Он снова огляделся по сторонам и увидел озабоченные, усталые лица. Семь лет назад за несколько сотен нуенов он убил бы любого из завсегдатаев этого бара. Теперь же он любил этих людей, родившихся в пластмассовых Джунглях и получивших в наследство лишь химические отходы. А деньги, которые его группа сумела получить у мэра Редмонда Джеффри Гастона, облегчат жизнь тысячам обитателей трущоб.
"Я делаю это потому, что являюсь твоим должником, дружище, - подумал Том, глядя на лицо, изображенное на обложке журнала. - Что же все-таки с тобой стряслось?"
* * *
Серрин выбрал Хайдельберг почти случайно, но прошло два дня, и он начал думать, что на него снизошло озарение свыше. Городок был удивительно тихим даже сейчас, в разгар туристического сезона; казалось, прошедшее столетие ничуть его не изменило. Маленькие белые лодочки, как и прежде, лениво скользили по Неккару, люди так же покупали все необходимое на уличных лотках, где он и сам приобрел маленькую зеленую керамическую лягушку ручной работы - забавное существо, напоминающее гоблина с озадаченным лицом. Рынок, где продавались банки с домашним вареньем и солениями, шляпы с перьями, кружки для пива, рыба и фрукты, ветчина и конечно же вяленое мясо, которое, очевидно, являлось местной достопримечательностью, словно вышел из девятнадцатого века, как, впрочем, и сам городок.
Гуляя, Серрин остановился на узкой улочке, ведущей к замку, что примостился на самой вершине холма, и принялся лениво разглядывать витрину кондитерской. Его внимание привлекли маленькие яркие коробочки. Он купил одну, но, к своему разочарованию, обнаружил внутри всего лишь шоколадное печенье в форме сердечек и крошечную записочку, сообщавшую, что печенье называется "Студенческий поцелуй". Студент посылает такую коробочку своей девушке, за которой следят родители, делая невозможным иные проявления чувств.
"Как мы далеки от всего этого, - с горечью подумал Серрин. - В наши дни твоя возлюбленная в течение трех дней выуживает у тебя полезную информацию, а потом продает ее бульварным газетам".
Он повернул налево, на Рыночную площадь, затем медленно пошел по Хаупштрассе, пытаясь найти среди многочисленных кафе такое, где подавали бы кофе и свежий сок.
"Сходить, что ли, в библиотеку? - лениво подумал он. - Закончить работу, которую я начал в Колумбийском университете?.. Да ну, провались оно все пропадом, я и так последнее время достаточно работал. Пойду лучше посмотрю, что нам оставил на вершине вон того холма Фридрих Богемский".
* * *
Прижимая к груди добычу, Кристен как безумная помчалась прочь от разноцветных прилавков рынка Стрэнда, скрылась в толпе Нижнего Эдерли, а затем направилась к берегу. Сегодня ей повезло - она появилась как раз в тот момент, когда полиция налетела на грабителей, пытавшихся отнять бумажник у мужчины, которого они повалили на землю.
Кристен не занималась воровством, однако отлично соображала, как можно что-нибудь заполучить, не прикладывая к этому никаких усилий. Когда полицейские занялись преследованием грабителя и устремились в противоположном направлении, а прохожие принялись помогать стонущей жертве, Кристен быстро подскочила к его сумке, валявшейся на земле, куда она отлетела во время драки, схватила ее и прижала к груди, абсолютно уверенная в том, что никто не видел, как она умчалась, словно ветер, в сторону рынков Сисалла. Впрочем, она почувствует себя в безопасности, только когда туда доберется - ее рост и похожие на проволоку вьющиеся волосы уж слишком привлекают к себе внимание. Кристен молила всех святых о том, чтобы воздействие утренней порции дагги не слишком бросалось в глаза окружающим травка была сильной.
Строители утверждали, что, создавая грандиозную свалку на побережье Кейптауна, они сделали ее совсем такой же, как в Сан-Франциско и Сиднее. Может, они и в самом деле неплохо справились со своей задачей. Здесь, на берегу, был дом Кристен, в одном из немногих мест в Конфедерации Наций Азании, где тебя не пристрелят только за "не тот" цвет кожи, вероисповедание или метатип. Для Кристен, которая была наполовину коса (народность в ЮАР), наполовину белой, это имело большое значение. Тут ей приходилось беспокоиться лишь о расовых предрассудках.
