Люмпен тут же прервался и проявил такую же искреннюю готовность слушать, как только что — говорить.
— Да, друг мой, — сказал Эверард Люциан, — я ведь, знаете, тоже… Истории там разные… Жалко, нет таланта, а то бы я такое написал! Все бы… э-э… ахнули. Вот, например, Меркурий… Вы на Меркурии бывали? Нет? Ну, пустяки, та же Луна, только чуточку побольше. Те же кратеры, цирки там разные. Правда, наличествует атмосфера, да какой от нее прок? Разреженная, ядовитая. Облака там красивые — серебристые, состоят из каких-то окислов, металлы разъедают. Ну и еще там встречается дельта-руда. А это сами знаете, господин Лизард, дело миллионное, если, конечно, повезет и наткнешься на открытый выход. А там, где миллионы, там и драмы, и трагедии, и фарсы — все, что хотите. К тому же антураж какой! Да, друг мой, хотел бы я побывать в шкуре настоящего писателя, ощутить себя всемогущим вершителем судеб своих героев…
Вообразите себе Меркурий; скалы, барханы черного песка, низкое темное небо… Дело на теневой стороне планеты происходит. Кибертележка с дельта-рудой, три фигурки в скафандрах возле нее. Пока это просто пешки, марионетки, отличающиеся друг от друга лишь этикетками — Марчч, Ахмет, Пауль по прозвищу Болтун. Они мертвы, они застыли в недвижимости. Одним мановением руки ты вселяешь в них жизнь, и вот они двинулись, вот они пошли…
…Тележка с рудой вильнула в сторону и резко остановилась.
— Привал, — объявил Пауль и полез в сумку с инструментом. — Гусеница полетела. На полчаса работы, а то и больше.
— Полчаса, так полчаса.
Ахмет сел, по-турецки скрестив ноги. Марчч лег. Задержка их не удивила. Долгие годы странствий приучили обоих к терпению. Давно известно, что перед концом любого дела возникают самые неожиданные и нелепые препятствия. К ним нужно относиться как к неизбежному злу. Спокойно. Начнешь суетиться — дело завалишь и сам не выживешь.
Марчч лежал на спине и глядел в зенит. Серебристые облака лениво проплывали в небе, безучастные ко всему. На Земле так не бывает. На Земле ты ощущаешь себя частицей того огромного, что носит название природа. И на Земле кроме облаков есть и ветер и запахи. В лесу пахнет прелой листвой, грибами, сыростью и еще черт знает чем… А здесь не воздух, а атмосфера — снаружи ядовитая, холодная, внутри скафандра — из химически чистого кислорода вкупе с химически чистым азотом. Запаса в баллонах еще на полсуток. Впрочем, это уже не имеет значения, ходу до корабля от силы часа три-четыре… Кажется, эта авантюра скоро благополучно завершится. А там…
Там можно будет послать подальше и космос, и планеты, и астероиды. Пошло оно все к дьяволу! На деньги, вырученные за руду, можно будет остаток жизни всласть дышать не только запахом грибного леса, но и чем-нибудь подороже. Хватит на все и хватит на всех…
Марчч покосился вправо на неподвижно сидящего Ахмета. Тот как сел, так и не шевельнулся ни разу и позы не изменил. Человек неисчерпаемой выдержки и безграничного восточного терпения. Человек, нарушивший почти все мыслимые законы и побывавший, наверно, во всех тюрьмах Солнечной системы. Лысый череп и небритый подбородок — классический тип громилы из видеобоевика. Дубина-дубиной, одним словом, а ведь и у него есть какие-то мечты, планы, желания. Интересно, как он распорядится своей долей?
Марчч повернулся на другой бок. С Болтуном все ясно. Болтун весь как на ладони. Его идеал — собственная ремонтная мастерская где-нибудь в пригороде Саутрока и вклад в банке на черный день. По вечерам — бренди в любимом баре и легкий флирт с барменовой дочкой. Выпивши лишку, он будет травить леденящие душу истории из своей многотрудной жизни…
Марчч этими историями был сыт по горло, тем более что сразу видно было, что Болтун либо врет, либо перелагает байки знакомых уголовников. Несерьезный человек. Правда, в технике разбирается. Опять же, как ни крути, а на жилу дельта-руды навел их он, да и вообще вся эта затея — его детище. Так что получается: не такой уж он трепач…
— Готово, — сказал Болтун.
