- К тому, что тебе не следовало вставать на дыбы. Продолжал бы себе спокойненько работать.
- Даже когда они прикончили Жаппара?
- Тогда тем более. Они показали, что умеют быстро и жестко защищать свои интересы, которые, кстати, совпадают с твоими.
- Что? Ты соображаешь, что говоришь? Гнать за границу ценнейшее стратегическое сырье - в моих интересах?!!
- Еще не факт, что они занимались или готовились заняться именно этим. А вот Жаппар - он как раз гнал. За что ими же и был наказан.
- И что, по-твоему, мне надо делать сейчас?
- Прекратить артачиться и возвращаться в институт. Павел задохнулся от возмущения.
- Офигел? После всего с Нюточкой?
- А что? Утрись, засунь свой праведный гнев куда подальше и возвращайся.
- По их милости отец лежит при смерти!
- Не заставляй меня напоминать тебе, что если бы ты не вел себя как самый идиотский идиот, ни с отцом твоим, ни с Нюточкой ничего бы не случилось.
Павел подскочил к Рафаловичу, схватил его за лацканы кожаного пиджака и прошипел ему в лицо:
- Не смей, слышишь!
Рафалович взметнул руки, освободился от захвата и отскочил на два шага.
- Что, Пашенька, правда глаза колет, а?
Павел закрыл глаза, сделал глубокий вдох, медленно сосчитал до десяти и выдохнул. Рафалович за это время встал так, чтобы обеденный стол оказался между ним и Павлом.
- Ты извини меня, Леня, - спокойно выговорил Павел.
- Это за что же? - спросил Рафалович недоверчиво.
- За то, что отнял у тебя время понапрасну. Я ведь чувствовал, что разговор наш закончится чем-то в этом роде, и не хотел обременять ни себя, ни тебя. Таня уговорила. Она отчего-то очень верит тебе... Так что забудь, пожалуйста, все, о чем мы тут говорили, и не поминай лихом.
- Ни фига себе, забудь! А ты снова какую-нибудь глупость выкинешь, и они тебя грохнут!
- Не грохнут. Я еще с одним умным человеком поговорю, он немного в курсе моих дел, может, другой выход присоветует.
- А какой, может быть другой выход?
- Ну, например, работа за границей. Он же Таню в этот чешский фильм пристроил. Не исключено, что и мне поможет.
- И кто же это такой всемогущий?
- Да не знаешь. Есть в Москве такой Шеров Вадим, Ахметович.
- Стой! - воскликнул Рафалович. - Повтори, как ты сказал?
- Шеров Вадим Ахметович.
- Так. - Рафалович грузно опустился на стул. - Быстро рассказывай, как и где ты с ним познакомился. И что значит, что он "немного в курсе твоих дел"? Постарайся ничего не упустить. Это очень важно.
Выслушав Павла, Рафалович положил локти на стол и прижал ладони к вискам.
- Я тебе говорил, что надо возвращаться в институт. Теперь скажу иначе: не просто возвращаться, а на коленях ползти, лоб об землю расшибить, чтобы назад приняли.
- Это еще почему?
- Потому что это шеровская комбинация, и очень масштабная. А те, кто встает ему поперек дороги, долго не живут.
- Готов рискнуть.
- Да пойми ты, идиот! Он же убьет тебя!
- Ты будешь смеяться, но есть вещи пострашнее смерти.
Рафалович замотал головой и застонал:
- Господи, ну какой урод!.. В последний раз спрашиваю: однозначно нет?
- Однозначно. И давай прекратим...
- Нет, погоди... Сходи-ка лучше завари кофейку. И если коньячок найдется...
- А ты?
- Я буду думать. Долго и скучно.
Через несколько минут Павел принес кофе в турке, початую бутылку "Праздничного" и хрустальную стопочку. Рафалович что-то чертил пальцами на бахромчатой скатерти и бормотал под нос. Он поднял голову и, начисто проигнорировав стопочку, плеснул коньяк прямо в кружку с остатками прошлой порции кофе. Залпом выпил, крякнул и сказал:
- Есть у меня дорожка. Экстренный путь отхода. Для себя готовил, но тебе, видать, нужнее... Но имей в виду, обратной дороги уже не будет. Тебе придется бросить все - дом, семью, собственное имя.
- Таню, Нюточку? - с тоской в голосе спросил Павел.
- Все... Возможно, потом, через пару-тройку лет, когда про тебя все забудут, вы сможете воссоединиться... где-нибудь подальше отсюда.
- В бега податься? Как злостный алиментщик?
- Тогда возвращайся к Шерову под крылышко. Других вариантов нет.
- Есть. Обратиться в органы. Есть же прокуратура, милиция...
- Тогда уж лучше прямо к Шерову обратись. Время сэкономишь, а результат будет тот же.