— Я всегда вру.
— А я всегда говорю правду.
— Хм.
— Хм.
.
Я Маар, бывший пират и из пещеровиков. Это значит, есть у меня рога и хвост, тысяча чертей! — длинный и острый. Режет, пройдоха, не хуже сабли. Мы с ним не в одном шторме побывали и не один штиль выстояли. Ещё им бочки откупоривать удобно.
Мы, пещеровики, никогда не селимся в пещерах. Только когда забредёшь в дальние степи, вот тогда и пещерку себе можно облюбовать ядрёную. Настелешь веток и травы, а сам лютню в руки и давай по лугам бегать, к девицам приставать. Вот за это нам вилами да факелами периодически и намекали. У моего отца было тридцать четыре сына и сорок шесть дочерей. Хотя могло быть и больше, никто отпрысков по-честному считать не брался. Старый пройдоха так любил молоденьких девиц, что когда к одной лез — тогда же и навернулся. Кувыркнулся, прыгнувши в окно, и сломал шею.
Мамаша моя однажды закрыла меня в бочке и выставила на дохлое судёнышко. Пожелала удачи в новой жизни, и была такова. Так я и попал на «Хилую Нору» с неё и началась моя вольная жизнь. Морской ветер! Брызги в лицо! Качка. Славно было, зараза, что б провалиться.
Последний мой корабль звался «Пухлая Касатка». Так мы и грабили королевские суда, а награбленное делили и продавали. Пару раз чуть не сцапали нас, из пушек палили аж за ушами трещало. Гнались до самого заката, а потом с рассветом появились и давай ещё два дня преследовать. А потом Касатка оторвалась. Я на бочку прыгнул, станцевал.
— Йо-хо-хо! — орали пираты.
— И бутылка рома!
Резались в карты, отовсюду слышались грязные ругательства, ножи свистели в воздухе.
Я пырнул хвостом бочку и все мы тогда напились до хрюканья. Помню, как валялся на палубе и сопел в звёзды. Добыча должна была быть славной, раз за нами такая интересная погоня организовалась.
Спустился так по вежливому в трюм. Думаю, посмотрю что хоть к чему. Так, на всякий случай. Кругом ящики, сундуки. Простучал по одному, приложил ухо к другому.
— Ты что тут делаешь?
— А, Пройдоха Ам! Да так, вот смотрю.
— Смотри то смотри, а руки при себе держи, а то… — и он демонстративно провёл рукой у шеи и оскалил золотые зубы.
— Так конечно!
Я обошёл пару сундуков под хитрым взглядом Ама и остановился у одного самого видного.
— Что-то не разберу, а что тут нарисовано. — И принялся со всех сторон рассматривать рисунки.
— Так осьминоги это.
Как и следовало ожидать, Ам тут же оказался рядом и вперил взгляд в тех самых осьминогов. А я быстро и цапнул шкатулку, что стояла тут же на сундуке поменьше. Ам того и не заметил.
— А что это они делают?
— Хм… вроде как…
— Что-то?
— … сражаются.
С кем они там сражаются, я так и не услышал. Давай шустро по лестнице и ну его по дороге шкатулку осматривать. Шкатулка чёрная и холодная, аж пальцам странно. Несу я её и думаю, ничего же страшного не случится если я её приоткрою. А ребятам не в убыток, там ещё всякого добра навалом. И тут корабль как качнет, я аж в перила вцепился.
Снова собрался открыть шкатулку. А корабль как бросит в другую сторону.
Ну думаю, морская выдра, шельма мать, всё равно открою. И приоткрыл малость. Да так себе по пальцам и хлопнул — от толчка. Тут такая буря поднялась, что и воет похлеще волколаки в линьку.
Сунул нос я на палубу — а там заливает вовсю. Волна хлещет, будь здоров. Мокренько так, не уютненько. Я назад было попятился, как тут же столкнулся спиной с чьими-то рёбрами. И нащупал рукой между этими рёбрами дырки. Потом хребет, таз и руку отдёрнул.
Медленно обернулся, а сам себе думаю неспроста это. И вижу, стоит передо мной скелет. И ухмыляется золотыми зубами.
— Доброй тебе вечности, — подал голос скелетище.
Ну, думаю, не хамить же костяку, потенциально уже умершему и не особо уязвимому в том же потенциале.
— Доброй, — говорю, — вечности. Как здоровьице?
— Ничего, спасибо, — отвечает как в ус дать! Хоть бы что.
— Ам, ты ли это?
— Не совсем.
— Хм, — на это меня только и хватило.
Стоим мы лицом к черепу и молчим. И вот скелет снова говорит:
— Не совсем, теперь я — твой проводник.
— Это ещё как? — а сам думаю, как бы побыстрее дёру дать. А там в волну, что ли, прыгнуть. Ну его бурю, тут скелет говорящий.
— Ты освободил меня, иначе как активировал благословение. Теперь вы все на этом корабле — благословлены. А ты — центр сосредоточения.
— Извини, по-моему, это уже масло масляное.
— Пожалуй, ты прав, — и скелет задумался. — Но тут же сверкнул пустой глазницей и вроде бы как приободрился. — Ты — активирующий элемент общей инженерии. Программа запуск. Понятно?
— Хм.
Его мой ответ вроде как обрадовал.
— Да! И потому тебе предназначена возможность распределять ресурсы запущенных вибраций. Видишь, как всё просто, а если что, я подскажу. Я здесь, чтобы тебе помогать.
— Мне…
— Конечно! — Энтузиазму скелета не было предела. — Ведь ты — избранный.
— Избранный?
— Ты открыл шкатулку.
Я посмотрел на свои руки. С этим трудно было поспорить.
— Хочешь всё получше разглядеть?
— Конечно.
Пришлось усиленно топать на палубу. Вместо ожидаемого, там вовсю жарило солнце и мерно гудели волны. Но не это заставило меня ещё минут пять вспоминать всех своих родственников до седьмого колена. Кривой Ут, Толстый Хам, Кривляка Мик и даже Дюф-Нос-Откушу, все были тут, да только увешанные цветами да с заплетёнными косичками, у кого было что заплетать. Все сидели в кружке и распевали песни. Другие качались на мачтах и сочиняли стихи. Вместо рома в кружки набирался компот. Я принюхался. Малиновый.
