Ведун, преклонив колени, положил топор на грудь Яго. Брим тем временем разглядывал собравшихся. Сотни молочан и дхунитов стояли на берегу. Весть о том, что Робби на погребении собирается "пустить масло", распространилась быстро. Были вещи, которые в кланах помнили даже без летописей Визи и Колодезя, а погребальный обряд дхунских воинов, бывший в ходу до Речных Войн, почитался на всем Севере. Робби, как полагал Брим, не случайно решил устроить людям такое зрелище.
Над Молочной занималось мглистое утро. Солнце еще не поднялось из-за высоких сосен. Ведун призвал сокланников Яго подойти и взять по камню из перемычки. Брим стал в очередь с другими дхунитами. Он снова переоделся в свой старый бурый плащ и выделялся в нем среди большинства, одетого в голубой цвет Дхуна. Когда он нагнулся за камнем, острие его меча ушло в грязь. Все они пришли на погребение при оружии и в доспехах. Брим за неимением панциря или кольчуги надел нагрудник из вареной кожи и толстые рукавицы.
Взяв свой камень, он заметил, что через перемычку уже бежит ручеек. Его предшественники расчистили путь речным водам, и тело в яме понемногу всплывало. Брим попятился. Зажатый в кулаке камень показался ему холодным, как лед. Он не хотел видеть, как всплывает из ямы труп Яго Сэйка, но и глаз отвести не мог.
Дхуниты переступали с ноги на ногу, тихо бряцая доспехами. Ведун, стоя в головах ямы, твердым и страшным голосом перечислял Каменных Богов: Ганнолис, Хаммада, Ион, Лосе, Утред, Обан, Ларранид, Мальвег, Бегатмус.
Небо между тем потемнело, и вдоль реки задул ветер. Ведун снова стал на колени, и помощник подкатил к нему большую черную бадью с маслом. Ведун разлил его по воде, поднимающейся из ямы. Яго покачивался на воде, и масло плескало на его грудь и топор. Обе жидкости пузырились и перемешивались, но ведун твердой рукой продолжал лить масло.
Он хорошо рассчитал: как только из бадьи вылились последние капли, вода в яме сравнялась с уровнем реки. Помощник унес пустой сосуд. На берегу стояла тишина. Тело Яго плавало на поверхности подернутой маслом воды.
Ведун встал, отступил на несколько шагов и вскричал, широко раскинув руки:
- Бегатмус! Темный Брат, Дарующий Смерть! Этот воин умер, служа тебе. Он заслужил место в Каменных Чертогах, и мы велим тебе взять его туда.
Сверкнула непонятно откуда возникшая искра. Масло с тихим гулом воспламенилось, и Бриму стало нечем дышать: ребра его словно подвело к позвоночнику. Яма полыхала белым пламенем, и воздух над ней мерцал, обдавая жаром глаза. Горячий ветер гнал реку от берега, трепал плащи дхунитов и молочан.
Шли минуты, и вода в яме начала закипать. Одна из стенок с мягким шорохом осела. Вода хлынула через перемычку, унося с собой в реку охваченное огнем тело Яго Сэйка.
Лишь тогда Брим отвел глаза. Раздалось жуткое шипение, и облако пара опахнуло его волосы. Брим на миг перестал дышать, захлестнутый запахом горящей плоти. Так, в венце из пламени, дхуниты веками уплывали по Быстрой навстречу своим богам. Иногда яма рушилась, хороня тело под землей - в такие дни говорили, что Бегатмус спит и не слышит.
Все взоры медленно обращались от густой выгоревшей ямы к Робби Дан Дхуну, стоявшему у самой реки. Он был одет по-королевски, в стальной панцирь и меч рыболова. Бронзовый обруч с голубым топазом защищал его горло. Золотые, до плеч, волосы он заплел медной проволокой, свежую, еще не зажившую татуировку на левой скуле окружала легкая краснота.
- Люди, - сказал он тихо, зная, что повышать голос нет нужды. Готовьтесь. Через час мы выступаем на войну.
Он ушел один к разрушенной башне, и какое-то время никто не осмелился последовать за ним.
Брим стоял не шевелясь, неспособный разобраться в своих чувствах. Сейчас ему, как бывало уже не раз, казалось, что настоящего дхунита из него никогда не выйдет.