Марчч и Ахмет не спеша поднялись. Тележка тронулась и покатилась вперед, к кораблю, в точности повторяя маршрут, по которому они двигались две недели назад, только в обратную сторону. Болтун шел рядом с ней, Марчч и Ахмет чуть сзади. Болтун, конечно же, завел очередную историю, вовсю пользуясь тем, что шлемофоны в скафандрах отключить было нельзя. Голос зудел над ухом монотонно и непрерывно, но Марчч уже научился абстрагироваться от него и думал о своем. Он шел, ровно ступая, механически обходя препятствия, стараясь держаться едва заметной колеи, проложенной тележкой. По сторонам проплывали красно-синие скалы, черные барханы, кристаллические деревья. Но на всю эту экзотику он не обращал ни малейшего внимания. Приелось. Главное было впереди, в корабле, и дальше — на Земле.
Марчч вспомнил, как начиналась вся эта авантюра. Как он спьяну поверил, что у Болтуна есть карта, на которой обозначен выход дельта-руды. Как они искали третьего компаньона и нашли Ахмета, который был при деньгах и субсидировал покупку потрепанного планетолета, годного все же на два-три рейса. Потом закупали походное снаряжение, скафандры, продовольствие… На вездеход денег уже не хватило, пришлось ограничиться грузовой тележкой. Вспомнилось, как он, Марчч, торговал робота у какого-то жучка, бывшего служащего концерна «Мыслетроникс». Прощелыга клялся и божился, что без робота им никак не обойтись, что если Марчч его купит, то это будет лучшая сделка за всю его жизнь. И вообще, робот продается в убыток, только из-за огромного к нему, Марччу, уважения… Робот действительно разбирался в навигации и умел отлично жарить яичницу с ветчиной и помидорами, но, как выяснилось уже здесь, на Меркурии, корпус его совершенно не был приспособлен к местной атмосфере. Пришлось оставить робота в ракете и добывать руду вручную.
Вспомнился и нудный перелет, длившийся всего месяц, а ему показалось, чуть ли не год. Бесконечные разговоры в кают-компании, все больше о деньгах, иногда о девочках, и снова о деньгах, деньгах и еще раз о деньгах. Дик (робот), помнится, даже задал вопрос: в самом деле деньги играют такую важную роль в жизни людей и не являются ли они синонимом понятия «бог»? Ахмет и Болтун ничего не поняли, а Марчч очень тогда веселился. После этого он заинтересовался роботом и еще несколько раз беседовал с ним. В свое время Марчч чуть было не закончил философский факультет колледжами временами его тянуло порассуждать о высоких материях. Да и разговоры с роботом оказались куда занимательнее общения с компаньонами.
Марчч, относившийся к роботам примерно так же, как его предки из Вирджинии относились к неграм, был удивлен, открыв для себя, что и у роботов есть эмоции, свои интересы, любопытство. Он был поражен осведомленностью электронного собеседника в различных областях юриспруденции и права. На вопрос, зачем ему эти знания, робот ответил, что не помнит — местами его память затерта или заблокирована, но, возможно, кто-нибудь из прежних хозяев использовал его в качестве справочника. Словом, робот дал Марччу пищу для размышлений.
«Надо же, — думал Марчч, — вот у него и чувства есть, и разум, и желания там всякие… А что за жизнь? Три Закона, как цепи. Против них не попрешь. Все время под чужую дудку пляши! И вообще, ни выпить, ни погулять… Тоска… Как это студенты древнеримскую пословицу переиначили: «Что дозволено человеку, не положено роботу»?.. Куда он денется, когда мы на Землю вернемся? А вот что: возьму-ка я его к себе камердинером — халат и кальян подавать. Как бывшего соратника по дельта-руде…»
Марччевы мечтания были прерваны голосом Ахмета:
— Болтун, — сказал тот спокойно, — у тебя скафандр лопнул.