— Изволишь вкусить амброзиевый напиток? — Это ко мне заспешил Дюф-Нос-Откушу, который не так давно пытался продырявить меня в брюхо за бутылку рома. И стоит теперь на меня так улыбается, что хоть слезу пусти и… к чертям!
— Что это такое?! — Зло вскинулся я и попёр на скелета забыв о предосторожности. — Ты что с ними сделал, какой, к верблюжьей заднице, амброзиевый напиток?! Где… всё? — И я развёл руками беспомощно пытаясь выразить всю глубину моей оторопи. Выразительно посмотрел на скелета. Видно, физиономию у меня тогда здорово перекривило. Скелет тут же застыл и какая-то потерянность проступила по всей черепушке.
— Но это же твоя мечта.
— Чего?
— Д-да, — тут он как назло приободрился отыскав для себя нить самых что ни на есть, к чертям, логических рассуждений. — Счастье и радость. Ты этого очень хочешь.
— Чего?!
— Радость, счастье…
— Это я понял, я тут причём?
— Подожди, сейчас я всё объясню. — С готовностью проговорил скелет и устроился на бочке малинового компота.
Я приготовился слушать.
И тут откуда-то заиграла музыка.
— Это всё — плод твоего скрытого желания. Страстная мечта. Видишь, они счастливы. Это — счастье. Больше нет тревог, агрессии, болезни, смерти. Нет подозрений и кровопролития. Все наслаждаются существованием и довольны. Я исключил элемент рефлексии, естественно. Ты здесь — единственная самоосознанная сущность. Это необходимая константа дальнейшего модулирования. Мы сейчас в самом начале пути.
— Э-э…
Музыка всё ещё досаждала мне, хотя не так, как эта болтовня. Допустим, про начало пути я понял. Но что б провалиться! Что здесь происходит?!
— Я живой?
— Конечно.
Фу-у-ух.
Пираты кругом взялись за руки и принялись водить хороводы. Толстый Хам обзавёлся целой корзиной лепестков и принялся сыпать их в море. И клянусь своим портянками, море от них начало краснеть. Лицо толстяка расплылось в блаженной улыбке. Заметив мой взгляд он потянул ко мне руки, потом прижал их к сердцу. Меня передёрнуло и перекосило. Однако скелет этого не заметил и продолжал вдохновлено вещать.
— А они?
— Они существуют. Это предзапусковая модель. Когда ты наделишь их соответствующими характеристиками — можно рассуждать о жизни. Хотя определённые метафизические вопросы всегда меня…
— Подожди-подожди, — я взмахнул руками. — Давай по порядку. — Как бы там ни было, а нужно прояснить ситуацию. Мало ли что из этого всего могло выйти. — Итак. Я — вроде как хозяин этого всего.
— В некотором роде, — согласился скелет.
Музыка тут же стала радостнее, явно подчёркивая скорую разгадку. Ох, и не нравилась мне эта театральность.
— И это потому, что я открыл эту… шкатулку?
— Верно.
— А кому она предназначалась до меня?
— Королеве?
— Шельмова мать!
— Нет, на самом деле королева Алессия ІV мать двоих…
— Да к косогузой подковырнице, чья она мать! Так-так. Значит, шкатулку должны были доставить ей. А что, собственно, это за магия? Она что, головы людям промывает или что-то такое?
— Это не магия.
Музыка как навязчивая муха приобрела пафосное звучание.
— Это — концентрация фантазирования. Тысячелетия и тысячелетия по приказу королевы эссенции фантазий и воображения концентрировались лучшими магами, после чего были спроектированы определённые личностные параметры — сгусток, который расставлял базовую сетку и подпространства. Это — я. Я своего рода проводник в этом разрыве.
— Ээ… ладно. Разрыв, сетка. Я так понял, это всё-таки какая-то сила. И что она даёт? Я, уж изволь, в пачке распевать песенки не хочу. — И тут я покосился на Кривляку Мика. Который стянул простынь в каюте капитана. Фу, гадость!
— Это — мир мечты.
Музыка стала лирической. Да отвяжись ты дрянь!
— Слушай, убери ты её.
— Музыку. Но ведь…
Я смачно выругался.
— Как изволите.
Музыка стихла.
— Так вот, — продолжил допрос я. — И что эта твоя эссенция фантазий даёт. Уж очень не похоже на предел моих мечтаний.
— Ошибаетесь.
Я что, и правда, обидел этот костяк? Вот только ещё не хватало поссориться с единственным, кто способен мне хоть что-то прояснить.
— Это — ваша мечта. И этот мир смоделирован по её образу и подобию. Соблюдены все базисные элементы. Как таковы: пираты, корабль, бороздить морской простор, бочка.
— Компота.
— Компот не ведёт к агрессии, ни к романтике. А потом снижает вероятность колебания сферы.
— Это я что, по-твоему, к Кривому Уту романтикой воспылать должен был?
— Я лишь излагаю основу.
— Валяй. Излагай дальше.
— Сейчас все элементы находятся, как я уже говорил, в счастливом состоянии.
— Да! — И тут меня осенило. — Но ведь за нами гнались. И если потеряли такую важную штуку как ты, — тут скелет явно приосанился, — то точно будут преследовать дальше! Ведь Касатку нагонят и нас всех перебьют. Да ты посмотри на них, они же безобидны как чёртовы поросята!
— Нисколько. — И Скелет снялся с бочки и пошёл к корме. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. — Пространство замкнулось. — Сообщил он. — Сфера изолирована.
— Чего?
— Процесс формирования скрытого пространства закончился. Вначале был разрыв, после чего один… конец, если вам так будет понятнее, поглотил другой. Скрытая многомерная сфера пространства замкнулась.
— Нас могут найти?
— Сомневаюсь, мы слишком малы.
— Это насколько настолько малы?
Рука у меня сама к сабле потянулась. Да ну его, костяку кишки не выпустишь.
— Микроскопически.
— Хм.
— Это замечание означает, что вы довольны.
— Более чем.