Она равнодушно посмотрела на огромный, покрытый ржавчиной корпус нефтяного танкера, навсегда застрявшего в песке на берегу. Внутри останков этого корабля поселилось около двадцати тысяч человек, оборванная, жалкая армия бездомных. Многие из них входили в бригады, которые каждый день отправлялись на работу, - они должны были разбирать на части старые, вышедшие из строя огромные корабли, чьи безликие владельцы за гроши продавали их городскому совету. Эти люди делали свою работу, пользуясь только молотками; выбиваясь из сил, они с утра до ночи превращали отслужившие суда в кучи металлолома. Платили жалкие гроши - их хватало лишь на то, чтобы не уме-с голоду, а отцы города утверждали, что цена, они дают за брошенные корабли, совсем невысока, если благодаря этому удается удержать двадцать тысяч люмпенов от нападений на туристов. Кристен была знакома с парочкой таких типов, но сама настолько низко не пала.
Ухмыляясь, она взяла чашку сойкофе и тарелку блэтдженга; одной рукой отрывала кусочки курицы, а другой шарила в сумке. Восемьдесят азанийских долларов, пятерками и мелочью; их владелец, наверное, специально разменял деньги, чтобы расплачиваться на рынке. Вне всякого сомнения, он оставил большую часть документов и кредитную карточку в сейфе отеля. Стандартная мера предосторожности, которую принимают туристы. Впрочем, и восьмидесяти баксов вполне достаточно. На эти деньги Кристен сможет питаться в течение нескольких недель, а если захочет, даже и спать в отеле. А что еще лучше побаловать себя наркотиками.
Она огляделась по сторонам, не следит ли кто за ней, можно ли оставить сумку и сбежать. Чтобы убедиться в том, что все в порядке, она сделала вид, будто роется в сумке - ищет затерявшийся блеск для губ, например. Первым делом она вытащила журнал, который тут же бросила на стол, потом принялась шарить по дну сумки. Но тут ее внимание привлекла фотография на обложке. Кристен вдруг стало очень холодно в этот непривычно теплый и душный зимний день, когда термометры показывали двадцать градусов. Она сталкивалась всего с несколькими эльфами - опасными, гордыми безумцами зулусами, познавшими тяжелые времена. Кристен было хорошо известно, что их следует избегать эльфы не скрывали презрения, которое испытывали к ней только потому, что в ее жилах текла смешанная кровь. Девушка была совершенно уверена: этого эльфа она не видела никогда в жизни, но его лицо притягивало, не отпускало, не давало возможности сосредоточиться на другом. Она перелистала страницы журнала, увидела фотографию, где эльф, улыбаясь, сидел, подставив лицо солнцу, затем немножко отодвинула журнал в сторону, чтобы посмотреть на незнакомца под другим углом. Кристен знала, что никогда не встречалась с этим типом. Но в то же время была совершенно уверена в том, что знакома с ним всю жизнь.
Может быть, это лицо мелькало на киноафишах или на рекламных плакатах концертов рок-музыкантов. Возможно, ей попадались листовки, в которых говорилось, что его разыскивает полиция или что-нибудь в таком же роде... "Проклятье, - подумала Кристен, - и почему только я не умею читать. Кто он такой?"
Словно услышав ее немой призыв, из-за угла появился яванец, белое одеяние которого развевалось на ветру, точно легкие облака, несущиеся в сторону Столовых гор, и весело помахал ей рукой. Девушка с довольно глупым видом помахала ему в ответ журналом.
- Назра, хочешь заработать несколько баксов? спросила она.
Он чуть приподнял брови и улыбнулся.
- Опять собираешься что-то продать, Кристен?
- Нет, прочитай мне кое-что.
Он бросил на нее короткий взгляд, вытащил старые очки из кармана и, не торопясь, нацепил их на нос, а Кристен подтолкнула к нему журнал.
- Вот. Начни отсюда. Расскажи, что тут про него написано.
Бар не закрывался до поздней ночи.
Серрин вспомнил, как однажды его приятель, валлиец знатного происхождения по имени Джирейнт, говорил, что, если он когда-нибудь окажется в Германии, ему следует попробовать eiswein, удивительное золотистое вино, которое делают из винограда, чуть подгнившего на ветках после того, как первый зимний мороз превратил сок в концентрированные ферменты. Серрин взял бутылку в номер, и, как только вытащил пробку, его окутал аромат фруктов и цветов. Он налил себе стаканчик, поднес холодное вино к губам, и тончайший, восхитительный нектар коснулся его нёба так же легко, как капает вода с тающей сосульки. Эльф был поражен, потому что никогда в жизни не пробовал ничего подобного. Одного стаканчика будет явно недостаточно.
