- Товарищ Комаров! А если Назаров там по нему стрельнет? - осторожно спросил брат Федьки, Ванька Мезенцев.
- Хорошо, ступай заместо него.
- Да нет, я лучше тут останусь. Иди, Феденька, я тебе, в случае чего, сверху подсоблю.
Комар решил пожертвовать самой незначительной, с его точки зрения, единицей маленького отряда, чтобы обнаружить местонахождение Назарова. Сам Филька и двое его товарищей напряженно вглядывались в подвальную темень, ожидая, когда же сверкнет назаровский выстрел, чтобы немедленно открыть огонь по невидимому противнику.
Продолжая охать, Федька Мезенцев перешагнул через обломки чугунных дверей, стилизованных под врата, замыкавшие инквизиционные круги, и уже в полной темноте начал спускаться по ступенькам.
- Хоть бы лампу дали, - жалостливо сказал он, но тут же замолк. Одной рукой Назаров зажал ему рот, а другой - приподнял подбородок дулом маузера. Федькина винтовка как бы сама собой упала на каменный пол.
- У меня большой левольверт, Федька, больше, чем у Комара, - шепнул Назаров. - Слово вякнешь - мозги вышибу.
Федька жалобно охнул. Назаров оттащил его в сторонку.
- Ну зачем ты, такой дурак, в этот комбед полез? - продолжал шептать он. - Спал бы сейчас со своей Глашкой или Машкой, а на заре б проснулся с ощущением счастья.
Потом Назаров на несколько секунд отпустил Федьку. Пока тот раздумывал, что делать с внезапно обретенной свободой, Назаров взял его за шиворот и развернул лицом в сторону двери. Легкий толчок коленом в наиболее подходящую для этого точку показал Федьке, что надо идти. При этом солдат ощупывал рукой карманы противника, будто обыскивал.
- Эх, Федька, - шепнул ему на ухо Назаров. - Будь я один, без барышни, чего-нибудь подобрей бы для тебя придумал. Ну, ступай к своим, глупый мужичонка. Ступай...
Еще не веря своему счастью, Федька Мезенцев вышел из кромешной тьмы к потрясенным товарищам. Двое стояли с нацеленными на проем винтовками, а Комар занимал позицию в трех шагах сзади.
- Братцы, а он меня просто отпустил, - сказал Федька. - Только винтарь отобрал. Ой, еще зачем-то самокрутку непотушенную в карман сунул.
Филька Комар сразу понял, что за папироска дымилась в Федькином кармане, поэтому поспешил упасть на пол.
Взрыв был страшен. Филька вспомнил, как мальцом однажды, прыгая с крутого бережка, по неумелости упал на воду плашмя. И все равно этот удар был гораздо мощнее.
Однако Комар понимал, что если тогда его вытащили друзья, то здесь друзей не осталось - их разнесло на куски. Надо было вставать любой ценой и стрелять. Даже если вылетели глаза и сломаны руки.
Но Филька по-прежнему чувствовал себя в двух мирах. В одном он медленно поднимался с пола, стараясь одновременно поднять наган. В другом же он опять был на реке. Нет, не в том сопливом детстве, а гораздо позже, когда сутками пил водку на слепаковские денежки. Тогда его друг тоже хотел овладеть Ларисой. Но он упал на тропинку. А вот сам Назаров поднимается, приближаясь к нему, будто из того сна. И у него пистолет, а не только сжатые кулаки.
Тогда ему заехать Назарову в морду не удалось. Надо сейчас. Нет, лучше выстрелить. Конечно выстрелить. Нажать на курок и...
- Аста ла виста, беби, - услышал он ненавистный голос Назарова.
Из последних сил Филька поднял наган и тотчас отлетел к стене от пули, вошедшей ему в грудь. Палец еще конвульсивно терся возле курка, но Назаров выстрелил еще два раза. И река окончательно сомкнулась над Филимоном Комаровым.
Назаров отошел на пару шагов назад и сделал то, что всегда делал в таких случаях - пополнил обойму. Потом он спустился в подвал и вышел с девушкой в коридор. Там он взял ее под руку.
- Закройте глаза. На это смотреть не надо, - сказал он. - И постарайтесь не дышать.
Лариса послушно зажмурилась, и Назаров провел ее мимо того, что осталось от глупого Федьки Мезенцева, его брата и еще одного комбедовца. Затем они перешагнули через труп Комара.
Между тем бой в Усадьбе затих. Потом в центре дома грянул взрыв. Внезапно разом все посветлело, потянуло паленым.
- Надо уходить скорей, - сказал Назаров. Он подскочил к ближайшему окну, ударил рукояткой маузера, снял с себя шинель и, Обмотав ею руки, очистил раму от стекла.
- Прыгай первая.
Лариса на секунду закачалась на подоконнике и спрыгнула вниз. Она упала на клумбу - в этом году цветов на ней не было. Тотчас же рядом оказался и Федор. Они отбежали от Усадьбы. Окна первого этажа центральной части осветились красным зловещим цветом. Пламя, казалось, заливало здание. Лариса смотрела на пожар, и ее била дрожь. Когда днем пылает деревенская изба, то скоро страшная картина закрывается дымом, здесь же был виден лишь огонь.
В доме что-то загромыхало, жахнуло раз, другой, а потом послышался грохот рушившихся перекрытий. Что же такое там произошло? - не мог понять Назаров.
Внезапно он толкнул девушку в бок. Падая, Лариса поняла, в чем дело: над головами свистнули пули.
* * *
Когда Козин побежал по лестнице убивать Вавилу, Гришка приступил к выполнению возложенного на него задания. На этот раз он действовал правильно. Вынув из гранаты предохранитель, он подкрался к двери, за которой скрылся раненый комбедовец, и с размаху швырнул ее в щель.
Из череды Гришкиных дурных поступков этот оказался самым дурным, поскольку в той комнате комбед держал керосиновый запас. Несчастный красный боец, пытавшийся укрыться за грудой конфискованной посуды, мгновенно сгорел в разлившемся море пламени.
Огненные потоки хлынули в коридор, и Гришка кинулся наутек в направлении прихожей. По дороге он остановился и подобрал чью-то винтовку, так как чувствовал - бой еще не закончен.
Пожар, неосмотрительно устроенный Гришкой, не только поторопил Назарова, но и заставил покинуть Усадьбу Афоньку-Мельника. Тот, со своим отрядом из трех человек, должен был добраться до барской гостиной с левого крыла дома. Однако, отдав такой приказ своему ближайшему сподручнику, Козин не принял в расчет высоту местных окон. В отличие от окон деревенской избы, в эти было так просто не залезть. Один из парней подставил спину другому, а тот, раскровянив о стекла пятерню, дергал, дергал рамы и наконец понял, что их надо ломать.
- Не пролезть, итить в кольцо! - крикнул парень, прыгая вниз.
- На верхотуру только дурак без лесенки пойдет, - заметил рассудительный мужик Петр Веретенников. - Всяк сверчок...
- Заткнись! - крикнул ему Афоня. - Лестницу лучше поищи.
Веретенников и еще один парень направились к ближайшему строению. Им повезло, и через минуту они тащили лестницу, обнаруженную в каретном сарае.
В этот миг к ним подбежал козинский посланец Митька.
- Чего копошитесь? - заорал он. - Там эти гады наших из окон кладут!
- Передай Василию Якичу, что сейчас войдем, - ответил Афоня.
- Не! Я с вами останусь, тут тише, - ответил Митька.
Афоня-Мельник не успел призвать его к порядку, так как лестницу уже приставили к окну. Винтовкой, как рычагом, сломали раму, и можно было лезть. Все пятеро бандитов попрыгали в кухню и пошли в кромешной темноте туда, где предположительно должна была быть гостиная.
Они услышали взрыв самодельной гранаты и звериный вой Козина. Это заставило их ускориться, но в освещенную гостиную команда Афони ворвалась, когда главный бой в коридоре уже закончился.
В гостиной они обнаружили двоих: испуганную Дашку, забившуюся под диван, и комбедовского бойца, обожженного баночной гранатой.
- Не подходи! - визжала девка, размахивая револьвером.
Афоня одним прыжком оказался возле нее и опрокинул ударом приклада. После этого он наступил ногой ей на руку и отшвырнул подальше револьвер.
- Потом можно ее приголубить, кто не побрезгует, - сказал он парням. Выстрелов больше слышно не было, и Афоня понял - враг повержен. Наступил сладостный час расплаты.
Обожженный мужик отнял руки от лица. Глаза у него не выгорели, но лучше бы он ими не видел. Перед ним стоял Афоня-Мельник с длинным ножом, которым он имел привычку резать осенью хряков.