- Если девушка пожалуется хоть на что-то, я тебя окончательно обрежу, так что уже ни один раввин больше не нарастит.
Пробурчав себе под нос что-то про "проклятых антисемитов", Фрейдкин хватанул под руку Бабкину и слинял "по-английски", не утруждаясь прощанием. Внизу завелась машина - значит, Серега его отвезет.
На следующий день с присоединившимся к нашей пестрой компании депутатом ВС РБ Женей Новиковым мы культурно завтракали в ресторане парламентской гостиницы - точной, только очень маленькой, копии московского "Президент-отеля". Вася Фрейдкин, заметив достаточно свежее действующее лицо - Серегу Зуева (видел его второй раз в жизни, а первый раз был вчера),- решил повыпендриваться. В его прошлый приезд в столицу Белоруссии выпендреж этот закончился знакомством с нравами местного ОМОНа, а потом и КГБ, но ничему не научил дурака с американским паспортом в кармане. В этот раз, вытянув руку со швейцарскими часами "Тиссо", Вася, жмурясь от удовольствия, сообщил Сереге, что они "стоят пять тысяч баксов, а браслет имеет хитрый замок, который не так-то просто открыть". Зуев аккуратно, чтобы не видели посторонние, выкинул "перышко" и, простодушно улыбаясь, спросил: "А если с рукой отрезать?" Вытянув физиономию так, что стал еще больше похож на наглядное пособие по гражданской обороне (раздел "Газы"), Вася спрятал руку с часами, собрал свое имущество и заторопился в корпункт.
- Да угомонись ты, Фрейдкин,- кинул я вдогонку.- Напугал бедного еврея,- это уже обращаясь к Сереге Зуеву,- теперь до конца командировки спокойно спать не будет.
- Знал бы ты, как он меня вчера достал своими базарами, пока я его домой отвозил, а вот насчет бедности... он такую горку баксов из своего кейса на стол вывалил, мне на новую тачку аккурат бы хватило,- заключил Серега,- грабанут же дурака.
- Ну это уже не твои проблемы,- заметил я,- бабки эти казенные, грабанут - пусть сам и расхлебывает.
- Так, может, лучше я этого "марамоя"...
- Не надо, Серый, мне еще год там работать, да и лично мне этот "бедный еврей" ничего плохого не сделал, скорее даже наоборот.
С Минобороны Белоруссии мне в этот раз повезло. Через два дня подполковник Александр Мушта сопроводил меня на беседу к заместителю министра обороны по кадрам генералу Ивану Зубкову. Беседа получилась неплохой, я получил ответы на все интересующие меня вопросы - за вычетом лишь вопроса о российско-белорусском сотрудничестве в области ракетно-ядерных вооружений. Генерал сразу дал понять, что данный вопрос не по адресу.
- А кто в военном ведомстве РБ достаточно компетентен, чтобы на него ответить? - спросил я.
- Этот вопрос лучше адресовать российской стороне, а так... Попробуйте спросить наших политиков,- напутствовал начальник Управления кадров МО РБ.
В начале следующей недели позвонил Вася Фрейдкин и сообщил:
- Председатель Верховного Совета Белоруссии Мечислав Гриб примет нас завтра в первой половине дня, но время у него ограничено, то есть беседа будет короткой и общей.
- Я правильно понимаю,- спросил я Фрейдкина,- что ты собрался брать интервью для Белорусской редакции? И, простите, на каком языке?
- Конечно же, на белорусском,- не раздумывая ответил Вася.- Если он на нем разговаривает...
- Если... Так вот, Вася, меня интересует задать два-три вопроса по-русски и в плоскости моих интересов. Так что давай договоримся так: первым вопросы задаю я, а дальше ты гони свое фуфло на белорусской мове. Заметано или попросить Серегу, чтобы он тебе не только руку с часами, но и язык отрезал?
Вася попробовал было возразить, но, поняв, что спорить бесполезно, уступил.