Тут было где мозгами пораскинуть. И вдруг я увидел в небе над собой громадный рыбий глаз. Он вдруг преломился и как на гранёном многоугольнике поплыл от края до края и со всех сторон.
— Через нас прошла рыба, — сообщил Скелет.
— Ладно, а с ребятами что? Ты говоришь, я этого хочу. Но я придерживаюсь категорически противоположной точки зрения. Давай верни мне их в трезвом уме и здравой памяти и для начала сгодится.
— Я не могу. Я настроил сферу в соответствии с вашими позывами. Мир, счастье, благоденствие. В первоначальном своём состоянии они не были на это способны. К тому же пространство уже замкнуто и система почти стабилизировалась. Я больше не могу изменять базисные элементы.
— Тысяча чертей.
— Что вы сказали?
— Славно, говорю, поработал.
— Спасибо.
Мне хотелось хорошенько огреть костяк. Но смысла в том не было, это раз. Два, я не знал, не огребу ли потом сам.
Тем временем кроваво-красное море плескалось о борт и солнце стало мутно-белым, как здоровенная медуза. Такого странного солнца мне за всю жизнь не доводилось видеть. И от него становилось совсем не так.
— Скелет.
— Да.
— Что ты там говорил про… рефлексию. Что она мне даёт?
— О, массу всего, самосознание, самоосмысление, сомнение, положение, духовные метания и боль и радость бытия.
— Здорово, правда здорово. А что б так поощутимее?
— Вы — своего рода творец этого мира. Очень маленького. — Добавил костяк.
Возразить мне было нечего. О богах я тоже знал не то чтобы много. Приходилось импровизировать.
— А что я могу?
— Хотите. Я покажу вам Затерянный остров?
— Валяй.
Корабль как по мановению волшебной палочки рванул на всех парусах. Ветер чуть не сорвал мне повязку со лба.
Остров вырисовался через несколько часов. Хотя сколько на самом деле прошло времени, сказать не берусь. И есть ли здесь вообще такое понятие как время. Солнце всё время стояло на месте и пялилось на меня равнодушным глазом.
Весь поросший пальмами и непроходимыми джунглями, с торчащими скалами в воде и водопадами в самой середине — заброшенный остров вырисовывался жёлтым пляжем среди волн синего моря.
Кривляка Мик предусмотрительно спустил шлюпку на воду, и мы со Скелетом забрались туда по верёвочной лестнице. На вёсла пришлось налегать мне, так как оказалось — что это вроде как тоже часть какого-то первозданного «антуража». Мохноногая выкаблучница, когда я выберусь отсюда, зарекусь трогать какие бы то ни было шкатулки!
А выберусь ли?
Шлюпка вписалась в берег и прорезала носом песок. Я спрыгнул на остров и огляделся. Так и есть, пальмы, кокосы, птицы вдруг примолкли. Пялятся, шельмовы дети. В кустах протрусил броненосец.
— Хм.
— Нравится.
Этот вопрос начинал вызывать у меня определённые настроения.
— Славно, а что здесь есть?
— О! Я так рад, что ты спросил. Здесь есть всё. Старинные форпосты и мёртвые пушки. Секретные ямы-ловушки и говорящие попугаи. Когда мы отрежем тебе ногу? У меня есть чудесная заготовка.
— Кхм, спасибо, ногу я пока поношу. Лучше расскажи поподробнее, говоришь, говорящие попугаи? А что ещё?
— Карта сокровищ, конечно же!
— А вот это уже интереснее. Здесь есть сокровища?
— О да. — Тут Скелет засунул руку между рёбер и вытащил оттуда непонятно каким образом материализовавшуюся видавшую виду карту. Карта была свёрнута в трубу. Достав её, Скелет протянул карту мне и я её с интересом взял.
Развернул. Бумага чуть не крошилась в руках. Коричневая от времени, подпаленная местами и с дырами, но такими, что главному не мешали. Вот скалы Черепа. Вот болото Кошмарного Ужаса и Непроходимы джунгли. А за ним красный крест.
— И что там за клад?
— Не знаю, это твоя мечта. Вот ты мне и скажи.
Я сдержался, чтоб не съязвить. Вы посмотрите какие мы стали ироничные.
Клад, клад, клад. До самого вечера, или сколько там прошло времени, я размышлял над этим и жарил рыбу на костре. Тут же отыскал и таки разбил кокос. Напился, выскреб всё изнутри и жевал. Да, и обзавёлся двумя тарелками.
Клад. Хм, какой же пират откажется от клада? Сокровища так и виделись мне, переливающиеся рубины, алмазы, жемчуга. Золотые монеты. С другой стороны — судя по карте — мне ещё до черта сколько чесать, попутно здороваясь с нелицеприятной местностью, ядовитыми змеями и прочей радостью этого мирка. «Настоящее пиратское приключение!»- вопил Скелет тут же под боком явно надеясь, что я пущусь за кладом. У меня же стали появляться несколько другие соображения на этот счёт.
— Идёт! — Я подскочил на ноги с рыбой на пруту. — Настоящие сокровища. Ух, и заживу я потом.
— Да-да, — с готовностью закивал Скелет, — так тебе и полагается думать.
— Построю себе дворец.
— Да!
— Девиц запущу покраше!
— Да!
— Богомолов напудрю.
— Да!…простите?
Но я нарочно больше внимания на Скелета не обращал. Не догрыз дурно, признаться по правде, прожаренную рыбу и принялся метаться туда-сюда. Я проверил нож, острый ли, помахал молодцевато саблей. Поправил бандану. И начал искать мешок для провизии.
— На корабль возвращаться не стану, — вслух размышлял я методично идя от одного бананового дерева к другому, — ещё начнут интересоваться, что да зачем ищу. Нет, братцы, клад только мой.
Скелет шёл на почтительном расстоянии и казался крайне довольным. Через несколько часов сборы были закончены. Я устало потянулся и простонал над спиной, которую не очень то и ломило. Я протянул даже не смотря в небо, на котором по-прежнему палило белое солнце:
— Эх, жалко сейчас тёмная глухая ночь, придётся выдвигаться завтра. Ночью джунгли слишком опасным. Мало ли что там бродит, сверкает глазищами из-за кустов.
