- Ну зачем ты? - притворно-укоризненно сказала она. - Дорогущие поди...
- Это ты у меня самая дорогущая, - сказал Леня и в очередной раз поцеловал ее. - Ну, пойдем, перекусим с дороги. Ты ведь тоже не завтракала, наверное?
- Сейчас, только розы поставлю... - Тут взгляд ее снова упал на сапоги. А это что? - спросила она.
- А это первый гость на нашем празднике. Я думаю, ты будешь рада.
- Я тебе рада, - надув губы, сказала она и шепотом добавила: - До вечера могли бы и вдвоем побыть.
- Да, понимаешь, так уж вышло. Мы на вокзале встретились, я с поезда сошел, а он как раз с электрички, с дачи возвращался... Пришлось взять на абордаж и тащить сюда. Понимаешь, мы так давно не виделись, а он такой... В общем, если бы я его упустил, мы бы с ним потом долго не встретились. Он и так отнекивался, как мог, - пояснил Рафалович, тоже перейдя на шепот. Пока он говорил, они переместились в гостиную.
- Что ж это за друг после этого? - Таня поставила коробку с духами на сервант.
- Самый настоящий, если серьезно - единственный. Только он стал скромный, нелюдимый и, как мне кажется, сильно жизнью затраханный. Было бы здорово, если б мы могли его сегодня немножко растормошить. Отдохнул бы человек, расслабился.
Леня достал из серванта хрустальную вазу и поставил в нее букет.
- А почему ты сказал, что я буду рада? - Таня взяла из его рук вазу и понесла на кухню, наполнять водой.
- А потому что это - как привет из прошлой жизни, когда все мы были юны, радостны и беззаботны. Ты его помнишь, не можешь не помнить. Это Поль, Павел Чернов, ну, который был Ванькиным свидетелем на вашей свадьбе.
Таня остановилась посреди прихожей и судорожно сглотнула.
- Да, - сказала она, почему-то хрипло. - Я помню его.
На кухне из-за стола, покрытого яркой клеенчатой скатертью в клетку, поднялся высокий и небритый молодой человек в футболке.
- Здравствуйте, - смущенно сказал он. - Вот, Ленька затащил, вы уж извините... Поздравляю вас.
- Спасибо. - Она опустила глаза.
- Эй, ребята, вы что как не свои? - удивился Леня. - И на "вы", и цирлих-манирлих... Кончайте, а? Ну-ка, улыбнулись друг другу и давайте жрать, пожалуйста.
Он сел напротив Павла и стал намазывать масло на хлеб.
Стол был уже накрыт к завтраку, да не простому, а праздничному, с икрой, рыбкой и буженинкой, но без Тани, видимо, не начинали. Она сняла колбу с кофеварки, проверила, не остыло ли, разлила кофе на три чашки и села между мужчинами, спиной к плите.
Все трое жевали молча и сосредоточенно. Видимо, здорово проголодались. Минут через десять Рафалович блаженно откинулся на спинку стул и шумно потянулся. Таня достала сигареты.
- Можно и я тоже? - Павел достал из кармана мятую пачку "Опала".
- Эти лучше, - сказала Таня, протягивая ему "Кент". - Возьмите... возьми.
- Спасибо, - сказал Павел, взял сигарету, чиркнул спичкой и, дав прикурить Тане, прикурил и сам.
- Валяйте дымите, - поднимаясь, сказал Рафалович. - Я вот хоть и военный, а удовольствия в этом не понимаю. Иное дело водочка!
Павел автоматически кивнул.
- Я уж Павлу объяснял, - обратился Леня к Тане. - Мне срочно по делам надо. Это ненадолго, часа на три максимум. Я и собирался заскочить, тебя поздравить и туда рвануть. Теперь совсем опаздываю, засиделся с вами. Вы тут посидите пока, поболтайте... Пашка, дай слово, что не убежишь. А ты, Татьяна, смотри у меня, развлекай гостя дорогого, как умеешь. Если он скучать будет, я тебе этого не прошу.
- Ладно, - сказала Таня. - Я готовкой займусь, а Павел поможет. Вот и развлечемся.
Рафалович от дверей послал обоим воздушный поцелуй и. скрылся в прихожей. Хлопнула дверь. Павел и Таня одновременно встали.
- Ну, здравствуй еще раз, - сказал Павел и посмотрел на нее.
Впервые за это утро взгляды их встретились. Проскочила голубая искра. Цепь замкнулась.
Все закачалось и поплыло, унося с собой опыт и боль прошлых ошибок, ожоги прошлых любовей, здравый смысл и все рациональные соображения. Таня всхлипнула и повисла у Павла на шее. Он дрожащими руками прижал ее к себе.
- Что же ты, что так долго не шел? - шептала она сквозь слезы. - Я ждала тебя, столько ждала, устала...
- Я искал, - растерянно произнес он. - Искал всю жизнь, но только вот сейчас понял, что искал тебя...
- Надо что-то сказать Лене... Он взял ее лицо в ладони и бережно поднял, глядя в заплаканные и бездонные зеленые глаза.
- Я сам все объясню ему, - сказал он твердо. - Только завтра. Пусть сегодня будет и его день. Он заслужил.
- Да, - прошептала Таня. - Да, любовь моя...
Но случилось иначе.
Они не знали, сколько времени молча, не нуждаясь в словах, просидели на кухне, взявшись за руки. Если бы не телефонный звонок - кто-то ошибся номером, - сидели бы еще.
- Ой! - сказала, вернувшись от телефона, Таня. - Надо же готовкой заняться, а то Леня к вечеру гостей, наверное, назвал, да и сам скоро придет, голодный.
- Я помогу, - сказал Павел, - ты скажи, что надо. Но все шло наперекосяк. Вместо сахара Таня опрокинула в песочное тесто для пирога полный стакан соли, а Павел выронил бутылку с маслом. Бутылка, упав на мягкий пол, не разбилась, зато из нее вытекло масло. Пока Павел бегал в ванную за половой тряпкой, в масляной луже успел с кайфом искупаться Бэрримор. Пока Таня отстирывала скользкую и визжащую псину под душем, а Павел самозабвенно растирал желтки для печенья, задуманного Таней взамен загубленного пирога, в духовке благополучно сгорела курица. Таня, первая учуяв запах дыма, прибежала на кухню, Сопровождаемая недомытым и возбужденным Бэрримором. Пока Павел с Таней занимались ликвидацией куриной аварии, собачонок опрокинул на пол и на себя миску с желтками и принялся обрадованно их вылизывать... Повторно выкупав Бэрримора, Таня твердо заявила:
- Так не пойдет. Придется ехать на работу.
- Зачем? - недоуменно и опечаленно спросил Павел.
- У Люси отоварюсь. Надо же чем-то народ кормить. Я скоро.
Павел сел у окна и задумался. Как, о Господи, как объяснить все Леньке, какие слова подобрать?..
Он даже не заметил, как в дверях повернулся ключ, и поднял голову лишь когда на кухне появился чуть запыхавшийся Рафалович.
- Привет! - сказал он. - А Таня где?
- Э-э... за продуктами поехала. Скоро вернется.
- Понятно.
Леня выдвинул из-под стола табуретку, сел напротив Павла и серьезно посмотрел на него.