* * *
Серрин неожиданно проснулся после полуночи, потянулся, нечаянно уронил пустую бутылку и широко зевнул, чуть не вывихнув челюсти. Он проголодался и был уверен, что не заснет, если немного не погуляет. Воспользовавшись ночным ключом, эльф выбрался на улицу, прошел мимо церкви и разбросанных зданий университета в сторону баров, где можно поесть даже в такое позднее время.
Узкие дорожки были пустынны и почти не освещены. Неожиданно подал голос его магический щит, и Серрина охватила паника. Эльф принялся дико озираться по сторонам, зная, что только серьезная угроза могла быть причиной этого сигнала. В тот самый момент, когда тяжелый дротик с резким звуком ударил в стену у него за спиной, Серрин выставил защитный барьер.
На груди у него тут же появилось красное пятнышко - он оказался на прицеле, - и тогда эльф рискнул сделать быстрый астральный поиск, надеясь обнаружить своих врагов. Высоко на крыше он заметил вторую фигуру, темную и безмолвную, прячущуюся в тени. Он молниеносно вернулся обратно и решил нанести сокрушительный удар по одному из нападавших. Не стоило размениваться по мелочам.
Серрин сотворил заклинание, и в следующий миг дьявольский огонь озарил крыши, ревущее пламя окутало стрелка, помешав ему сделать второй выстрел. Убийца закричал, потерял равновесие, и его горящее тело с глухим стуком рухнуло на тротуар. Ружье выпало из рук и отлетело в сторону, продолжая стрелять. Издалека до Серрина донеслись крики: "Polizei! Bitte, polizei!" Второй из нападавших оказался всего в метре от него. Серрин видел, как в слабом, мерцающем свете поблескивают лезвия бритв на его пальцах. Эльф отскочил назад и обнаружил, что упирается спиной в стену.
Убийца ухмыльнулся. Длинный, бесформенный плащ скрывал его фигуру, и Серрин скорее догадался, чем увидел, что за очками прячутся киберглаза. Охотничья шляпа вполне соответствовала внешнему виду незнакомца, но тут Серрин заметил треугольный шрам на подбородке. Эльф был уверен, что уже видел этого человека раньше, только вот сейчас не мог вспомнить где.
Лезвия бритв вонзились в плечо мага как раз в тот момент, когда он нанес убийце мана-удар, поразивший психику и все его существо. Человек с треугольным шрамом что-то прохрипел и согнулся так, словно кто-то лягнул его в солнечное сплетение, - Серрин прекрасно знал, что нанес непоправимый вред своему врагу.
Он отскочил в сторону и со всех ног помчался по Хаупштрассе.
Повернув за угол, эльф услышал топот бегущих ног - кто-то спешил ему навстречу. Он тут же метнулся к темному дверному проему и, сотворив соответствующее заклинание, стал невидимкой. Несмотря на опасность и прилив адреналина, он чувствовал себя слабым и каким-то сонным - верный знак того, что магическая энергия расходуется слишком быстро. Мимо него, в ту сторону, где остался лежать один из нападавших, промчалось около полудюжины пьяных студентов.
Нетерпеливо дожидаясь, пока студенты скроются из виду, Серрин заметил блеснувший на земле маленький металлический предмет. Эльф поднял его, думая, что он выпал из его собственного кармана. Послышался вой сирен в западной части города, и Серрину снова пришлось пережидать, пока машины проедут мимо. Только после этого он, едва держась на ногах, направился к своему отелю. Руку отчаянно жгло, хотя крови на куртке почти не было. Рана оказалась легкой царапиной. "Проклятье, - подумал Серрин, - ублюдок меня отравил!"
Эльф с трудом добрался до комнаты. Он не мог обратиться к врачу, потому что не купил медицинской страховки. И звонить в немецкую полицию не хотел - тогда ему пришлось бы отвечать на вопросы о психических ударах и сожженных трупах на улицах мирного Хайдельберга. Серрин оторвал кусок от одной из своих рубашек и наложил на левое плечо такой тугой жгут, что рука уже через несколько секунд побелела. Затем быстро побросал в сумку вещи и вызвал такси. Он понимал, что совершает безумный поступок, понапрасну рискует жизнью, но яд не давал ему возможности ясно мыслить, Серрина толкал вперед всевозрастающий страх.
