-- Не-а, -- ответил он, продвигаясь все дальше по ее ноге, -- утомляет их отсутствие.
-- Приятно слышать! И чем конкретно ты хотел бы заняться?
Она сжала бедрами его руку, достигшую цели.
-- Вымыть тебя, -- он потянулся свободной рукой за губкой. -- Ты-то уже однажды это со мной проделывала, как я понял. Жаль, ничего не помню.
-- Да, но я от этого не слишком возбудилась, -- ее дыхание учащалось.
-- Зато я очень возбудился, когда сообразил, что кто-то потрудился отмыть мои волосы, вместо того, чтобы сбрить их.
Он начал целовать ее рот, потом скользнул на шею. Она в ответ на его ласки выгнулась и застонала. В эту ночь они, словно по молчаливому согласию, больше не разговаривали ни на какие серьезные темы.
Для дочери Правителя и его крестника наступила счастливая пора. Они проводили вместе каждую ночь, а по воскресениям прихватывали часть дня, и никак не могли насытиться друг другом. Правитель был очень доволен: сын друга, наконец, успокоился и взялся за ум. Евангелина, как ни странно, тоже стала помягче, он приписывал это приближению очередной просьбы отпустить ее из столицы. "Может, действительно, отправить ее на какое-то время из дворца? Не задурила бы голову мальчишке", -- думал он иногда, но ничего не предпринимал.
Надо сказать, молодым людям повезло, что Правителя никогда не интересовала сексуальная сторона жизни людей. При всей его проницательности и знании людской природы, он редко замечал романы, становившиеся чуть ли не единственным предметом обсуждения всего двора. Об отношениях герцога Олкрофта и дочери Правителя никто, конечно, не знал, но гвардейцы уже стали переглядываться и подмигивать друг другу за спиной Филипа, быстро поняв, что тот завел себе подружку. Уже не одно пари было заключено на предмет того, кто же она. Желающие выиграть стремились спорить с Кайлом: он был уверен -- их новому приятелю удалось-таки растопить сердце Ледяной девы.
-- Ты лишишься своего жалкого наследства, еще не получив его, -- сказал как-то другу Шон. -- Что за странная возникла у тебя фантазия? Они даже не знакомы.
-- Наследства я не лишусь, а, пожалуй, удвою его, и оно перестанет быть жалким, -- посмеивался Кайл. -- Конечно, они скрывают свои отношения, зачем им огласка? Ты же видишь, как Старикан носится с Филипом, у него явно на парня какие-то планы. И вряд ли ему понравится, что у дочурки тоже имеются виды на его любимца. Может, он действительно даже знакомить их не хочет, чтобы факелом в солому не тыкать, выражаясь поэтически.
Шон ухмыльнулся.
-- Что до Евангелины, -- продолжал Кайл, -- я уверен, у нее недавно кто-то появился. Она пытается делать вид, будто все по-старому, и у нее это неплохо получается, но если присмотришься, то увидишь -- даже ее движения стали другими, более мягкими, что ли. А недавно я случайно встретился с ней взглядом, когда мы стояли на посту у дверей Старикана, а он ее зачем-то вызвал. Я чуть не ослеп, такое счастье лучилось в ее в глазах. Она их тут же опустила и, готов поклясться, здорово испугалась, что я заметил. А уж как она похорошела!
-- Ты совсем помешался на этой девчонке, так что все это могло тебе просто привидеться, -- не сдавался Шон. -- Но даже если поверить в твою правоту, где доказательства причастности нашего друга?
-- Кто же еще мог приручить эту дикую кошечку? В последнее время больше никто новый при дворе не появлялся. Вряд ли она внезапно воспылала к кому-то, кого знает уже не первый год. А тут возникает молодой герцог Олкрофт и все при нем: внешность, богатство, умение обращаться с женщинами, других талантов не счесть -- эта парочка очень подходит друг другу. Ведь не станешь же ты убеждать меня, что она снизошла до простолюдина и спит с конюхом или лакеем?
-- Нет, до простолюдина она точно не опустится. А вот насчет Филипа звучит убедительно...
-- Ты только, пожалуйста, ребятам ничего не говори, не порти мне игру.
-- Ладно, удваивай свое наследство.
До весеннего бала оставалась неделя, и Правитель решил посетить последнюю примерку платья дочери, дабы все проконтролировать и потом подобрать драгоценности. Он постучал в дверь ее покоев и получил разрешение войти. Портной был уже там, при появлении Правителя он низко поклонился. Ив переодевалась за ширмой. Через несколько минут она вышла, и нижняя челюсть ее отца безвольно отвисла. Дочь облачилась в облегающее платье из какой-то необычной переливчатой материи, по цвету напоминающей перламутровую бело-розовую раковину. Руки оставались обнаженными, на плечах лежали лишь тоненькие лямочки. Спереди взор услаждало глубокое декольте, спина оставалась открытой почти до самого основания. Но не это поразило Правителя, привыкшего видеть на придворных дамах и гораздо более смелые вырезы. Свойство материи и покроя было таково, что хотя платье и закрывало большую часть фигуры, а ткань не просвечивала, у смотрящего создавалось впечатление, что девушка стоит перед ним обнаженной, покрытой лишь тонким слоем перламутра, не скрывающего, а, наоборот, подчеркивающего каждый изгиб тела. Белья под платьем не просматривалось.
