До открытия ворот и начала праздника оставалось совсем немного времени. Люди затихли, словно в ожидании чуда.
Но вот небо над воротами окрасилось в ярко-розовый цвет. Створки вздрогнули и начали медленно раскрываться. Над городом зазвучал удар Великого колокола.
Как только створки ворот полностью открылись, возглавлявшие шествие жрецы начали бить в барабаны и кимвалы, трубить в бараньи рога. Процессия вошла в город.
Одетый в оранжевый хитон, благообразный жрец вел белоснежного красавца — коня Митры. Следом шли представители всех городских сословий. Первыми — старосты и уважаемые мастера различных ремесленных цехов в праздничных одеждах. За ними представители купеческих гильдий, следом серьезные бородатые мужи из Школы Мудрости.
В центре колонны катилась богато украшенная, запряженная белыми конями колесница. На ней стояли два крепких жреца с огромным круглым медным зеркалом в руках — Зеркалом Митры. Они раскачивали зеркало, и отраженный от него солнечный луч бежал по толпе. Было великим счастьем попасть под этот луч — удостоиться взгляда Солнцеликого. За ними следовала во всем своем великолепии гвардия властителя.
Колесница остановилась перед возвышением, на котором расположился повелитель и его свита. Яркий луч надолго задержался на лице владыки Лагоша и затем медленно обошел всех остальных. Там же находился и Счастливчик, но, несмотря на торжественность и важность момента, мысли его были далеко от празднества. Вновь взревели трубы и процессия продолжила свое движение к храму. Вслед за последней шеренгой гвардейцев двигались повозки с подношениями от цехов, гильдий и городов, плативших дань Лагошу. Здесь были и жертвенные животные, и драгоценные изделия ремесленников, и привезенные купцами дары далеких земель.
Вслед за последней повозкой хлынула с трудом сдерживаемая стражниками толпа простых горожан.
Вот и Танаис оказалась у храмовых ворот. Молодой жрец быстренько принял клетку с курицей, мазнул старуху по лбу душистым маслом, произнес скороговоркой благословение и посмотрел поверх ее головы на следующего жертвователя. Праздник для старой служанки завершился.
…После ухода старухи Соня открыла глаза. На столике виднелся поднос с печеньем, кувшин с легким вином. Девушка прислушалась. Стоявшую в доме тишину нарушил удар Великого колокола — праздник начался. Соня выглянула в сад. Издалека доносились звуки музыки, пение жрецов и приветственные крики толпы.
Девушка вышла на террасу и пошла вдоль дома к стене, отделявшей великолепный сад от хозяйственного двора. Подойдя ближе, она расслышала звуки странной возни. Соня осторожно приблизилась к калитке и, приоткрыв ее, увидела следующую картину: четыре стражника пытались приставить лестницу, видимо только что принесенную, к стене так, чтобы можно было влезть на плоскую крышу конюшни. Стоявшие рядом молоденькие служанки заинтересованно наблюдали за их действиями.
— Эй, вы не ставьте слишком круто,— наставляла стражников одна из девушек,— а то очень страшно подниматься.
— И снизу подоприте чем-нибудь,— добавила другая.
— Вот навязались болтушки на наши головы,— лениво отозвался один из стражников,— хоть сейчас помолчите.
Вся компания была поглощена работой и мыслями о предстоящем зрелище.
Соня опрометью помчалась в дом. В ее голове созрел неожиданный план. Прибежав к себе, она прошла через опочивальню в кладовку. Нащупав в темноте гору тряпья, девушка выволокла ее на свет. Сверху аккуратно лежали ее вещи. Она переоделась, с сожалением отбросив нарядное платье. На мгновение заколебалась — оставлять наряд было жалко. Свернув в тугой узел, Соня засунула платье в плетеную сумку, валявшуюся на полу.
Теперь тайник. Девушка подошла к туалетному столику и уверенным движением открыла потайной ящик. Опустошив его, она еще раз огляделась. В куче тряпья лежала старая накидка Танаис. Помедлив мгновение, Соня решительно накинула ее себе на плечи. Теперь надо уходить.
Выйдя из дома, девушка осторожно подошла к калитке, ведущей во двор. Из сада было видно, что стражники уже забрались на крышу и теперь зазывают служанок. Соня прижалась к стене. Наконец испуганный визг молодых женщин и ободряющие голоса охранников замолкли. Теперь вперед. Чуть сгорбившись и переваливаясь с боку на бок, она прошла на хозяйственный двор.
— Эй! Танаис! — раздался голос сверху.— Тебя что, не отпустили? Все стережешь свою красотку?
— Бери ее и полезайте к нам,— подхватил другой.
Не разгибаясь, Соня махнула рукой.
— Давай, давай,— захлебывался от смеха стражник,— сейчас мы поможем тебе.
Его прервал восторженный женский крик:
— Митра, Солнцеликий! Я видела свет его!