- Hauptbahnhof, danke, - только и сказал он водителю такси, помахав у него перед носом несколькими крупными банкнотами, чтобы тот не стал обращать внимания на воющие сирены.
Серрину повезло: орк что-то пробурчал, и машина не торопясь поехала вдоль набережной, мимо площади Бисмарка, на запад по Берхемштрассе, оставив позади синий мигающий свет полицейских машин.
Такси остановилось у железнодорожной станции, и Серрин выбрался из машины, надеясь, что водитель примет его за очередного набравшегося туриста. Шаркая ногами, как немощный старик, эльф подошел к огромному табло с расписанием поездов, бросил на него короткий взгляд и вставил кредитную карточку в автомат по продаже билетов. В его мозгу пронеслось: сесть на экспресс, отправляющийся в Эссен, сделать пересадку в Майнце на Франкфурт или сразу доехать до Бонна. Купить билет до Эссена, на случай, если за ним гонится полиция. Выйти на полпути. Видимо, автомат исчерпал все свои обычные гадости, потому что без особых проволочек выплюнул билет эльфу прямо в руки.
Серрин успел сесть в вагон первого класса, прежде чем потерял сознание. Рана горела огнем, в горле пересохло. К своему ужасу, он почувствовал, что мышцы отказываются служить, а дыхание с хрипом вырывается из груди. "О святые духи, - подумал он, - начинается приступ. Кажется, меня отравили каким-то парализующим токсином или чем-то вроде того". Эльф попытался добраться до двери и позвать на помощь, слишком поздно сообразив, что смерть - не лучший способ избежать встречи с немецкой полицией, однако налившееся свинцом тело отказывалось подчиняться мозгу, и Серрин беспомощно повалился на угловое сиденье. Глаза закатились, он погрузился во мрак.
4
Серрина разбудил проводник, когда экспресс остановился в Кобленце. Вся рука пульсировала от боли, а во рту было такое ощущение, словно там жил длиннохвостый попугай, однако сердце билось нормально, и единственное, что напоминало о приступе, это затекшие мышцы рук и ног. Когда Серрин искал в кармане билет, он нащупал металлический цилиндр, который неожиданно зазвенел; пришлось поспешно закашляться. Проводник долго изучал билет с таким видом, словно это было нечто отвратительное, а потом двинулся дальше, только тогда эльф вытащил из кармана металлический предмет. Это была ампула, какими пользуются для инъекций. Пустая.
"Транквилизатор, - подумал Серрин. - Странно, что я не помню, как поднял ампулу, зато теперь ясно, почему у меня все так затекло. Эти бритвы, наверное, тоже были с наркотиком, значит, меня хотели взять живым".
И хотя эта мысль должна была бы его успокоить, Серрина она испугала больше, чем то, что кто-то мог желать его смерти.
Он печально разглядывал приближающееся сияние Рурско-Рейнского мегакомплекса и пытался понять, кто же устроил на него охоту. В голове проносились сцены из бесконечных фильмов класса "Z", где рассказывалось об убийцах в поездах, однако его волшебный охранник помалкивал. Серрин попытался представить себе, чего ждут враги и станут ли его преследовать. Он вздрогнул, вспомнив человека со шрамом из ДФК, и сообразил, что приказ о нападении был отдан, когда он все еще находился в Нью-Йорке; оттуда наемники отправились за ним в Хайдельберг. Проследить за беглецом было совсем непросто, добраться до Франкфурта они смогли без проблем, а вот дальше, до этого университетского городка...
"Значит, среди них есть волшебник, - подумал Серрин. - Тот, кто в состоянии следить за мной астрально. Волшебник, который хочет взять меня живым". Эльф почувствовал себя так, словно его с головы до ног окатила струя холодной воды.
Он сошел с поезда в Бонне, взял такси и поехал в аэропорт. Дрожащими руками принялся заталкивать монеты в автомат международных переговоров, проклиная испорченную щель для кредитных карточек. Номер, по которому он звонил, находился в самом сердце Лондона.
- Да? - На экране возникло лицо заспанной блондинки, недоуменно всматривающейся в изображение Серрина.
То, что она увидела, ей совсем не понравилось.