Как тщательно я ни готовил свою "соньку" для запаси, но что-то в ней не сработало, и мой первый вопрос, а также начало ответа Мечислава Гриба при прослушивании пленки оказались срезанными. Вася же запись моей части беседы не дублировал, экономил, гад, пленку. Впрочем, потеря была несущественная. Интервью, вопреки моим ожиданиям, получилось не то что бледным, а вообще никаким. Вопрос же о сотрудничестве двух союзных государств в области ядерных вооружений вызвал лишь поток бредовых излияний бывшего пожарного по поводу Чернобыля. Я не давал это интервью с Грибом в своей программе (если не считать небольшого фрагмента о бытоустройстве белорусских офицеров), подарив его в программу Лены Коломийченко по национальным вопросам.
Уже значительно позже, в конце 1999 года, мой приятель майор-ракетчик Вячеслав (по понятным соображениям фамилию я опущу), в прошлом командир дивизиона мобильных "СС-25" с разделяющимися головными частями индивидуального наведения, поведал мне, как проходил вывод стратегического ядерного оружия с территории Белоруссии и как потом, когда натовцы бомбили сербскую территорию, кое-кто из достаточно умных местных политиков пожалел о собственном теперь уже безъядерном статусе. Части РВСН из Белоруссии передислоцировали под Бологое и в Козельск, заменив "25-е" РГЧ на моноблочные "Тополя-М". Спрашивается, откуда я это знаю? Все просто. Не надо быть "вражеским разведчиком", чтобы отследить маршрут командировок осевших в Белоруссии по семейным обстоятельствам российских офицеров к новым местам дислокации их "изделий". А в прошлом, прожив двадцать с лишним лет в Речице, я только уже на Западе узнал, что жил по соседству с частью РВСН; да и то даже американская военная разведка достоверно знала только места расположения штаба ракетной дивизии и базы хранения боеголовок.
Так кто же в конце концов получил выгоду от передислокации частей РВСН? Россия? Белоруссия? А может, НАТО? Мне могут возразить, опять приводя в пример аварию на Чернобыльской АЭС или протесты в той же Европе против мирного атома. Например, Германия готова позакрывать чуть ли не все свои АЭС. Ну а оттого, что под колесами автомобилей ежегодно гибнут десятки тысяч людей, никто не собирается сворачивать автомобильную промышленность в той же Германии. А что касается Чернобыля, то никому не приходила в голову мысль, что авария на ЧАЭС могла быть и хорошо спланированной диверсией с далеко идущими политическими последствиями. Деморализованный случившимся, Горбачев фактически приказал тогда нашим кораблям ВМФ уйти с траверса Ливии, тем самым открыв дорогу американским самолетам, летевшим бомбить Триполи. Еще через пять лет настал черед Багдада. Какого-либо противодействия с советской стороны американцы могли уже не опасаться. На "внутреннем фронте" началась газетная кампания по борьбе как с мирным, так и с военным атомом, целью которой было посеять как можно больше паники и недоверия среди населения. Вот и задайтесь теперь вопросом: кому это было выгодно? И что за ядерная держава Россия, если теперь по велению каких-то там "чубайсов" можно запросто отключить подачу электроэнергии к пультам запусков "изделий". За неуплату!
К матери в Речицу в этот раз я так и не вырвался. Проводил почему-то грустную Наташу на поезд в Москву и подумывал было над сворачиванием своих дел в Минске, как вдруг неожиданно получил "добро" на беседу с одним из сотрудников КГБ республики. Заявки на имя председателя Эдуарда Ширковского я давал уже несколько раз - и все безрезультатно. В 94-м Ширковского уволили с должности председателя Белорусского КГБ, и он вернулся в Россию на должность заместителя директора СВР.
Не знаю, может, здесь сыграла свою роль и моя недавняя встреча с "первым лицом" государства, но побеседовать со мной для радио "Свобода" вызвался старший офицер КГБ Белоруссии Петр Снопок. Почти сразу я как-то интуитивно понял, что он был в Афганистане и, перехватывая инициативу, спросил:
- "Каскад", "Омега" или "20-й контракт"?
