- Но... но как же вы?.. Их же трое мужиков.
- Мужиков? - Блондинка усмехнулась. - Разве это мужики? Пьянь, козлы помоечные. Враз шуганулись, что твои зайцы. Даже жалко, что не успела с ними политико-воспитательную работу провести... Да ладно, проехали. Ты поди голодная?
Блондинка поднялась, и Марина невольно засмотрелась на ее высокую, ладную и гибкую фигуру.
- Нет, спасибо, что вы. Я и так вам стольким обязана. Да и домой пора.
Блондинка обернулась и выразительно посмотрела на Марину.
- Про домой, подруга, до завтра заткнись. Пальтишко твое я почистила, а вот юбку и жакетик замочить пришлось. Потом простирну и подштопаю - эти бакланы тебе их подрали маленько. И самой тебе сполоснуться надо, я считаю. Изгваздали они тебя капитально. Хорошо еще болта поганого вставить не успели.
Блондинка хохотнула и подмигнула Марине. Та опустила глаза в стакан, чувствуя, как краснеют скулы.
- Ну все, хорош менжеваться. В ванну шагом марш! - скомандовала хозяйка. Полотенце я тебе там вывесила, найдешь. А я пока насчет хавки пошустрю.
Через десять минут намытая, распаренная Марина со смаком уплетала яичницу с беконом, а блондинка ловко метала на стол все новые закуски - копченую колбасу, селедочку, салат с грибами, - разлила по стаканам водку. Потом уселась, чокнулась с Мариной, в один выхлеб лихо ополовинила стакан, зажевала подцепленной на вилку капустой. Марина невольно повторила ее движение, закашлялась, запыхтела и потянулась за лимонадом.
- Бывает, - снисходительно заметила блондинка. - Тебя как звать-то?
- Марина. Марина Валерьяновна. А вас?
- Меня? - Блондинка расправила плечи. - Ладой кличут. Лада Чарусова. Вот, считай, и познакомились. Держи краба, Марина Валерьяновна!
Она протянула через стол крепкую ладошку. Марина с чувством вцепилась в протянутую руку и тут же, невольно поморщившись, выпустила - рукопожатие у Лады оказалось стальным.
После второй Марине стало тепло, спокойно. Глядя на Ладу, она тоже положила себе на тарелку селедки, колбасы, с удовольствием поела и потом вновь посмотрела на хозяйку. Та, привалившись спиной к стене, курила, пуская в потолок аккуратные струйки дыма. Даже это нехитрое действие получалось у нее как-то грациозно, складно. Ладно.
"Как ей идет это имя! - думала Марина. - Бесстрашная, сильная, гибкая... Интересно, кто она? Речь и повадка грубоватая, мужская, но при этом изысканная, яркая внешность... Обстановка скромная, но экспортная водка на столе, дефициты, сигареты буржуйские..."
- Лада, я прямо не знаю, что бы я без вас...
- Завязывай, а? - расслабленно протянула Лада. - И с благодарностями своими, и с "вы" этим дурацким. Курить будешь?
- Я... Я вообще-то в учебном заведении работаю. Историю преподаю, - вдруг ляпнула Марина и выжидательно посмотрела на Ладу. .
Та сладко потянулась, обозначив под ковбойкой высокую, тугую грудь.
- Значит, почти коллеги, - лениво заметила она. - Я тоже в учебном заведении. Инструктором в спортшколе.
- По... по самбо? - замирая от любопытства, спросила Марина.
- Не-а. Альпинизм и горный туризм...Ну что, если еще кирнуть не тянет, может, по чаю и на боковую?
Марина ответить не успела - позвонили в дверь. Лада чертыхнулась, рывком поднялась с табуретки и вышла в прихожую.
- Здоров, товарищ прапорщик! - рявкнул в прихожей густой мужской баритон. - Гостей принимаешь?
- А еще громче орать не слабо? Серега, ты б хоть предупредил, блин!
- А че, не вовремя? Я-то думал - пятница, посидим вдвоем...
- Втроем... Да ты морду Куриной попой не скручивай. Марина у меня.
- Что еще за Марина такая? - Вопрос прозвучал не без интереса.
- Пойдем познакомлю. Сапоги только разуй...
...Некоторые из этих песен Марина припоминала - в студенческие времена их пели у костра на картошке, на тех немногочисленных вечеринках, куда ее приглашали. Кое-что слышала потом на стареньком магнитофоне, который в качестве приданого притащил из родительского дома ее бывший Жолнерович. Другие песни были ей незнакомы - тревожные, с надрывным подтекстом, с не вполне понятными реалиями, географическими и военными. Горы, песок, кровь... Захмелевшая и завороженная, Марина слушала с каким-то неясным томлением, в глазах ее появился блеск.
Играл Серега Павлов бесхитростно, на трех аккордах, и не всегда попадал голосом в мелодию, но это не имело ровным счетом никакого значения. И дело было не только в опьянении, хотя Ладина бутылка давно уже опустела, да и в принесенной Серегой литровке оставалась едва ли половина. Было в этом не по годам взрослом мужике что-то необъяснимо притягательное и одновременно пугающее. Этот теплый, подсасывающий страшок вселяло в Марину не грубоватое открытое лицо с удлиненным подбородком, увенчанное жесткой щеткой африканских кудряшек, которые так хотелось погладить, а взгляд, иногда проступающий на этом лице, - какой-то колючий, безжалостный, волчий...
Лада тихо подпевала, но больше молчала, курила одну за другой, отвернув лицо к окну.
- В бой идут сегодня дембеля... - допел Серега, как-то странно всхрапнул и, решительно отставив гитару к стене, налил себе полстакана.
- Я сейчас, - чужим голосом произнесла Лада и вышла.
- Что это она? - недоуменно спросила Марина.
- Так, - коротко бросил Серега и замолчал.
Преодолевая робость, Марина задала давно одолевавший ее вопрос:
- А почему ты, когда вошел, ее "товарищ прапорщик" назвал?
- Она и есть прапорщик, - тихо ответил Серега. - Контрактница.
- А мне сказала, что тренером в спортшколе работает.
- Верно. Скоро год.
- А раньше?
- А раньше Афган, - помолчав, сказал Серега. - Команда "пятьсот". Слыхала про такую?
- Нет.
- И правильно. Про нас особенно не распространяются... А, хрен с ним, я-то подписки не давал... В общем, есть такие команды при разведотделах. "Пятьсот" называются, потому что пятьсот километров за линией фронта. Ну, это условно. В общем, в глубоких тылах противника.
- Что, и она?..
- Да. Меня-то к "горным тиграм" уже годком прикомандировали, сержантом. Ладка тогда уже не первый год там работала, я так понимаю, еще до Афгана. Никарагуа, Ангола. Где полыхнет - там и "тигры". Ну, скажу тебе, асы! Любого бугая голыми руками...
- Неужели и Лада?..
- А то? Думаешь, ее по горячим точкам загорать возили под пальмами? Ты вон удивлялась, как это она одна против троих сегодня поперла, а меня больше удивляет, что эти твари вообще живые ушли. Видела бы ты, что от того кишлака осталось, где Славку положили.