- Ты и есть тот парень? - Молочанский ведун смотрел на него с той стороны ямы. На его плаще у колен остались два грязных пятна. - Ты и есть Брим Кормак, я спрашиваю? Тот, что переходит к нам?
Брима точно кипятком ошпарило. Как же он мог забыть, что Робби продал его Молочному Камню? Дурак. Дурак. С чего он взял, что поездка в Старый Круг к Скиннеру Дхуну что-то изменит в его судьбе? Должно быть, все это из-за того, что сегодня он почувствовал себя дхунитом.
- Враэна говорила, ты тихий, - продолжал, разглядывая его, ведун маленький, но крепкий, с плотной шапкой черных волос. - Мне думается, я смогу кое-чему тебя научить. Думается, я найду тебе место у моего очага.
- У тебя уже есть ученик.
- Стало быть, язык у тебя все-таки есть? - Ведун поднял густую черную бровь. - Это хорошо.
Брим покраснел.
- И кровь по жилам течет должным образом. Когда твой брат отвоюет Дхун, приходи ко мне. Может быть, твое будущее окажется светлее, чем ты думаешь, сказал ведун и зашагал к круглому дому.
Брим смотрел ему вслед, и слова ведуна не шли у него из ума.
Люди расходились с берега - надо было собираться в поход. Земля вокруг ямы еще дымилась, и пахло горелым торфом. Брим взглянул на солнце и понял, что ему тоже пора.
У башни уже кипела суета, в середине которой сидел в доспехах и на коне Робби. На спине у него перекрещивались топор и длинный меч. Увидев Брима, он велел ему скорее седлать коня. Бабушка восседала на своем злющем белом муле по левую руку от Робби. Кто-то принес ей шлем с оленьими рогами, который она с довольным видом водрузила себе на голову. Когда Брим тоже сел в седло, она подъехала к нему и сказала:
- Ежевике и той нужны шипы - иначе птицы расклюют ягоды, не дав им созреть.
Брим смотрел на нее во все глаза, думая, что у одного из них с головой точно не все в порядке.
- Всадники! С запада! - крикнул кто-то, сразу насторожив остальных. Брим, радуясь предлогу избавиться от Бабушки, повернул коня в ту сторону вместе с восемью сотнями других дхунитов. Со стороны Молочного дома и Молочной дороги, пролегавшей за ним, скакали двое. Брим узнал громадного рыжего коня Дугласа Огера. Тот отсутствовал уже двадцать дней, и Брим полагал, что его послали в набег, как большого мастера подобных дел.
- Дорогу! - крикнул второй всадник, один из топорщиков Дугласа. Срочные вести для короля!
Брим взглянул на брата. Робби, не меняя выражения лица, проехал несколько шагов навстречу скачущим.
- Я привез тебе подарочек, Рэб! - объявил Дуглас, резко осадив коня. Вопреки беззаботному тону, он дышал тяжело, и камзол около шеи потемнел от пота. Холка его скакуна закурчавилась от мыла.
- Здравствуй, Дуглас, здравствуй, Гилл, - откликнулся Робби.
Дуглас обвел взглядом войско, собравшееся у подножия разрушенной башни.
- Сдается мне, я поспел в самый раз.
- Что ты привез мне, Дуглас? - помолчав, спросил Робби.
Дуглас, чуть дрогнув лицом, запустил руку в бурый мешок, висящий у него на седле.
- То, что согреет тебе постель, - голову бладдийца.
Он вынул ее, восковую, с запавшими глазами, белыми губами и на удивление блестящими волосами, и швырнул Робби. Тот поймал ее в обе руки и повернул к себе лицом.
- Кто это?
- Гонец, - ответил Дуглас, переглянувшись со своим спутником. - Мы захватили его в дневном переходе от Дхуна на север. Он ехал отозвать Клаффа Сухую Корку от Дхунской Стены.
- Откуда ты знаешь?
Дуглас повел плечами, и топор шевельнулся у него за спиной.
- Разве не я свежевал всю твою добычу, Рэб?
Брим содрогнулся. Они пытали этого бладдийца.
Робби прислонил голову к шее своего коня.
- Стало быть, Собачий Вождь неспокоен.
- Есть отчего. Все воины его бросили и подались на юг.
Дхуниты недоверчиво зашептались, а Робби сказал:
- С чего бы это? Скиннер не успел бы собраться так скоро.