— А как же присяга?
— Что? — переспросил Том.
— Присяга, Том, — подтвердил Ханс. — Ты же присягнул на верность своему королю и Британии.
— Ну и что?
— А я присягал на верность Германии.
— К чему ты это клонишь? — Том вернулся в исходное положение, растянувшись на склоне дюны.
— Я думаю, что мы не разошлись с самого начала не только потому, что не хватало горючего.
— А почему?
— Потому что мы не могли отпустить друг друга просто так. Потому что мы обещали, каждый своей Родине, что не отпустим друг друга. И не отпустили, хотя могли бы.
— Хочешь заставить меня остаться? — спросил Том.
— Нет, — покачал головой Ханс. — Ты сам не уйдешь. Тебе не дадут уйти те, кто лежит сейчас в обломках твоего танка. За что они погибли, как ты думаешь?
— Сложно сказать.
— Они погибли за победу, Том. За свою победу. Кто-то из нас должен победить, иначе все их смерти будут напрасными. — Ханс внезапно стал каким-то серьезным и мрачным:
— Пора выяснить, кто победитель.
Он встал и нащупал правой рукой кобуру с пистолетом. Достав свой «Вальтер», он передернул затвор и произнес:
— К барьеру, сэр Томас Пирс. Англия хочет видеть своих героев!
Том прищурился, видимо рассуждая, всерьез ли говорит немец. Наконец, он тоже достал оружие и поднял его вверх:
— Хорошо. Делаем по двадцать шагов.
— Кто стреляет первым?
— Ты, — уверенно ответил Том.
— Нет ты! — так же уверенно заявил Ханс.
— Не кажется ли вам странным, сэр Ханс Майер, — грозно произнес Том, что вы одновременно хотите и стрелять и не стрелять. И застрелить и быть застреленным.
— Вы тоже, сэр Томас Пирс, — заметил ему Ханс.
— Может нам тогда лучше обоим застрелиться?
— Нет. Нельзя. Это ничья.
Мы оба проиграем. А кто-то ведь должен выиграть!
— А может ли кто-то выиграть вообще? — вопрос Тома повис в воздухе.
— У вас нет бинокля, сэр Томас? — неожиданно спросил Ханс, убирая пистолет.
— За чем вам? — удивился тот.
— Видите ли… — Ханс обошел его, глядя куда-то вдаль. — Я, похоже, заметил что-то вроде танка или бронемашины вон там, — он указал рукой вперед.
— Мой бинокль был в танке, — вспомнил Том.
— Мой тоже, а жаль, — Ханс погрустнел. — Не вижу опознавательных знаков.
Том посмотрел в указанную точку и увидел вдали клубы пыли и песка, скрывающие внутри что-то неопределенное.
— Знаешь, Ханс, — он вдруг снова заговорил мягче. — Я, кажется, понял, когда кончился век рыцарей, в которых мы так неудачно играли.
— Когда же? — заинтересовался Ханс.
— Когда придумали опознавательные знаки. С тех пор мы все у них в плену, — ответил Том.
— Не знаю, как мы все, а вот я, пожалуй скоро окажусь в плену… — с грустью сказал Ханс. — Похоже, это ваши.
Уже можно различить… Это ваш броневик… — Он обернулся и раскрыл рот от удивления.
Том расстегнул форменную тропическую рубашку с лейтенантскими погонами и снял ее. За рубашкой последовала фуражка. Сперва Ханс не понял, что задумал британец, но потом до него дошло.
Он снял свою фуражку и сбросил рубашку.
Теперь со стороны могло показаться, что это два загорелых спортивных бегуна остановились передохнуть. Временно они оба перестали принадлежать к какой-либо армии. Том протянул Хансу правую руку:
— Вот и нет опознавательных знаков.
Счастливого пути, сэр Ханс Майер!
— Счастливого пути, сэр Томас Пирс! — пожелал в ответ Ханс.
Перекинув рубашку через плечо, он скрылся за ближайшей дюной раньше, чем сэр Томас Пирс снова стал лейтенантом армии Соединенного Королевства.
Ханс уходил все дальше и дальше в пустыню, пока ему не вспомнились его же собственные слова. Словно эхо отдаленного крика настиг его беззвучный вопрос, исходивший из-под развалин того, что еще недавно было и домом и оружием для него и его друзей:
«Так кто победил, Ханс? — почти услышал он громкий голос силача Отто. Ты или он?»
Ханс обернулся и ответил:
— Мы… Мы оба…