— Лейтенант Ханс Майер, — так же четко и громко поздоровался Ханс и протянул англичанину руку.
Поколебавшись секунду, англичанин ответил тем же. После рукопожатия снова заговорил британец:
— Я уполномочен объявить, что вы являетесь военнопленными армии Соединенного Королевства.
Без тени эмоций на лице Ханс ответил:
— А я уполномочен объявить вам, что вы являетесь пленниками немецкой армии.
Помедлив, Ханс добавил:
— Хватит дурачиться. У вашего танка кончились снаряды.
— Почему вы так считаете? — изобразил удивление Пирс.
— Иначе вы бы давно изрешетили нашу машину, а потом бы нас, чтобы попробовать заполучить наш бензин. Не так ли?
— Возможно. Значит, если вы не сделали того же, то и у вас пусто? поинтересовался англичанин.
— Я не понимаю, в чем проблема… Мы можем просто разойтись. Я думал, что вы предложили переговоры, чтобы сдаться!
И в мыслях не было! — заявил Ханс. — Мы не можем просто разойтись. Я больше чем уверен, что у вас немногим больше горючего, чем у нас. Если бы у вас было достаточно бензина, вы бы уже уехали. Вы этого не сделали, Ханс продолжал упражняться в английском. — Значит я прав. И нашему танку и вашему необходимо больше топлива, чем в нем есть…
— Вы хотите сказать, — прервал его британец, — что один танк смог бы добраться или до ваших позиций или до наших?
— Да, если он использует бензин обеих машин.
Англичанин улыбнулся:
— А не вредно ли смешивать английский бензин с немецким? — спросил он по-немецки.
Ханс ответил, также выдавив из себя улыбку:
— Наш бензин английский. Мы взяли его в бою. Так что причин откладывать наши дела нет. Именно поэтому предлагаю Вам сдаться, мистер Томас Пирс.
— Что ж… — задумчивое выражение сменило ранее появившуюся на лице британца улыбку. — В таком случае я предлагаю вам, герр Ханс Майер, обдумать то же самое. Со своей же стороны могу сказать, что обдумаю ваше предложение и передам его своему экипажу.
— Я тоже подумаю, — сказал Ханс. — Встретимся здесь же через пять минут?
— Согласен! — завершил разговор англичанин.
Оба офицера одновременно повернулись спиной друг к другу и зашагали к своим боевым машинам. В воздухе повисло напряжение. Ханс видел, как ствол пулемета «провожает» британца. Ребята не подводили. Ни разу. Отличные солдаты и прекрасные друзья. И что он несет им? Предложение сдаться в плен.
Как глупо! Ханс дошел до танка и обернулся, поймав такой же настороженный взгляд своего собеседника. Они вдвоем почти синхронно залезли на броню и скрылись в люках. Ханса встретили вопросительные взгляды экипажа. Он уселся на свое место и начал:
— Ребята. Мы воюем вместе уже очень долго. Мы вместе прошли огонь и воду. Я часто приказывал вам сражаться и сражался вместе с вами. Буду откровенен — теперь наступил момент, когда я не могу вам приказывать. Вы сами знаете, что мы далеко вырвались вперед и не сможем вернуться назад на остатках горючего. Мы могли бы только ждать подхода своих частей, если они продолжат наступление. Но мы встретили англичан, и если в наш или в их танк перелить все горючее, то он сможет добраться, наверное, до наших или до английских частей. Похоже, англичане находятся в такой же ситуации, что и мы. Я предложил им сдаться в плен, чтобы мы могли добраться вместе до немецких позиций.
Англичанин же предложил нам то же самое, то есть сдаться в плен их экипажу, который доставит нас к позициям английской армии, где и передаст в руки военной полиции, как и любых других пленных.
Я не имею права приказывать вам сдаваться в плен. Если бы стоял вопрос — драться или сдаться в плен, то я приказал бы вам сражаться. Но сложилось так, что сражаться мы не можем, а приказать сдаться в плен я не имею права. Не могу я и приказать вам подохнуть в пустыне. Выбирать вам, ребята, — Ханс закончил затянувшийся монолог и осмотрел всех членов экипажа еще раз.
— Ну и зря… — тяжело вздохнул Отто.
— Что зря?
— Зря ты спрашиваешь нас, Ханс. Мы такие же солдаты, как и все. Я лично не буду сдаваться. Я прошел с боями сотни километров не для того, чтобы бросить оружие.
— Я согласен с Отто, — произнес Карл. — Я водил свой танк в бой десятки раз. Если надо, поведу его и в ад, но не позволю сдать его.
Вальтер, до сих пор безмолвствовавший, наконец, вмешался:
— Герр лейтенант, давайте подумаем. Может, есть другие варианты?
— Может быть, и есть, — ответил Ханс. — Хорошо бы знать, чем закончилось сражение за Тобрук. Если генерал Роммель взял его, то наши захватили там, наверное, много трофеев.
Пополнят запасы и скоро снова перейдут в наступление.
— Да, — мечтательно сказал Отто, — если все так, то у нас больше шансов, чем у этих бедолаг.
— А вот если бои затянулись и Тобрук еще не пал, то англичане подтягивают сюда подкрепления, а наши стоят на месте, — предложил еще один вариант развития событий Ханс.
— Тогда все тузы у них, — резонно заключил Вальтер.
Ханс спустился вниз, в глубину корпуса и нащупал в дальнем углу десятилитровые канистры для воды. Одна из продолговатых емкостей была пуста. Он это знал и потрогал вторую, покачав ее за горловину.
— Воды у нас дня на полтора. Сухого пайка на чуть больший срок. Дня на два, на три. Когда танк остановится, и мы пойдем к своим пешком, все будут решать день-два.
Значит, у нас мало шансов дойти до наших, если они не наступают.
Очень мало шансов.
Ханс поправил фуражку с надетыми на нее защитными очками, придавая себе более воинственный вид, и громко крикнул в люк:
— Эй, мистер Томас Пирс! Я иду к вам!
— Я тоже иду! — донеслось в ответ.
Во второй раз Ханс проделал путь до места переговоров, где развевались флаги сторон. Британец сразу же спросил:
— Извините, сэр. Почему вы ведете переговоры на английском, если я, как видите, неплохо владею немецким?
— Ну, — Ханс придумывал ответ. — У меня есть инструкция допрашивать пленных англичан по-английски.
— Мы не ваши пленные и, я полагаю, вряд ли ими станем. Говорите лучше на своем родном языке. Я лучше пойму вас.
Ханс разозлился: