-- Да знаю я, что вас обоих интересует! Неужели тебе хочется всю оставшуюся жизнь юбкой жены прикрываться?
-- Отец, прекратите! -- Ив разозлилась и испугалась: Правитель, вряд ли этого желая, легко мог вызвать очередную ссору между ней и Филипом.
-- Нет, не хочется, -- на удивление спокойно ответил молодой человек, -- но выбора у меня нет. Поэтому мы и хотим уехать туда, где прятаться будет не нужно.
-- Есть у тебя выбор, -- проворчал Правитель.
Филип вопросительно взглянул на него.
-- Можешь все вернуть, если сделаешь нечто значительное на пользу государства.
Ив с тревогой наблюдала за ними. Она прекрасно понимала: Филип никогда не смирится со своим бесправием. Девушка на все пошла бы, чтоб вернуть супругу утраченные права, но предложение отца наверняка окажется очень рискованным: за какую-нибудь мелочь не получишь назад дворянство и титул. Позволить мужу подвергнуть себя смертельной опасности ради сомнительных привилегий, при том, что они и так смогут жить в ее феоде очень неплохо... Нет, этого она не допустит. Филип взглянул на Евангелину и, казалось, понял ее мысли.
-- Не беспокойся, Ив, я на это не клюну, -- проговорил он, -- если я устраиваю тебя такой, значит, мне этого тоже достаточно.
Тут пришла очередь Правителя закатывать глаза.
-- Ладно, мне все понятно. Поступайте, как хотите. Если когда-нибудь передумаете, поговорим.
Отвальная в казармах прошла замечательно. Евангелина порадовала гвардейцев, надев знаменитое платье, в котором Правитель "знакомил" ее с крестником. Выпили немало, а поскольку Ив была единственной женщиной, кончилось все тем, что она перецеловала едва ли не всех присутствующих. Филип отнесся к этому на удивление спокойно. Зато на следующий день парочку пожелал видеть Правитель.
-- Что вы устроили вчера в казармах? -- приступил он к интересовавшему его вопросу, как только молодые люди сели.
-- Отвальную, -- ответил Филип, -- мы же вас предупреждали.
-- Мои источники докладывают, это больше походило на оргию.
-- Что за источники? Неужели кто-то из ребят стучит?.. -- возмутился Филип.
-- Нет, Фил, никто из них не стучит, просто какая-то шушара из слуг подглядывала и подслушивала под окнами и дверьми, -- рассеяла его сомнения Ив.
-- Ты-то в этом разбираешься! -- съязвил Правитель. -- Почему же такое себе позволила?
-- Да что "такое"? Что я могла себе позволить в присутствии Фила, даже если б захотела?
-- Во-первых, пришла в казармы в непристойном наряде...
-- Постойте-ка, крестный, этот наряд сшили по вашему заказу, и вы разрешили одеть его на куда более многолюдное сборище!
-- ...А во-вторых, тискалась со всеми присутствующими!
-- Она всего лишь хотела сделать моим друзьям что-то приятное, и я не имел ничего против!
Девушка чувствовала злость Филипа, похоже, он собирается припомнить крестному историю с обнаруженными после бала синяками. После отвальной в казармах, конечно же, не осталось ни одного: гвардейцы оценили любезность друга и его жены.
-- Мне наплевать, что вы там себе позволяете, но на публике извольте вести себя соответственно статусу! -- потребовал Правитель с раздражением.
-- Какому статусу? -- голос Филипа звучал нарочито спокойно, и это очень не понравилось его жене.
-- Отец, мы через два дня уезжаем и не собираемся больше показываться в столице, -- попыталась разрядить ситуацию она. -- Можете быть спокойны: в будущем никто вас не скомпрометирует.
-- Я хотел попросить вас задержаться еще на неделю, -- вздохнул Правитель.
-- Зачем? -- резко спросил Филип.
-- Через несколько дней приезжает король КЭмдена для обсуждения ряда щекотливых вопросов в отношениях между нашими странами. Он изъявил желание посмотреть на вас, ибо вся эта история с судом... и прочим... стала широко известна.
Услышав это, девушка приуныла, но Филип не сдавался:
-- Посмотреть на нас? Мы что, ярмарочные уродцы?
-- До определенной степени да: вы знаменитости, -- ответил Правитель, глядя на крестника, как показалось Ив, с некоторым сочувствием.
-- Ну и что? Теперь каждый, кому не лень, будет приезжать на нас смотреть? А вы билеты продавать не пробовали?
-- Филип, ты за год, который вы провели незнамо где, но понятно, за какими занятиями, забыл все, чему я тебя учил?
Крестник Правителя собирался ответить в том же духе, но Ив его опередила.
-- Фил, придется остаться. Иначе спровоцируешь войну.
Молодой человек посмотрел на жену и тестя как на ненормальных.
-- О том, что мир с Кэмденом висит на волоске, не первый год знают все интересующиеся завсегдатаи столичных кабаков. И мне сей факт был известен задолго до появления во дворце, -- ответил он. -- Но почему вы думаете, что война непременно начнется, если Арман Шестой не будет иметь счастья лицезреть наши скромные особы?
-- Я знакома с этим уродом из Кэмдена лично, -- вздохнула Ив. -- Его любимое занятие -- унижать людей и издеваться над ними, плюс он обладает невероятными геополитическими амбициями...
Услышав подобные речи из уст дочери, Правитель не мог поверить своим ушам. Филип, заметив написанное на лице тестя изумление, сказал с недоброй иронией:
-- Вот кого вам нужно было готовить себе в преемники, крестный.
Ив, не обращая внимания ни на того, ни на другого, продолжала:
-- ...Арман Шестой знает: Алтон не готов к войне с таким противником и пойдет на все, лишь бы оттянуть ее начало. Мы не первый год улещиваем Кэмден, сдавая позиции на Южном море. Незадолго до твоего ареста отец подписал передачу протектората над Алгасарром, а это жирный кусок. -- Слушая Евангелину, Правитель чуть за голову не хватался и мысленно благодарил небеса, что дочь больше интересуется постелью, чем политикой. При такой осведомленности... -- И теперь король приедет сюда и будет изгаляться над нами, играть, как кот с мышью... Не знаю, что там ему обещано, -- Ив глянула на отца, -- но кэмденцу этого, видно, мало. Он хочет получить довесок нашим унижением.
-- Ты в свое время отказала ему? -- ехидно поинтересовался ее муж.
-- Какое там! -- невесело рассмеялась девушка. -- Он мужелюб.
Филип выругался.
-- Да-а, если он из этих, да еще таков, как ты говоришь, мало нам не покажется...
-- Я не хочу приказывать, если есть желание -- уезжайте, -- проговорил Правитель. -- Ваше присутствие в лучшем случае оттянет войну на год-другой... И то лишь в самом лучшем случае.
Филип удивленно взглянул на него.