- Стало быть, слухи верны? Скорбут бежал?
Кроп кивнул.
- Когда?
Это было уже потруднее. Кроп напрягся, вспоминая, какая была погода, когда они вышли из рудника наверх.
- Зимой.
- И ты пошел прямо сюда? - Кроп кивнул. - Скорбут был с тобой? - Кроп покачал головой.
Квил пораздумал и спросил, глядя на кольцо:
- Знаешь, что это? Скорбут снял его с пальца своего мертвого ребенка, Катерины. Он ее Кати звал. Мужик, который изнасиловал ее и убил, не знал, что подписывает смертный приговор всей своей семье и всем друзьям-приятелям. Такой кровавой бани в Транс-Воре еще не видывали - за это Скорбут и угодил в рудники. - Квил снова взял колечко и облокотился на стойку. - Теперь скажи вот что: зачем он тебе его дал?
Кроп, глядя себе под ноги и вертя в руках посох, проговорил:
- Я разбил цепь.
- Цепь Скорбута?
- Нашу. У нас с ним одна была. Десять лет.
Квил с борцом переглянулись.
- Ты хочешь сказать, что пробыл со Скорбутом в рудниках десять лет и что ты устроил ему побег?
- Я помогал. - Кроп не забыл про Хадду. Это она своей песней привела в рудник тьму.
- Подай-ка ему еды и эля, Крепыш, - сказал Квил. - За мой стол.
- Сделаем. - И Крепыш отправился выполнять заказ, явно довольный тем, что дело уладилось.
Квил протянул Кропу руку.
- Я Квилиан Моксли, а собаку звать Большой Мокс. Друзья Скорбута - мои друзья.
Кроп пожал ему руку осторожно, стараясь не слишком давить. Квил не улыбнулся, и вид у него остался все такой же зловещий, но это ничего главное, чтобы он не хотел зла ему, Кропу.
Они сели за стол Квила и молча стали ждать, когда Крепыш принесет еду. Горожанка и Большой Мокс, обнюхав друг дружку сзади, совершали обход таверны. Крепыш вскоре притащил хлеб, сыр, копченую колбасу и эль. Кроп старался не пялить глаза на еду, но, наверно, все-таки выдал себя, потому что Квил сказал:
- Давай налегай. У нас в "Слепой сороке" без церемоний.
И Кроп налег. Он уже и забыл, что на свете бывает такая замечательная еда. Забыл, как липнет к зубам сыр и как хрустит свежая хлебная корочка. Квил сидел, откинувшись на спинку жесткого стула, и ждал, пока Кроп не закончил. Когда дверь в таверну отворялась, Квил слегка поворачивал голову и смотрел на входящих.
Когда Кроп разделался с последним куском колбасы, он спросил:
- Так чем же я могу тебе помочь?
Кроп надеялся именно на это, как только вспомнил о кольце Скорбута, но теперь, когда дошло до дела, он не находил слов. Не знал, как сказать этому человеку о своем хозяине.
Квил задумчиво потер подбородок, сверкнув золотыми перстнями.
- Можно пристроить тебя вышибалой в таверну или в веселый дом. Ты драчунов разом уймешь, это точно. Но мне сдается, ты хочешь чего-то еще. Я прав?
Кроп с несчастным видом кивнул. Ему начинало казаться, что он собирается просить о чем-то невозможном наподобие летающей свиньи.
- Говори, не стесняйся, - подбодрил его Квил. - Я много чего могу.
Кроп набрал воздуха. Приди ко мне... За все годы своего знакомства с хозяином Кроп не слышал, чтобы тот кого-то о чем-то просил.
- Мне надо в крепость. Надо спасти моего хозяина.
Квил поднял брови, и в его холодных серых глазах зажглось любопытство.
- Это что-то новенькое. Ты говоришь, что тебе надо войти в крепость и освободить твоего хозяина, которого там держат?
Кроп кивнул, радуясь, что Квил так быстро понял его.
- Не знаешь ли, где он сидит, твой хозяин - под Бочонком или под двором?
- Под острой башней, белой такой, - растерянно ответил Кроп.
- Под Костью, значит... Мне говорили, что там есть глубоченное подземелье, а в нем железная камера. Я тому, кто это говорил, ухо оттяпал за вранье - выходит, поторопился.
Кроп кивнул - он понимал, что торопиться не всегда полезно.
- Насчет Кости ничего сделать не смогу - она уж много лет стоит запертая. Но я помогу тебе попасть в крепость.
- А как? - От предвкушения у Кропа гулко заколотилось сердце. Своим умом и широкими возможностями Квил напоминал ему хозяина.
Но Квил ответил так просто, что Кроп даже разочаровался немного.
- Ты просто войдешь туда, вот и все.
35
СКОМОРОХИ
Эффи так привыкла к своей повозке, что ей казалось, будто она всю жизнь провела в ней. Дрегг теперь представлялся ей каким-то сказочным местом - о нем можно мечтать, но доступ туда заказан. Да она и не жалела о нем. Странствия в ожидании людей, которые еще полмесяца назад должны были забрать у них золото, стали и ее, Эффи, жизнью. У нее имелись свои обязанности: чистить и кормить лошадей, подогревать эль, стряпать всю еду, кроме мяса (дичь у них жарил Клевис Рид), убираться в фургоне, лечить разные порезы и болячки, а иногда и золотишников высматривать.
Она догадывалась, что Клевис и Драсс не слишком привыкли иметь дело с детьми: они обращались с ней не так, как взрослые с ребенком. Никто с Эффи не нянчился, не кудахтал над ней, и это ее устраивало во всех отношениях. Теперь она стала для них своей, и они рявкали на нее точно так же, как друг на друга.
Отскребая котелок от нагара, она нашла глазами их обоих. Драсс по нужному делу присел за кустом у самого крутого берега, и она видела только его макушку. Клевис, на четверть лиги к северу, прохаживался дозором вдоль лесной опушки.
Здесь, среди грифельных утесов и огненных сосен западного Ганмиддиша, они провели уже несколько дней, укрываясь от бури. Эта буря доставила Эффи большое удовольствие. Гораздо лучше находиться в самой ее середине, когда у тебя над головой только древесные кроны до тонкий холст, чем в круглом доме, под защитой каменных сводов. Сначала она боялась, но в фургоне, который уже стал для нее домом, было уютно, как в пещере, и страх прошел как-то сам по себе. Там, внутри, с ней ничего случиться не может.