Я встал, прыгнул под душ, наспех позавтракал чем бог послал, дождался Елистратова и дал команду отвезти меня к брату. Игорь был уже посвящен в детали моего интервью с Лукашенко, поэтому только подвел короткий итог:
- Вот теперь, братан, они тебя точно уволят!
- Брат, рано или поздно они меня все равно уволят. Я тебе уже говорил, что в предварительных списках на "пражский этап" моей фамилии нет. Тут вот что. Мы с Натахой собрались на пару-тройку дней в Ленинград. С нами увязался и Елистратов...
- А я вот в деревню собираюсь, надо дом достраивать, отец уже там.
- Братан, давай по моему возвращению. Берем Серегу Шаврова за руль и махнем вместе. А пока посиди, подумай над главами из "Команды "К". Надо хоть что-то дать в программу, пока меня действительно не турнули со "Свободы".
- Да надо. Но садиться писать все нет времени. Дел невпроворот. Дом надо достраивать. Строителей оставишь одних, приезжаешь - пьют, опять же доски разворованы...
- А ты Шаврова с "дурой" поставь, сразу воровать отвадятся.
- Да это кто-то из своих, деревенских, на пропой тащит...
- Да, Николаевич, дай-ка мне телефонный номерок Володьки Мурзина, буду в Питере - позвоню. Он в прошлом году, когда здесь у тебя был, обронил вроде, что есть у него видеозапись с Юрой Кирсановым. Хотелось бы посмотреть.
Игорь покопался в лохматой записной книжке, нашел домашний и рабочий телефоны Мурзина.
- Жену зовут Наталья. Есть собака. Сука той же породы, что и Нокс.
- Понял. Спасибо, брат.
Мы выпили по рюмочке башкирского бальзама, обнялись на прощание, и я поехал колесить по Москве дальше. Вечером, перед отъездом на Ленинградский вокзал, я позвонил Мурзину. Тот обрадовался мне как старому знакомому, предложил встретить.
- Да нет, Володя, спасибо. С Московского меня заберут, так что вечерком я у тебя. Только я не один - с подругой.
- Есть! Ждем!
С Московского вокзала нас забрал Андрей Карганов, то и дело постреливавший глазами в сторону Наташи.
- Следи за дорогой, кобель,- дружески подначил я Андрюху.
- Ну почему сразу "кобель", уж и посмотреть нельзя!
- Смотреть-то смотри, но, как в музее, руками не трогай.
- Ладно-ладно, не заводись. Елистратова я ссаживаю у братьев Зубковых. А тебя куда?
- Пока туда же, потом на хату, а вечерком - вот по этому адресу.
Мы остановились возле "Астро-банка" на Невском. Я облобызался с Серегой и Сашкой Зубковыми, упреждая их намерение поочередно лобызаться с Натальей. Потом старший Зубков, Серега, внес конструктивное предложение коллективно полакомиться чем-нибудь "экзотическим". Я не возражал, ибо, кроме стакана теплой водки, в желудке с самого утра ничего не плескалось. А с таким завтраком "по-пластунски" (это производное от давней и нехорошей привычки Володи Пластуна, а не от ползания на животе) недолго и язву заработать. Братья Зубковы, прихватив собственных секретарш (у "новых русских" свои причуды), потащили нас в "настоящий корейский ресторан". Стульев и столов там не было - сиди на полу в позе лотоса, совсем как в чайхане. Нам-то что, а вот как быть с дамами? Но дамы, слава богу, все были в брюках.
Готовили прямо на наших глазах. Персонал - сплошь корейцы. Я поманил одного пальцем и спросил: "А собачка у вас есть?" Тот, секунду помедлив, ответил на ломаном русском: "Нилза! Балсой нацалник с такой фамилий запритил!" Младший Зубков показал корейцу кулак, и тот моментально слинял. Жаль, так я и не попробовал "собчака по-корейски".