- Вы, Валерий Николаевич, я вижу, неплохо разбираетесь в наших делах.
- Не без этого. Профессия такая, знаете ли, журналист.
- Я был советником по "20-му контракту". Кабул. Середина 80-х.
Называю несколько фамилий возможных общих знакомых. Одна - в яблочко. Разговор заметно потеплел. По смыслу и содержанию беседа мало отличалась от тех, что я уже проводил и в СВР, и в МБ России. Правда, под конец нашей беседы Петр Снопок позволил себе некий экспромт, неожиданно "наехав" на своего бывшего председателя. Дескать, где это видано, чтобы человек, занимавший должность в органах безопасности одного государства, после увольнения тут же пришелся ко двору в разведке другого? Почувствовав явную провокационность в постановке вопроса, я осторожно возразил, что, во-первых, Ширковский числился в действующем резерве СВР, даже будучи председателем КГБ Белоруссии, и тогда ни у кого это не вызвало нареканий, а во-вторых, разве Белоруссия и Россия не союзные государства. Ваш вопрос был бы понятен, если Ширковскому предложили бы, например, должность где-нибудь в ЦРУ или в БНД, но, простите, СВР России и КГБ Белоруссии играют на "одном разведполе". Поняв, что пущенная им стрела не достигла цели, белорусский чекист поторопился свернуть беседу, как это обычно бывает в таких случаях, сославшись на "многие неотложные дела". Напоследок он, правда, поинтересовался, что связывает меня с господином Фрейдкиным. Я спокойно ответил: "Общее место работы".
История с Эдуардом Ширковским, из-за интриг определенных политических сил в республике (бывший премьер Кебич и бывший председатель Верховного Совета РБ Шушкевич) уволенного с поста председателя КГБ, на этом не закончилась. Я задавал вопрос о нем и начальнику пресс-бюро СВР России Юрию Кобаладзе (Примаков не разрешил интервью со своим заместителем, несмотря на все мои ухищрения.) Новый президент Белоруссии Александр Лукашенко в телефонном разговоре со мной в начале июля 94-го обещал даже восстановить Ширковского в должности, но этого тоже не случилось. Правда, кое-что, видимо, все же было учтено. При Лукашенко произошла кардинальная перетряска кадров госбезопасности, МВД и Министерства обороны. В определенном плане реформы эти сказались и на моей программе "Сигнал".
Как-то, уже осенью того же 94-го, позвонив в Минск подполковнику Александру Муште с просьбой подготовить очередной комментарий, в ответ я услышал, что к военным структурам он больше отношения не имеет.
- Вас, что, уволили? - растерявшись, спросил я.
- Из Минобороны - да! Назначен начальником Управления информации КГБ Белоруссии,- после некоторой паузы добавил Мушта.
Мне оставалось только пожелать успехов уже полковнику Муште на новом для него поприще. В личном плане мы продолжали общение. Впоследствии Александр Мушта получил еще одно назначение - советником президента Лукашенко.
Я распрощался с Минском, дав себе зарок этим летом специально приехать в республику уже из России и проведать наконец мать. Причем приехать не одному, а с Игорем Морозовым.
