-- Это ты к чему? -- удивился Филип.
-- Хорошо, что ты упомянул про это, -- сказала Ив. -- Сразу хочу на всякий случай предупредить тебя, чтобы потом не портить приятные моменты.
-- Да о чем ты? -- по-прежнему не понимал он.
-- Не сочти за наглость и хвастовство, -- язвительно улыбаясь, начала Ив, -- но при моей внешности и, как выяснилось, уникальной способности удовлетворять самые большие члены, думаю, в наших с тобой отношениях когда-нибудь наступит момент, когда ты начнешь смотреть на меня щенячьими глазами и объясняться в любви. -- К ее неудовольствию Филип ничего не сказал и даже, как ей показалось, слегка покраснел. -- Сразу прошу: не вздумай никогда оскорблять таким вульгарным образом мои умственные способности. Все эти красивые разговорчики придуманы, дабы задуривать головы и без того не очень умным людям.
-- Ты действительно так считаешь?
-- О Боже, неужели ты, ты! -- веришь в эту чепуху?
-- Полагаешь, любви не существует? Я-то никогда не влюблялся, но видел, как мой отец любил мою мать.
-- Почему же он тогда тебя не любил?
На лице Филипа отразилась такая растерянность, что у Ив сердце защемило от жалости. Она придвинулась к нему, хотела поцеловать, но он отстранился.
-- Не надо, поцелуи -- проявление любви.
-- Только не между мужчиной и женщиной! Там это -- проявление страсти, привязанности или жалости.
-- Вот уж жалости мне от тебя точно не нужно!
-- Фил, ведешь себя как ребенок, которому сказали, что Новогоднего Деда и фей не существует. Прости, если обидела тебя, я не хотела. Можешь любить меня, если получится, только, пожалуйста, не говори мне об этом и не жди, что я когда-нибудь признаюсь тебе в том же, -- она остановилась, ожидая ответа, но Филип молчал. -- Я не могу верить в то, чего не вижу и не чувствую. Я верю в материнскую любовь, в любовь к Богу, жизни, сущему миру, к прекрасному, в братскую любовь, наконец. Но отношения между мужчиной и женщиной никак не подпадают под это определение.
-- Что же это, по-твоему, удовлетворение скотских инстинктов, как считает твой отец?
-- Нет, удовлетворение естественных потребностей организма, таких же, как голод и жажда. Плюс, если повезет, страсть, желание.
-- Почему ж ты не могла удовлетворить эту свою потребность с кем угодно, а ждала, пока не появился я? Хотелось страсти?
Ему почему-то очень не нравились ее рассуждения.
-- Сам ты, между прочим, не проявлял разборчивости, -- усмехнулась она. -- Я же ценю себя высоко и считаю, что нет смысла есть отбросы, пока не встанет угроза голодной смерти. -- Девушка снова стала серьезной. -- Ни один мужчина до тебя не пробуждал во мне подлинного желания. Желание было, но абстрактное. При виде конкретных претендентов оно тут же исчезало. Так что до твоего появления я доставляла себе удовольствие сама. Было очень неплохо, -- Ив лукаво улыбнулась.
-- Ты ценишь себя высоко и лишаешься девственности с преступником, швалью, как выразился твой отец? -- спросил он с иронией.
Его раздражало спокойствие, с которым она говорила о чувствах, хотя ее слова насчет разожженного им желания оказались приятны.
-- "Преступник", "шваль"... -- повторила она пренебрежительно. -- Не прибедняйся! Вы прекрасно знаете себе цену, ваше высочество, герцог Олкрофт... или предводитель... Как тебе больше нравится? -- она снова улыбнулась.
Он пожал плечами, подумав: "Ты могла бы называть меня хоть Жеребцом, если б я был уверен, что небезразличен тебе", но вслух произнес, ехидно ухмыльнувшись:
-- "Любимый" вполне подойдет.
Она расхохоталась.
-- Надеюсь, я поняла тебя правильно, и это была шутка.