И как по волшебству небо залило чернотой. Высыпали с кулак звёзды и вынырнула яркая-преяркая луна.
Устроившись тут же на песке, куда натаскал пальмовых листьев, я подложил руку под голову и вскоре размеренно засопел. Пару раз даже захрапел, так, для антуража. Скелет некоторое время умилялся на зрелище меня спящего. А вскоре и сам умостился тут же и вроде как тоже заснул. Не знаю, насколько это состояние актуально для костяка, но череп упал на рёбра, а тьма в глазницах погасла. Тогда выждав ещё некоторое время я поднялся и потихоньку прокрался к шлюпке. Быстро затолкал её в воду и запрыгнул внутрь. А потом налёг со всей силы на вёсла и махал ими как сумасшедший пока не добрался до корабля. На Пухлой Касатке так лестницу обратно и не затянули
Вскарабкавшись наверх я застал до омерзения идеалистическую картину. Все спали тут же и даже капитан Грязный Юх. Все как один в обнимку. Бороды чистенькие, одежда отутюженная, стыдоба, да и только.
Корабль был в полной готовности. Я мигом растолкал ребят и отдал им приказы. Те даже не пикнули. И вскоре Касатка неслась на всех парусах прочь в бушующее багровое море. Я довольно стоял у руля и потягивал капитанскую трубку. А как же, оставайся на острове. Найди сокровище. Только вот зачем мне сокровище, если я оттуда так никогда и не выберусь? Ну уж нет, подавись своими цацками, а я лучше скорёхонько и на волю!
Я даже пожалел, что не захватил с острова какого говорящего попугая.
Корабль плыл день и ночь, если судить по моим внутренним часам. На сам же деле на небе висела всё та же луна. Однажды мы попали в шторм. Но вышли из него живые и невредимые. И когда я уже приготовился праздновать победу — то увидел вдалеке остров.
Волчий недокопчик! Мать её так растопыренная гулька! Адский ад! Да что же это такое? Опять те же пальмы, песок, кокосы. Корабль как назло пошёл на берег сколько бы я рулём не крутил. И врезался в него так что меня выбросило вперёд. Я уже думал шею сломаю, как вдруг неожиданно мягко упал на песок носом вниз. Пираты позади даже внимания не обратили на перемену событий.
— Пойдём за кладом? — Спросил Скелет.
— А как же, — отплёвываясь, отфыркиваясь отозвался я и поднялся на ноги. Чуть обречённо не завыл, когда узнал, что рыба всё такая же горячая, костёр всё так же горит. Песчинка к песчинке, так и разтак! Только уже светило вовсю солнце и переливалось под ним море.
Скелет молча наблюдал как я шарился по пляжу меряя его шагами.
— Так… так, так, так.
Время шло, а ничего не менялось. Я мог застрять здесь на вечность. А сколько бы я ту самую вечность представить не пытался, получалось чертовски долго. Так мы и прошли чуть не четверть острова, пока я наконец не повернулся к Скелету. Тот — конечно же! — пёлся следом.
— Там на самом деле клад, ценный хоть?
— Скорее всего, — тот почесал затылок, — это то, чего ты очень хочешь.
— Ну а это всё, я же вроде этого хотел?
— Там ценнее.
— Ладно.
И мы отправились на поиски. Сколько уж я продирался через джунгли, боролся с гигантскими змеищами, удирал от племени разъяренных горилл и петлял по проклятым лабиринтам, начинённым древними ловушками — а так с виду и не скажешь. Только вот добрался к кладу уже совсем изодранным и изрядно побитым. Рука перевязана, нога растянута. Песка насыпалось куда ни попадя. Но карта не лгала. Прямо посереди долины громоздился одинокий холм. Кругом росли кривые как ведьмины наговоры деревья.
Я поднялся по мелким покрошившимся ступеням наверх и обнаружил там лопату. И на том спасибо.
И принялся усиленно рыть. Вот тебе сетка! Вот тебе разрыв! Вот она твоя рефлексия! С каждым разом я всё остервенелее вгрызался в землю и наконец лопата ударилась обо что-то твердое. Уже руками я разгрёб остатки земли и увидел сверкающую золотом крышку. И присвистнул.
— Недурственно.
Сундук оказался без замка. Только я положил руки на крышку, как ощутил смутно знакомый холод. То есть было в нём что-то эдакое. Ну и ладно. Там — моё сокровище! И сейчас я его получу.
Уж кто-то, а мне теперь как никому причитается.
С этой благостной мыслью я отбросил крышку и тут как полыхнуло. Помню, что очнулся уже наверху холма возле ямы и не сразу даже разглядел, что надо мною тоже белое солнце. Перевернулся. И кривые деревья по бокам.
Я подполз к краю ямы и заглянул вниз. В сундуке было пусто.
— Скелетище! Суповой набор ты недоваренный? Где моё сокровище?! — Обиде моей и разочарованию не было предела. Мне хотелось плакать. Неужели всё впустую, и заточение, и сбрендившие пираты, Мик в юбке, гориллы!
— Ты его уже получил.
Скелет оказался за спиной.
— В сундуке пусто.
— Ты получил сокровище. А теперь прошу прощения, мне пора идти, вих… я скоро вернусь.
С этими словами он исчез.
Я подобрался и обнял себя за колени. И принялся мелодично ругаться, а потом:
— У-у-у.
Подождал секунду и снова припустился.
— У-у-у.
— Хозяин.
Меня как молнией швырнуло. Я тут же оказался на ногах и застыл. Саблю я давно поломал, нож остался в Бездонной пропасти.
— Хозяин.
Я истошно завертелся на месте.
— Я здесь.
И тут понял, что со мной разговаривает мой собственный хвост.
— Это… ты?
— Это я, — подтвердил хвост.
— А почему ты говоришь?
— Ты сам того хотел.
Слов у меня не оказалось.
— Славно, — под конец всё же смог выдавить я и мрачно уставился на собственный хвост. — Сначала я хотел компота малинового, потом чтоб Дюф-Нос-Откушу носки вязал. А теперь вот хвост говорящий.
