Вечера в старом доме рыбака плыли так же медленно, как и темные воды реки Тенистой, на берегу которой он стоял. Южнее река величественно впадала в сумрачное нутро города Петрополиса, после чего приобретала новый цвет и обрастала пустыми консервными банками, отбросами и иногда даже мертвыми людьми.
Элеонор сидела у окна и читала книгу в неясном ореоле горевшей свечи. Вообще ее звали Лиззи, но это имя скорее ассоциировалось с кухарками и доярками, а не с прекрасными и чистыми духом дамами. Поэтому у окна сидела Элеонор, загадочная и ранимая душа, ищущая своего принца. Она осторожно сняла щипцами нагар со свечи и углубилась в чтение. Снаружи, в густой листве пели цикады, а чуть дальше, за сушившимися на низком заборе сетями тихо плыла зеркальная поверхность вод.
Кроме Элеонор в семье читать никто не умел, поэтому остальным ее занятие казалось пустой тратой свеч. Но несмотря ни на что она терпеливо дожидалась, пока все семейство не уляжется спать, после чего садилась у окна и раскрывала изрядно потрепанный томик «Маркизы и трубочиста», который однажды обнаружила в кустах на берегу. Так как маркиза и трубочист красовались на обложке в весьма недвусмысленной позе, днем книгу приходилось прятать. Но она того стоила. Раньше Лиззи-Элеонор тоже читала разные истории, но такого рода сюжет она видела впервые и была им возбуждающе приятно удивлена.
Со стороны берега донесся чей-то сдавленный крик, и леди Элеонор оторвалась от очередной сцены чистой и непорочной любви маркизы и трубочиста. Сощурившись, она всмотрелась за очертания прибрежных кустов, где под чернильно-синим небом светлела лента реки. Как и следовало ожидать, ничего видно не было.
Крик повторился, уже со сдавленными проклятиями, и на этот раз Элеонор вышла из дома, ухватив книгу под мышку. Она миновала приземистые яблони отцовского сада, перепрыгнула грядки с пахучей травой, которую выращивала мать, и двинулась дальше, вниз по узкой дорожке. Прохладный ветер с реки раздувал юбки, и зубы невольно застучали от холода.
Источник криков заметить было нелегко. На песке у самой воды темнела сгорбленная фигура, которую Элеонор сперва приняла за камень. Но когда камень протяжно рыгнул, все встало на свои места.
— О, моя голова... — простонал он.
Лунный свет отразился от длинного носа и увяз в густой бороде, торчавшей так, словно то был приделанный к голове пучок мочалок.
— Вам плохо? — робко подала голос девушка.
Мужчина повернулся, и на его груди блеснули драгоценные пуговицы рубашки.
— Мама, это ты? — заплетавшимся языком поинтересовался он. Мгновение спустя он хрипло расхохотался, словно услыхал отличную шутку. — Хотя как это можешь быть ты? Ты ведь десять лет как мертва, старая лошадь.
Элеонор оцепенела, не в силах вымолвить и слово. Даже когда незнакомец поднялся на колени и с долгим стоном разогнулся, она не сдвинулась с места. Наверное, потому что бояться человека ниже себя на три головы было просто смешно. Он походил на рассерженного гнома, которого напоили, а после долго трясли вверх тормашками.
— Не знал, что русалки умеют читать,— гном кивнул на книгу, которую Элеонор от волнения уже успела скрутить в трубочку. — Что читаешь?
— «Ма... «Маркиза и трубочист»... — пролепетала девушка, невольно спрятав роман за спину.
— «Маркиза и трубочист»? — Он фыркнул. — И стоило учить алфавит, чтобы читать эту дрянь?
Их обдал сильный порыв ветра, и незнакомец пошатнулся, нелепо взметнув руки в воздух. Пару минут прошли в молчании, пока карлик с сопением боролся с силой всемирного тяготения, а Элеонор наблюдала за ним, разрываясь между желанием помочь и убежать подальше.
— Как вас зовут? — вдруг спросила она.
— Эээ... — словно в забытье протянул незнакомец.
Его глаза то и дело закрывались, причем иногда по очереди, а ноги выплясывали странный танец, увязая в мокром песке. Еще один пируэт, и мужчина перешел в горизонтальное положение, уткнувшись длинным носом в землю.
— Ооомояногаарххххх!.. — донеслось оттуда, приведя Элеонор в неописуемый восторг. Такое странное имя она слыхала впервые, и это придало новому знакомому еще больший шарм. Девушка помогла карлику сесть и протянула ему руку для поцелуя.
— Элеонор,— кокетливо представилась она.
Пошатнувшись, мужчина ухватил руку за пальцы и с чувством ее пожал.
— Оч приятно! — На мгновение его лицо напряглось и побагровело. — Ну, мне пора домой, Леонор, — через силу выдавил он.
— Элеонор,— машинально поправила его девушка.
Но Ооомояногаарххх ее не слышал. Развернувшись и вспахав тем самым добрый метр земли вокруг себя, он двинулся прочь.
Элеонор вздохнула. Таинственный гость уходил, и она ничего не могла с этим поделать. Ее взгляд упал на песок, где несколько минут тому назад сидел карлик. Там, среди длинных борозд от ног одиноко лежал пухлый мешочек.
— Сэр, подождите! — крикнула девушка, переводя взгляд с кошелька на удалявшуюся фигуру карлика и обратно. — Вы забыли деньги!