Ив наслаждалась реакцией отца. Самой ей наряд очень нравился, за Филипа она не беспокоилась, ибо после месяца еженощных упражнений в постели он вполне мог себя контролировать, даже появись она на балу без платья, в одних украшениях. А вот Правителю придется теперь понервничать и из-за крестника, и из-за того, что дочь будет настолько выставлена напоказ. Она изящно повернулась вокруг себя, давая возможность портному и отцу осмотреть ее со всех сторон, и остановилась перед ними, улыбаясь.
-- Мастер, ваше платье великолепно. Я никогда не видела ничего подобного. Спасибо! -- сказала она.
-- Служить вам -- большая честь, моя леди, -- поклонился ей портной. -- Я рад, что вас не пугает смелость модели.
-- Она пугает меня, -- наконец обрел дар речи Правитель. -- Вы как всегда на высоте, мастер. Это действительно нечто особенное, но, боюсь, моя дочь выглядит в нем слишком соблазнительно.
-- Простите, мой лорд, но я строго следовал вашим указаниям и постарался сделать наряд как можно менее сексуальным. Он лишь отражает красоту ее высочества. Если б нужно было добавить чувственности, я сшил бы его из черной ткани с мокрым эффектом, с разрезом до середины бедра и...
-- Стоп, хватит! -- прервал Правитель.
-- Простите, мой лорд, я несколько увлекся. У меня никогда не было такой модели, как ваша дочь. Одевать ее -- для меня не только честь, но и удовольствие.
Искреннее восхищение портного очень льстило Ив.
-- Вам не за что извиняться, мастер, -- сказал Правитель, -- я вас прекрасно понимаю. Но мне не хочется, чтобы у моего крестника при виде Евангелины возникли мысли о том, какое удовольствие -- раздевать ее.
-- Если мне позволено будет сказать, мой лорд, -- начал портной и остановился, взглянув на Правителя. Тот кивнул, разрешая продолжать, -- ваш крестник произвел на меня впечатление разумного и достойного молодого человека.
Ив очень удивилась, услышав эти слова, но виду не подала. "Неужели старик заказывал гардероб Фила мастеру?", -- подумала она. -- "Я как-то не обращала внимания, во что он одевается, гораздо приятнее видеть его голым. Надо будет спросить." Правитель несколько мгновений испытующе смотрел на портного, потом сказал:
-- Будем надеяться, ваше удивительное чутье не обманывает вас и на этот раз, мастер. Пришлите мне счет за платье.
Портной молча поклонился, подождал, пока Ив переоденется, забрал наряд и вышел. Правитель больше не счел нужным скрывать испортившееся настроение.
-- Я глаз не спущу с тебя на этом балу, -- сказал он дочери, размахивая пальцем у нее перед носом. -- И еще организую человек десять для наблюдения. Не вздумай надушиться какой-нибудь своей возбуждающей дрянью!
-- Папочка, -- прощебетала Ив, с трудом сдерживая смех, -- если так переживаете за своего любимого сына, зачем вы все это затеяли?
-- Не твое дело!
-- Не беспокойтесь, я совершенно не заинтересована, чтобы его повесили или услали куда-нибудь. -- Заметив, как напрягся Правитель, она быстро закончила: -- Мы ведь договорились: он научит меня сражаться на мечах.
-- А, ты об этом! Да, конечно.
-- Объясните, как я должна вести себя на балу?
-- Я уже говорил, ты должна быть приветлива, доброжелательна и мила. Можешь немного пококетничать, но очень умеренно.
-- Я должна буду проводить время только с ним?
-- Можешь танцевать с теми, кто тебя пригласит, если он не будет возражать, но сама от него не отходи.
-- А если он возразит, это плохо?
-- Если он не будет рук от тебя отрывать, это точно плохо, а вот если не отпустит танцевать с каким-нибудь не в меру нагрузившимся молодчиком, это нормально.
-- А, понятно, он должен вести себя как мой брат.
-- А ты -- как его сестра. Все, пойдем, я отведу тебя в сокровищницу, выберешь украшения.
Вечером того же дня девушка рассказала Филипу о примерке и разговоре с отцом.
-- Ты так и не сказала, что из себя представляет это платье.
-- Тебе и не надо знать, нужно выказать хоть какое-то удивление при старике.
-- А не кончится это удивление стояком?