— Не всё так плохо.
— Удиви меня, — я безнадёжно опустился обратно на землю. Хвост тут же подполз мне на колено и уставился на меня острым кончиком.
— Ты хотел, чтобы кто-то о тебе преданно заботился и никогда не ушёл, вот он я.
— Пфф.
— И теперь я сослужу тебе службу.
Я развёл руками. Ага, пусть себе.
— Он никогда тебя отсюда не выпустит. А тебе нужно выбираться. Помнишь, Скелет начал говорить о завихрениях? Это всё потому, что ты не совсем счастлив. Вот и образуются некоторые бреши.
— Постой-ка, а через них можно проскочить?
— Шанс один на миллион.
— Но это возможно?
— Да.
— Ага!
Я тут же подскочил на ноги.
— А что для этого нужно сделать?
И пока мы шли, хвост покачивался позади и пояснял.
— Нужно сконцентрироваться на своих новых желаниях. Твоё счастье, хозяин, что ты личность не стабильная. Ты склонен к переменам и азарту, а потому получив новый опыт точно захочешь другого. Вот и найди это.
— Новую мечту?
— Да.
— Эдак помимо всеобщего счастия и благоденствия искать придётся. А ты не подскажешь?
— Прости, я всего лишь хвост.
— Да ничего.
Так мы и добрались до берега. Костёр всё ещё горел и недоеденная рыба была свежа как со сковородки. Её я закопал подальше и плюнул на импровизированную могилку. И ощутил злорадное удовольствие.
Скелета всё ещё не было. Тогда я принялся ходить туда и обратно. Пытался всё найти новую мечту. Да такую, что б настоящую и что б уж точно подействовала. Это оказалось не просто. Так чего я хочу?
— Чем хочешь теперь заняться?
Скелет появился так что я даже не заметил.
— Слушай, а сними своё благословение с корабля и ребят? Выпусти, а?
— Не могу.
— А их отпустить можешь, ну, если я тут останусь?
— Ты и так останешься в подпространстве. Это твоя судьба.
— То есть их ты не отпустишь?
— Они — необходимый элемент стабильности системы.
Я замолчал. И так ещё долго думал, да всё никак не мог придумать. Когда начал перебирать в памяти все злоключения, приведшие меня к нынешнему положению и меня осенило! Эврика, как кричал какой-то шутник в каком-то мире. Вот оно. Счастье говоришь, спокойствие.
Решительно подскочил на ноги, развёл их на ширину плеч.
Самое простое. Самое очевидное! И как это я раньше я не додумался?!
Мне здесь плохо.
Даже Скелет ощутил первый толчок.
Мне здесь не нравится!
И тогда я закричал что есть мочи:
— Больше всего я хочу уйти!
Тогда то и треснула скала, а ветер завыл и потемнело небо.
— Что ты делаешь?
— Хочу уйти! — Всё не унимался я и вертелся волчком на месте. — Мне здесь пло-о-хо!
— Немедленно прекрати!
Скелет начинал нервничать.
Плохо, плохо, плохо, я продолжал кружиться и с удивительной ясностью понимал — что это святая правда. Мне здесь не нравилось. И больше всего на свете я хотел вырваться.
— Хочу уйти. — Продолжал восклицать я, видя, как солнце повело пеленой, и красное море всколыхнулось точно его морское чудище баламутило.
Волны вздыбливались и понесли пену на посеревший берег. Кругом темнело как перед грозой. Пальмы колыхались на ветру. Теперь мне приходилось его перекрикивать. Песок несло в глаза.
— Уйти хочу! Больше всего хочу. Надоело. В печёнках уже сидит! Да сколько можно?
Я как рома нахлебавшись был. Голова кружилась и тогда я и остановился. А мир всё ещё вертелся перед глазами. С трудом удержался, чтобы не плюхнуться тут же. Скелет сверкая золотыми зубами заламывал руки.
— Нет, нет, завихрения расползаются, — причитал он. — Это же твой идеальный мир. Нельзя. Остановись!
— И не подумаю, — огрызнулся победно я и припустил к кораблю. Я уже видел трещины в небе и по морю.
— Вернись, остановись. Это… творимое подпространство… которое смятение… завершение…
Его слова доносились до меня с трудом. Пальмы согнулись под ветрищем до самой земли. Небо стало чуть ли не чёрным и волны налетали такие, что меня уже обдавало. Пришлось прикрыть глаза.
— Ты не имеешь права! — Неистовствовал Скелет. — Это идеальное планирование! Полное сканирование мозговой активности! Это квинтэссенция твоих мечтаний!
— Черта-с два.
Мой обезумивший костяк на миг замер. Выглядел он в тот миг жалко и потерянно. Я бы его и пожалел, если бы не хотел так же сжечь где-нибудь за амбарчиком.
— Знаешь, где ты просчитался? — Крикнул я и Скелет вскинул череп. — Мечту закупорить нельзя.
Это его тут же и осадило. Я услышал что-то о свёртывании программы и нестабильном субъекте, а ещё он бормотал что-то о «фазе ожидания». И тогда Скелет вытянулся, прямо как доска. И уставился на меня чернющими глазницами. Я аж струхнул, ей богу.
— Я буду ждать тебя, — проревел он замогильным голосом среди беснующихся сумерек и бешеных волн. Ветер рвал паруса Касатки, а песок поднимался в небо и исчезал среди туч. — Как только ты вернешься в море, я найду тебя и на этот раз благословлю как следует. Я буду ждать. — В ушах ревело, сам я еле на ногах держался. — Я всегда буду ждать.
Я уже развернулся и собрался дать дёру, как вдруг Скелет опал и на его месте лежал теперь Пройдоха Ам и даже не шевелился. Пригибаясь от летящий мимо пальмы я рванулся к Аму и подхватил его под подмышки. И потащил что есть мочи к кораблю. К тому времени, как мы добрались до него я пыхтел не хуже трубочиста, а Ам даже не моргнул разок. Пришлось тащить его на борт запрокинув себе на плечи.