Но Ооомояногаарххх продолжал брести в направлении поместья, темневшего на вершине холма. Вино окончательно затуманило его разум, оставив лишь зрение и способность передвигать ноги. Что-что, а добраться домой он мог в любом состоянии.
Общество Крестных Фей заботилось о своих работниках. Если ты становился крестной феей, то мог смело рассчитывать на ежедневные завтраки, обеды и ужины, оплаченный наем экипажа, обширную библиотеку, а также на довольно уютную комнатку прямо в здании Общества. Помощь подопечным была не работой, а стилем жизни, и вызвать по срочному делу могли в любой момент. Поэтому хорошие, ответственные служащие предпочитали комнатки съемным квартирам или же снимали квартиры, лишь когда выбирались на дело.
Кристиан Фэй был хорошим работником. Его комната с крохотной ванной располагалась на предпоследнем этаже, под номером 776. Почему не 777? Кристиан тоже долгое время задавался этим вопросом и как-то раз даже пытался выселить соседа из счастливой комнаты. Лишь после того, как ему пригрозили увольнением, он смирился и наконец прекратил совать горящую бумагу под соседнюю дверь.
Теперь по утрам Кристиан спускался на завтрак. Большей частью для того, чтобы любезно подмешать в чай соседа ложечку соли. Или горчицы, если настроение было особенно паршивым.
Лифт со скрежетом распахнулся, выпустив Кристиана в узкий коридор, покрытый обоями в цветочек, поверх которых красовались горшки с живыми фиалками, азалиями и бегониями. То было буйное цветочное пиршество, в который раз напоминавшее о добрых пухлых старушках и котятах в корзинах с вязанием.
Прошествовав к двери 776, Кристиан, фея без мягкого пузика и корзинки с вязанием, вставил ключ и провернул его в замке.
Открывшееся зрелище не могло не радовать. Белые стены и столь же белые высокие потолки, украшенные лепниной, светлый паркет, большая кровать, стеклянный журнальный столик, удобное кресло и шкаф с дверцами, которые не обрушивались на голову при первой же попытке их открыть. Все было чистым, без единого следа пыли, паутины или грязи, — спасибо рабочим из Петрополиса. Каждый раз, когда он видел это стерильное великолепие, его распирала гордость за проделанную работу. Шутка ли, — когда он отворил дверь 776 впервые, глазам его предстало жалкое и унылое зрелище. Порыжевшие от времени обои, потолок, испещренный трещинами, и — о ужас! — коричневая от ржавого налета раковина с вечно капающим краном.
Насладившись красотой вдоволь, Фэй опустил взгляд и удивленно вскинул брови. На начищенном до блеска паркете лежали небольшой конверт из розовой бумаги и перевязанная шнурком папка.
«Господин Фэй, — гласило розовое письмо. — Ваша подопечная, Лиззи, дочь рыбака из деревни Гнилой Корень, встречается с мужчиной старше себя, ростом вполовину ниже себя и из другого сословия. Эта любовь, несомненно, лишь вредит бедной девушке, и ее родители считают так же. Вам следует как можно скорее помочь ей в осознании этого. Дальнейшая информация указана в деле подопечной».
— То найди любовь, то избавь от любви...— пробурчал Кристиан.— У нас что, открылось брачное агентство?..
Но то был не конец письма. «Не забудьте про вашего напарника, господина Листена». Последняя фраза была отпечатана большим и жирным шрифтом, который директор Общества использовал только для Кристиана. Снизу виднелась приписка от руки, одними своими аккуратными буквами приведшая Фэя в бешенство. «С нетерпением жду встречи, напарничек», гласила она.
Кристиан пробежал взглядом по последней строке еще раз и злобно фыркнул. Затем сунул записку в рот и сжевал добрую половину. Он ненавидел этого выскочку, постоянно совавшего нос не в свое дело.
И после таких приписок он точно не собирался звать Лиса с собой.
Спустя час Фэй уже неторопливо спускался по главной лестнице, держа в руке набитый вещами чемоданчик. Забравшись в ожидавший его экипаж, он недоуменно уставился на еще одного пассажира, затаившегося в полумраке сиденья напротив. Тот поднял белокурую голову и расплылся в широкой радушной улыбке.
— Кристиан, а вот и ты!
— Здравствуй,— процедил сквозь сжатые зубы Фэй. А он так надеялся спокойно доехать в самом лучшем на свете обществе. — Я...
— Да, да, ты стучал в дверь моей комнаты и искал меня по всему зданию, но так и не нашел. Это я виноват, извини. Все время сидел тут, хотел устроить тебе сюрприз.
Порывшись в папке на коленях, Лис выудил небольшой квадратик бумаги.
— Ему красного колпачка не хватает, не находишь? — Он взмахнул фотографией. На ней скалился маленький, но весьма недружелюбный мужчина с бородой, клочья которой торчали в разные стороны. Над всем этим бесформенным великолепием нависал длинный нос, выглядевший красным даже на черно-белой фотографии.
— И что она в нем нашла?.. — протянул Лис и, не глядя, указал пальцем куда-то за пределы экипажа. — Ты чемодан забыл.
Действительно, синий клетчатый чемодан продолжал одиноко стоять на дороге, там, где его оставил Фэй. Похоже, водитель такси был не особо услужливым типом. Вздохнув, Кристиан выбрался из машины. Но не успел он схватиться за кожаную ручку, как позади раздался веселый крик:
— Мы готовы, поехали!