-- Конечно, шутка, -- ответил он. -- Ты права: цену себе знаю, но разборчивости не проявлял... -- Филип вздохнул. -- Я вовсе не стремился прослыть Жеребцом, или иметь самый длинный список любовниц за всю историю Алтона. Просто, видя очередную хорошенькую женщину, каждый раз думал -- именно она мне и подойдет, поэтому не мог удержаться и не попробовать. Не стану отпираться, женщин я люблю, но когда невозможность найти подходящую превращает разнообразие в наваждение, тут уже и удовольствие не то. Завидую, что тебе хватало самоудовлетворения, как это называет твой старик. Я-то привык к другому слову...
-- Не надо, -- перебила она, -- я прекрасно знаю, как это называется!
-- Не сомневался! -- усмехнулся он. -- Так вот: если б у меня это получалось, мы с тобой, может, и не переспали бы. Или если бы нашел до тебя женщину, с которой смог нормально заниматься сексом.
Ив улыбнулась демонически-соблазнительной улыбкой, взглянула ему в глаза и промурлыкала:
-- Посмотри на меня как следует и подумай, смог бы ты устоять, если б до меня уже нашел свою единственную "любовь" на всю жизнь.
Филип нахмурился, отвел взгляд, опустил голову и ничего не ответил.
-- О-о-о, все понятно! Я почему-то так и думала. И где же она в этом случае, твоя любовь? -- поинтересовалась она со спокойным веселым цинизмом.
Филип какое-то время молча глядел на нее, потом задумчиво сказал:
-- Я-то думал, меня отец сделал моральным уродом, но ему очень далеко до твоего папаши, как и мне -- до тебя.
-- Если ты хотел меня обидеть, у тебя ничего не получилось, -- снова засмеялась Ив.
-- Вообще-то я хотел пошутить, и, судя по твоему смеху, мне это удалось. Должен сказать, более циничной штучки, чем ты, я не встречал даже среди шлюх.
Дочь Правителя продолжала довольно хихикать.
-- Я и не подозревала, что ты окажешься таким романтиком.
-- Какой ни есть, а весь твой, -- улыбнувшись, пожал плечами он.
Она прильнула к нему, он обнял ее одной рукой.
-- Вот это я и пыталась тебе объяснить. Сегодня ты хочешь быть только со мной, другие для тебя просто не существуют, и этого достаточно, не надо приплетать сюда сказочки о любви и думать, какими будут твои чувства завтра. Мне не нужны от тебя никакие признания, ты наверняка не раз говорил их другим женщинам. -- Филип не стал этого отрицать. -- Мне достаточно уверенности, что я нужна тебе. А это я знаю точно, без всяких слов.
-- А я -- тебе?
-- Можешь не сомневаться! Ты -- мой мужчина, такой, какого я всегда хотела. Ты поймешь меня лучше любого другого, потому что у нас очень много общего.
Последние слова она договаривала в его в объятиях. Он уложил девушку на спину и стал покрывать нежными поцелуями ее тело, следов от безумств их первой ночи и так было предостаточно. Она тут же стала мягкой, как будто расплавившись под его губами и руками. Ему казалось, ни одна женщина до нее не хотела его с такой силой и страстью. "Неужели она правда отличается? Они всегда ко мне липли, но вот вели ли себя так в постели? Не могу вспомнить, что за наваждение, она просто с ума меня сводит..." Он почти потерял способность думать. Она тем временем перевернулась на живот, его руки продолжали блуждать по ее телу, ощущая прохладную бархатистую кожу.
-- Сделай это, ты же хочешь, -- вдруг прошептала она, подаваясь к нему задом.
-- Сделать что? -- опешил он, поспешно убирая руку с ее попки.
-- Неужели ты еще и стеснительный?
Она усмехнулась, потянулась к креслу, стоявшему у кровати, стащила с него свой полупрозрачный шелковый халат, достала что-то из кармана и бросила ему. Он взял предмет, это была баночка с густым желтоватым содержимым.
-- Смажешь сам или это сделать мне? -- промурлыкала она, сладострастно потершись попкой о его торчащий член.