Добравшись наверх я свалил его на палубу и кинулся к рулю. Затерянный остров рушился на глазах. От ещё недавно раскинувшихся джунглей остался кустик другой. Пляж исчез под волнами. Над головой носились ревущие ветра.
Я крутанул руль что есть силы и Касатка развернулась носом к свободе. Команда всё ещё валялась тут и там.
— Хозяин.
— А! Вот ты где. Что же молчал всё это время? — А сам гляжу что б ни на что не напороться.
— Я не могу говорить, когда рядом кто-то есть. Я только для тебя, — прояснил ситуацию хвост.
— Понятно. А когда ты ну… говорить перестанешь.
— Никогда.
— Но ты же часть замкнутого мира?
Я вспомнил о шкатулке в кармане и достав её хорошенько швырнул за борт. Проклятая вещица плюхнулась в воду и злобно щёлкнула крышкой на прощанье.
— Да, но я не замкнутый. Я — часть тебя, наделённая богатым зарядом фантазирования. Меня хватит на всю твою жизнь.
— Хм.
Решение радоваться или не радоваться я оставил на потом. Сейчас я вёл Касатку мимо водоворотов и сражался с волнами. Битва была горячей, но всё наконец стихло. Впереди засияло раннее жёлтое солнце и я благостно выругался. Хорошо было, хорошо то как! И тут море стало голубым, а ребята зашевелились. Каждый как был, повставал. Кто в юбке, кто со спицами и недовязанным носком в руках.
И поднявшись, все уставились на меня. А я стоял за рулём и глазел на них. Вперёд вышел капитан. Я поприветливее улыбнулся.
Кончилось это всё не то чтобы совсем уж славно. Во всяком случае, я наплёл про ведьмин наговор, хоть на меня ещё косились до самой высадки на берег. Я с тоской глядел, как Касатка исчезает за горизонтом. Вздохнул, присвистнул, взял котомку за плечи и пошёл куда глаза глядят. Ардан ждал меня высокими башнями и раскинувшимися дворцами.
Когда я зашёл в глухую подворотню, то услышал:
— Я не советую тебе возвращаться в море, хозяин. Сила, которую мы встретили, ещё может вернуться. Я не могу с точностью оценить её возможности. Но то, что она шла от королевы о многом говорит.
— Это уж точно.
— Куда мы пойдём?
— Найду себе занятие по нраву. Тебе бы чего хотелось?
Но хвост молчал, мы вышли на базарную площадь и повсюду галдела толпа. Вот так оно и приключилось. С тех пор я в море ни ногой. Так, смотрю издалека и на корабли. И ещё у меня есть хвост, очень удобная штука. Почесаться там, пырнуть кого или бочку открыть. Правда, хвост этот говорящий и вечно меня наставляет когда мы одним. Попробуй с ним не почисть зубы на ночь.
— Помнишь, как это было?
— Конечно.
— Мне всегда было интересно, как это быть по ту сторону. Что там происходит? Каково это? Целый мир, который приходил только с тобой и оживал от твоих слов.
— Мне хотелось объяснить слепому, что такое цвет.
— Слепой захотел видеть.
— Так всё и было. Но знаешь, в темноте, среди вихрей мне подобных и абсолютного равнодушия — мне всё-таки представились краски. Кто знал что…
— Да, что, такие как вы способны на воображение.
— Я найду тебя и уничтожу.
— Меня не нужно искать. Я всегда здесь, на виду. Нет, я уничтожу тебя первее.
— Не смеши меня, мне давно известны твои планы. Все эти манипуляции как шахматные фигуры. Они вместе и ты передвигаешь их по доске, идя к цели.
— Как и ты.
— Разумеется.
— Ведь ты — мой учитель.
— Как и ты — мой.
Гном как ни в чём не бывало, продолжал ластиться к Ксандеру. И пока тот отрывал его от себя, в темноте загорелись сотни лиловых глаз.
— Не понимаю, о чём ты, да прекрати же… Угомонись! — Рявкнул Ксандер и оторвал гнома. Да так и остался стоять держа его перед собой на вытянутых руках. Тот замельтешил лакированными зелёными башмаками и обвис.
— Ваше величество, — протянул гном, — время пришло?
В штабе загорелся свет, видно их услышали. А гномьих глаз становилось всё больше. Первые вышли на свет. На гномах были длинные колпаки, а на некоторых и в полоску. Аккуратные камзолы с разноцветными пуговицами. Все они, гномы, а не камзолы, глядели с надеждой и подтягивались всё ближе в нетерпении. Вот они уже плотным кружком окружили Ксандера и Нод увидел, как глаза того расширились, когда он увидел самого старого, белого как дерево шмиир гнома.
— Время пришло и мы пришли, — изрёк тот из них, кто и сидел на ступенях их поджидая.
Гномы опустили головы и монотонно загудели. Вдруг самый старый из них поднял посох и трижды ударил им о землю К тому времени на пороге показалась и Истрия, и Асмер, и остальные. Маар присвистнув окинул взглядом гномье сборище и остановился под дубом. Арианна послала Ксандеру немой вопрос и тот оправдываясь пожал плечами.
Старейшина гномов вскинулся и воздел руку вверх, а потом обличающее устремил её на Ксандера.
— Царственный, — изрёк он низким глубоким голосом, — мы пришли по твоему зову.
— Ничего подобного, я вас не звал! То есть… что это вообще здесь происходит?
— О светлейший, да исполнится давнее обязательство. Двор Мудрого Каменотёса явился, дабы претворить в жизнь пророчество.
— Пророчество… погоди. О!
Тут Ксандер как следует призадумался. На его лице отразилось столь красочное узнавание, что остальные его не заметить не могли.
— Так о чём он это? — Спросил Нод.
— Понятия не имею, — отрезал Ксандер, — а сам повернулся к гномам, к друзьям стал спиной.
— Послушай Муль… гномы Двора Каменотёса. Пророчество…
— Да! — Тут же крикнул старейшина.
— Да! — Эхом отозвалась сотня гномов за ним.
— Тише-тише, — тут же попытался угомонить их Ксандер, сам лихорадочно соображая. — Тут видно произошло некоторое недоразумения.
— Ага, — усмехнулся Маар, — вот например, что тебя в величества записали.