Вечером мы с Натальей приехали к Мурзиным. Володя еще с порога предупредил, чтобы не гладили собаку. Она с характером, может и цапнуть. Мы прошли, поздоровались с его супругой Наташей. Чуть погодя нас пригласили к столу. После двух рюмок я напрочь забыл о предостережении и уже не только гладил Ноксову "сестричку", но даже и покормил ее с рук. К неподдельному удивлению хозяев, собака вела себя вполне мирно и цапнуть меня не пыталась. Потом, оставив наших дам за чаем и разговорами, я попросил Володю показать мне видеозапись с Юрием Кирсановым. Попутно выяснилось, что я ошибался тогда в Москве, принимая Володю Мурзина за кадрового чекиста. Он военный строитель, служил на Дальнем Востоке, звание и форма одежды военно-морские. В Афганистане же его как специалиста по фортификационным и другим сооружениям (бани, которые строил Мурзин, буквально воспеты бойцами "Каскада") фактически приписали к ОБГ 4-го "Каскада", дислоцированному в Кундузе. Так он познакомился и сжился с многими бойцами этого легендарного спецподразделения КГБ.
Что же касается "каскадера" Кирсанова, то Юрий Иванович был жив-здоров и служил в те годы начальником отдела украинской службы безопасности в Мариуполе. С ним, правда, случилась почти невероятная история. Юрия Кирсанова - автора и одного из родоначальников афганской песни - объявили погибшим. И только уже после вывода наших войск из Афганистана полковник Виктор Верстаков разыскал живого Кирсанова на Украине в бывшем городе Жданове. У меня не было возможности лично встретиться с Юрием Ивановичем. В Москве он бывал крайне редко, а на Украину меня самого не пускали. Нам оставалось только одно средство общения - телефон. И так уж получилось, что за вычетом старой, еще афганских временен фотографии я не имел представления о том, как выглядит живой Юрий Кирсанов с гитарой в руках.
Здравствуй дорогая, из Афганистана,
Я пишу, как прежде, жив я и здоров,
Что в часы свободные, бродим по дуканам,
Базарнее Кабула я не видел городов.
С видеоленты уже далеко не молодой старший лейтенант тех далеких афганских годов пел одну из известных своих песен. Мы с Володей налили по полной, встали и молча выпили "третий".
Мой последний день в Питере ознаменовался походом в ресторан все с теми же братьями Зубковыми. На сей раз они выбрали "китайскую экзотику". Старший из братьев, Сергей, владел китайским не хуже, а может, и лучше, чем русским. Как-никак, а добрый десяток лет прослужил в ОСНАЗе ГРУ в Чите, разбивая коды и шифры к запускам китайских межконтинентальных ракет.
Мы подошли к невысокому росточком, улыбающемуся человеку администратору ресторана "Шанхай", и Серега Зубков, поздоровавшись по-китайски, что-то быстро-быстро затараторил. Я, будучи уже навеселе, тоже решил блеснуть знанием китайского, но, вместо традиционного приветствия "ни хао" ("добрый день"), сам не знаю почему выпалил: "хо ни ма". По-китайски это означает то же самое, что по-русски послать к едреной матери. Китаец изменился в лице, улыбка стерлась, но в ответ он ничего не сказал. Зато поинтересовался Зубков: откуда это у меня такие "познания"? Я несколько смущенно ответил, что, пока был пессимистом, пытался учить китайский. Потом стал оптимистом и выучил английский. Зато теперь я реалист и изучаю устройство автомата Калашникова.
Гульба в китайском ресторане была еще та. Китайцы просто "заплакали от счастья", когда Серега Зубков, разогнав что-то мычащий на эстраде оркестрик, взял микрофон и громко на весь зал запел песню о "Великом кормчем Мао, переплывающем реку Янцзы". Запел, разумеется, по-китайски. Правда, уж не знаю зачем, администрация ресторана пригласила послушать пение еще и местный ОМОН, но бойцы оказались свои ребята, знакомые еще одного из братьев Зубковых, Аркаши, в прошлом советника при Гардезском полку афганских коммандос. Им налили по полному стакану водки и тоже усадили за стол.
В себя я пришел уже в "ночном фирменном", уносившим меня все дальше в сторону Москвы-матушки. Голова от китайской рисовой водки болела нещадно. И только бы одна голова! В купе мы были вдвоем с Натахой, Елистратов подзадержался в Питере.
К брату в деревню поехали через несколько дней, когда я настолько отошел от "китайской экзотики", чтобы твердо уже стоять на своих двоих. (Не таскать же меня Сереге Шаврову, закинув на плечо, как в старые добрые времена службы в Псковской ВДД - зенитно-ракетный комплекс "Стрела-2".) С утра загрузились в "Москвич", Серега сел за руль, и мы не спеша вырулили на Рязанское шоссе. В деревне мне понравилось. Заповедные места, почти не испоганенная цивилизацией природа. Вот только с непривычки, не иначе как от чистого деревенского воздуха, снова разболелась голова. Мужики дали дельный совет: подышать выхлопными газами. Как ни странно, помогло - боль словно рукой сняло.