...И ОПЯТЬ - В МОСКВУ
Я вернулся в Мюнхен. "Свобода" жила прежней предпохоронной жизнью, с одной только разницей, что теперь точно стал известен и адрес кладбища Прага. Гендлер в пол-уха выслушал мой отчет о беседе с Мечиславом Грибом. Куда больше его интересовали предстоящие в июле выборы президента Белоруссии. Я поделился соображениями, что лучшие шансы стать им у Александра Лукашенко, а не у Кебича, и тем более не у Позняка. Как я понял по реакции Гендлера, наше американское начальство эта кандидатура мало устраивала, а посему "Свобода" получила "вашингтонский наказ" поддерживать так называемых народофронтовцев во главе с Зеноном Позняком, которых щедро оплачивал американский еврейский фонд Сороса, или же Кебича, но только не Лукашенко. Весьма интересный расклад получался, если учесть, что за вычетом самого Позняка весь остальной "Народный фронт" Белоруссии сплошь состоял из представителей "народа избранного" - белорусами или русским там, простите, и не пахло. А Кебич был хорошо известен своей коррумпированностью. (Примечательно, что когда Александр Лукашенко избирался президентом во второй раз, американцы применили тот же самый трюк с так называемой оппозицией и теми же самыми пропагандистскими ухищрениями. Видимо, не зря говорят, что "старую собаку новым фокусам не обучишь".) До Гендлера быстро дошло, что мои личные симпатии на стороне Александра Лукашенко и убеждать меня примкнуть к общей кампании травли - бесполезная трата времени и сил. Он только многозначительно заметил, сопровождая каждое слово глубокими придыханиями:
- Говорят, он не любит евреев...
- А вы их любите, Юрий Львович?
- Старик, опять твои хохмочки, что за вопрос, я сам...
- Ах да, конечно, забыл! Вы же "православный"...
- Старик, умоляю...
- Ну, если вы, Юрий Львович, их, евреев, так сильно любите, то ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос: почему вы отказали еврею Боре Бурштейну в праве занять кабинет в одном с вами коридоре?
От такой наглой постановки вопроса Гендлер схватился сразу за сердце и за стакан с виски, а потом, отдышавшись, спросил; когда я снова наконец куда-нибудь собираюсь уехать. Я ответил, что в июне, в Москву.
- Старик, поезжай быстрее,- напутственно пожелал Юрий Львович.
- И за что вы, господин директор, так сильно меня не любите, я-то ведь не еврей?
- Старик...
Я вышел из кабинета, чуть насмерть не зашибив дверью нескольких своих коллег, спешно отклеивавших уши от замочной скважины директорских апартаментов. Ну и сплетни теперь пойдут! "Русский фашист Коновалов уличил американского еврея Гендлера в латентном антисемитизме".
Ничего особенно интересного на "Свободе" в те дни не происходило. В любой организации, будь то творческой или бюрократической, работа складывается из каждодневной рутины. Единственным отличием для меня лично, если сравнивать конец карьеры на "Свободе" с ее началом, стала моя практическая независимость от кого-либо и чего-либо. Я работал в основном по вечерам и ночам, не попадая в поле зрения американского начальства, не видя и не слыша коллег, многим из которых ввиду их душевного расстройства, вызванного предстоящим переездом в Прагу, явно требовался свой лечащий "доктор Менгеле".
С наступлением лета в Мюнхене объявился и Савик Шустер. "Герой дня" прибыл в сопровождении Володи Кулистикова, который у нас в гостях, в штаб-квартире РС, был впервые, и Андрюши Бабицкого, который у нас уже неоднократно бывал. Как ни в чем не бывало Шустер подлетел ко мне, поздоровался, тут же перевел разговор на Лукашенко и на мою возможность на него выйти. (Вот уж точно, как говорится, "без мыла - да в задницу", словно и не было той первоапрельской "шустерии"). В свою очередь я спросил: а что, сам он или кто-то еще из московского бюро на Лукашенко выйти не могут? Ответ гласил: "Нас там не любят". Я уже не стал уточнять, кого это "вас". Это и так было ясно.
- Знаешь, Савик, я не совсем пока понимаю всю подоплеку истории с первым апреля, моим-де назначением пресс-секретарем министра обороны Грачева и твоей ролью во всем этом. Поэтому, хочешь поговорить - бери с собой Кулистикова, ну и этого...- Кивок головы в сторону Бабицкого (понятно, что Шустер без своего "миньона" никуда).- Пару бутылок водки или там виски... И подходи вечерком ко мне, как в старые добрые времена. "Литл пьянка" намечается.