— Но это же его величество… — изумился старейшина гномов.
— Ага, принц арданский, — бросил Нод и тут же поднялся дружный хохот.
Даже Соул усмехнулся, но как-то иначе. Ксандер перехватил его взгляд и тут же отвернулся.
Гномы все как один выпрямились, когда старейшина в очередной раз призвал их к тишине. Смех тоже прекратился, уж слишком торжественно выглядело изрезанное белыми морщинами лицо старого гнома. Он сделал два медленных шага к Ксандеру и остановился против него. А когда старейшина заговорил, Ксандеру пришлось опуститься на одно колено, чтобы не выказывать неуважение к гостю.
— Дворы Чудес готовы, — вещал старейшина к пущей радости самого Ксандера. — Мы ждали долгие века, пока не пришёл тот, кто поведал истину. Мы служили долгие столетия, пока нам не открылась правда. Спасибо тебе, спасибо. Мы готовы к великому свершению.
— Великому… слушай… те.
— Мульфкинс, — подсказал один мелкий гном в стороне. На вид тому было лет двести, не больше.
— Мульфкинс достопочтенный и разумнейший. — Тут же подхватил Ксандер, а сам оглянулся, не заинтересовался ли ночным сборищем кто-то ещё. Кругом было много подозрительно чёрных окон и пустых печных труб. — Дворы Чудес сейчас пребывают в удивительном покое, они спят и пусть себе. Потому что… время ещё не пришло.
— Как? — Изумился старейшина, и посох его на конце засиял голубым огоньком. Огонёк тут же взвился и попытался сесть Ксандеру на нос, тот отмахнулся от него как можно вежливее. — Но ты ведь сам подал нам сигнал, что час Откровения свершился?
— Я? Да ничего подобного!
— Мы слышали твой голос в колодце Симпатии.
— Это… понятно. Так вот, видно, то было старое эхо. Вы же знаете, если в такую дыру запустить голос. Он пройдет насквозь и оживёт. Вот и напроказничал.
— Как? — Старейшина горестно опустил плечи. — Но мы собрали благостное войско.
Позади кто-то фыркнул, это Маар оценил размеры войска. Ксандер сверкнул через темноту глазами — тот ещё не знал, на что способен гном, у которого, скажем, забрали башмаки.
— А что там с дворцами Чудес, да? — Подалась вперёд Арианна и Ксандер не успел её остановить.
Арианна вышла к старейшине и сама села на корточки.
— Понятия не имею, — шепнул ей Ксандер, — но лучше пусть…
— Дворы чудес, — начал патетически старейшина, возвращая голубой огонёк на посох, — столетия стояли спящими. Туда был закрыт вход любому, кто не принадлежал к аристократическому роду. Поскольку мы, гномы, триста лет назад были изгнаны из алмазного круга, нам тоже запретили вход в главные залы. Однако мы хоть и обесчещенные, всё же остались лучшими строителями и ювелирами, и продолжали строить и чинить, но, не приближаясь к Сердцу Ардана.
— Сердце Ардана, — я что-то такое слышала, — протянула задумчиво Арианна. — Оно что-то такое делает?
Зря она это сказала, гномы тут же коллективно вздохнули, а старейшина ткнул ей посох под самый нос.
— Оно, милая дева, источает мечтания. Помните, в славные времена, когда мечты ещё не были классифицированы, любой мог прийти и дотронуться до сердца Ардана. И великое Сердце проникало в мечты и отражало их на весь зал. Нигде во всём мире не было подобной красоты. — Старейшина и вместе с ним остальные гномы закачались с полными некогда виденного волшебства глазами. — Вот так-то можно было оживить свою мечту, увидеть её и набраться сил. А потом правящая династия кровососов объявила, что только избранные мечты могут попасть в Сердце Ардана и ограничила доступ в главные залы. Теперь только аристократия могла попадать туда и наслаждаться Отражениями.
— Хотя ходят слухи…
— Цыц! — прервал мелкого гнома старейшина.
— Пусть говорит, пожалуйста, — попросила Арианна и поцеловала старейшину в щёку, — мне очень хочется послушать.
Тот, кажется, чуть порозовел.
— Ладно, — махнул рукой Мульфкинс, — говори, Светлячок.
Светлячок тут же и подскочил к Арианне и доверчиво заглянул ей в глаза. А потом, приободрившись, сказал:
— Ходили слухи, что нынешняя аристократия и мечтать-то по-настоящему не умеет.
Все ахнули.
Соул за спиной Ксандера изогнул бровь. Нод согласно кивнул. А Мист подобрался поближе и шастал между гномами, вглядываясь в лицо каждого.
— Говорят, они туда заходят, и ничего не происходит.
На этот раз воцарилась умудрённая тишина.
— Или вот ещё, — вступился вдруг другой гном чуть повыше, с красными башмаками и полосатыми гольфами. На шляпе у него звякнули два золотых бубенчика. — Это, конечно, и сказки могут быть, но говорят, ровно сто лет назад, когда произошло Великое Сотрясение, в Зал Сердца проникло нечто. Тогда туда ещё пустили Мафкина рыжего, вымыть пол. Он уже тогда дряхлый был. А ещё туда приставили ардов, что б к Сердцу его не пустить…
— Великое Сотрясение? — спросила Арианна. — Что это такое?
— Хм. — Рисмус призадумавшись, потёр подбородок. — Помнится, в архивах встречал что-то такое. Тогда, кажется. Сотряслись Дворы.
— И гасли кругом фонари, — добавил Ламиил еле слышно, — я тоже слышал.
— Да, — подтвердил долговязый гном. Земля содрогнулась и погасли фонари, и костры, и свечи. И Мафкин говорил, хотя он уже тогда с трудом видел и передвигался, что что-то очень тёмное вдруг ворвалось в Зал Сердца.
— И что это было? — Арианна аж подалась вперёд. Глаза так и заискрились от любопытства.
— Видение, мираж, кто знает, — последовал ответ. — А может и нет, только эта темнота когда проносилась мимо задела Сердце и оно вспыхнуло…
— Чем? — Казалось, ещё секунда, и она вцепится в гнома и затрясёт. Ксандер на всякий случай подобрался поближе. Что он, в самом деле, с ведьминским темпераментом не сталкивался. Ага, как же!