Серега Шавров - "огромный двуногий кот" - ловил в речке рыбку, Игорь занимался домом, а я - безуспешными попытками засадить Игоря за работу с "Командой К" или соблазнить Шаврова выпивкой. Один раз, только сели в горнице и я приготовил магнитофон к записи, как через улицу кто-то во всю мощь динамиков врубил долбанного Шуфутинского. Мне это "чмо" живьем надоело еще в "русских" ресторанах Лос-Анджелеса, но чтобы здесь, в самой что ни на есть российской глубинке, слушать его подвывания... Это было уже слишком! Выход из положения нашел Серега - посадил нас с братом в тачку и отвез в глухой лес.
- Уж тут-то вас никакой еврейский шансонье не достанет,- улыбаясь, пробасил Шавров.
Так в конце концов в полной тишине, если не считать стрекотания в траве редких кузнечиков да писка мелких лесных пичуг, мы и записали с Игорем первые две главы его воспоминаний. Сделали перерыв. На заднем сиденье нашлась поллитра первача, изготовленного двоюродным братом Игоря Валентином (по качеству - не хуже марочного британского виски, но куда как крепче по градусам), пара свежих огурцов только что с грядки - и, как назло, никакой посуды. Первач - не магазинная водка, с горла тянуть не с руки. Выход из положения опять нашел "непьющий" десантник Шавров вытряхнул фотопленки из пластмассовых футляров и протянув нам по два импровизированных стаканчика: "Грамм по пятьдесят войдет". (Ох, прав был Венедикт Ерофеев: наш русский народ, касательно "этого дела" - самый изобретательный народ в мире.) Мы выпили, загрызли самогон огурцом и с божьей помощью записали следующую по счету кассету - еще две главы "Команды К". Нам бы так и продолжать творческий процесс, но... сперва закончился "первач", а потом начало смеркаться и пора уже было возвращаться в деревню. А завтра - в обратный путь на Москву.
Валеру Борисенко мы подобрали в городе, в районе Тверской. Елистратов хорошо знал дорогу в Нарафоминск еще со времен своей учебы в Военной академии имени Фрунзе. Второе августа - День десантника. Приехали, запарковали тачку. Огромное поле, на котором уже выставлена трибуна для командования ВДВ и отведены места для гостей. Народу много. Я пробираюсь поближе к трибуне, глазами выискивая знакомые лица. Жарко. Но голова от жары почему-то не распухла, а съежилась. Солнцезащитные очки то и дело грозят свалиться с носа. Елистратов плетется где-то сзади, а Борисенко совсем куда-то исчез. Наконец он появляется - и не один.
- Полковник Александр Маргелов,- представляется его попутчик.
Я называю себя, пытаюсь спросить что-то еще. Опять никого вокруг. Что за наваждение, однако, я ведь вроде трезвый еще! Подхожу еще ближе к трибуне. С группой офицеров и генералов штаба чуть поодаль стоит командующий ВДВ - генерал Подколзин. Подхожу к нему, здороваюсь, поздравляю Евгения Николаевича с праздником. Тот сразу узнает меня, спрашивает, как дела, успехи. Командующего отвлекают, его помощник полковник Геннадий Яценюк тихо шепчет мне на ухо, чтобы я не приставал сегодня с вопросами об интервью - не то время. Обещаю вести себя хорошо и возвращаюсь на прежнее место дислокации. После торжественной части и показательных выступлений 119-го парашютно-десантного полка Тульской ВДД нас приглашают за стол: водка и гречневая каша с тушенкой - обычный рацион русского десантника. Александр Маргелов сам находит меня. Договариваемся об интервью. (Уже значительно позже, осенью прошлого, 2001 года, Саша наконец признался, что услышав слова "радио "Свобода", по первой мысли решил ретироваться куда подальше от представителя "вражьего голоса", но, узрев, что я близко знаком с командующим Воздушно-десантными войсками, все же переменил свое решение. И правильно сделал!)