Соня осторожно подняла голову — все, кто были на крыше, смотрели куда-то вдаль, сразу позабыв о ней. Ноги сами понесли ее к калитке в глубине двора. Потянув за ручку, она обнаружила, что та не заперта. Выйдя на улицу, девушка настороженно огляделась — вокруг никого не было. Она сбросила старую накидку и пошла прочь. За стеной по-прежнему раздавались веселые голоса слуг. Она вернулась и, подобрав накидку, привязала ею ручку калитки к растущему рядом дереву, «Эх, надо было еще и лестницу свалить,— подумала Соня,— пусть бы сидели на крыше до прихода хозяина».
Чуть успокоившись, она пошла по пустынной улице. Ее путь лежал в таверну Ло Юня.
…С чувством выполненного долга возвращалась Танаис домой. Запах благовонного масла приятно щекотал ноздри. В голове все еще раздавались слова благословения. Жертва принята, и теперь еще год можно быть спокойной за свою судьбу.
Подойдя к калитке, Танаис попыталась открыть ее, но обнаружила, что та привязана к дереву. Когда оказалось, что вместо веревки использована ее старая накидка, Танаис принялась барабанить кулаком в створку.
— Кто это там ломится? Калитка не заперта.
— Ах ты, ленивая обезьяна! Ты что, издеваешься надо мной?
Стражник со своей стороны дернул калитку, но она не поддалась.
— Перестань держать створку! Кто там шутить вздумал?
— Да это я, Танаис.
Тем временем у калитки собралось уже довольно много народу, и прислуга, возвращавшаяся с праздника, и посторонние зеваки. Узел был завязан так крепко и замысловато, что развязать его никто не мог. Чтобы понять происходящее, стражник подтащил лестницу и перелез через глинобитную ограду. Изумлению его не было предела, когда он увидел пеструю накидку, накрепко соединившую ручку калитки с деревом. Стражник повернулся, отыскивая глазами Танаис.
— Ты же не так давно выходила отсюда в этой накидке! — Он чуть не задохнулся от возмущения.
— Ты спятил совсем от безделья! Чтобы я в таком тряпье на праздник пошла! Я хоть и старая, но из ума еще не выжила.
— Мы еще посмотрим, кто из нас спятил! — Стражник попытался развязать узел, но у него ничего не получалось. Тогда он достал из-за пояса короткий меч и перерубил ткань. Шумная толпа устремилась во двор. Смеясь и обсуждая происшествие, прислуга разошлась по своим комнатам.
Танаис поспешила к себе. Переодеваясь, она все еще продолжала мысленно ругаться со стражников «Надо же выдумать такое, чтобы я так вырядилась на праздник… Чтобы ты свою бабушку в таком рванье похоронил!»
Аккуратно убрав в сундук свой праздничный наряд, она уселась отдохнуть и впервые задумалась:
— Кто же это так над всеми подшутил?
Но особенно долго размышлять ей было непривычно, да и некогда. Еще раз осмотрев, все ли в порядке с ее одеждой, она заковыляла в господский сад разыскивать Соню.
Среди деревьев царили покой и умиротворение. Сквозь листву пробивались солнечные лучи. Всеми цветами радуги переливалась на них утренняя роса.
На мгновение старуха остановилась передохнуть — ее мучила одышка. И, решив, что они с девушкой разминулись, служанка отправилась обратно к дому. Поднявшись на террасу, она увидела, что и в комнате никого нет.
Переваливаясь как утка, Танаис пошла в опочивальню Сони. Постель была пуста, но она сразу споткнулась о кучу тряпья, брошенную у порога. Старая служанка уже открыла рот, чтобы поругать девушку, но вдруг ее поразила тишина — ни плеска воды в умывальне, ни звука шагов — ничего, что выдавало бы присутствие человека. У старухи подкосились ноги, и она села на прямо на пол.
— Соня! — голос ее дрогнул и сорвался.
Никто не ответил на ее призыв.
Весть о том, что пленница сбежала, быстро распространилась по всему дому. Стражники, чувствуя за собою вину, со страхом ждали возвращения Счастливчика. В доме царила гнетущая тишина. Бесшумно ступали слуги по комнатам, бесшумно отворяли и затворяли они двери, а разговаривали только шепотом.
Праздник во дворце продолжался до утра — до следующего явления Великого Солнцеликого Митры. Вернувшись домой, Счастливчик позвал управляющего, чтобы узнать о всех происшествиях в доме за время его отсутствия. Не поднимая головы, тот сообщил о бегстве пленницы. Файрад побледнел и с неожиданной силой смял серебряный кубок для вина.
— Позвать сюда Танаис и часовых, дежуривших в праздник.
Управитель боязливо повел плечами, весь как-то сгорбился и, пятясь, вышел из комнаты. Все названные были немедленно приведены к хозяину.