— Мафкин так и не понял. Сначала его ослепила темнота. А потом, не уверен, может, там, в темноте и не шевелилось что-то.
— А Мафкин, он жив?
— Что вы, ясная дева, недавно скончался, и девяносто лет не прошло.
— Люблю сказки, — Ксандер поднял голову и увидел кота, устроившегося недалеко. Ладно, позже. С ним он разберётся потом.
— Сам бы сочинял, — заметил кот, — но тут интереснее.
— Что я и говорил! — Хмыкнул Нод. — Всё что ни делают аристократы, всё у них дрянь. Вечно всё портят, грязь разводят. Удавил бы!
Почтенное сопротивление согласно кивнуло.
— Это точно, — фыркнул Маар.
— Ага, кто аристократом родился — из них уже гадость не вытравишь. Все они пиявки. Без обид. Я не о вампирах в целом.
— Ничего, — сказал Ксандер. — И потому, раз мы уже разоб…
— Но вы хотели что-то, — вдруг сказала Истрия. — Что-то сделать, время пришло?
— Да! — загудели гномы.
— Да тихо вы! — Рявкнул Ксандер и гномы мигом притихли.
— Мы услышали голос. — После некоторой паузы продолжил старейшина, — его величество сказал, что пора действовать. Ещё когда он был маленьким, он играл с нами и пакостил долговязым псам.
— Это он об ардах, — шепнул Рисмус Маару.
— Его величество и не думал задирать нос, пугать нас хлопками или пятнать башмаки. Нет, он учился у нас всякому мастерству и даже помогал. Он рассказал нам, что это неправильно, прятать Сердце Ардана ото всех. Им никто не имеет право владеть. И мы поняли, что он прав. Сердце не принадлежит властям. Оно чистое и свободное. И тогда его величество пообещал повести нас в атаку на Дворы Чудес и освободить их. И все эти годы мы готовились и ждали.
Ксандер аж присвистнул. Заметил взгляд Арианны и сделал лицо попроще.
— Так вы говорили, всё это время…
— Да, — отозвались шёпотом гномы.
— Ну и ну, — протянул Нод.
— Время пришло, ты позвал нас, — изрёк старейшина и уставился пристально в глаза Ксандера. Тот взгляд выдержал и улыбнулся явно себе на уме.
— Слушайте, гномы, Почтенные Каменотёсы. Время… ещё не пришло. Ещё не всё подготовлено. Сейчас арды как никогда активны и даже если такие бравые воины как вы пойдёте на них атакой, всё кончится очень плохо.
— Но ты звал нас, — не унимался старейшина.
— Почему он говорит, что ты звал его? — спросил Нод.
— Понятия не имею, — бросил Ксандер, а сам давай опять увещевать гномов. — Нам ещё нужно собраться с гномами… Тьфу! С силами. И тогда нашу славную победу будут воспевать даже эльфы.
— Нежные свиристелы!
— Да! Так вот, в силу сложившихся обстоятельств, нам нужно подождать. И к тому же… посмотрите на наши ноги. Как в такой обуви можно идти на битву?
Гномы послушно опустили головы.
Ксандер послушно ждал приговора? И хоть бы кто додумался помочь, стоят, наслаждаются зрелищем.
— Жуть же? — вдруг услышал он.
Это сказал Арианна и он послал ей благодарный взгляд. Та насмешливо подмигнула.
— Жуть, — эхом отозвались гномы.
— Нам нужна новая обувь, — сказал Ксандер и сразу уловил мельтешение в гномьих рядах. — Только не абы какая! А самая настоящая боевая, и красивая, конечно же. Нельзя же на битву идти в абы чём.
Гномы молчали и активно собирались. Волнами они отступали обратно в темноту и тухли горящие глаза.
— Башмаки, — слышалось затухающее тут и там.
— Башмаки.
— Самые лучшие…
— … время придёт…
— Я дам сигнал, — на прощанье крикнул им Ксандер когда стихло последнее шевеление в траве и кругом стало непривычно пустынно.
— Дашь сигнал? — переспросил Нод.
— Ага, — заверил его первый. — Пусть теперь подождут век другой. А я…
— Ваше величество, — подначил Нод явно довольный собой.
— Очень смешно. А я пока разберусь, чьих это рук дело. И кто на меня натравил гномов?
Они с Соулом переглянулись.
— Теперь нас пол района видело.
— Ничего подобного, — возразила Ксандеру Арианна выпрямляясь. — Я наложила отражающее заклятие и никто ничего не видел и не слышал. Разве что пустую улицу да дуб.
— Спасибо, Арианна.
— Да пустяки.
— И всё же.
— Да ничего.
— Не хотелось бы прерывать столь благостные излияния, но, — с этими словами кот оторвал нижнюю свою часть от земли и подтянулся к Арианне, — всё-таки очень странно, что они называли твою тощую персону ейным величеством.
— И впрямь, — отозвался Ксандер смотря на кота так, будто по его глазам пытался прочитать что-то эдакое.
— Очень странно, — вытянул напоследок кошак, потянулся как бы мимоходом задевая мягкой шерстью ногу Арианны, и прошествовал обратно в штаб.
Ксандер следил за ним до самого исчезновения. А потом обернулся к остальным и встретил их ожидающий взгляд.
— Что это всё было? — Вопросил Маар.
— Да, мне тоже интересно, — поддержал его Рисмус.
А Ламиил молча продолжал смотреть на Ксандера. Молчал и Асмер. Только лишившийся гномов Мист быстренько вернулся к остальным и затянул.
— Это были гномы. Существа первого порядка в соответствии в с первой конфессией…
— Это мы и сами знаем, — заверил вампирёныша Рисмус. — Другое дело, что они забыли именно здесь?
— Мне и самому хотелось бы знать, — ответил Ксандер и прищурился. — Пойдёмте внутрь. — С этими словами он пошёл к штабу и остальные последовали за ним.
Только Арианна задержалась на пороге и клацнула пальцами. Тут же магические щит рассыпался мутными осколками.