Праздник ВДВ закончился, пора было собираться в обратную дорогу. Валера Борисенко окончательно затерялся, хотя загодя еще предупреждал нас: если что, то не ждите, назад сам доберусь. Александр Маргелов предложил до того, как выдвигаться к нему в Сивцев Вражек, заехать на Новодевичье, к Бате. Возражений не было. Но тут, правда, выяснилось, что Александр Васильевич не один, с ним еще брат Анатолий с племянником. Ладно, как-нибудь разместимся. До Новодевичьего кладбища доехали без приключений, хотя гаишников в городе было на каждом углу. Взяли цветы и пошли к могиле Василия Филипповича Маргелова. Возле надгробного памятника уже стояла группа ребят в тельняшках и камуфлированной форме - ветераны ВДВ, по десантной традиции каждый год приходящие почтить память командующего своего десантного Бати. Многие из них воевали в Афганистане. Крепкие мужики - ящик водки на одиннадцать пьющих душ и только одно кольцо колбасы да краюха хлеба.
Я уж не знаю, что подумала супруга Александра Васильевича Лидия, когда ей представили "некоего господина", едва держащегося на ногах, выдавая этого "господина" за собственного корреспондента известной зарубежной радиостанции. Но потом я малость оклемался, вновь обрел дар членораздельной речи, ознакомился с экспозицией домашнего музея Маргеловых и оказался вполне способным записать рассказ Александра Маргелова о его отце десантнике номер один, Герое Советского Союза, генерале армии Василии Филипповиче Маргелове. То был самый первый материал, открывший еще одну, новую страницу программы "Сигнал". После выхода передачи в эфир мне позвонил осевший в Германии бард, в прошлом майор ВВС Виталий Дегтярев, и сообщил, что написал песню о Маргелове-отце. Как раз в это время я готовил второй материал Александра Васильевича к эфиру, и песня пришлась как нельзя кстати. Саше она тоже очень понравилась. А еще я отправил к нему моего автора - ныне покойного русского писателя Петра Паламарчука - с просьбой подготовить материал о домашнем музее легендарного десантника. Нужно было пробивать стену умолчания, искусственно созданную вокруг имени Бати в бытность одного (далеко не самого выдающегося) выпускника Рязанского воздушно-десантного училища "лучшим министром обороны всех времен и народов".
Мои "московские каникулы" подходили к концу. Одно из августовских воскресений я провел на даче у старого знакомого - Вадима Бакатина, а в понедельник, буквально за несколько дней до отлета обратно в Германию, навестил еще и Александра Ивановича Гурова, работавшего тогда начальником службы безопасности в одном из коммерческих банков Москвы. Домой к нему мы приехали уже с Серегой Шавровым. Как только я сообщил Елистратову, что тачка теперь в его полном распоряжении, Мишаня был таков, напоследок, правда, успев мне крикнуть, что "Свободу" он теперь в гробу видал. Ну, как говорится, "баба с возу"...
Александр Иванович порасспрашивал меня о моем "мытарстве" на просторах бывшего СССР, рассказал о своей работе над книгами "Красная мафия" и "Тайна красной ртути", а под занавес мы сели записывать его материал по истории терроризма в России, который я и приведу в приложении к настоящей главе в рубрике "По страницам программы "Сигнал". (Материал этот по не зависящим от меня обстоятельствам я смог дать в эфир только в декабре.)
Буквально в последний день мне позвонил Сергей Замащиков и предложил встретиться, как он выразился, "на предмет нетелефонного разговора". Мы забурились в какой-то шалман недалеко от Бюро РС, где-то на Новослободской, и мой "американский знакомец", не бродя долго вокруг да около, спросил: не знаю ли я какого-нибудь офицера запаса, который согласился бы ему, Замащикову, время от времени поставлять информацию военно-экономического характера (его интересовали российские оборонные предприятия), разумеется, за определенное вознаграждение в "гринах"? "Вопрос, господин Замащиков,подумал я про себя,- очень интересный. Ко всему вы, оказывается, еще и шпион! Вот, значит, каков ваш новый бизнес". Вслух же сказал:
- Есть такой человек.- И недолго думая сунул ему домашний телефонный номер Миши Елистратова (когда-то, в 92-м, они уже пересекались).
Я человек добрый и незлопамятный. Надо же Мишане как-то отчитаться перед "компетентными органами", раз он лишился такого "ценного" субъекта, как я, а тут - "целый американский шпион". Не знаю уж, чем закончилась эта история. Но ни с товарищем Елистратовым, ни с господином Замащиковым я больше уже никогда не встречался ни в Москве, ни где-либо еще.
БЕРЛИНСКАЯ "КАЛИНКА-МАЛИНКА"