ворвался воздух тёплой летней ночи.
— Слушай, а ты уверена, что здесь нет маячков слежения, жучкой и прочих ваших электронных штучек?
— Уверена. У меня датчик на это стоит. Если ставят, то он сразу реагирует.
— Отключить могли?
— Вряд ли. Его обнаружить слишком сложно. Индицируется одним способом — если есть жучки, то спидометр зашкаливает даже когда машина стоит.
— Интересно придумано.
— Ну ещё бы. Сама схему составляла. Потом по спецзаказу мне её ставили.
— Что, были прецеденты, что они за своими следили?
— Да постоянно. Но это, чаще всего, некий тест на профпригодность. Если обнаруживаешь эти датчики и сообщаешь начальству, то тебе их больше не ставят. Ну а если всё время с ними ездишь, то вскоре увольняют.
— Жёстко у вас.
— Ну я же говорю — расслабиться не дают.
— Кстати, а что мы будем делать, если и Озеров и Городцев откажутся?
— Это будет неприятно. Придётся потрудиться, но, думаю, я и без них справлюсь.
— Может, стоило с самого начала без них?
— Нет. Если откажутся — мы их уничтожим. А так они обязательно будут путаться под ногами.
— Когда мне оружие применять?
— Только в крайнем случае. Если придётся стрелять, то я, скорее всего, справлюсь, у меня же ПСС. Стреляй только если возникнет риск, что Озеров уйдёт из твоей зоны поражения. Ну или окажет мне серьёзное сопротивление.
Вскоре машина проехала мимо небольшого пятиэтажного здания.
— Он на последнем этаже живёт.
Лисенко отъехала метров на пятьсот, свернула за угол и остановила машину. Девушки вышли наружу.
— Пойдём, я знаю, откуда можно будет стрелять.
Напарницы перешли дорогу, прошли несколько домов и остановились около шестиэтажного дома. По пожарной лестнице они поднялись на крышу.
— Вот здесь отличная огневая позиция.
Они залегли на краю, около низкого парапета. Елена открыла сумку, достала оттуда винтовку, присоединила приклад, установила прицел и глушитель. Вставив магазин, она сказала:
— Готово.
— Отлично. Дай.
Разведчица взяла ВСК, оперла её на парапет и посмотрела на дом напротив.
— ПКС-07,- задумчиво проговорила она. — Справишься? Это всё-таки дневной прицел.
— Ночной был бы предпочтительнее, но мне-то стрелять по освещённой мишени. Справлюсь.
— Ну ладно, ты специалист.
— Как и ты.
— Верно, — Лисенко вернула оружие и достала взятый из дома мощный универсальный бинокль БДН-3. — Смотри, на пятом этаже, третье и четвёртое окно справа. Видишь?
— С жалюзи?
— Да.
— Это его окна.
— Они ж зашторены, я не смогу прицелиться, — не отрываясь от винтовки, ответила Елена.
— Он, насколько я помню, убирает жалюзи. Если что, это сделаю я… А вот и он!
— Где?
— Подъезжает. На три часа.