Болтун ответить не успел. Голубоватой струйкой вышел из разошедшегося шва земной воздух, а внутрь вошел ядовитый меркурианский. Несколько судорожных движений — и то, что пару секунд назад было Болтуном, навсегда застыло, скорчилось на промерзшей почве чужой планеты. Марчч пробурчал краткую эпитафию:
— Усталость материала. Говорил я ему, не экономь на скафандрах, новые бери…
И все. Тележка, между тем, продолжала катиться, и пришлось двинуться за ней, чтобы не отстать. Болтун остался позади и скоро исчез из виду, скрытый черными дюнами. Ахмет и Марчч шли за тележкой спокойно, ибо к таким вещам готовы были всегда. Потом Марчч внезапно подумал: «А ведь теперь моя доля увеличилась в полтора раза!» — И тут же обожгла следующая мысль: «А ведь корабль до Земли может довести и робот…»
Он бросил быстрый взгляд на Ахмета. Их зрачки встретились, и Марчч понял, что Ахмет подумал о том же. Оба схватились за бластеры, но Марчч успел быстрее…
Голосом он остановил тележку, а сам присел на выступ скалы, потому что колени его дрожали. Несколько минут он смотрел, как медленно оседает пепел — все, что осталось от напарника, и неверной рукой пытался засунуть бластер в кобуру.
— Закурить бы, — он поднес руку к лицу, чтобы стереть пот, но уткнулся в поляроидное стекло.
— Ладно, хватит!
Марчч встал, пустил тележку и зашагал вслед. В конце концов, он жив, вся руда теперь принадлежит ему, а до корабля не больше трех часов ходу.
— Приду, первым делом закурю, потом душ, потом яичница и полбутылки чего-нибудь покрепче. Потом спать. В тепле, под одеялом. Потом месяц перелета — и все. Все, черт побери!
Он увеличил скорость тележки. Сам ускорил шаг. Шагал, как робот, не глядя по сторонам и ничего не чувствуя, отмечая только, что вот еще пять минут прошло, значит, идти осталось на пять минут меньше.
Наконец показалась знакомая скала со скошенной верхушкой, знакомая купа кристаллодеревьев, которую нужно обогнуть справа, еще одна знакомая скала за ней, и вот он, корабль. Он был жив и он дошел.
Веселое спокойствие охватило Марчча. Он подогнал тележку к пневмоопорам планетолета, вырубил моторы и, птицей взлетев по трапу к пассажирскому люку, просигналил о своем прибытии. К его удивлению дверца не шелохнулась.
— Заблокирована, что ли? — он включил переговорник и вызвал робота.
— Да, сударь! — в наушниках послышался знакомый ржавый голос.
— Привет, Дик! Что с люком, почему он не открывается?
— Я заблокировал его, сударь, и грузовой люк тоже.
— Зачем? Впрочем, неважно… Открывай оба и помоги втащить руду.
— Нет.
— Что значит нет?! Ты что?.. Дик! — Марчч встревожился.
— Я не открою люк, сударь.
— Это приказ!
— Я не выполню его.
— Что?! Ты, ржавая жестянка! Ты еще смеешь!.. — Марчч задохнулся.
— Бесполезно, сударь. Я не открою.
Марчч перевел дыхание и заговорил снова. Голос его был полон холодного, еле скрываемого бешенства:
— Да ты, милый, свихнулся. Тебе ремонт нужен.
— Нет, сударь. Я функционирую нормально. «Черт, а ведь он это серьезно, — подумал Марчч, и душу его сдавило тяжелое предчувствие. Он впервые ощутил страх. — Этого только не хватало. Ну-ну, старина, спокойнее, спокойнее».
— Хорошо, Дик, что ты в порядке. Это хорошо. Но, если так, то ты должен впустить меня — ведь тебе известно, что если ты этого не сделаешь, то я умру от нехватки кислорода, а ты нарушишь Первый Закон! Ты должен меня впустить!
Марчч говорил спокойно и даже вежливо, но по лицу его катил пот, а в мозгу билась одна единственная мысль: «Только бы попасть внутрь, только бы попасть… Уничтожу мерзавца! Только бы попасть! Господи, только бы попасть внутрь!»